Тема 6. Россия индустриальная: экономика государственного социализма

1. Вехи социалистической экономики

В октябре 1917 г. произошло событие, историческое значение которого исследователи всех поколений будут оценивать по-раз­ному, но которое никто из ученых не сможет игнорировать. «Упустить» Октябрьскую революцию в истории России невозможно, ибо она изменила всю картину человеческого сообщества. Человечество и без того никогда не было гомогенным, но теперь мир раскололся на противоположные системы, одна из которых пыталась отрицать все предшествующее развитие мира. В 1917 г. начался невиданный по своим масштабам эксперимент: попытка реализовать на прак­тике в огромной стране социально-экономическую гипотезу.

До русских марксистов ученые исследовали то, что было, и то, что есть, на этой базе они формулировали гипотезы о том, что бу­дет. Но никогда и нигде люди не брались превратить огромную страну в гигантскую лабораторию, чтобы проверить возможность функ­ционирования гипотетической модели.

В самом общем виде суть российской модели социализма заклю­чалась в следующем.

Противоречия капиталистического общества приводят к рево­люционному изменению политического строя, к власти приходит пролетариат во главе с коммунистической партией.

Революционная власть уничтожает частную собственность на средства производства и устанавливает государственную собственность, которая в перспективе превращается в собственность обще­ственную.

Социалистическое хозяйствование осуществляется на основе централизованного директивного экономического планирования. Постепенно ликвидируются товарно-денежные отношения и, рыночные формы доходов от собственности — рента, процент, прибыль.

Социальные услуги (образование, здравоохранение, социаль­ное обеспечение) реализуются через общественные фонды потреб­ления в непосредственно общественной нерыночной форме.

Политическая революция большевиков победила быстро и от­носительно легко, но ее гарантом, по мысли В.И. Ленина и его после­дователей, могла стать лишь революция социально-экономическая. Но как конкретно проводить ее — не знал никто. В арсенале боль­шевиков не было практического опыта такого рода преобразова­ний, поэтому опереться можно было только:

на теоретический багаж марксизма;

сугубо прагматические решения с целью сохранения власти;

усиленную социальную пропаганду и демагогию.

Отдадим должное большевикам: с задачей они справились блестяще, делая с Россией, в зависимости от ситуации, что хотели. И — скажем откровенно — делали таким образом, что большин­ство граждан советской России верили, что так и нужно делать.

В.И. Ленин не скрывал того, что именно конкретная социаль­но-политическая ситуация в данном месте в данное время толкнула его и его партию к взятию власти, изгнанию классовых противни­ков, организации Советского государства, с тем чтобы потом на этой базе начать догонять другие народы.

Но эта гонка была крайне тяжелым делом. Во-первых, налич­ные производительные силы были «не на ходу», не функциониро­вали многие промышленные предприятия, железные дороги. Клету 1918 г. было закрыто 37% промышленных предприятий в 33 губер­ниях, в стране оставалось всего 15 млн пудов хлеба, надвигался голод. Во-вторых, — и это особенно важно для всей нашей истории — про­летарская революция произошла в крестьянской стране, как ни па­радоксально звучит само сочетание этих слов. В 1913 г. рабочие в России составляли 14,6% самодеятельного населения, а крестьяне (без сельской буржуазии) — 66,7%. Само крестьянство было неодно­родным. Летом 1918 г. В.И. Ленин считал из 15 млн крестьянских хозяйств 10 млн бедняцкими, около 3 млн — середняцкими. «Кулац­кие» хозяйства составляли 13,5%, или около 2 млн хозяйств. Подчеркнем важный момент: в первые годы советской власти процесс «окрестьянивания» населения продолжался. В 1924 г. в стране оста­валось 10,4% рабочих, доля крестьян поднялась (без «кулаков») до 76,7%. В том же году в деревне среди самодеятельного населения к пролетариату относилось 9,7%, к бедноте — 25,9%, к середнякам — 61,1% и «кулакам» — 3,3%.

Вот в такой стране и в неспокойной политической обстановке предстояло сохранить точки индустриальной модернизации, раз­вить производительные силы настолько, чтобы суметь обороняться от внешних опасностей и даже попытаться догнать далеко ушедший по пути индустриальной цивилизации Запад. В многоукладной и полуразрушенной России это можно было сделать, как всегда, только за счет ее граждан, за счет неисчислимых социальных жертв.

История экономики России прошла несколько этапов, различ­ных по протяженности во времени и существенно различающихся по социально-экономическому содержанию и направлениям эко­номической политики.

Первый период (ноябрь 1917 — март 1918 г.) по степени насы­щенности социально-экономическими преобразованиями не имеет аналогов. Советская власть относительно легко и быстро победила по всей стране. Главный исторический вопрос экономики России — аграрный — решался в буржуазно-демократическом духе. Был при­нят эсеровский вариант Декрета о земле (25 октября 1917 г.) с урав­нительным пользованием социализированной земли. К сожалению, долго продержаться на буржуазно-демократическом этапе в деревне не удалось. Обострившийся продовольственный вопрос, отрезанные контрреволюцией от Советской республики самые хлебные районы страны, волна крестьянских мятежей, с одной стороны, эксцессы пролетарского давления на среднее крестьянство, на кооперацию, пренебрежение местных Советов нуждами повседневной хозяй­ственной жизни крестьянства, — с другой, привели к тому, что летом 1918 г. и в деревне началась, так сказать, «Октябрьская революция», внешним проявлением которой стала подмена социализации земли ее национализацией и создание в июне 1918 г. комитетов бедноты. Компромисс с деревней был разрушен.

