Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени
.pdfУкрепления его были срыты. Правда, по Парижскому мирному договору 1763 г. Пондишери и еще несколько городов были возвращены французам, однако с преобладанием их на юге страны было покончено. В течение последних нескольких десятилетий французские офицеры и солдаты нанимались на службу к различным индийским правителям, участвуя в их войнах против англичан.
Победа буржуазной Англии над феодально-абсолютистской Францией была в конечном счете победой ее более прогрессивного общественно-экономического и политического строя. Еще во время военных действий против французов на юге страны из Мадраса морем были
отправлены в Бенгалию адмирал Уотсон и капитан Клайв, отличившиеся в боях с противником. Через посредничество индийских банкиров Джагат Сетха и Амичанда Клайв установил связи с военачальником бенгальского наваба Мир Джафаром. Подкуп и измена последнего обеспечили Клайву победу над многотысячной армией наваба в битве при Плесси. 23 июня 1757 г., когда состоялось это сражение, принято в историографии считать датой завоевания Индии и установления английского владычества.
Таким образом, происходивший в Индии на протяжении XVII— XVIII вв. процесс консолидации компактных этнолингвистических и культурных территорий, который протекал в острой борьбе с имперской властью, вел в перспективе к образованию в Индии ряда национальных государств, экономическое и социальное развитие которых могло бы подготовить предпосылки для будущей интеграции страны. Однако этот процесс, сопровождаясь войнами и восстаниями — неизбежными явлениями эпохи ломки старой политической структуры, был прерван начавшимися в середине XVIII в. колониальными захватами. Наступала новая эпоха в истории страны — история колониальной Индии.
Глава 26
ЦЕЙЛОН В СЕРЕДИНЕ XVII - XVIII в. «ГОЛЛАНДСКИЙ» ПЕРИОД
На рубеже XVI—XVII вв. в соперничество с Португалией за господство в ряде районов Южной и Юго-Восточной Азии вступила Голландия, успехи промышленного развития которой позволили ей создать крупный торговый флот и превратиться в мощную морскую державу. В 1602 г. в Батавии (о-в Ява) была образована Нидерландская Ост-Индская компания. Используя ослабление Португалии, попавшей в зависимость от испанской короны и участвовавшей на стороне Испании в длительной и бесперспективной войне против восставших нидерландских провинций, Нидерландская Ост-Индская компания распространила свое влияние на ряд бывших португальских колоний и зависимых территорий в Юго-Восточной Азии и Африке.
В поисках союзников для борьбы с Португалией Голландия поддержала оборонительные усилия Кандийского государства на Цейлоне. Переговоры между двумя сторонами были завершены заключением договора о совместных боевых действиях против португальской армии на Цейлоне. За обещание военной помощи кандийскому царю Раджасинхе II Голландия получила монопольное право закупки кандийской корицы.
Узнав о кандийско-голландских переговорах, португальцы начали боевые действия против союзных войск. Цейлон превратился в арену борьбы двух крупнейших колониальных держав XVII в.
К 1639 г. голландские и кандийские войска отвоевали у португальцев Тринкомали и Баттикалоа — крупные порты на северо-восточном побережье. Ост-Индская компания добилась от Канди права на размещение в них голландских гарнизонов и фактически превратила эти порты в опорные базы своих вооруженных сил на острове. В 1640 г. кандийско-гол-ландские силы взяли штурмом Негомбо и Галле на юго-западном побережье, где голландцам также удалось утвердить свое военное присутствие.
Падение власти испанских Габсбургов в Португалии и заключение мира между Голландией и Португалией в Европе заставило голландцев нарушить условия договора с кандийской стороной и приостановить дальнейшее наступление на португальские владения на Цейлоне. В 1644 г. был заключен договор о перемирии, по условиям которого португальская и голландская стороны обязались не возобновлять военных действий на острове и поделить захваченную юго-западную часть Цейлона на две зоны — к северу (португальская) и к югу (голландская) от р. Бентоты. В 1645 г. договор о перемирии был дополнен подписанием в Галле соглашения, предполагавшего оказание взаимной военной помощи в случае нападения со стороны Канди.
471
В 1652 г. мир между Голландией и Португалией в Европе был нарушен, что послужило сигналом для возобновления военных действий и на Цейлоне.
К середине XVII в. превосходство голландского флота над португальским стало настолько очевидным, что голландские власти в Батавии решили окончательно завладеть португальскими территориями на острове. Феодально-абсолютистская Португалия не могла сколько-нибудь эффективно противостоять мощному натиску Голландии, вставшей на путь капиталистического развития, во всех некогда захваченных районах мира. Поставленный перед необходимостью сделать выбор, португальский двор в Лиссабоне сосредоточил свои интересы в районе Атлантики, сделав ставку на сохранение колоний в Южной Америке. В борьбе с Нидерландской Ост-Индской компанией португальские власти в Гоа и колониальная администрация на Цейлоне были предоставлены самим себе.
