Тённис Ф. Общность и общество (2002)

вой сфере, я называю владением [Besitz]; если же сфере избирательной воли — то имуществом [Vermögen]. Стало быть, как владение относится к формам сущностной воли, так имущество — к фор­ мам избирательной. Внешние предметы рассматри­ ваются здесь лишь постольку, поскольку в них содер­ жится, с ними соотносится и связывается воля субъ­ екта. И поскольку всякая волевая форма есть детерминированная возможность и способность к дея­ нию, постольку владение и имущество суть детерми­ нированные возможности и способности к потребле­ нию вещей или к пользованию ими.

Познанию этой противоположности служит, в свою очередь, парная категория органа и орудия. Вла­ дение можно понимать как органическую и внутрен­ нюю, а имущество — как внешнюю и механическую собственность. В чисто психологическом аспекте вла­ дение есть расширение собственной реальной сущ­ ности, а потому само непременно реально, что прояв­ ляется с наибольшей полнотой, когда оно предстает в виде живого индивидуума. Наоборот, психологичес­ кая ценность имущества состоит в расширении и приумножении объектов своего мышления как нали­ чествующих для него возможностей деятельности; бу­ дучи в себе и для себя абсолютно идеально по своей природе, оно получает реальное выражение прежде всего в тех вещах, которые знаменуют собой всего лишь субъективную возможность их целесообразного применения, реализации. Такое потребление и поль­ зование характерно для имущества. — Тем самым владение, согласно его идее или его обычному поня­ тию, полностью срастается со своим субъектом и с его жизнью, но в то же время живет своей собствен­ ной жизнью и обладает качествами, в коих многочис­ ленными способами выражается эта самая жизнь; по­ этому оно представляет собой природное и неделимое

274

единство, и не может быть овнешнено и отделено от своего субъекта с его одобрением, — но лишь в силу принуждения и необходимости, т.е. с противлением и болью. Имущество же, согласно его понятию, пред­ ставляется множеством или суммой отдельных пред­ метов, каждый из которых воплощает определенное количество способности превращаться в отдельные удовольствия и реализоваться в них, так что эти коли­ чества могут быть в зависимости от желания и цели разделены и сложены каким угодно образом и, кроме того, не только допускают овнешнение, но, по-види­ мому, как раз и предназначены для него.

§ 6. Тело и жизнь

Если же отвлечься от свободы как от владения соб­ ственным телом и его органами или имущества в от­ ношении собственных возможных действий, то идея владения с наибольшей чистотой выступит в отноше­ нии к телу и жизни другого человека, идея же иму­ щества — в отношении к возможному действию дру­ гого человека. Между двумя этими граничными пунк­ тами развертывается понятие собственности вообще. Первый соответствует существу семейного права, второй относится к праву обязательств. В первом слу­ чае имеет место лишь проявление естественного права общности в отношении ее членов: это право есть ее свобода. Во втором — адекватное выражение общественного отношения вообще, каковое состоит в переходе такой части свободы из одной избиратель­ но-волевой сферы в другую. Действительная собст­ венность (как право в отношении вещей) в обоих по­ нятиях есть распространение свободы, которая (как право в отношении существ или лиц) простирается в первую очередь на другую свободу, а равно и на

