Тённис Ф. Общность и общество (2002)
.pdfвот-бытии и даже не нуждаются в том, чтобы быть во площенными в какой-либо вещи как в своем резуль тате. Потому и многие земледельческие занятия больше приличествуют женщине и при здравом тече нии народной жизни с давних пор (хотя нередко и сверх меры) на нее возлагаются, ибо возделывание пашни есть труд как таковой, самозабвенное усердие, сила, побуждаемая дыханием небес; оно может быть понято как оказание услуг природе, развертывается в непосредственной близости к домашнему хозяйству и обеспечивает его всевозможными благами. Далее, среди искусств поэтические (лучше было бы сказать: мелодические) более свойственны женщинам, чем пластические. Ибо музыкальность и прежде всего на певность — это дар женщины; ее высокий, чистый, мягкий и гибкий голос действует как орган обороны и нападения. Громкий, пронзительный крик, ликую щие возгласы и причитания, равно как и многозвуч ный, в конце концов разрешающийся в словах смех или плач исходят из ее души, подобно пробивающим ся из скал водам источника. А это и есть музыка — выражение душевных движений при помоши голоса, подобно тому как мимика есть их безгласное выраже ние. Все девять муз — женщины, и память — их мать. Между музыкой и мимикой стоит танец — эти столь бесцельные, столь страстные и чарующие дви жения, в коих всякая дщерь выказывает такое изоби лие присущих женщинам сил, что их планомерное на пряжение, несомненно, до смерти бы ее утомило. Но с какой легкостью они также научаются всему очаро вательно бессмысленному и всему исполненному чу десного смысла! Отсюда их способность к сохране нию форм, способность хранить ритуалы, старые на певы, пословицы, загадки и заговоры, трагические и комические истории; их страсть к подражанию, их тяга к милому притворству и ко всему игривому,
242
броскому, незамысловатому; но также склонность к глубочайшей и печальной серьезности, к благочести вому трепету и молитве, к аффектированной жести куляции и, как было сказано ранее, к мечтательности, чувственности и поэзии. Пение и поэзия едины в своих истоках; но напев и речь тоже начинают разли чаться и приобретать особые черты лишь постепенно, и все же в собственно речевой стороне всегда сохра няются отголоски певческих интервалов и каденций. (А что сам язык как таковой, т.е. как естественное по нимание словесного содержания, был обретен благо даря материнской любви, мы уже осмелились пред положить выше. Пожалуй, правильнее было бы ска зать, что она сильнее всего способствовала его обретению; ведь значительный, а в том, что касается музыкальности и собственно патетики пения и речи, даже больший вклад вносила в этот процесс (уже в животном мире) и половая любовь. Глубочайшие вол нения души стремятся выразиться в радостных и го рестных возгласах, делают человека разговорчивым и общительным, превращаются в искусство, когда ли шенное формы чувство ищет и находит свою опреде ленность. Женское сердце с большей непосредствен ностью изливается в ликовании и плаче, и любовь, его благословенная прерогатива, наполняет все мысли женщины страстностью, подвигает ее даже на хит рости и интриги, каковые как раз и составляют под спорье слабого пола, но при этом непосредственная (наивная) деятельность всюду переходит в рефлектированную, а последняя приводит к более осознанному представлению о средствах и, таким образом, к их более четкому отличению от целей, а в конце концов, и к противопоставлению первых последним). Среди пластических искусств, понимаемых здесь в широком смысле, женскому духу (уже в силу их домашнего предназначения), как известно, наиболее сообразны
243
ткаческие; тут требуется острота зрения, прилеж ность и старание, точное следование образцу, верная
итерпеливая приверженность традиционному стилю, но также и свобода в изобретении и воплощении изящных форм, всевозможных мелких деталей и предельная интенсивность вкуса, устремленного к теплоте, мягкости и уюту, т.е. сплошь добродетели и радости женской души. По той же причине самым из любленным ее занятием является отображение дейст вительного, того, что возбуждает симпатию и восхи щение, и, в частности, запечатление прекрасных и милых ей телесных черт, ради того чтобы память о них сохранялась в созерцании, как о том повеству ет прекрасная греческая легенда об изобретении портретной живописи. Ибо в проекции бесплот ных форм на плоскость (откуда происходит также
иискусство письма) женский гений, конечно лее, находит свой предел, так как пластика и тектоника требуют более мощной, более осознанной фантазии
иболее твердого господства над противящимся оформ лению веществом.
