Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени

пленения Султан-Хусейна провозгласил себя шахом Ирана. Однако большинство провинций этого не признало, и если в восточных областях государства новоявленный шах мог утверждать свою власть силой, то в других частях страны дело обстояло иначе. В период осады Исфагана последний Сефевид рассчитывал на помощь картлийского царя Вахтанга VI, брат которого Ростом незадолго до этого пал в битве с афганцами. Однако Картли подверглось нападениям аварских правителей, и Вахтанг помощи оказать не смог. Сын Султан-Хусейна Тахмасп бежал на север Ирана и там провозгласил себя шахом. Его опорой стали Азербайджан и прикаспийские провинции Ирана.

Захватившие центр страны гильзаи вели себя разнузданно, чем и вызвали сопротивление населения, все более набиравшее силу. Это сопротивление, по сути дела, перешло в народную войну, когда отдельные селения и города в течение ряда лет воевали против захватчиков.

Махмуд-шах оказался таким же подозрительным деспотом, как и предыдущие властители Ирана. Он устроил в начале 1723 г. настоящую резню среди знати Исфагана, ограбил западных купцов, а калантара Новой Джульфы обезглавил.

Пришедшие с востока новые властители страны все больше чувствовали себя чужими, во враждебном окружении. Им удалось с трудом овладеть на юге Ширазом, но соседние районы они захватить не сумели.

Трагической ситуацией в развалившемся Сефевидском государстве воспользовались его соседи, и прежде всего Россия и Турция. Однако действовали они по-разному, в зависимости от той опоры, что могли найти в самом Иране.

Петр I, победоносно закончивший долголетнюю Северную войну, откликнулся на призыв Вахтанга VI, который, потеряв всякую веру в возможность Тахмаспа II восстановить власть, обратился за помощью к России. Впрочем, и Тахмасп в этих условиях вел переговоры с Россией о помощи за счет уступки северных провинций. Поэтому закавказский поход Петра (1722 г.) с точки зрения дипломатии был оправдан: император выступал на стороне легитимного монарха Ирана (Тахмаспа), и к тому же был призван одним из местных правителей Закавказья — карт-лийским царем. Союзниками России стали и армянские мелики Карабаха. Петр I овладел Дербентом, но дальше не пошел. Позже русские войска взяли Баку, однако активно в дела Закавказья вмешаться не решились, опасаясь Турции. Османская империя внимательно следила за событиями в Иране и, как только власть Сефевидов пала, предприняла активные действия, дабы захватить Закавказье, Курдистан и другие об-

440

ласти. У турок также были союзники и доброжелатели, прежде всего аварские правители и часть (суннитская) феодалов Ширвана.

Петр I, как известно, в 1711 г. потерпел неудачу в войне с Турцией и теперь не решился на новое столкновение из-за Закавказья. Поэтому воины Вахтанга VI вместе с армянскими отрядами, собравшись возле Ганджи, тщетно ожидали прихода русских войск. А когда в 1723 г. в Закавказье вторглись османы, захватившие Ереван, а потом и Тбилиси, царь Вахтанг VI со своим окружением вынужден был эмигрировать в Россию и умер по дороге из Астрахани в Петербург. Армяне Карабаха начали отчаянную борьбу с турками.

Тахмасп же, которому с юга угрожали афганцы, а с запада — турки, заключил с Россией договор (1723 г.), согласно которому передавал ей Дербент, прибрежный Ширван, Гилян и Мазандеран. Впрочем, две последние области так и не были заняты русскими войсками. Но русский отряд добрался до Астары, заключил союз с Яхья-ханом талышским и контролировал эту область (сообщение шейха Хазина).

Затем Турция и Россия договорились между собой, и 24 июля 1724 г. в Стамбуле был заключен договор, по которому то, что уступил Тахмасп России, отходило ей, а османы присоединили западный Иран. Опираясь на этот договор, а больше просто на силу, турки заняли не только то, что им было «уступлено» по Стамбульскому договору, но даже Казвин, официальную столицу Тахмаспа. Последний бежал в горы Мазандерана.