275

вещи. Поэтому право общности на тела ее членов с необходимостью распространяется на все предметы, принадлежащие этим членам как ей самой; и потому нет разницы в том, воплощается ли переданная часть свободы в каких-либо действиях по оказанию услуг или же в предоставлении какой-либо определенной вещи, а значение или ценность первых может оцени­ ваться тем же способом, каким определяется цен­ ность вещей как более осязаемая. Но из всех вещей, рассматриваемых как органическая собственность той или иной общности, ближе всего к человеку стоят животные, вскармливаемые и воспитываемые им для подмоги в его трудах; они принадлежат дому, а дом образует тело простейшей общности как таковой. Но первовещью [Ur-Sache], на которой в самом прямом смысле слова «оседают» человеческие общности, яв­ ляется земля и почва. Ее отрезки и части принадле­ жат каждой отдельной свободной семье, насколько последняя выводится из общности более высокого уровня как естественная сфера ее сущностной воли и ее действия. Параллельно членению и формированию народа происходит разделение и освоение страны, которая все же сохраняет свое единство и остается общим для всех благом, с более или менее широкими связями и следствиями. Сколь бы многого тут ни до­ бивался труд, он все же только улучшает условия сво­ бодного роста растений, поддерживает и стимулирует производительную силу самой земли, подготавливает к потреблению принесенные ею созревшие плоды. Иное дело, когда труд создает новые вещи, форма ко­ торых столь же, а может быть, и более важна для пот­ ребления, как и вещество, из которого они создаются. Форму им придает дух и рука отдельного человека, художника, ремесленника. Но чрез него здесь трудит­ ся и создает что-либо для себя весь дом, членом кото­ рого — отцом, сыном или слугой — он является, об­

276

щина, в которую он входит как гражданин, или цех, которому он принадлежит как товарищ и мастер. Об­ щность сохраняет за собой верховную собственность на произведения его труда, даже если потребление уступается ему одному в качестве естественной при­ вилегии и как следствие его авторства. Но действи­ тельное потребление осуществляется, в свою очередь, либо всей общностью (в его естественном и регуляр­ ном протекании), либо отдельным человеком. Естест­ венное потребление, направленное на предмет как та­ ковой, состоит либо в его немедленном использова­ нии, либо в его сохранении в целях последующего потребления или дальнейшего производства. В любом случае здесь имеет место более полное усвоение, ов- нутрение [Verinnerung] или ассимиляция: даже в том случае, когда, к примеру, драгоценный метал зарыва­ ется в землю в виде сокровища, ведь сама-то земля и составляет органическую собственность общности. Этому противоположно потребление посредством овнешнения [Veräußerung], на деле — непотребление. Хорошо известны слова классического автора, в кото­ рых затрагивается это различие: «К примеру, собст­ венно употребление обуви есть обувание, всякое же другое — овнешнение. Ибо если кто выменивает для себя деньги или пропитание у другого, нуждающегося в обуви, то он тоже использует обувь как обувь, но только не в собственном смысле; ведь возникла-то она не ради обмена». С другой стороны, обмен есть единственное совершенно произвольное потребле­ ние. Он сам есть адекватное выражение простого акта избирательной воли, действие, осуществляемое с осмотрительностью. Поэтому он предполагает у инди­ видуума способность к сравнению, расчету, и притом полагает только его одного, не рядом с другим инди­ видуумом, а напротив него. Там, где в качестве субъ­ екта одной стороны вместе выступают многие, они

277

должны мыслиться как собрание, способное к приня­ тию решений, и потому равное естественному лицу. Как подвергаемый овнешнению предмет, или мено­ вая ценность, вещь представляет собой товар. Для того, в чьей собственности он находится, товар есть не более чем средство приобретения других товаров. В силу этого существенного свойства все товары как таковые равны друг другу, а все различия между ними сводятся к чисто количественным. Выражением этого равенства являются деньги. Все товары потен­ циально суть деньги, т.е. способность эти деньги при­ обретать. Деньги есть потенция всех товаров, т.е. спо­ собность приобретать какие-либо из них. Поэтому деньги есть избирательно-волевая сфера вообще, по­ нятая как вещь. Также и отдельное действие, которое может покинуть сферу свободы и стать предметом контракта, т.е. неким обязательством, как таковое имеет меновую ценность и может быть приравнено к определенной сумме денег. «Но обязательствами ста­ новятся только те действия, которые могут приобрес­ ти такой внешний характер и тем самым способность подчиняться чужой воле подобно вещам. Но для этого следует предположить, что такие действия имеют имущественную ценность или могут быть оценены в деньгах» (Savigny. Obligationenrecht. 1. S.9 [Савиньи.

