2. Противоречия постиндустриального мира

Движение к постиндустриальной экономике не приведет к ликви­дации противоречий в обществе. Набор этих противоречий велик. Остановимся на главных.

Противоречие между глобально-интернациональным характе­ром инновационных процессов и стремлением народов к националь­ной идентичности. А. Здравомыслов справедливо заметил: «В со­временном соревновании технологий и информационных сетей выигрывает в практическом плане то государство, которое признает доминирующую роль глобальных процессов. Реальный парадокс современной политики состоит в следующем: чем меньше делается упор на национальную обособленность и особенность, тем полнее включенность в глобальные процессы и тем больше выигрыш для конкретной нации. И наоборот, чем сильнее акцентируется национальная идея, тем больше степень изоляции и тем очевиднее про­игрыш в национальном масштабе». Если в конце XIX в. локальные хозяйственные системы были замещены национальными экономи­ками, то в конце XX в. они в свою очередь стали замещаться гло­бальным хозяйством. Мощные политические потрясения изменили судьбу республик бывшего Советского Союза. Напротив, в Запад­ной Европе череда продолжающихся технологических преобразо­ваний привела к разрушению национальных границ и возникнове­нию одного из наиболее ярких примеров глобального хозяйства.

Противоречия между небольшим, но весьма влиятельным слоем собственников физического капитала и миллионами соб­ственников интеллектуального капитала, которые в силу складыва­ющихся условий становятся объектами эксплуатации со стороны первых. В этом и состоит суть нового социального конфликта, когда не сохраняется приоритет собственности на материальные и финан­совые условия производства в ущерб собственности на интеллект, хотя это уже противоречит основополагающим принципам информационной цивилизации. Гармонизация социальных отношений — прекрасная, но пока несбыточная мечта человечества.

3. Продолжают сохраняться и порой обостряться противоречия Iмежду Западом и Востоком, техни ко-технологическим центром и ] периферией. Конечно, и здесь композиция сил меняется. В наше \ время вполне реальны периферийность без зависимости и зави- 1 симость без отсталости. (Это наглядно видно, когда мы имеем делос «новичками» глобальной общности — постсоциалистическими странами.) Но глобальный разрыв «Восток — Запад» теперь пере­мещается в область техники и технологии. Конечно, в условиях глобализации Запад так или иначе вынужден оказывать финансо- | вую и технологическую помощь Востоку, но эта помощь всякий раз оказывается небескорыстной и обставляется рядом условий:

• либерализацией внешнеэкономической деятельности;

• девальвацией национальной валюты;

• повышением ставки кредита;

• приватизацией госпредприятий;

• ужесточением налоговой политики;

• сокращением социальных расходов;

• замораживанием зарплат;

• урезанием прав профсоюзов.

Страны Востока зачастую и такую помощь не могут освоить в пол­ной мере. Во многих государствах бывших колониальных «окраин» сдерживающим фактором инновационного развития оказывается низкое качество правящей элиты.

Противоречивое развитие постиндустриальной цивилизации приводит к тому, что в мире идет борьба двух типов понимания бу­дущего. Одни рассматривают его как технический феномен, раз­вивающий свои технологии вплоть до всеохватывающей системы «информационного общества». Другие — как экологическую ци­вилизацию, решительно пересмотревшую принципы жизнеустрой­ства индустриального общества на путях укрощения потребитель­ских аппетитов, преобразования системы ценностей и появления новых стратегий развития общества и природы. Таким образом, одно понимание связано с новым этапом научно-технической ре­волюции, пионером которого вновь предстояло стать Западу, вто­рое — с новой духовно-ценностной реформацией, обращеннойк опыту иных, незападных цивилизаций, умеющих хранить предуста­новленную гармонию человека и природы.

Какой взгляд на будущее победит, трудно сказать. Долговремен­ные прогнозы — дело ненадежное. Во всяком случае, человечество не раз показывало, что если молчит разум, то последнее слово оста­ется за инстинктом самосохранения.