Между тем события продолжали развиваться. В стране объявилось несколько самозванцев, претендентов на престол Сефевидов. Махмуд в ответ приказал вырезать всех настоящих

1722 г. Надиру этот мир был необходим потому, что создалась сильная оппозиция из кызылбашских эмиров, опасавшихся дальнейшего упрочения его власти. До него дошли слухи о возможном заговоре, и он решил таковой предупредить. С этой целью в весьма благоприятный психологический момент победы над турками и изгнания их из Ирана он в январе 1736 г. созвал в Муганской степи курултай, на который пригласил всю высшую знать Ирана. Курултай продлился до марта. Сборище было огромным по численности; источники говорят о 20 тысячах его участников. Кроме кочевой знати на курултай были приглашены главы шиитского духовенства, городские старшины и даже некоторые сельские старшины-кедходы. Присутствовал и католикос армян Авраам Кретаци, давший наиболее объективное описание этого события. От имени Надира собравшимся были перечислены его заслуги перед отечеством и предложено выбрать достойного государя. Для вида Надир заявил, что сам он устал и готов удалиться на покой в Хорасан. После совещания собравшиеся сошлись во мнении и стали просить Надира принять шахское достоинство. Против выступили лишь правитель Карабаха Угурлу-хан каджар и молла-баши, глава шиитского духовенства Ирана. Любопытно, что одним из условий, поставленных Надиром, был призыв к отказу от традиционных для шиитов проклятий первых трех халифов, а также от кровавого празднования шахсей-вахсей. По сути дела, это был призыв к миру между шиитами и суннитами Ирана.

Муганский курултай был триумфом Надира, который вовсе не собирался установить, как обещал, мир в стране. Наоборот, все его усилия были направлены на организацию новых войн и походов. Прежде всего он «наказал» те афганские племена, что завоевывали Сефевидское государство.

Совершил он это обычными жесткими методами, сумев привлечь на свою сторону другие афганские же племена.

Под предлогом преследования ушедших афганских «мятежников» -гильзаев Надир в 1739 г. совершил свой знаменитый поход в Индию. По сути дела, это было разбойничье мероприятие, которое принесло иранскому владыке огромную добычу. На радостях Надир даже издал указ об освобождении населения Ирана от налогов на три года, но уже на второй год нарушил свое обещание, когда затеял совершенно бесперспективную со всех точек зрения войну против «вольных обществ» Дагестана. Здесь в полной мере проявилась натура шаха, человека, вышедшего из низов общества и жаждавшего безмерного обогащения любой ценой. Часть сокровищ, награбленных в Индии, Надир собрал в своей крепости Келат, и позже они были разграблены его сподвижниками и убийцами.

Поход в Дагестан оказался не просто началом военных неудач Надира, но и закатом его политической и военной карьеры. «Горная страна» (Дагестан) в XVII—XVIII вв. была не только населена множеством народностей и племен, но и раздроблена политически. Формально страной

443

управлял вали, которым, как правило, был шамхал. Но помимо него существовало сильное Аварское ханство, в формальной зависимости от которого находились так называемые «вольные общества» южного Дагестана (преимущественно аварские).

Надир должен был понимать, что поход в дагестанские горы не принесет ему ни добычи, ни славы, большей, чем он уже приобрел (перед этим он опустошил и среднеазиатские ханства узбеков). Однако шаху изменили чувство меры и политическое чутье. Гибель во время первого похода в Дагестан брата Надира Ибрагим-хана лишь разъярила шаха, привыкшего к победам, и он направился в горный край лично, но снова безуспешно (1743 г.).

Потерпев неудачу, Надир вознамерился компенсировать ее новой войной с Турцией, которая и началась в том же, 1743 г., а завершилась в 1746 г. миром на прежних условиях. Одновременно была затеяна еще одна авантюра — завоевание Аравии, также завершившаяся плачевно. Все эти войны требовали огромных средств, а добычи уже не давали. Поэтому крайне усилился налоговый гнет в самом Иране. Современники (например, англичанин Ханвей) описывают ужасы налоговой политики последних лет правления Надир-шаха.