Одновременно создавались новые органы управления экономи­кой. Новые организационные формы создавались с неимоверной быстротой, но при этом забывалась необходимость использовать уже существующие переходные формы отношений и соответствующие им институты. Так, первоначально советская власть не пред­полагала массовой национализации частной собственности. Именно поэтому 14 (27) ноября 1917 г. был введен рабочий контроль. Но эта компромиссная мера оказалась неэффективной в обстановке пол­нейшей хозяйственной анархии. Тогда новая власть организовала центральный орган государственного управления народным хозяй­ством: 5(18) декабря 1917г. был образован Высший совет народного хозяйства — ВСНХ.

Экономике-организационное творчество первых руководите­лей хозяйственного «фронта» было обильным, декреты издавались без особого плана, «классовая интуиция» во многом заменяла тео­ретические разработки, которых просто не было. Ю. Ларин, один из руководящих работников ВСНХ, например, не без тщеславия признавался в статье, посвященной годовщине этого органа, что иной раз издавал народно-хозяйственные декреты сам, без согла­сования с Президиумом ВСНХ и-Совнаркомом.

Правительство очень часто переходило зыбкую границу между объективной необходимостью и «революционной» вседозволен­ностью в экономике. Но в мужестве, организационной цепкости, определенной гибкости и экономическом воображении деятелям той эпохи нельзя отказать.

Очень скоро стало ясно: экономическое строительство не мо­жет долго опираться на «классовую интуицию» и простые марксист­ские схемы. Необходимо было хоть какое-то теоретическое обоснова­ние экономической политики. В.И. Ленин пишет свою программную работу «Очередные задачи Советской власти».

Начался второй период (весна и лето 1918 г.) — самый короткий, но очень емкий этап экономической истории советской России.

«Обобществление производства на деле» — вот центральный пункт ленинской программы этого периода. Национализация про­мышленности, стихийно начатая по инициативе местных советов с середины ноября (по старому стилю) 1917 г., принципиально со­ответствовала ленинскому пониманию социализма. Но в марте 1918 г. большевистская партия смещает центр тяжести экономиче­ской работы и противопоставляет старым приемам национализации «методы постепенного перехода». Национализация продолжалась, но принимала более организованный характер. Декрет от 29 июня 1918 г. вносил в процесс национализации определенный порядок и систему. Дело в том, что национализация до этого момента слабо сочеталась с организацией учета и контроля над всем тем обще­ственным богатством, которое оказалось в руках Советов.

Программа весны 1918 г. была довольно сдержанной. Органи­зация «всенародного учета и контроля», борьба с «мелкобуржуазной стихией» (эвфемизм Ленина, означавший в переводе «крестьян­ство») в блоке с «государственным капитализмом», использование «буржуазных специалистов» в народном хозяйстве, борьба за дис­циплину труда и новые формы соревнования в труде, установление новых организационно-управленческих отношений — вот основные хозяйственные проблемы, решение которых привело бы к повы­шению производительности труда в стране. Выдвинутые в «Оче­редных задачах Советской власти», они нашли законодательное от­ражение в декрете ВЦИК от 29 апреля 1918 г. Таким образом, весной 1918 г. государство сделало попытку осуществить переход к новым общественным отношениям «с наибольшим ...приспособлением к существовавшим тогда отношениям, по возможности постепенно и без особой ломки». Но эта программа экономической целесооб­разности не была реализована.

Началась Гражданская война и иностранная интервенция и вме­сте с ними третий период (середина 1918 — 1920 г.) — жуткий этап «военного коммунизма». «Военный коммунизм» — политика экст­раординарная, результат того порочного круга, о котором писал В.И. Ленин в «Великом почине»: для устранения голода необходи­мо было повышение производительности труда, но чтобы поднять производительность труда, нужно было спастись от голода. Выйти из этого круга советское правительство смогло только методами чрезвычайными.

Практически полное изъятие продовольствия у крестьян по­средством продовольственной разверстки, безусловная национали­зация всей частной собственности в городах, чрезвычайные меры борьбы со спекуляцией и саботажем, жесткая централизация всего хозяйственного управления посредством главков, натурализация экономических связей и уравнительность натуральных выплат за обязательный труд — вот обстановка той поры. Увы, задачи укреп­ления собственной власти в тот момент ставились выше задач эко­номического возрождения. Но попробуйте поставить себя на место большевиков той поры. Разве вы поступили бы не так же? Раз уж власть оказалась в ваших руках...

На два важнейших негативных последствия «военного комму­низма» обратим особое внимание.

