Мифология кельтов

Мифологическая традиция кельтских народов хотя и не сохранилась в первозданном виде, но оказала и продолжает оказывать влияние на европейскую культуру. Существуя долгое время как устная форма творчества, она была зафиксирована в трудах христианских авторов и воспроизведена в фольклоре немногочисленных кельтских народов, живших до настоящего времени. Обширная эпическая литература островных кельтов – населения Ирландии, Шотландии и Уэльса – позволяет реконструировать систему верований народа, который в давние времена населял практически всю Европу.

Как и другие мифологические традиции, кельтская ветвь верований предусматривала особое значение для устного слова, призванного воспроизводить космическое устройство. Эпос в такой трактовке представал не столько как повествование об имеющих место событиях, сколько как акт демиургического характера.

Так одарю я теперь:

рассказ об Этне с прекрасной Майг,

удача в потомстве, молочной сестре или брате,

для тех, кто будет с женщиной доброй.

Расскажите повесть об Этне

перед тем, как ступить на корабль или лодку, –

воротитесь с удачей и счастьем,

избежав грозных волн и валов.

Расскажите повесть об Этне

перед тем, как идти на охоту иль в суд, –

во всем преуспеете вы.

и все перед вами отступит.

Расскажите повесть об Этне

перед тем, как возлечь с благородной женою, –

доброе дело задумано будет,

будет удача с женой и потомством.

Расскажите повесть об Этне прекрасной

перед тем, как вступить в новый покой для пиров, –

не будет раздора и ясным останется ум,

не будет сверканья жестоких разящих клинков.

Расскажите правителю со свитой великой

повесть об Этне под музыки звуки –

не пожалеет о том он,

коль выслушает, не прерывая.

Если расскажете вы эту повесть

пленным ирландцам –

то будто бы лопнут

их тяжкие узы и путы

(«Воспитание в домах Двух Чаш»).

Даже внесение в культуру элементов христианского мировоззрения не отменило пиетета к сакральному тексту как космогоническому акту: «Дьяволу никак не удавалось проникнуть в один дом, потому что там исполнялись сказания о фиане». Кельты считали поэзию нематериальной, сверхъестественной формой огня, а следовательно, первостихией и основой бытия.

Сохранившаяся космогония островных кельтов имеет внешне социализированный характер, повествуя о поколениях, поочередно населяющих острова. Первым таким поколением пришельцев стало племя Кессар, которое погибло в результате катаклизма. Его пережил только муж Кессар Финтан, обернувшийся птицей и ставший наблюдателем происходящих в мире перемен. Отстраненное положение позволило ему стать авторитетом мифологической традиции, некой константой создаваемой картины мира. По другой версии спаслась только Бандба – символ земли и плодородия. Происходящий в племени раздел женщин говорит о начальном этапе космогонии, а гибель женщин и потоп символизируют возврат к изначальному Хаосу.

Вторую волну переселенцев составило племя Партолон, погибшее в результате эпидемии. Согласно традиции Партолон пришел с женой и свитой из потустороннего мира. Его жена, королева Дилгнейд, на белтейн была посвящена Билу, богу смерти. С расселением, ростом и деятельностью племени связано территориальное расширение Ирландии. Основным занятием племени было сражение с фоморами. В результате неизвестной болезни все представители племени умерли, т. е. вернулись туда, откуда пришли. Этот сюжет фиксирует круговорот времени в кельтской мифологии. Некельтское звучание имени предводителя позволяет предположить, что это было аборигенное предание.

Третья группа поселенцев – Немед – покинула остров после непродолжительного времени обитания на нем. История племени до деталей схожа с предыдущей, что наталкивает на мысль о существовании двух вариантов одной легенды.

Четвертый этап освоения Ирландии связан с племенем Фир Болг, которое сменили представители Туата Де Дананн (племена богини Дану). Они завоевали остров и заключили мирный договор с ранее поселившимися жителями острова.

Несомненна сакральная природа всех поколений колонистов острова. Кессар с высокой степенью достоверности можно отождествить с Богиней-Матерью, прародительницей всего живого. Смена сакральных поколений, правящих миром, – также традиционная для мифологических систем характеристика. Божественное начало в большей мере представляют племена Дану. Чудесным был их способ появления в стране – они прилетели на тучах по воздуху. Судя по преданию, они владели магией и колдовством (это, несомненно, поздняя, христианская трактовка, вернее было бы говорить «священной силой»), были сведущи в искусствах и ремеслах и владели четырьмя талисманами. К последним относились Фал – камень, кричащий, если на него наступит будущий король; копье Луга, всегда приносящее победу; меч Нуаду, поражающий любого противника, и котел Дагды, способный насытить любое количество едоков. Отмечалось также, что представители племени были красивы, храбры и искусны во всех отношениях. Такое описание позволяет увидеть в членах племени носителей священных первообразцов – АРХЕ – и демиургов.