Но еще более губительные последствия имели усиливавшиеся конфликты его с кочевой знатью, и прежде всего кызылбашской. Мнительный и подозрительный шах не доверял даже своим сородичам афшарам и пытался противопоставить им узбекских и афганских эмиров. Не случайно в заговоре, организованном в 1747 г. с целью убийства Надира, ведущую роль играли афшарские, каджарские и прочие кызылбашские беки. Заговор удался, и Надир был умерщвлен в своем шатре. В Хорасане был провозглашен шахом его племянник Адил-шах, но страна, раздираемая последние годы восстаниями и усобицами, тут же стала распадаться на владения отдельных групп, преимущественно кочевых эмиров.

Одним из непосредственных результатов убийства Надира явилось образование самостоятельного Афганского государства, правителем которого стал Ахмад-хан из племени абдали. С той поры Афганистан никогда уже не находился в едином государстве с прочими историческими областями Ирана. Более того, Хорасан был разделен на две части, из которых восточная (с центром в Герате) вошла в состав Афганского государства, а западная (с Мешхедом) осталась в составе Ирана. Иран почти мгновенно распался на практически независимые ханства. Наследники Надира еще какое-то время управляли Хорасаном (западным), тогда как почти на всей остальной территории как грибы выросли местные самодержцы. В Азербайджане (иранском) утвердился полководец Надира Азад-хан афган, который в начале 50-х годов подверг разгрому торговый город Акулис в Нахичеванском крае и стал претендовать на власть в восточном Закавказье. Однако на территории современного Азербайджана и прилегающих районов Армении и Дагестана появилось несколько практически самостоятельных ханств (Ширванское, Карабахское, Ереванское, Бакинское и др.). В округе Хоя усилились курдские ханы думбули.

444

Самым сильным из закавказских ханств во второй половине XVIII в. постепенно стало Дербентско-Кубинское, охватывавшее северные районы нынешнего Азербайджана и юг Дагестана. Правитель этого ханства Фатх Али-хан предпринимал усилия к захвату соседних владений, что ему в 70—80-х годах порой и удавалось. Он обладал определенными качествами государственного деятеля и успешно лавировал между Турцией, Восточной Грузией, Россией, а позже — правителем Ирана Карим-ха-ном. Дербентско-Кубинское ханство Фата Али-хана вряд ли правильно считать азербайджанским. Основная часть его подданных была представлена лезгинами и прочими дагестанскими народами, да и главной его резиденцией был Дербент. Современник событий Абул-Хасан Голестане писал, что у Фата Али-хана на службе состояло 10 тыс. туфенгчи из «лезгинских молодцов» (джаванан-е лазги).

После смерти Надира Восточная Грузия (Картли и Кахети) практически объединилась и стала самостоятельной под властью Теймураза II и его соправителя и сына Ираклия II.

Вцентральном же и южном Иране шла ожесточенная борьба, в которой в конечном счете к началу 50-х годов победил глава лурского племени зендов Карим-хан. Упомянутый Голестане рассказывает, что при Надир-шахе был некий Мехди-хан зенд, который грабил купцов на торговых дорогах. Посланный Надиром отряд пленил Мехди-хана, доставил к шаху, а тот приказал казнить его вместе с 400 соплеменниками. Племянником того самого Мехди-хана и был Каримхан, который после смерти Надира победил в междоусобной борьбе, но не принял титул шаха, объявив себя только векилем (наместником, регентом) государства. Карим-хан оказался дельным и умным правителем. Большинство споров он старался решить мирным путем, и в период его правления (1750—1779) подвластные ему области Ирана даже переживали некоторый экономический подъем, особенно заметный по сравнению с последними годами правления Надир-шаха. Центром его государства стал Шираз, где были воздвигнуты роскошные строения. Карим-хан покровительствовал торговле, особенно с Европой, и прежде всего английским купцам. Ему удалось на время отвоевать у турок порт Басру (1775 г.), через который шла основная часть торговли Персидского залива.