Голландцам удалось вновь наладить отношения с кандийским правителем Раджасинхой II и с его помощью повести решительное наступление на позиции португальцев. В 1656 г., после
семимесячной осады, предпринятой совместно кандийскими и голландскими войсками, сдался Коломбо, главный опорный пункт португальцев на Цейлоне. Голландские войска быстро продвигались на север. После захвата Джафны голландский флот пересек Полкский пролив и атаковал опорные пункты португальцев на южноиндийском побережье. В 1658 г. пал последний португальский форт в этой части света — Негапатам.
Таким образом, к середине XVII в. юго-западные и северные районы острова, принадлежавшие ранее португальской короне, перешли в руки голландских колонизаторов. Голландские власти расторгли союз с Кандийским государством и направили усилия на присоединение его к своим колониальным владениям.
Подвластные голландцам территории были разделены на три военно-административные области с центрами в Коломбо, Галле и Джафне, во главе которых стояли чиновники голландской колониальной администрации в чине капитанов. Они подчинялись губернатору, который, в свою очередь, был ответственен перед Советом директоров Нидерландской Ост-Индской компании в Батавии. Ключевые посты в центральном аппарате власти закреплялись за голландскими колониальными чиновниками, провинциальное же управление было практически полностью сохранено за сингальской и тамильской элитой. С начала XVIII в. в среднем звене колониальной администрации прочное место заняли так называемые бюргеры — потомки от смешанных браков голландцев с представительницами местного населения, — ставшие опорой голландских властей. Подобные браки поощрялись Ост-Индской компанией, так как политика привлечения на остров колонистов из метрополии не дала желаемых результатов. Нидерландские колонизаторы внесли ряд изменений в механизм управления, в частности в судебную систему. Были созданы три типа судов — верховные (в Коломбо, Галле и Джафне), окружные и городские, первые из которых действовали на основе европейского права, вторые и
472
третьи — на основе кодифицированного голландцами местного обычного права.
В целях расширения социальной опоры колониального режима голландская администрация осуществляла активную кампанию по распространению христианства. В период голландского правления имело место и обращение в христианство методами прямого насилия, как и при португальцах, однако более серьезное значение имела сеть христианских учебных заведений, находившихся в ведении администрации или миссионерских обществ. Во второй половине XVIII в. на Цейлоне действовало 163 школы с начальным образованием на местных языках, где в качестве одного из основных предметов было христианское богословие. Большое внимание уделялось также распространению различных христианских изданий пропагандистского характера
—молитвенников, сборников религиозных проповедей и т.п. Результатом этой деятельности было создание на Цейлоне значительной по числу и влиянию протестантской общины, которую составили бюргеры, сингалы и тамилы, находившиеся на службе в колониальном аппарате и исповедавшие ранее буддизм и индуизм, а также большинство неофитов католиков, появившихся на острове в период португальского владычества и перешедших при голландцах в протестантство. Земельная политика колониальной администрации во второй половине XVII — первой половине XVIII в. имела следствием не коренное преобразование форм землевладения, бытовавших на острове, а лишь перераспределение земельного фонда страны в пользу чиновников Ост-Индской компании, протестантских миссий и местной феодальной верхушки, сотрудничавшей с колонизаторами.
Изменение механизма взимания налогов в середине XVIII в. — ликвидация системы посредников между чиновниками колониальной администрации (земельными инспекторами) и общинниками
—привело к необходимости создания земельных кадастров, регистрировавших права на землю на основе данных переписи населения. Юридическая фиксация прав на пользование земельными участками сопровождалась составлением подробного плана каждого участка с указанием его размеров, характера почв и степени их плодородия, рекомендациями относительно пригодности для выращивания тех или иных культур, а также приложением карт районов и округов, на которых четко обозначались границы владений.
Во второй половине XVIII в. голландскими властями был принят закон, обязывавший владельцев, не имевших юридических прав на землю, продавать свои участки, а также ряд законов, укреплявших частнособственнические права верхушки цейлонского общества. Так, представители феодальной сингальской знати, принадлежавшие к основной земледельческой касте гоигама, получили право выкупа у голландских властей по установленным ценам земель, которыми они распоряжались на правах условных держаний. Был снят запрет на приобретение земель представи-
телями среднестатусных кастовых групп, прежде всего салагама (сборщиков корицы), карава (рыбаков), дурава (сборщиков пальмового сока),
473
связанных с производством экспортных видов продукции, в которых были заинтересованы голландцы.