§ 40. Мужское и женское
Все это выпадает на долю мужчины, которому про тивостоит чуждое, или даже враждебное вещество, и который должен преобразовать это вещество, или даже подчинить его себе. Однако всякий труд имеет отношение к сущностной воле, коль скоро он выпол няется не с абсолютным отвращением и тем не менее выступает предметом воления ради какой-либо мыс ленной цели. Поэтому всякий труд по природе своей имеет общностный характер, но один в большей, а другой в меньшей мере может быть понят в качестве всего лишь средства; в большей постольку, поскольку
244
он смешан со страданием и мукой, и потому это отно сится, скорее, к мужскому, тяжелому труду, нежели к женскому, щадящему. Моменты этой диалектики ко ренятся, таким образом, отчасти в объекте, отчасти в человеческом духе. Но всякое искусство, подобно сельским и домашним занятиям, по природе своей от носится к области теплого, мягкого и влажного, т.е. органически-живого, а потому как раз естественно женского труда и, следовательно, имеет общностный характер. С другой стороны, общность, пока она на это способна, сообразует с собой даже неприятный труд и превращает его в своего рода искусство, при давая ему стиль, достоинство и привлекательность, а также определенный ранг в своей иерархии призва ния и .чести. Но введение денежной оплаты, выставле ние на продажу готовых предметов и тем более рабо та про запас сообщает этому процессу неуклонную тенденцию превращаться в собственную противопо ложность, когда индивидуум становится его единст венным субъектом наряду с обществом, т.е. с тем мысленным образованием, которое полагается однов ременно с ним. Во всех своих качествах такой субъ ект, как мы уже видели, совершенно сознательно вы ступает в качестве торговца или купца. Отношение противоположности и взаимного отрицания, в кото ром находятся цели и средства, проявляется еще более отчетливо потому, что средства не есть сам труд, хотя и состоят в осуществлении такой деятель ности, которая натужна, суха и не приносит радости, но, что гораздо досаднее, означают добровольное (пускай и мыслимое лишь в возможности) ограниче ние своего состояния и связаны с риском, который по природе своей столь же неприятен, сколь приятна по своей природе прибыль. Отсюда становится понятно, в какой мере торговля должна быть противна женско му нраву. Женщина-торговка — явление, нередкое
245
уже на ранних стадиях городской жизни — также и в правовом отношении преступает пределы своей ес тественной сферы, такая женщина впервые обретает право голоса и эмансипируется. Конечно, торговлей, как и любым другим ремеслом, можно заниматься честно и по совести. Но чем более она планомерна и тем самым широкомасштабна, тем сильнее она по буждает и подталкивает ко всякого рода хитростям и лжи как эффективным средствам получения более высокой прибыли или покрытия ущерба. Безусловная воля к собственному обогащению делает торговца беспощадным и позволяет отнести его к типу эгоисти- чески-волевого индивидуума, для которого все его со племенники (по крайней мере, за пределами круга ближайших друзей) тоже представляют собой лишь средства и орудия для достижения его целей; такой индивидуум есть общественный человек в собствен ном смысле. В его речи самым непосредственным об разом выражается избирательная воля. Употребляе мые им слова подобраны с расчетом на их воздейст вие, поэтому даже те из них, которые правдивы, но при этом менее действенны, с такой легкостью пере ходят у него в ложь как более эффективную методу. Ложь, предназначенная всего лишь для того, чтобы пробудить желание сделать покупку, а не для того, чтобы продать товар выше его ценности, в рамках торговли считается допустимой, поскольку не счи тается обманом. Но многое из того, что в системе тор говли нуждается в расчетливом подборе слов, являет ся если и не собственно ложью, то все же по сути своей неправдой, так как слово утрачивает тут свои качества и (подобно всевозможным предметам) сво дится к простому количеству затраченных средств. Таким образом ложь в широком смысле слова стано вится характерным элементом общества. — Но в таком же отношении, как к торговле, женщина нахо
246