Племена Дану, по сути, представляют собой развернутый пантеон островных кельтов. Дану выступает в образе матери богов. Возможно, мужем богини был Байя – божество подземного мира и прародитель людей, которые поэтому считаются генетически хтоническими существами. Богом-прародителем и основой формирования культурного пространства становится Дагда – дословно «добрый бог», воплощение огня («Аэд»), Всеобщий отец («Эохайд Оллатар»), Господин Великого Знания («Руад Рофесса»). Он считался покровителем жречества и магии, что позволяет говорить о нем как одном их наиболее древних персонажей, наделенном хтоническими чертами. Бог владел живой арфой – Уаитни, при игре на которой времена года шли установленным порядком. Однажды Дагда захватил в плен однорукое, стоногое, четырехголовое чудовище Мата, приволок его к «камню Бенна» и там убил. Все это позволяет считать данную фигуру центральной в выполнении функций демиурга.

Дагда является и источником творчества – со смысловым оттенком творения, созидания, поскольку именно его дочь Бригита считалась богиней, которой поклонялись поэты, а о космоустроительной роли поэзии уже было сказано ранее. Две другие Бригиты – скорее всего, ипостаси первой – имели облик целительницы и женщины-кузнеца, что также указывает на их приобщенность к магии и хтонизм. Кроме Бригиты у Бога было еще шестеро детей. Оэнгус («сын молодости») выполнял функции бога любви. Мидхир был властителем подземного царства. Огма («медоустый», «солнцеликий») считался богом литературы и ораторского искусства, создателем алфавита огам и сильнейшим из силачей, что возвращает исследователя к идее силы слова в кельтской культуре. Младший сын Бодб Дирг («рыжий Боб») был связан с югом, что указывает на его хтонизм, и унаследовал в конце эпохи богов племени Дану от отца титул короля богов.

Диан Кехт считался богом здоровья и врачевания. Нейту поклонялись как божеству битвы. Мананнан Мак Лир был покровителем торговли и кораблевождения, богом и сыном моря. Богом моря называли Ллира (Лера), его отца. Гоибниу поклонялись как богу-кузнецу, создателю волшебного напитка бессмертия. Главой всех богов признавался Нуаду (в валлийской традиции – Луг). В числе прочих особо выделялось божество Кромм Круах («Наклонившийся с холма», «Глава холма»), которому приносились человеческие жертвы.

Исследователи отмечают, что существовало несколько разрядов богов. Великие боги почитались как островными, так и континентальными кельтами. В других случаях одни и те же персонификации сил природы имели в разных местах одинаковые атрибуты, но выступали под разными именами. Существовало также множество менее важных богов, почитавшихся как предки и покровители людей в рамках одного племени. Поэтому традиционной считалась клятва героев в сагах гэлов: «Клянусь богами моего народа». Параллельно с кельтским пантеоном существовал и пантеон иберийцев – народа, раньше осевшего на острове. В его верованиях сочетались элементы обоих пантеонов, и их ритуалы мог выполнять один жрец.

Сохранившиеся тексты позволяют говорить об отсутствии четких границ между персонажами кельтского пантеона, о существовании их как различных ипостасей священного начала. Так, песня друида сыновей Миля гласит: «Я – ветер, веющий над морем. Я – океанская волна. Я – рокот волн. Я – семь дружин бойцов. Я – молодой орел, сидящий на скале. Я – первый солнца луч. Я – яростный кабан. Я – дикий вепрь. Я – самая прекрасная из трав. Я – молодой лосось в ручье. Я – озеро на солнечной равнине. Я – искушенный мастер всех искусств. Я – грозный воин, всех сражающий мечем. Я властен облик свой менять как боги. …Кто, как не я, сумеет отыскать для вас источник воды хрустальной? Кто, как не я, расскажет вам о возрасте луны? Кто, как не я, окликнет рыбу из морских глубин? Кто, как не я, приманит ее к берегу? Кто властен менять свой облик, как я, поднявшись на вершину гор?»