Между тем в северных областях дела обстояли иначе. В округе нынешней столицы Ирана Тегерана господствовала ветвь каджар (другая их ветвь жила в Карабахе), которые были, пожалуй, самыми серьезными противниками Карим-хана на севере страны. Правда, Карим-хан одолел каджарского главу Мухаммеда Хасан-хана, а сына его Ага-Мохаммеда велел оскопить. Подчинил Карим-хан себе и Азербайджан, но в пределах Закавказья успеха не имел. Здесь все большую роль играла Турция, использовавшая свое влияние на кавказских феодалов-суннитов.

Всвою очередь, грузинские государства, а также практически независимые армянские меликства Карабаха ориентировались на ставшую могущественной Россию. Грузинские цари, как и армянское население Закавказья, опасаясь Турции (а позже Ирана), видели в России единственную христианскую страну, способную защитить их от мусульманских

445

владык. Но ориентация на Россию возникла и среди части мусульманского (азербайджанского и татского) населения Закавказья. В период русско-турецкой войны 1768—1774 гг., когда Восточная Грузия была союзником России, Фата Али-хан дербентско-кубинский, к которому приезжали турецкие послы, так и не решился выступить на стороне османов. Причину поясняет одно из донесений, хранящееся в АВПР, где сказано: «Подлые народы (т.е. простые люди) ожидают с нетерпением [прибытия русских] и все желают быть подданными России, а знатные хотя слышат то с некоторым прискорбием, однако же и для сопротивления никаких приготовлений не имеют».

Прорусская ориентация в Закавказье возникла и развивалась не потому, что местные народы привлекала царская Россия как таковая. В странах Закавказья, измученных постоянными войнами и усобицами, надеялись, что с помощью России все это отойдет в прошлое и на их землях наконец наступит мир. Наиболее сильная прорусская ориентация была в Грузии, и не только в Восточной, но и в Западной. В 1783 г. Ираклий II заключил знаменитый Георгиевский трактат, по которому Грузия переходила под протекторат России, сохраняя внутреннюю независимость.

Это было время больших и грозных изменений для Закавказья и Ирана. После смерти Карим-хана опять началась междоусобная борьба, в которой победителем оказался уже упомянутый Ага- Мохаммед-хан каджар, или Ахта-хан («Кастрат-хан»), как его называли враги. Это был невероятно даже для восточного деспота жестокий и коварный человек. Уже то, что он совершил после своей победы во внутреннем Иране, показывало, чего можно от него ожидать небольшим северным государствам Закавказья. Даже владетели-мусульмане не желали его победы (исключая его родственника, правителя Ганджи, из того же племени каджар). Фата Али-хан дербентскокубинский и Ираклий картло-кахетин-ский перед угрозой со стороны каджаров забыли былые распри и заключили союз, но вскоре после этого Фата Али-хан умер (1789 г.), а его ханство распалось. Царь Восточной Грузии практически остался без союзников: протектор (Россия) был далеко, а иранский деспот и османы рядом. К тому же Восточная Грузия по подстрекательству турок подвергалась систематическим набегам со стороны аварского Ужма-хана.

Между тем, закрепив свою власть во внутреннем Иране, Ага-Мохаммед-хан в 1795 г. вторгся в Закавказье. Захватив Карабах, иранский правитель пошел на Тбилиси. Небольшие дружины Ираклия II оказались неспособны оказать сопротивление, и город был взят и предан погрому. Только в плен было уведено до 22 тыс. тбилисцев. Великий армянский ашуг Саят-Нова, писавший на армянском, грузинском и азербайджанском языках, укрылся вместе с группой жителей грузинской столицы в одной из церквей. Он пытался обратиться с увещеваниями к кызылба-шам Ага-Мохаммед-хана на понятном тем азербайджанском языке, но был зарезан.