дится и ко всякому свободно-несвободному труду и службе (которые несоразмерны ее расположенности и привычке и при этом не вытекают из ее чувства долга), а следовательно, — к покупаемому и продавае мому труду, где производство не увенчивается пло дом и где обслуживается не другой человек и не при рода, а мертвые приборы с их зловещей и подавляю щей властью, т.е. к фабричному труду. А субъектам капиталистического производства женская рабочая сила должна показаться наиболее пригодной именно к такому обслуживанию машин, поскольку она более соответствует понятию простого и среднего (среднек валифицированного) труда, стоящего посредине между трудом детей, отличающихся подвижностью и спос.обностью к обучению, и трудом мужчин с его надежностью и мощью. Ведь этот фабричный труд бывает легким — и потому некоторые его разновид ности, состоящие в выполнении механической, вся кий раз одинаковой и требующей незначительных за трат мускульной энергии подсобной работы, под силу даже детям, — но и тяжелым — и потому часто нуж дается в мужской силе, ибо обращение с этими цик лопическими орудиями требует надлежащего внима ния, напряжения и самообладания. Все то, чего не могут сделать дети и к чему тем не менее нет надоб ности привлекать мужчин, выпадает на долю жен щин. Но при прочих равных условиях последние вы деляются перед детьми своей благонадежностью, а перед мужчинами (по известным причинам) — деше визной своей рабочей силы, и для того чтобы заработ ная плата соответствовала средним расходам на со держание семьи, они (а в равной мере и подсобная детская рабочая сила) вынуждены на рынке труда вступать к конкуренцию со своими «кормильцами», исконными представителями человеческой рабочей силы (поскольку с коммерческой точки зрения семья
247
представляется не чем иным, как кооперативным со обществом, учреждаемым в целях потребления средств существования и воспроизводства рабочей силы). Очевидно, далее, что сначала торговля, а затем также пусть и не сам промышленный труд, но, пожа луй, та свобода и самостоятельность, с какой женщи на как инициатор заключаемых ею контрактов, как владелица денег и т.д. вовлекается в борьбу за выжи вание, — способствует развитию ее сознательности, в ходе которого она приобретает способность к расчет ливому мышлению. Для ее изначальной природы, вновь и вновь порождаемой вопреки всем приобре тенным модификациям, ничто не является более чу жеродным, более отвратительным. И, пожалуй, ничто так не характерно для процесса формирования об щественной жизни и разложения общности. Именно в ходе такого развития утверждает свою истинность «индивидуализм», являющийся предпосылкой общес тва. Но оно заключает в себе также и возможность преодоления индивидуализма, возможность воссозда ния тех форм жизни, которые свойственны общнос ти. Аналогия между жребием женщин и жребием пролетариата была подмечена и провозглашена уже давно. Их растущая сознательность, как и в случае одинокого мыслителя, может развиться и возвысить ся до нравственно-гуманистического сознания.
§ 41. Детский труд
Соответствующий ряд следствий можно было бы вывести и из противопоставления молодости и ста рости, а также из противопоставления народа и обра зованных слоев. Очевидно, что дети привязаны к сво ему дому и семье, что их природа расцветает в дерев не и в городе, но, напротив, подвержена всяческой
248
пагубе в крупных городах и в огромном мире общес тва. Молодому человеку подобает трудиться и в играх,
ив упражнении и обучении, это даже необходимо для роста его телесных и интеллектуальных сил; зани маться же торговлей, искать выгоды, становиться ка питалистом — не его дело, и в своей неприспособлен ности к этому он подобен женщине. Ему также нелег ко бывает уяснить себе, что его рабочая сила есть некий находящийся в его руках товар, а труд — толь ко форма, в которой этот товар должен быть комулибо передан. В противоположность юношескому стремлению кем-либо стать, приобрести какую-либо способность благодаря постепенному развитию мозга
ирук, капиталистическое производство интересует только то, каковы суть рабочие силы в каждый дан ный момент времени: можно их применить или нель зя? «Поскольку машины делают мускульную силу из лишней, они становятся средством применения рабо чих без мускульной силы или не достигших полного физического развития, но обладающих более гибки ми членами. Поэтому женский и детский труд был первым словом капиталистического применения машин! Этот мощный заменитель труда и рабочих превратился тем самым немедленно в средство увели чивать число наемных рабочих, подчиняя непосредст венному господству капитала всех членов рабочей семьи без различия пола и возраста. Принудительный труд на капиталиста не только захватил время детс ких игр, но овладел и обычным временем свободного труда в домашнем кругу для нужд самой семьи» (см.:
Marx K. Das Kapital. Bd 1, Kap. 13, За [Маркс К. Капи тал. T.I, гл. 13, За]1). Достаточно ясно, как детский и юношеский нрав относится к науке. Она требует не сколько суховатой фантазии, которой в деле усвоения
1 Цит. по: Маркс К. Капитал. М., 1973. Т. 1. С.406.