В сфере экономики эта политика лишала крестьян хозяйствен­ной заинтересованности, крестьянское хозяйство мертвело, а это делало проблематичным и дальнейшее развитие про­мышленности.

В сфере идеологии практика «военного коммунизма» породила левокоммунистическую иллюзию, что возможен непосред­ственный переход к нерыночному коммунистическому произ­водству и распределению. Характерно, что в годы Гражданской войны понимание «военного коммунизма» как временной и экстраординарной меры не находило отражения ни в боль­шевистской, ни в оппозиционной литературе. О чрезвычай­ности подобной политики сам В.И. Ленин стал говорить лишь в самом конце 1920 г., в период перехода к нэпу. Атогда, в раз­гар войны, программа, выработанная весной 1918 г., даже не вспоминалась.

Но уже в ноябре 1920 г. Ленин задумывается о переходе к прод­налогу, а 4 февраля 1921 г. объявляет о приостановке разверстки в 13 губерниях России. Через 4 дня он пишет черновой набросок тезисов о переходе к продовольственному налогу и разрешении про­дажи излишков в местном хозяйственном обороте. Идея нэпа дей­ствительно «витала в воздухе». Кронштадтский мятеж лишь уско­рил дело.

X съезд РКП(б) ознаменовал начало четвертого периода совет­ской социально-экономической истории (с марта 1921 по примерно 1928 г.) — этапа новой экономической политики.

Вводя нэп «всерьез и надолго», Ленин вовсе не отказывался от строительства социализма, но он очень быстро преодолел левоком-мунистические иллюзии. «Нужна гораздо более длительная подго­товка, более длительный темп» — вот главный урок из истории пред­шествующего развития. Вопросом вопросов оставались взаимо­отношения пролетарской власти с крестьянством. Теперь Ленин ставит проблему без обиняков: «интересы этих двух классов раз­личны, мелкий земледелец не хочет того, чего хочет рабочий», следо­вательно, необходима компромиссная система «сожительства» с мел­кими земледельцами, без участия которых невозможно восстанов­ление народного хозяйства и дальнейшее развитие страны.

Проследим за логикой развития новой экономической политики.

Политический расчет большевиков в тот период требовал удовлетворения чаяний крестьян — основной массы населения. А главным требованием крестьян было восстановление сво­бодного товарного оборота продуктов. Поэтому нэп — это политика восстановления товарно-денежных отношений в «коммунистической» стране.

Поскольку промышленность государственного сектора в то время мало что могла предложить крестьянам в обмен на их продукцию, в городе пришлось дать значительную свободу частному капиталу. Частный капитал действительно восста­навливался, но восстановление его было вынужденным след­ствием компромисса с крестьянством, а не с самим капиталом. До самой своей кончины Ленин считал русскую буржуазию злейшим врагом большевистской власти. Не без оснований считал.

Новая экономическая политика — это политика реформист­ского типа. Это период государственного капитализма при со­ветской власти, когда ни в коем случае не снижался уровень государственного контроля над рыночными силами, но рыночные силы зачастую оказывались сильнее государства. Поэтому рано или поздно обязательно встал бы вопрос «кто — кого».

Чтобы быть готовой снова вернуть себе «утраченные» пози­ции, советская власть одновременно с нэпом начала форми­ровать плановые органы. В феврале 1921 г. была учреждена Го­сударственная плановая комиссия (Госплан). В первое время в Госплане были сосредоточены лучшие силы экономистов ученых. В.А. Базаров, Я.Д. Кондратьев, В. Г. Громан не противо­поставляли план рынку. Напротив, они считали, что рынок и рыночная информация могут служить индикаторами верно­сти или неверности принятых плановых решений. Результаты сочетания макроэкономического планирования и разверты­вания рыночных сил были замечательными: в отличие от нынешней реформы в то время, при всех срывах и кризисах, экономика демонстрировала высокий темп роста. Только за 1926/27 финансовый год прирост промышленной продукции составил 18%. В том же году были преодолены довоенные рубежи потребления пищевых продуктов, экономика была практически восстановлена.

Поскольку рынок немыслим без стабильной денежной системы, в 1922—1924 гг. была проведена эффективная денежная реформа, позволившая эмитировать новую советскую валю­ту — червонец, полностью обеспеченный золотом, драгоцен­ными металлами, иностранной валютой (на 25%) и высоко­ ликвидными товарами (на 75%). Госбанк свободно обменивал новые банкноты на иностранную валюту по твердому курсу. Одновременно воссоздавалась нормальная кредитная система, появилась сеть акционерных банков, страховых компаний, других финансовых институтов.

В 1925 г. нэп утвердился и в деревне: была разрешена аренда земли и найм рабочей силы. Характерно, что и того и другого требовала беднейшая часть деревни. Ведь именно бедняки отдавали свою землю в тайную аренду и тайком же подраба­тывали в хозяйствах своих богатых соседей.

Казалось бы, все идет хорошо, экономическая целесообразность восторжествовала, безработица сократилась. Но в 1928 г. начался пятый период (1928—1985) — самый длительный этап государствен­ного социализма. Но это особый разговор.