Голландские власти широко использовали существовавшую в феодальных государствах Цейлона систему принудительных отработок — раджакарию. Сохранив традиционные виды раджакарии, закрепленные за определенными кастовыми группами, власти ввели ряд таких новых повинностей в пользу колониальной администрации, как отработки на строительстве факторий, крепостей, административных зданий, мостов; рытье каналов и прокладка дорог. С середины XVIII в. эти виды раджакарии стали частично оплачиваться, хотя и по крайне низким расценкам.
Основной культурой, выращиваемой на острове, продолжал оставаться рис, но голландские власти, стремившиеся к развитию экспортной торговли, с начала XVIII в. стали предпринимать попытки внедрения в сельское хозяйство страны новых, «коммерческих» культур — хлопчатника, индигоноски, тутового, тамариндового, камфарного, шафранового, ванильного и шоколадного дерева. Наибольший успех имели опыты с разведением кофейного дерева.
Нидерландская Ост-Индская компания унаследовала от португальцев все важнейшие торговые монополии — на корицу, продолжавшую служить основным источником доходов колонизаторов,
атакже на перец, кардамон, плоды арековой пальмы. В стране был установлен режим строгого контроля над торговыми операциями местных купцов, обязанных продавать свои товары на склады компании, по сути монополизировавшей закупки экспортной продукции на Цейлоне. В целом при голландцах сохранилась традиционная система заготовки корицы и организации труда сборщиков корицы — салагама. Увеличение объема поставок этого продукта
осуществлялось за счет интенсификации труда и привлечения в сезон сбора корицы членов других каст. В 1769 г. голландцы заложили первую плантацию коричного дерева (до этого осуществлялся сбор дикорастущей корицы); во второй половине XVIII в. в районе Коломбо и Негомбо существовал ряд казенных коричных плантаций. Однако организация производства на плантациях оставалась прежней; труд салагама расценивался как раджакария и не оплачивался. Лишь в сезон сбора частично использовалась временная наемная рабочая сила.
Крупные доходы поступали в голландскую казну от ряда промыслов, являвшихся монополией Ост-Индской компании. Среди них наиболее важными были добыча жемчуга, добыча и обработка драгоценных камней, отлов слонов.
Голландская администрация, заинтересованная в преимущественном производстве продукции, идущей на вывоз, была в известной степени безразлична к условиям самого производства. Превращение Цейлона в важный источник финансовых поступлений в казну Нидерландской ОстИндской компании осуществлялось не за счет изменения организационных форм хозяйствования,
ана основе военно-административных мер, предполагавших усиление эксплуатации внеэкономическими методами.
Военная экспансия Португалии, затем Голландии, нарушив естественный процесс развития феодальных государств юго-запада и севера,
474
заложила основы нового, колониального типа экономики, ориентированной на однобокое развитие экспортных отраслей. Захват прибрежных районов Цейлона колонизаторами существенным образом отразился на судьбе Кандийского государства, обусловив его обособленность от внешнего мира, консервацию традиционных форм общественной организации и идеологии, застойность и архаичность экономики.
В центральных областях Цейлона была сосредоточена основная часть дикорастущих коричных деревьев, и Нидерландская Ост-Индская компания стремилась добиться от кандийских правителей права на беспрепятственный сбор с них коры. XVII — середина XVIII века изобиловали военными столкновениями между кандийскими войсками и голландской наемной армией, и отношения между голландскими губернаторами Цейлона и кандийскими правителями оставались крайне напряженными. В 1766 г., после очередной попытки голландцев подчинить Канди, между двумя сторонами был заключен договор, согласно которому ряд пограничных областей Кандийского государства переходил во владение Нидерландской Ост-Индской компании, получавшей также долгожданное право на сбор корицы во внутренних районах. Договор предусматривал установление голландского сюзеренитета над Кандийским государством.
Кандийское государство представляло собой феодальную восточно-деспотическую структуру с высокой степенью централизации и концентрации власти в руках правителей, которые
принадлежали династии на-якаров, имевшей южноиндийское происхождение. Вместе с тем вряд ли правомерна распространенная среди современных ланкийских историков точка зрения, абсолютизирующая неограниченный характер царской власти в Канди. Подобные утверждения базируются, как правило, на изучении истории правления Раджасинхи II (1635—1687), красочно описанного в «Историческом повествовании о Цейлоне» английским путешественником Р.Ноксом, попавшим в плен к этому кандийскому царю и проведшим долгие годы в центральных районах острова. Деспотическая фигура властолюбивого и жестокого Раджасинхи, тиранические порядки при его дворе и крайности их проявления дали пищу историкам для широких обобщений и распространения представлений о времени его царствования на весь период существования Кандийского государства (конец XV — начало XIX в.). Между тем единоличное правление Раджасинхи является скорее исключением из общего правила.