Вернувшись в Иран, Ага-Мохаммед-хан в 1796 г. короновался шахом в Тегеране, который с той поры стал столицей Ирана. Затем, покорив западный Хорасан, новый шах выступил во второй поход на Закавказье,

446

поскольку туда же, вняв наконец мольбам Ираклия, Россия направила отряд во главе с графом В.Зубовым. Но Екатерина II скончалась, а Павел отозвал отряд обратно. Ага-Мохаммед беспрепятственно вступил в Закавказье, предав все разгрому и поруганию. Однако в мае 1797 г. в крепости Шуша он был убит своими же приближенными, которые узнали, что обречены на смерть по его приказу. Шахом был провозглашен племянник убитого Баба-хан, принявший имя Фатх Али-шах. Он и стал истинным основателем династии Каджаров, правившей Ираном до 1925 г. Иран вступал в XIX в. отсталой, разоренной почти столетними усобицами и войнами страной. Отсталой даже по сравнению с Османской империей, где как раз в 90-е годы XVIII в. султан Селим III пытался осуществить реформы для некоторой европеизации страны. Это было необходимо, если недавно могущественная держава хотела сохранить независимость и политический вес. Ведущие европейские государства уже успешно шли по стезе капитализма; Англия и Франция превращались в мировые империи, щупальца которых проникли не только в дикие дебри Африки или леса Америки, но и в страны древнейших цивилизаций, прежде всего в Индию, которая уже в XVIII в. стала по преимуществу британской. Благодаря реформам и преобразованиям, пусть односторонним и своеобразным, но тем не менее позволившим создать современную промышленность,, обслуживавшую армию и флот, великой державой стала Россия, которая закрепила свое влияние на большей части Закавказья и готовилась присоединить весь Кавказ. Иран же на исходе столетия мог жить лишь историей. Количество городов и число их жителей резко сократились. Сельская экономика находилась в стагнации. К власти в стране вновь пришли кызылбаши (каджары), опиравшиеся на племенные ополчения. По данным первой трети XIX в., именно тюркские кочевники составляли основную часть иранской армии, как и в XVI в., пытаясь соперничать с могущественной российской армией, победительницей Наполеона. Замерла и культурная жизнь. Разумеется, в Иране существовали поэты, создавались подобия научных трудов, но это были эпигоны прежних времен. Поэты повторяли (уже в который раз!) избитые сюжеты или славили шахов новой династии, а, например, географы старательно переписывали материалы, относящиеся к X—XIV вв., забывая, в каком столетии они живут. Продолжала, правда, развиваться историография, но и она в лучшем случае оставалась на уровне предшествующих столетий. Время Надира отражено в нескольких исторических сочинениях, из

которых наиболее известны труды Махди-хана и Мухаммед Казима. Есть ряд сочинений по последующей эпохе, из которых наиболее значителен «Моджмал ат-таварих-е бад Надирий-е» Абул-Хасана Голестане (изложение доведено до 80-х годов XVIII в.). Впрочем, уже для второй половины этого века местные хроники теряют свое значение, так как современный историк имеет в распоряжении ценнейшие архивы соседних с Ираном государств.

Глава 24

СРЕДНЯЯ АЗИЯ ПРИ ДЖАНИДАХ (XVII - середина XVIII в.)

После смерти Абдаллах-хана II в государстве Шейбанидов вновь начались смуты и раздоры. Этим сразу воспользовались на юге Сефевиды, вернувшие себе почти весь Хорасан, на северо-западе — хивинская династия, вернувшая власть над Хорезмом, а на северо-востоке — казахи, захватившие Ахсы, Андижан, Туркестан, Ташкент и даже, на короткое время, Самарканд. Последний Шейбанид, Пир-Мухаммад-хан II, владел лишь небольшой частью бывшего шейбанидского государства и вскоре погиб, пытаясь овладеть Самаркандом.

Воцарилась новая династия — Джаниды (другое название — Аштар-ханиды, два первые представителя которой (Йар-Мухаммад и его сын Джани-Мухаммад) были лишь номинальными главами государства — от их имени чеканили монеты, их поминали в хутбе во время пятничных богослужений. Фактически государством правил Баки-Мухаммад (сын Джани-Мухаммада), который реорганизовал правительственный аппарат и армию. Джаниды вернули Балх (которым завладел ставленник Сефеви-дов), и именно этот город стал уделом и резиденцией наследников престола. Еще более значительных успехов во внешней и внутренней политике достиг племянник Баки-Мухаммада Имам-Кули-хан (1611—1642). Он усмирил своих взбунтовавшихся родичей, затем одержал победу над казахами и отнял у них Ташкент. Ему удалось также разгромить каракалпаков и калмыков.