249
математических схем и формул может прийти на по мощь энергичное напряжение наличествующих сил; математика же есть прообраз всякой действительной науки, которая по своей глубинной природе укорене на в произволе и искусственна, и именно потому это — высшая школа мышления. Будущие субъекты капиталистического общества должны быть воспита ны в духе правильного планомерного мышления. Само по себе это не только могло бы согласоваться с поощ рением общностного духа и, стало быть, с насажде нием товарищеских настроений, с облагораживанием нравов и культивированием совести, но такой субъ ект естественным образом развивался бы в этом на правлении, если бы тому не препятствовали те со циальные власти, которые сознают свою высокую за интересованность в сохранении противоречия между нравственными силами и духовными воззрениями, которые свойственны все дальше уходящей культуре общности (и потому становятся все менее действен ными), и научными познаниями, действительность ко торых принимается на веру, а удовлетворительное разрешение этих противоречий и конфликтов видят в планомерном поощрении отчасти индивидуального, отчасти общественно-конвенционального лицемерия. Но, при всех этих оговорках, в волениях и задатках зрелого мужчины сопротивление иссякает или ослаб ляется тем скорее, чем слабее оно было уже изначаль но и чем более его сила убывала с течением жизни. Он во всех отношениях является вполне обществен ным человеком, все равно, сознает ли он себя свобод ным господином своего имущества или только своей рабочей силы и прочих функциональных способнос тей; он всегда к чему-то стремится, поступает расчет ливо, критически воспринимает всевозможные мне ния или использует их для своей выгоды. Поэтому в отношениях с другими он целиком и полностью занят
250
продажей, в отношении же себя самого, насколько это для него возможно, — потреблением, и неохотно появляется на людях без своей маски.
§ 42. Образование и торговля
Народ сходен с женщинами и детьми также и в том отношении, что для него семейная жизнь есть жизнь как таковая; а кроме семейной жизни то, что примыкает к ней тесно и непосредственно: соседство и дружба. Среди образованных людей, насколько они отделяются от народа и обустраиваются целиком на свой страх и риск (что отчасти вообще трудно осу ществимо во всей полноте, отчасти же затмевается конвенциональным сохранением и воспроизведением уже изжитых идей), эти взаимосвязи все более отсту пают на задний план перед произвольной свободой индивидуумов. Семья становится случайной формой удовлетворения естественных потребностей, соседст во и дружба замещаются связями по интересам и конвенциональной общительностью. Кроме того, жизнь народа замыкается в пределах дома, деревни и города; образованный же человек является жителем крупного города, он национален и интернационален. Вместо дальнейшего перечисления контрастов под черкнем здесь лишь один пункт. Во всех исконных, местных и оседлых культурах торговля представляет собой чуждое и едва ли не презренное явление. В то же время торговец — это типичный образованный человек: он лишен родины, много путешествует, све дущ в чужих обычаях и искусствах, но не испытывает любви и пиетета перед обычаями какой-то одной страны, владеет несколькими языками; будучи остер на язык и двуязычен, оборотист, умея приспосабли ваться и, несмотря на это, нигде не упуская из виду
251