Источники свидетельствуют, что на протяжении всей истории Канди существенная роль при решении государственных дел отводилась царскому совету — аматья мандалая, в который входили министры, высшие царские сановники и главы крупных административных единиц. Во главе совета стоял главный министр — адигар (или маханиламе), обладавший исполнительной властью в государстве. В середине XVII в. число адигаров было увеличено до двух, а в начале XIX в. — до трех. Боясь чрезмерного усиления власти адигаров, кандийские цари нарушили также общий наследственный порядок передачи должностей при дворе, сделав главных министров назначаемыми на один год при возможности продления срока их пребывания на этом посту.
475
Адигары обычно возглавляли делегации во время переговоров с португальскими и голландскими, а затем и английскими колониальными властями, контролировали деятельность управляющих провинциями и округами и других должностных лиц провинциальных управлений. Адигары же исполняли судебные функции в Кандийском государстве и руководили войсками во время боевых действий.
Кандийский государственный аппарат состоял из более чем тридцати ведомств (лекам), большинство которых обслуживали царя и двор. Дворцовые службы не были отделены от общегосударственного аппарата. Функции различных ведомств четко не определялись.
В Кандийском государстве существовали различные разновидности воинских обязанностей: личная царская охрана из «кафиров»-африкан-цев, наемные войска из Южной Индии (в основном тамилы и малаяли), а также местные воины, которые награждались за службу земельными участками хевавасам.
Кандийское государство было поделено на административные единицы — 9 рата и 12 дисавани. Дисавани по площади превосходили раты и, расположенные дальше от столицы — Канди, обладали большей автономией. Раты, в свою очередь, были плотнее заселены и занимали самые плодородные земли Кандийского государства.
Наместники рат (ратералы) и дисавани (дисавы) имели неодинаковый статус. Дисавы пользовались большей властью и были приближены к царю. Как правило, они проживали при дворе в столице и совершали регулярные инспекционные поездки во вверенную им провинцию. Концентрация власти в провинциях в руках дисавов нередко приводила к временному выходу некоторых из них из повиновения центру. Чтобы избежать сепаратистских поползновений наместников и усиления их влияния в дисавани, кандийские правители строго следили за тем, чтобы земельные владения феодала, назначаемого дисавой, оказались за пределами вверяемой ему провинции.
На границах Кандийского государства — в северо-центральных и восточных районах «сухой зоны» — существовал ряд полунезависимых феодальных образований — ванни, правители которых являлись данниками кандийских царей.
Дисавани и раты делились на округа — короле, которые, в свою очередь, состояли из более мелких административных единиц — патту. Чиновники провинциальной администрации — гамаралы (на уровне деревни), а также мухандирамы, видане и др. — осуществляли власть на местах. Они были ответственны за своевременный сбор налогов и поддержание порядка, а также за исполнение раджакарии в пределах административных единиц.
За исполнением раджакарии представителями профессионально-кастовых групп следили специальные государственные ведомства — бад-ды, регламентировавшие и контролировавшие внутреннюю жизнь отдельных кастовых групп вне зависимости от территориальной принадлежности их членов. Система государственных повинностей, формы которых строго определялись обычаем и законодательно закреплялись для
476
каждой профессионально-кастовой группы, была разработана до мельчайших деталей. Профессиональные обязанности, права пользования землей для представителей неземледельческих каст, нормы поведения, включая правила ношения одежды, могли быть изменены только самим царем в случае государственной необходимости.
В Кандинском государстве наблюдается дальнейшее развитие системы каст, дробление их на все большее число подкаст. Свидетельством функционирования и признанием значимости кастовости в общественной жизни явилось закрепление основ кастового строя в своде законов Кан-дийского государства «Нити-нигхандува», в основу которого было положено обычное право.
Господствующей формой налогов в Канди был налог натурой. Коммутация налогов носила временный и нерегулярный характер. Формы и размеры вознаграждения должностных военных и гражданских лиц и представителей буддийского духовенства оставались неупорядоченными, и перевод на жалованье осуществлен не был (хотя частично и вводился в отдельные периоды). Система землевладения в Кандийском государстве в XVI—XVIII вв. в целом не отличалась от традиционных систем землевладения в сингальских государствах юго-запада доколониального периода. Частноправовой принцип в поземельных отношениях, проникавший в подвластные европейцам прибрежные районы острова в XVII—XVIII вв., в Канди не был известен. Здесь, напротив, наблюдались ужесточение режима контроля правителя над земельной собственностью, пожалованной подданным за службу, и тенденция к сокращению наследственных безусловных владений и ограничению иммунитетов. Земля не являлась объектом купли-продажи; отчуждение по завещанию, а также закладывание земель строжайше запрещалось законом.