Имам-Кули-хан умело противодействовал сепаратистским тенденциям своих родичей и феодалов и установил твердую власть. Вероятно, не простым славословием были слова историка того времени: «Пока его ноги были в стременах государства, ни в какой стороне охраняемых им владений, ни в Балхе, ни в Бухаре, не было ни бунтов, ни беспорядков».

При Имам-Кули-хане его брат Надир-Мухаммад с сыновьями владел Балхом и подчинялся центральной власти. Когда же ослепший Имам-Кули-хан отказался от престола и его занял НадирМухаммад, снова в государстве начались междоусобия. В это время казахи напали на Ход-жент. В результате заговора бухарский престол перешел к сыну Надир-Мухаммада Абд ал-Азизу (1645— 1680). Надир-Мухаммад вынужден был возвратиться в Балх. Причины этого переворота не совсем ясны. Однако сопоставление косвенных данных позволяет предположить, что Надир-Мухаммад попытался значительно увеличить доходы казны и, видимо, задел интересы феодалов.

В борьбу между отцом и сыном активно включились остальные сыновья Надир-Мухаммада, принимая сторону то отца, то брата. В центре событий опять оказался Балх, окончательно разоренный. По словам ис-

448

торика того времени, в окрестностях Балха «не осталось и следов населенных мест». Пользуясь этими распрями, на территорию Мавераннахра неоднократно проникали хивинцы, разоряя население и угоняя пленных. Джа-ниды не могли пресечь опустошительные набеги, поэтому хозяйство некоторых районов междуречья, подобно области Балха, сильно пострадало в

этот период. Хивинцы достигали Бухары, а однажды даже захватили часть города. Лишь активная борьба всех горожан и, очевидно, ближайшего сельского населения обеспечила им победу и изгнание хивинцев. По словам историка, «в ту ночь узбеки и таджики, земледельцы и базарные торговцы — все поднялись на уничтожение врага». Набегами хивинцев воспользовался СубханКули (1680—1702), захвативший престол брата в Бухаре.

Хивинские войска, опустошив Мавераннахр, овладели Самаркандом, причем знать города добровольно признала власть хивинского хана, за что позднее, после изгнания хивинцев, СубханКули взыскал с самар-кандцев огромную контрибуцию. Многие эмиры (этот титул присвоили главы узбекских племен) удалились из Бухары к своим племенам в Ход-жент и Хисар (совр. Гиссар) и направили их против Субхан-Кули-хана. Последний не мог уже преодолеть сопротивление ни хивинцев, ни са-маркандцев, ни бунтовавших в разных концах Мавераннахра и Балха узбекских племен и вынужден был обращаться к одним эмирам, дабы усмирить других. Набеги хивинцев в конце концов удалось все же прекратить. Не без влияния Бухары два хивинских хана были смещены местной знатью. Хива признала власть Субхан-Кули-хана,

династия Джанидов просуществовала до 1785 г. Последним ханом этой династии был Абул-Гази. Междоусобные войны и вторжения извне пагубным образом отражались на хозяйстве. Особенно разорялись города, которые захватывали противники. Набеги кочевников и хивинских отрядов носили откровенно грабительский характер. В центре борьбы оказались Балх с его областью и долина Зеравшана. Сельское и городское хозяйство этих территорий было разорено. Население обрекалось на длительный голод. Массы крестьян бежали в города, бросая свое хозяйство и превращаясь в нищих.

Из городов, наиболее часто страдавших от осад и грабежей, население бежало на окраины государства, где было более спокойно.