Право обязательств. 1. С.9]). И наоборот, обеща­ ние, данное относительно вещей, обладающих мено­ вой ценностью, а потому, в частности, денежное обе­ щание, или обязательство, само может служить и иметь хождение в качестве денег. Как выражение одной из форм избирательной воли, а именно реше­ ния, обещание, поскольку оно принимается, само об­ ладает властью приобретать товары или деньги, само является имуществом. Принятие обещания вообще должно само по себе мыслиться как предмет некой (молчаливой) договоренности, общественной конвен­

278

ции, при которой основанием для предоставления не­ кому лицу такого «кредита» служит та или иная, все равно каким образом обосновываемая, степень вероят­ ности того, что такое обещание будет сдержано, обя­ зательство выполнено, «вексель» оплачен или реали­ зован. Стало быть, такие кредитные знаки подобны деньгам и выполняют свою функцию с тем большим совершенством, чем больше такая вероятность близка к уверенности и достоверности. Но это означает, что деньги как обязательство и обязательство как деньги являются совершенным и абстрактным выражением общественной собственности или имущества, т.е. вы­ ражением несомненной власти над чужой, по приро­ де своей свободной, но в данном случае связанной из­ бирательной волей.

§ 7. Статус и контракт

Теперь можно построить следующую таблицу взаимосвязанных и противоположных друг другу по­ нятий:

К числу этих противоположностей относится (и во всех приведенных понятиях содержится) также и та, которую в последнее время иногда трактуют как про­ тивоположность правовых форм статуса (status) и контракта (contract). Слова сведущего и проницатель­ ного английского автора, давшие импульс к широко­ му распространению этого воззрения, заслуживают

279

того, чтобы их процитировать, поскольку они до сих пор еще не были переведены на немецкий: «Развитие прогрессивных обществ, — говорит в итоговом рас­ смотрении сэр Генри Мэйн (Maine H. Ancient Law. 7 ed. Р. 168 [Мэйн Г. Древнее право. 7-е изд. С. 168]), — было одинаковым в одном аспекте. Во всем своем протекании оно характеризуется постепенным ослаб­ лением семейных связей и усилением возникающих на их месте индивидуальных обязательств. Индивиду­ ум постоянно подстанавливается на место семьи как та единица, которая полагает в основу гражданское право. Этот процесс шел с различной скоростью, и существуют культуры, которые хотя и не абсолютно стационарны, но упадок изначальной организации может быть в них обнаружен только путем тщатель­ ного изучения свойственных им явлений... Однако нетрудно увидеть, какова именно та связь между че­ ловеком и человеком, что постепенно приходит на смену взаимонаправленным формам привилегий и обязанностей, истоки которых лежат в семье: это не что иное, как контракт. Если мы в качестве начально­ го пункта истории примем такое социальное состоя­ ние, где все личностные связи объединены во внутри­ семейных, то мы, по-видимому, всегда будем двигать­ ся в направлении к той фазе социального порядка, где все эти связи возникают из свободного соглашения индивидуумов. В Западной Европе шедший в этом на­ правлении прогресс достиг значительного размаха. Так, исчезло сословие рабов — оно было вытеснено контрактом, связывающим прислугу с ее господами, рабочего — с предпринимателем. Точно так же и женщина вышла из-под всякой опеки, за исключени­ ем супружеской; по достижении зрелых лет и вплоть до замужества все отношения, в которые она может вступить, являются контрактными. Положение сына под отцовской властью тоже не имеет уже действи­

280

тельного места в правовой системе современных ев­ ропейских обществ. Если какое-либо гражданское обязательство связывает отца с его взрослым сыном, то лишь такое, законную силу которого обеспечивает контракт. Мнимые исключения тут таковы, что толь­ ко подчеркивают правило... Большинство юристов едины в том, что те классы лиц, которые в правовой системе подчинены внешнему контролю, остаются в этом положении только потому, что они не способ­ ны составить себе суждение о своих собственных ин­ тересах; иными словами, они лишены первого сущес­ твенного условия для того, чтобы связывать себя какими-либо договорами. — Поэтому слово „статус" вполне уместно применить для того, чтобы сформули­ ровать и выразить подмеченный таким образом закон этого прогресса, который, сколь бы ни велика была его значимость, как мне кажется, достаточно твердо установлен. Все формы статуса, упоминаемые в лич­ ном праве, ведут свое происхождение от тех полномо­ чий и привилегий, которые некогда существовали в семье, и до некоторой степени еще и теперь носят их окраску. Если, таким образом, в согласии с тем, как слово „статус" применялось ученейшими авторами, мы ограничим его употребление сферой личных отно­ шений и будем избегать этого выражения примени­ тельно к тем отношениям, которые непосредствен­ ным или более отдаленным образом являются резуль­ татом соглашения, то сможем сказать, что развитие прогрессирующих обществ до сих пор было движени­ ем от статуса к контракту». Пусть же это ясное воззрение, действенность которого мы намерены от­ части расширить, отчасти пояснить изложенными здесь теоремами, прежде всего послужит темой даль­ нейших рассуждений.