Города на территории Кандийского государства были немногочисленны и представляли собой резиденции кандийских царей и крупных феодалов, зависимые от двора и обреченные на гибель в случае перемещения ставки.
Города-порты восточного (Тринкомали, Коттияр и Баттикалоа) и западного побережья (Калпития и Путталам), связанные с внешними торгово-экономическими операциями Кандийского государства в XVI в., уже в XVII в. оказались отрезанными от него по условиям договора с голландцами, обязавшимися оказывать «помощь» кандийскому царю в борьбе с португальцами. Денежная казна кандийских правителей была пуста. Большинство торговых операций в Кандийском государстве производилось на основе обмена; меновым эквивалентом служил рис. Экономическая морская блокада Канди, осуществлявшаяся португальцами, которые перехватывали иностранные суда, следовавшие в цейлонские порты на восточном побережье, и последующее отторжение основных городов-портов голландцами резко сократили объем внешней торговли Кандийского государства. Развитие внутренней торговли тормозилось не только натуральным характером экономики Кандийского государства и последовательным пре-
477
сечением частной торговой инициативы со стороны кандийских правителей, взявших под контроль все основные торговые операции внутри страны, но и тем, что по соображениям безопасности строительство дорог и мостов в границах государства было строжайше запрещено. В условиях пересеченного горного рельефа и густых тропических лесов это обстоятельство делало экономические и торговые контакты между отдельными районами практически невозможными. Во второй половине XVIII в. усилившееся соперничество между голландцами и англичанами за колониальное и торговое преобладание привело к тому, что в результате военных действий, которые велись с небольшими перерывами с 1780 по 1796 г., между голландскими, французскими и английскими войсками при участии Кандийского государства, заключившего военный союз с Великобританией, Нидерландская Ост-Индская компания была вынуждена оставить свои владения.
С 1796 по 1798 г. захваченная англичанами на Цейлоне территория входила в состав Мадрасского президентства Индии и управление островом осуществлялось представителями английского военного командования и директорами Английской Ост-Индской компании.
В 1798 г. в системе управления подвластных англичанам территорий произошли изменения. Во главе гражданской и военной администрации острова был поставлен губернатор, ответственный перед департаментом по делам колоний в метрополии. Контроль же над сбором налогов и торговые монополии оставались в руках чиновников Английской Ост-Индской компании. Система дуального управления просуществовала вплоть до 1800 г., когда Цейлон был полностью выведен из состава Мадрасского президентства и превращен в самостоятельную английскую королевскую колонию. Британское колониальное господство над Цейлоном было закреплено Амьенским мирным договором 1802 г. между Англией и Францией.
Глава 27
БИРМА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.
К первой половине XVIII в. политическая и социально-экономическая система государства Таунгу получила определенную законченность. В период его собирания при «великих царях» в XVI в., очевидно, оно еще носило черты более ранней модели развития, традиционно относимой к Паганскому царству, трансформированной в период дезинтеграции под влиянием феодализирующегося шанского этноса в XIII— XVI вв. Удержание под властью центра разнородных в социально-экономическом плане этносов и государственных структур бирманцев, монов, ара-канцев, шанов, т.е. периферии в широком смысле слова, сохранявших автономию или полуавтономию, было основной заботой, с которой с трудом справлялись правители династии Таунгу.
Впроцессе завоевания консолидация периферии покоилась в значительной степени на лояльности прежних владетелей, получавших статус наместников (байт). Наместники назначались также из числа родственников правящей династии. Соподчинение центра и периферии, зависимое от кровных связей, дополнялось передачей части харизмы правителя своим наместникам, которые имели царские регалии, т.е. бирманский монарх был не столько неограниченным деспотом, сколько первым среди байинов. Сепаратизм наместников был бичом государства при первой династии Таунгу. Частые выступления байинов против центральной власти, огромные размеры созданной империи вызывали дезинтеграцион-ные процессы. Учитывая, что столица государства находилась на юге, в Пегу, правителям было достаточно сложно отмобилизовать людские и материальные ресурсы (базировавшиеся в основном в центральном районе) для военных экспедиций против Сиама или мятежей.
Вэпоху второй, или «восстановленной», династии Таунгу Бирма сделала решающий шаг по пути создания ее классической, доколониальной модели, которую историки называют централизованной.
Структура ее в соответствии с космологическими идеями, заложенными в доктрине буддизма тхеравады, представляла собой как бы три зоны, образующие не совсем правильные концентрические круги от центра к периферии в зависимости от притяжения силы (или власти), исходящей от ядра (или центра). Уподобление государства вселенной придавало огромное значение центральной, или нуклеарной, зоне, по терминологии западных исследователей. Здесь располагались столица, двор правителя и находился сам монарх — буддийский абсолют, даже трон и регалии которого, в соответствии с религиозной символикой, имели магическую силу, способную дать их обладателям власть для установления порядка.