Другой бард пел: «Я принимал различный облик, пока не отыскал пригодный для меня. Я был клинком тяжелого меча. Я был и капелькой дождя, летящей в воздухе. Я был сияющей звездой. Я словом был, немотствующим в книге. Я был раскрытой старинной книгой. Я был звенящим светом фонаря, и это длилось год, и целые полгода. Я был мостом, перелетевшим через три стремнины трех соседних рек. Я странствовал по небу в облике орла. Я был мечем в руке бойца. Я был звенящей струею арфы. Я действием волшебных чар был превращен в морскую пену, и это продолжалось целый год. Поистине, на свете не осталось ничего, чем бы я ни был». Все это позволяет не только выделить детерминанты кельтской культуры, но и говорить о наличии в ней идеи единства и целостности Космоса.

Своеобразным противовесом космическому, упорядоченному началу являются фоморы. Они группируются вокруг богини Домну («пропасть», «морская бездна»). Само название фоморов также переводится как «подводный мир». Они считались потомками Хаоса и Старухи-Ночи. Царем фоморов был сын Домну Индех. Их хтоничность подтверждается жутким видом, особенно у женщин, традиционно относимых к хаотическому принципу, наличием только одной руки и одной ноги, связью с морем и островами. Самыми известными персонажами из фоморов были Балор, имевший ядовитый, убивающий взглядом глаз, красавец Элатхан и его сын Брес.

Различие между богами и фоморами не абсолютно, поскольку и те, и другие в одинаковой степени владеют магией и охотно заключают династические браки. Были прецеденты и внешнего сходства (Нуаду в одном из боев потерял руку и до замены ее на серебряную подвергался риску изгнания из общины богов). Вытеснение фоморов на периферию освоенного мира с сохранением их роли в Космосе позволяет говорить о них как героях более раннего этапа космогонического процесса. Сходный статус имеют женщины-демоны – Морриган («королева призраков»), Бадб («громкий крик»), Маха, Фи («злобная»), Нимэйн («ядовитая»). Иногда они все выступают под именем Махи или Бадб. Их эпифанией, аватарой является серый ворон. Примечательно, что племена Дану также постигает судьба фоморов – они вытесняются на край освоенного мира, в сиды, сыновьями Миля.

Наряду с представлениями о богах складывается и героический эпос. В валлийской традиции это повествование о великом воине – Кукулине. Он является воплощением воинской силы – способен воевать против целой армии, обладает ярко выраженными признаками демиурга в сражении с призраком из моря, а также волшебными свойствами (разноцветные волосы и родинки, способность вращаться внутри собственной кожи). Аналогичными характеристиками обладают герои цикла Финна – воины-охранители. В границах героического эпоса широкое распространение получает идея сакрального брака с воплощением власти, что отражает связь между божественным и героическим слоями мифологии.

Одним из важнейших в кельтской культуре было представление о соотношении света и тьмы как космического и хаотического начал. Это специфическая трактовка традиционного для мифологии отношения. Время представлялось как состоящее из светлых и темных кусков и исчислялось по ночам. Ночь считалась временем иного мира. Такому дуализму подчинялись все временные отрезки: в месяце выделялись темная и светлая половины; противопоставлялись друг другу зима и лето, соответственно выделялись два полуцикла и в году. Символическим выражением соотношения света и тьмы был поединок Гвина – бога подземного царства – и Гвинхира – солярного божества – за дочь Ллира Корделайд, свидетельствовавший о круговороте времени в году. Все главные праздники государственного культа так или иначе были связаны с фазами солнечного цикла, причем дни весеннего и осеннего равноденствия считались более важными, чем дни солнцестояния. Так, почитаемым был Белтейн – день весеннего равноденствия, который имел статус начала лета. Очень важными считались пограничные временные моменты. Кельты верили, что в такие периоды появляется таинственная сила, амбивалентная в этическом отношении и опасная для человека.

Именно такими свойствами наделялись ночи в канун ноября и мая, получившие в Уэльсе название «ночи духов». Утверждалось, что в это время силы Хаоса максимально активны, открывается будущее, поэтому очень успешным может быть гадание. В такую ночь растворяются сиды – обиталища мертвых на берегу моря – и их обитатели выходят наружу. Кельты в эти вечера старались не выходить на улицу, но не запирали дверей. Очаг специально прибирали и оставляли в нем еду для мертвых. В Шотландии юноши переодевались девушками, уводили у соседей скот, забивали трубы, утаскивали сельскохозяйственный инвентарь. Сценарий проведения таких дней воспроизводил возвращение к первобытному Хаосу. Особенно опасной считалась ноябрьская ночь, поскольку ночь в мае имела символику перехода к порядку.