Всередине XVII в. Самаркандская область находилась еще в цветущем состоянии. А во второй половине столетия там разразился такой страшный голод, что последствия его, по свидетельству источников, сказывались в течение двадцати лет. Многие бежали, оставляя насиженные места. Во второй половине XVII в. была сильно разорена Балхская область, которую сначала «законно» грабил ее правитель, потом — завоеватели-моголы, а затем продолжали разорять воюющие между собой члены династии.

Различные источники рисуют картину бедственного состояния, до которого были доведены сельское хозяйство и крупнейшие города Средней Азии позднее, в первой половине XVIII в. По свидетельству Флорио Беневени (1722 г.), все окрестности Бухары были разграблены, и в городе начался невероятный голод. Восставший против хана феодал «ни одну деревню в целости не покинул, все разграбил и утащил. Окромя того, город так оскудел провиянтами и иными

запасами, что простой народ принужден был детей своих продавать и тем кормиться, а другие и с голоду померли». По словам Мухаммада Йакуба, «в течение семилетних беспрерывных набегов [кочевники] разоряли земледельческие районы, расположенные между Самаркандом и Бухарой. В Мавераннахре наступил [небывалый] голод... повсюду люди, покинув родные места, разбрелись в разные стороны. В Бухаре осталось два гузара [квартала] жителей; в Самарканде ни одной живой души не осталось».

Впервой половине XVIII в. более всего пострадала Самаркандская область, и особенно Самарканд, почти совершенно опустевший. Небольшое число жителей осталось лишь в цитадели. Однако некоторые области и города, не ставшие ареной постоянных междоусобиц, не только не пострадали, но даже достигли известного процветания, особенно второстепенные и окраинные города, население которых увеличилось за счет беженцев из центра. Их рост, начавшийся именно в рассматриваемое время, стал еще более заметным во второй половине XVIII в., когда многие из мелких в прошлом городов стали крупнейшими ремесленно-торговыми центрами Средней Азии.

451

Разорительные для хозяйства междоусобицы, слабость центральной власти, пустая из-за малых налоговых поступлений казна (целые области были отданы «в кормление» племенам узбеков) — все это определило специфику и состояние ремесла, внутренней торговли и денежного обращения.

Времесле сохранялась узкая специализация (как и в XVI в. при Шейбанидах), но объем производства и внутренняя торговля сокращались.

Под стать этому была монетная политика и денежное обращение. Если в XVI в., при Шейбанидах, танга чеканили неизменно из высокопробного серебра, то при Джанидах пробу регулярно снижали на 5—10%, а то и больше, так что за XVII в. появились танга, в которых серебра было от 90 до 22,5%. Население боролось за «хорошую монету», иногда побеждало: процент серебра повышали на короткое время, но потом снова снижали. Более высокопробные монеты выпадали из обращения, оседая в кладах; низкопробным не доверяли. Медные монеты потеряли самостоятельное значение. В XVIII в. начали чеканить высокопробные золотые монеты (ашрафи), но лишь во второй половине столетия, по мере стабилизации общей обстановки, золото стало постоянным средством обращения.

Внешняя торговля могла быть более значительной, если бы караванные пути были безопасными. Тем не менее торговали с Ираном, Китаем и особенно с Индией. В Бухаре индийские купцы жили подолгу; упоминается даже квартал, заселенный ими. Велась значительная торговля с кочевниками. Но самая важная примета времени — развитие дипломатических и торговых отношений с Московским государством. Бухарские ханы и владетели Балха в XVII в. направили в Россию 16 посольств, из Москвы в Бухару прибыло пять посольств. Послы по большей части выступали в роли купцов.

Вэтот период становятся чрезвычайно оживленными торговые пути на Волгу и в Сибирь. Центрами сибирской торговли были города Тобольск и Тара. С 30-х годов XVIII в. основным

центром торговли становится уже Оренбург (заложенный в 1735 г.).

Из Бухары и Хивы купцы часто ходили на Самару и Казань сухопутным путем. Несколько позже купцы стали ходить и на Астрахань. В Астрахань шли два пути: сухопутный и по Каспию. Морской путь был удобнее, выгоднее, безопаснее и занимал меньше времени. Однако «государевых бус» (больших парусных судов) не хватало для перевозки всех русских и среднеазиатских купцов. Дипломатическая переписка того времени полна жалоб на своеволие корабельного начальства, на нехватку судов и просьб к московскому правительству увеличить их число.