479
Столичная область вокруг Авы, в междуречье среднего течения и притоков Иравади, меньше пострадала в воинах и усобицах XV—XVIII вв. по сравнению с морским побережьем, куда снова переместился центр государства. Кроме того, первые монархи второй династии Таунгу предприняли массовые депортации населения из дельты Иравади и горных районов северо-востока. В результате земли вокруг Авы радиусом 100— 120 км, орошаемые реками Чаусхе, My, Чиндуина, оказались опять густо заселенными. Восстановление старых ирригационных систем и строительство новых каналов помогли этому району вновь стать житницей государства.
Уничтожение системы наместничеств и отмена прерогатив и обязанностей местной знати, упорядочение разрядов населения, налогов и повинностей, фиксирование земельных владений, переписи, начавшие проводиться со времени правителя Талуна (1629—1648), — все эти мероприятия позволили превратить центр страны, царский домен в подлинную опору власти бирманской монархии, которой уже в меньшей степени грозила периферия. Здесь создавались материальные богатства, сюда притекали налоги со всей страны и всех видов деятельности. Военные подразделения ахмуданов, расселенные на домениальных землях, всегда находились под рукой монарха, в непосредственной близости от его
дворца, так же как и запасы риса в царских хранилищах.
Это позволяло не только снабжать двор правителя, а главное, его гвардию необходимым количеством риса и другого зерна и содержать армию во время крупных военных экспедиций, но и создавать запасы на случай неурожаев в период стихийных бедствий. Вторую зону составляли земли по нижнему течению Иравади, в том числе ее дельта и Тенассеримское побережье на юго-востоке страны. Эта зона, населенная монами, состояла из провинций во главе с наиболее крупными городами, управлявшимися губернаторами, назначенными правителем. В провинции входили мьо (округа), на которые традиционно делилась территория Бирмы. В них жило податное население — ати. Мьо возглавляли мьотуджи, наследственные владетели, с эпохи Таунгу поставленные под контроль центральной власти.
И наконец, третья зона, где центральная власть была чисто номинальной (как наиболее удаленная от «ядра»), включала горные районы, окружавшие две первые с трех сторон полукольцом горных хребтов: Ара-кан-Йома и Чинские горы на западе, Качинское нагорье на севере и Шанское плато на севере и северо-востоке. Местное население этой зоны, стоявшее на более низкой ступени развития по сравнению с бирманцами, монами, араканцами, находилось под юрисдикцией традиционных вождей, приносивших бирманскому правителю клятву вассальной верности.
Таким образом, в Бирме, как и в других странах буддизма тхеравады, в основе политической доктрины государства лежала гармония с космическим пространством, причем сами эти государства, по известному выражению Хейне-Гёльдерна, были микроскопической репродукцией мак-рокосмических концепций вселенной.
480
Управление государством строилось в соответствии с описанной выше трехступенчатой структурой. Ее вершиной (вернее, центром) был монарх, по-бирмански минджи, — средоточие воли и власти, «хозяин земли и воды», обязанный обеспечивать своим подданным жизненные блага и безопасность. Главной функцией правителя считалось поддержание в обществе, как и в природе, космического равновесия, порядка и справедливости путем соблюдения дхаммы — буддийской морали (или учения), на которую опирались религиозно-этические и юридические постулаты тхеравады. Об этом свидетельствуют и наиболее часто применяемые к монарху эпитеты: минтаяджи — «царь справедливости» или дхаммаяза — «царь, носитель дхаммы» и проч. Природные, социальные, экономические или политические катаклизмы в стране, согласно этой доктрине, не имели иных причин, кроме отклонения правителя от дхаммы, что, в свою очередь, приводило к исчезновению его царской кармы, т.е. права на престол. Подобное толкование дхаммы как бы легитимизировало свержение плохого или исчерпавшего карму монарха, что не раз бывало в бирманской истории.
И наоборот, степень совершенствования дхаммы (в том числе покровительство религии и даже войны за обладание буддийскими сокровищами) усиливала царскую карму и три основных качества буддийского монарха (пон — харизму, летйон — силу и, главное, воинские успехи, она — властность), приближая его к «просветлению», т.е. к ипостаси Будды.
Особую приверженность бирманские правители испытывали к достижению идеала чакравартина
— буддийского покорителя вселенной, деяния которого предвосхищают появление мессии — Будды Майтреи. Наиболее известные полководцы из бирманских правителей считали, что войны, в которых они захватывают буддийские реликвии, позволяют им еще при жизни называться Чакравартином, хотя, согласно доктриналь-ному буддизму, чакравартин завоевывает мир, т.е. обращает всех в буддизм, мирными средствами.