281

§ 8. Господство и собственность

Здесь подвергается различению господство челове­ ка над человеком, рассматриваемое далее в тесней­ шей связи с понятием собственности. Семейно-пра- вовое господство есть по сути своей господство цело­ го над его частями и выступает как господство одной части над другими, например, отца и хозяина дома над сыновьями и слугами, лишь в силу того что одна часть зримо воплощает в своей самости всю полноту незримого целого. То же самое справедливо и для всякой общностной собственности, в особенности для владения землей и почвой. Напротив, общественное господство и собственность а priori принадлежат ин­ дивидуального лица; однако, поскольку на деле обяза­ тельство предполагает существование другого лица, постольку это последнее является инклюзивным субъектом [Mitsubjekt] предоставляемого с его сторо­ ны действия, пока это действие находится еще в сфере его свободы, и обладает инклюзивной собст­ венностью [Miteigentum] в отношении того предмета или денежной ценности, на которые направлено обя­ зательство, до тех пор пока оно не будет исполнено и погашено или пока дальнейшее владение по наступле­ нии срока погашения обязательства не станет непра­ вомерным (поскольку в правовом отношении не будет уже мыслиться как собственность), хотя как possessio или как фактическое обладание оно в правовом отно­ шении может продолжаться, подчиняясь особым пра­ вилам. Точно так же и действие, деятельность, труд (как овнешненные) в правовом отношении становят­ ся его, получателя, действием, деятельностью и тру­ дом с того момента, к которому, согласно договорен­ ности, было отнесено их начало. Теория естественно­ го права, конечно же, правильно учит нас тому, что лицо не может продать само себя, так как получение

282

некого (предположительного) эквивалента и, стало быть, сохранение сферы собственного произвола, в которую этот эквивалент должен поступать, является предпосылкой всякого обмена. Напротив, можно вполне допустить, чтобы человек в течение всей жизни продавал свою рабочую силу, оставаясь в ос­ тальном свободным и способным владеть той или иной собственностью. Нет, далее, и концептуального препятствия к тому, чтобы человек сам находился в чьей-либо собственности в качестве товара или был потреблен в качестве предмета потребления. Скорее, абсолютное утверждение и абсолютное отрицание личностного качества является обратимым. Поэтому чистое рабство [Sklaverei] никоим образом не нахо­ дится в правовом противоречии с общественной сис­ темой, хотя и является абсолютно искусственным и позитивным установлением, так как предпосылка, со­ гласно которой все (взрослые, т.е. действительные) люди в силу своей способности обладать произволом равны между собой, выдвигается самой природой и потому является простой и в научном отношении пер­ вичной. Но субъекты всех ценностей и ценностных определений — в не меньшей мере, чем вещи, по природе своей ценности не имеющие (например, клочки бумаги) — благодаря конвенции тоже могут быть превращены в предметы имущества и приобрес­ ти рыночный характер, и в действительности челове­ ческие тела являются более естественными товарами, чем человеческие рабочие силы, хотя только послед­ ние, а не первые, могут стать собственно товара­ ми, предлагаемыми на продажу их естественным вла­ дельцем. Напротив, существу общности это совер­ шенное рабство соответствует столь же мало, что и совершенная свобода личности. Услужение [Knechtheit] в системе такого права есть, в первую очередь, разновидность принадлежности к своему целому, на­

283