Пограничными точками являлись также полдень и полночь, когда завеса между мирами становилась очень тонкой и легко проницаемой. Поворотным периодом считались и «12 рождественских дней» (название сравнительно позднее).

Идея границы распространялась и на пространственную организацию мира кельтов. Считалось, что межи имеют сакральный характер. Именно через них в космос может прорываться Хаос. Поэтому уже в христианизированной Ирландии некрещеных детей хоронили на границах приходов. В мае специально проводился ритуал починки изгородей, что понималось как символическое восстановление границ. Поединки между соперниками проходилли только у брода. Сакральным значением наделялся и порог дома.

Каждое из завоеваний острова оформляло его пространственно и делило. В процессе освоения острова появились земледелие, строительство домов, торговля, помол зерна, сбивание масла, установление королевской власти и правосудия, развитие учености, искусства и ремесла, организация игр и состязаний.

Страна традиционно делилась на пять частей. Камень раздела являлся центральной точкой острова. Именно центр соотносился с идеей власти и сыновьями Миля. Власть понималась как залог соблюдения космического порядка: «Справедливость правителя делает небо ясным во всякое время года, зима при правителе справедливом бывает ясной и морозной, весна – сухой и ветреной, лето теплым и омытым потоками дождя, осень обильна росами и урожаем. Несправедливость же правителя приносит скверную погоду, портит людей, иссушает плоды земли». Мудрость считалась атрибутом племени Дану и связывалась с западом, жреческим сословием и районом Коннахт. В Ульстере, на севере, помещались воины и идея битвы, соотносимые с Фир Болг. Восточный Лейнстер олицетворял земледелие и процветание, отождествлялся с Немедом. Юг – Мунстер – получил статус наименее космизированного региона, связывался с музыкой (как неоформленным словом) и делился на две части, между Партолоном – олицетворением слуг – и племенем Кессар – символом аборигенов. Такой подход подчеркивал более низкую космическую роль участников ранних этапов космогонического процесса.

Мунстер в целом обладал особым статусом: он был более автономным, традиционно ассоциировался со смертью, большей частью был населен женщинами. Эти хтонические характеристики свидетельствуют о понимании Мунстера как первомира, где находится начало всех начал. Примечательно, что именно на юге высаживались все завоеватели. Там же жили и допотопные персонажи (Финтан, Банба). Старейшие фигуры пантеона вели свое начало именно из Мунстера. У аборигенов он носил имя «древность Эриу» и считался страной парадоксов, обитатели которой имеют двойственную природу.

Правители всех пяти областей являлись гарантами сохранения космического порядка в периоды потрясений. Согласно преданиям в страшную ночь кануна ноября (нынешний Хэллоуин) короли четырех областей стояли вокруг верховного правителя, символизируя сохранение Космоса в наступающем Хаосе.

Пятичленное деление сочетается с двенадцатью – тринадцатьючленным. Так, наряду с двенадцатью месяцами выделяется упомянутые двенадцать рождественских дней. Считалось, что в самом центре страны – Таре – находится холм Уснех, откуда стекает двенадцать рек. Образ холма также имел сакральные элементы. Жители Уэльса полагали, что на центральном холме стоит трон, с которого видны чудесные вещи, а у подножья холмов собираются феи для игр и танцев. Поэтому «холм» и «театр» в кельтской традиции являются связанными и идентичными понятиями. Именно на холмах традиционно проводили игры и ритуальные состязания. Думается, в образе холма нужно видеть трансформированный вариант Мировой горы как Мировой оси.

Девять как число также имело священный смысл. Для правителей строились палаты из девяти комнат. Королю воздвигали девять домов. Столько же округов выделялось в королевстве. Упоминались девять орехов мудрости, столько же ветвей чудесного дерева, фей и дней для традиционных странствий.

Иногда альтернативой могло выступать число семь: семь покоев, семь сыновей, семь захватов Ирландии. Особый смысл также имело число «17». Оно символизировало вступление во взрослую жизнь, передавало количество долин и городов в стране, а также равнялось числу проклятых поколений.

Кельты верили в переселение душ, что отразилось в сюжетах о возрождении знаменитых героев – Кухулина, Финна – через несколько поколений.