Таким образом, наряду с образом минджи в качестве «отца народа» бирманский правитель рассматривался как божество, с помощью которого (или под властью которого) народ достигнет нирваны, т.е. в социальном смысле — счастливой жизни.
Материализация отношений между верховной властью и всеми подданными выражалась в выработанном буддизмом тхеравады особом понимании общественного устройства. Оно заключалось в том, что, с одной стороны, праведная жизнь, высоконравственные деяния (или заслуга) каждого индивида в предыдущих рождениях способствуют получению им более высокого статуса в настоящем. Однако, с другой стороны, это зависит не только от самосознания личности, но и от поощрения монархом народа к соблюдению дхаммы — моральной этики буддизма. Так
религиозно-идеологическая концепция буддизма тхеравады освящала связь правителя с народом и способствовала консолидации государства.
Бирманский минджи был вершиной правящего слоя общества, построенного по должностной иерархии. Ему ежегодно приносили клятву верности все лица, имевшие чиновничий ранг, начиная от самого незна-
481
чительного, но возвышавшего его над простонародьем. Церемония сопровождалась определенным ритуалом и подношением даров правителю, который в ответ раздавал должности, владения, звания, отличия для каждого ранга.
Теоретически правитель назначал всех должностных лиц государства. Однако, как правило, срабатывали отношения «патрон—клиент», пронизывавшие по вертикали всю структуру управления. Поэтому минджи назначал лишь первый эшелон администрации и своих фаворитов. Далее все назначения производились по традиционной лестнице клиентуры. Министры определяли кандидатуры следующих за ними по рангу чиновников, а те, в свою очередь, нижестоящих. Высшие начальники защищали своих клиентов от царской немилости, помогали им в судебной защите и т.п. В ответ чиновник-клиент обязан был отплатить патрону личной преданностью, услугами и периодическими подношениями.
Подобная система таила в себе опасность злоупотреблений со стороны высших сановников, которые могли использовать государственные земли и труд населения, подвластного их клиентам—чиновникам низших рангов. Чтобы противодействовать этой тенденции, центральная власть сохраняла патриархальные традиции нечеткой дифференциации функций, их дублирования и дробления административной ответственности.
Столица была наполнена множеством правительственных учреждений и чиновниками всех рангов, особенно высшего. Это были и придворные сановники, и военачальники, и губернаторы провинций, и судьи, и крупные чины буддийского ордена — сангхи, и главы царских ремесленников и крестьян, обрабатывавших домениальные земли.
Верховным органом управления был Высший совет или Совет министров (Хаудо), в штат которого входили четыре главных министра (вун-джи), четыре младших министра (вундау), глашатай, главные писцы и еще около 40 чиновников среднего и низшего звена. Через Хлудо шла передача царских указов и распоряжений по всей стране в территориальные и департаментские управления. Одной из главных функций департаментов было управление царским доменом и населением, обязанным службой правителю (ахмудан).
Второй совет назывался Бьедай, или Тайный совет. Его возглавляли четыре атвинвуна. Бьедай отвечал за безопасность покоев правителя, осуществлял контроль за передачей указов от правителя в Хлудо, следил за состоянием казны (шуэдай) и документации о назначениях чиновников. Находившиеся в постоянном контакте с правителем атвинвуны действовали как его личные советники, и часто их влияние было большим, нежели министров Хлудо, формально имевших более высокий ранг. Из царской семьи, большого, разросшегося клана родственников (учитывая наличие не только нескольких «главных» цариц, но и целого гарема наложниц и фавориток), черпали кадры для элитарного слоя бюрократического аппарата государства. Представители царствующего дома составляли регламентированную иерархическую общность, где вершину представлял минджи (правитель), а близость кровного родства с ним определяла статус человека и соответственно размер содержания, т.е. налогов,
16 — 876
482
получаемых им с определенных населенных пунктов, районов или видов деятельности. Первыми на этой иерархической лестнице стояли сыновья и братья правителя, преимущественное положение занимал старший сын от «главной» царицы, наследник престола (эйншемин, или ювараджа). Он имел право не только на роскошный дворец и двор, повторявший в миниатюре царский, но и на трехтысячную гвардию и большое содержание от владений (или «кормлений» — мьоза), число которых в соответствии с «табелью о рангах» доходило до семи. Сыновья же наложниц получали в «кормление» не более одного владения.
Сыновья и братья правителя были, как правило, наиболее опасными его соперниками. При первой династии Таунгу узурпации трона имели место, однако при второй династии проблема престолонаследия в государстве была теоретически разрешена: старший сын «главной» жены минджи получал титул ювараджа и соответственно приоритет при смене власти. Как явствует из генеалогической таблицы правящего дома, правило это в большинстве случаев соблюдалось при второй династии Таунгу.