Для русско-среднеазиатской торговли этого периода характерны общее увеличение объема торговли и активное участие в ней русских торговцев, иногда подолгу живших в среднеазиатских городах. В этой торговле нередко участвовали крупные русские купцы, посылавшие в Среднюю Азию своих приказчиков.

Русские купцы везли в Среднюю Азию главным образом кожи и меха, сукна (в том числе европейские), разнообразную деревянную посуду

452

(ведра, ушаты, блюда, ставцы, сита) и другие деревянные изделия (сундуки, коробки, ларцы), зеркала, различные галантерейные и ювелирные товары (иголки, булавки, наперстки, пуговицы, серьги, бисер), гвозди, писчую бумагу, а также муку и даже шелк. Московское правительство очень интересовалось возможностью получать среднеазиатский шелк-сырец, однако его вывозили в редких случаях и в весьма ограниченном количестве. Он считался «заповедным» товаром: вывоз его из Бухары и Хивы был запрещен.

Из Средней Азии везли и на Волгу и в Сибирь главным образом различные хлопчатобумажные ткани, в меньшем количестве — полушелковые и шелковые, а также шитые из этих тканей изделия. Пользовались спросом на русских рынках и другие среднеазиатские товары: кожи, бухарские луки, некоторые меха, ковры, «бумага хлопчатая», сушеные фрукты.

Бухарские купцы часто выступали в роли посредников, доставляя на русские рынки товары из Китая и в меньшей степени из Индии и Ирана (китайские ткани, мускус, бадьян, корицу, чай, иногда посуду).

В XVIII в. в ассортименте предметов торговли Средней Азии с Россией появились драгоценные металлы. Золото и серебро среднеазиатские купцы привозили главным образом в виде индийских, персидских и бухарских монет.

Русское правительство охотно покровительствовало среднеазиатскому импорту и старалось создать для него нормальные условия. Среднеазиатские купцы постепенно получили право торговать во всех городах Русского государства. Самой льготной по-прежнему была сибирская торговля: со среднеазиатских купцов здесь взимали пошлину в размере !/20 °т стоимости всего их товара, тогда как с русских купцов — в два раза больше. Некоторые товары (например, золото, серебро) пошлинами не облагались. Для привлечения купцов в новые пункты торговли в них создавались особо льготные условия. Например, в Оренбурге в первые годы торговля велась беспошлинно, потом была наложена небольшая пошлина, и лишь через десять лет ее повысили до размера сибирской — до !/20 °т стоимости товара.

Как и в предшествующее столетие, развивалась ханская и царская торговля. Она находилась в привилегированном положении; ее товары не облагались пошлинами, а в ассортимент входили «запретные» товары.

Общее состояние хозяйства, разорительные междоусобицы, дороговизна — все это отразилось на строительстве и архитектуре при Джани-дах. Центральная власть вообще не была в состоянии производить строительные работы. Лучшие и наиболее значительные памятники относятся к XVII в., воздвигались они на средства богатых и влиятельных вельмож. Так, в Бухаре был завершен ансамбль Ляби-хауз: против медресе XVI в. построены хауз, ханака и еще одно медресе. Другой сановник завершил строительство ансамбля в Самарканде, на Регистане: напротив медресе Улугбека XV в. построил медресе Ширдор, площадь между ними «замкнула» медресе-мечеть Тиллакари.

С точки зрения развития архитектуры XVII век вносит мало нового. Скромное, получившее подчиненное значение декоративное украшение

453

построек предшествующего времени вновь сменяется пышным убором, сплошным ковром затягивающим стены здания. Здесь явно проступает тенденция возрождения стиля и манеры декорации XV и начала XVI в. Вновь большое место занимают дорогие и трудоемкие мозаики, но меняется цветовая гамма, преобладание желтого и зеленого огрубляет рисунок. Отделка