Указы центральной власти, издававшиеся с конца XVII в., о запрещении членам царского клана жить вне столицы* (причем сами бывшие наместники лишались титулов и прерогатив и должны были управлять своими владениями через агентов, губернаторов, фаворитов правителя) резко сократили возможность возникновения сепаратизма и нестабильности в верхнем эшелоне правящего слоя, поставив его представителей под неусыпный контроль центральной власти через своих назначенцев и осведомителей. Если институт наместничества был уничтожен, то и другие крупные чины теперь, согласно источникам (при второй династии Таунгу), основную массу владений получали в центральной зоне, вблизи столицы. Доля таких владений составляла здесь 70% всех раздаваемых территорий.
Мьоза имели право на взимание той части налогов с населения, которая обычно шла государству при отсутствии на данной территории кормления. Обычно это составляло 7—10% общей суммы, кроме того, им поступали судебные штрафы. Если во времена Талуна проведение переписей и усиление центральной власти не позволяли мьоза сильно превышать свои полномочия, то к началу XVIII в. казна стала катастрофически пустеть из-за усилившихся вымогательств мьоза и коррупции аппарата. Это заставляло население нуклеарной зоны бежать на окраины страны, в джунгли, отдаваться под покровительство сильных лиц, переходить в долговое рабство или менять свой разряд ахмуданов, только чтобы избежать службы государству и лихоимства чиновников. Во второй зоне высшего чиновничества было значительно меньше, чем в центральной, тем более что при восстановленной династии Таунгу наместников (байтов) практически ликвидировали, заменив их губерна-
* При первой династии Таунгу во владении байинов находились наиболее крупные города: Ава, Таунгу, Пром, Мартабан, Чиенгмай и др. Здесь «правили» ближайшие родственники царя. Менее значительные пункты (Сале, Салин, Тавой, Ньяунджан, Мьяунмья и др.) были отданы представителям боковых линий правящей семьи в качестве наместничеств, или во владение мьоза, т.е. служили формой оплаты службы чиновников.
483
торами — мьовунами из назначенных минджи*; владения мьоза были в большинстве случаев перенесены в нуклеарную зону, а сами «кормленщики» должны были переселиться в столицу. Таким образом, в этой зоне население — налогоплательщики-ати (ахмуданов здесь было немного)
— находилось преимущественно под юрисдикцией местных традиционных властей, которые носили титул мьотуджи (юватуджи и др.), т.е. глав мьо. Мьо было сельской округой, состоящей из нескольких деревень, правда, число их сильно варьировалось — от нескольких сотен до единиц. Мьо носило название по главному населенному пункту, где жили мьотуджи, его семья, в которой статус главы мьо передавался по наследству. Для крестьян-ати, проживавших в мьо и занимавшихся преимущественно земледелием или рыболовством, мьотуджи были практически полновластными хозяевами, ибо они (или их помощники) собирали налоги, назначали на общественные работы, вершили суд, набирали солдат в армию и т.п.
С периода реформ Талуна централизаторские тенденции в государстве династии Таунгу привели к тому, что мьотуджи хотя и сохранили право на наследование этого титула, но должны были регистрироваться и утверждаться в столице, где они были обязаны предъявить документы (ситтаны) на право наследования мьо, сообщить о генеалогии семьи и ее владении мьо в предшествующих поколениях, рассказать о границах мьо, его размерах, землях, количестве населения и следуемых с него налогов (т.е. фактически отчитаться перед казной). И хотя мьотуджи были введены в иерархическую структуру администрации государства, их положение отличалось от положения чиновников низшего или среднего звена (особенно не связанных с правящей фамилией) стабильностью, преемственностью власти, что благотворно влияло на жизнь населения мьо, да и самого государства в целом.
Если мьоза как временщики были заинтересованы в извлечении максимальных доходов в кратчайшие сроки, то мьотуджи, наоборот, старались защитить население своих владений от жестокой фискальной политики мьоза и государства, удержать его от бегства в джунгли. Таким образом, мьотуджи на местном уровне были подлинными владельцами своих мьо и наиболее стабильной стратой системы администрации в стране. В качестве наследственных должностных лиц они способствовали интеграционным процессам в государстве Таунгу.
В первых двух зонах все свободное население четко делилось на два социальных слоя (если считать царскую семью отдельной стратой, то на три) — управляющие (ахмудата), или чиновный люд, начиная с низших постов и до самых верхних, и управляемые, или простонародье, — синьemd. Существовал еще слой рабов, эксплуатация которых отличалась патриархальностью. Это были либо слуги, либо рабы при буддийских пагодах, либо зависимые должники. Последние получали свободу при условии выплаты долга.