Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени

специализированные, часто с торгово-ремесленным уклоном, поселения.

С начала XVIII в. Куок-тюа ослабил вмешательство в сельское хозяйство. Ранее проверки численности тягловых проводились в отдельных районах, особенно в южных областях, где было максимальное количество беглых. В 1713 г. практика проверок численности тягловых подверглась при дворе резкой критике и при преемниках Куок-тюа вообще не проводилась. В 1703 г. было произведено обложение поземельным налогом всех обрабатываемых полей, что значительно пополнило государственную казну. Тогда же полной налоговой ставкой были обложены обрабатываемые поля в недавно присоединенных южных землях, в течение 16 лет до того пользовавшиеся налоговыми льготами.

Увеличение натуральных и денежных поступлений в казну упрочило не только внутреннее, но и внешнеполитическое положение Дангчаунга. В 1702 г. Куок-тюа попытался формально отделиться от Дайвьета. Он направил в Китай посольство с просьбой вручить ему инвеституру на правление Дангчаунгом. Китайский император оставил эту просьбу без последствий. С этого момента Нгуены испортили отношения не только с Чинями, но и с династией Ле, на верховный суверенитет которых они

515

покусились. Впрочем, серьезных действий для формального признания императорами династий Цин и Ле независимости Дангчаунга прагматичный Куок-тюа не предпринимал. Во второй половине своего долгого, 34-летнего правления он сосредоточился на укреплении позиций Дангчаунга в более перспективном направлении — на юге.

Здесь, в странах Южных морей, в конце XVII в. появилась очередная волна китайских беженцев, некоторым из них во главе с Мак Кыу кхмерские власти разрешили высадиться в провинции Пеам (современный Хатиен). После того как китайцы изгнали с занятого ими побережья пиратов, кхмерский король в 1710 г. присвоил Мак Кыу звание губернатора Пеама, а затем и соседних Кампота, Кампонг-Саома и острова, ныне известного как Фукуок. Центром княжества Мак Кыу стала крепость Пеам, получившая название Хэцзянь (Волшебная река). Город, расположенный на пересечении международных торговых путей, быстро богател, получая прибыли от растущей коммерческой деятельности. Первоначально это было выгодно Камбодже, которая использовала подданных Хэцзяни также на службе в армии и во флоте во время войн с Сиамом. Население Хэцзяни быстро увеличилось, в том числе и за счет вьетнамцев, называвших город Волшебной реки Хатиеном.

Укрепив свое положение в Пеаме, Мак Кыу решил ослабить зависимость Хэцзяни от Камбоджи и выйти из полного подчинения кхмерскому королю. Для этого между 1710 и 1715 гг. он признал сюзеренитет Куок-тюа, формально не нарушая вассалитета и по отношению к кхмерскому королю. Но ситуация была предельно ясной, и разгневанный король Камбоджи лишил Мак Кыу большей части его владений, ограничив их лишь Пеамом, Фукуоком, Жатьзя и Камау. Пытаясь укрепить свои позиции на юге, Куок-тюа в 1714 г. послал в камбоджийскую столицу Ловек вьетнамские войска, которые изгнали короля Преах Срей Тхомеа, бежавшего в сиамскую столицу Аютию, и посадили на престол дядю беглеца — Анг Ема. Две попытки Сиама, в 1715 и 1716 гг., восстановить права Преах Срей Тхомеа. в Камбодже, были неудачны. Наконец, в 1717 г. сиамский король направил в Камбоджу две мощные армии — северную и южную. Северная сиамская армия нанесла кхмерам поражение в ряде сражений и захватила Удонг. Посадив на трон Преах Срей Тхомеа, тайские войска вернулись домой. Судьба южной сиамской армии была менее удачной. Мак Кыу, выполняя свой долг вассала Камбоджи и Дангчаунга, выступил на стороне Анг Ема, в связи с чем тайский флот сжег Хатиен и вынудил бежать его правителя. После этого флот Куоктюа одержал частичную победу над тайским флотом, а угроза голода заставила отступить остальные тайские корабли и сухопутную южную армию.

В период правления старшего сына Куок-тюа, носившего, как и его отец, имя Нгуен Фук Тю (повьетнамски они различаются лишь показателем тона, что невозможно обозначить по-русски) или тюа Нинь (1725—1738), единственным активным направлением государственной деятельности оставалась экспансия в сторону юга. Захват кхмерских зе-

516

мель продолжался. С 1732 г. вьетнамцы уже осваивали территорию на правом берегу восточного протока дельты Меконга.

Большое значение уделялось строительству флота и втягиванию в сферу влияния Дангчаунга Хатиена (Хэцзяни), получавшего от Нгуенов все большие льготы. Хатиену было разрешено отливать собственную монету и беспошлинно торговать с «дальними» странами. Отношения с

Камбоджей начали осложняться после смерти признававшегося Нгуена-ми кхмерским королем Анг Нона. С его смертью территориальные приобретения вьетнамцев на правом берегу восточного протока Меконга были поставлены под сомнение, что грозило будущим военным конфликтом. В связи с этим сын Куок-тюа в последние годы своего правления довольно много внимания уделял улучшению военного дела.

После смерти тюа Нинь в 1738 г. на дангчаунгский престол взошел его 25-летний старший сын, Нгуен Фук Кхоат (1738—1765). Этот правитель, обладавший с 1744 г. более высоким по сравнению с тюа титулом выонга, уже не нуждался в императорской династии Ле, о чем свидетельствует его отказ в просьбе Ле Зюи Мата в 1764 г. поддержать восставшего принца.

В начале своего правления, в 1739 г., Нгуен Фук Кхоату пришлось отражать нападение кхмерской армии на Хатиен и, по существу, спасать Мак Тхиен Ты (Мо Сяньцзы), ставшего правителем Хэцзяни после смерти Мак Кыу в 1735 г. Однако к войне с Камбоджей молодой правитель пока еще готов не был, в связи с чем вьетнамские войска были возвращены в пределы Дангчаунга. Нуждаясь в деньгах для проведения своей амбициозной внутренней и внешней политики, Нгуен Фук Кхоат через три года после вступления на престол не только повысил некоторые налоговые ставки (например, соляного налога), но и, по-видимому, взыскал разницу за предшествующие годы. Особенно большие средства понадобились правителю еще через три года, в 1744, когда Нгуен Фук Кхоат произвел второй после отделения Дангчаунга в начале XVII в. политический переворот в устройстве Дайвьета. Прежде всего, как и Чини, Нгуен Фук Кхоат приблизил статус Нгуенов к статусу Ле, приняв новое имя-титул — Во-выонг.

Однако этим он не ограничился. Фусуан, являвшийся ранее «главным лагерем», был официально провозглашен столицей наравне с Тхангла-унгом. Вся территория Дангчаунга была разделена на 12 провинций (зинь), каждой из которых управляли три чиновника: губернатор, сборщик налогов и судья. Расположенный за пределами Дангчаунга Хатиен получил статус специальной административной единицы — чан. Фусуан и его округ были объявлены «главным зинем», наряду с которым существовал и «старый зинь» — Айты. Эти два зиня вместе с четырьмя соседними (Ботинь, Куангбинь, Boca и Куангнам) образовали старые владения Нгуенов, где давно преобладали вьетнамцы и заметно ощущалось аграрное перенаселение. Новые земли Нгуенов состояли из сравнительно недавно захваченной территории чамов, где существовали три провинции, и кхмерских областей, где были созданы три зиня.

517

Довольно сложная ситуация сложилась в южной части старых владений Нгуенов — в провинциях Куангнгай и Кюиньон, ибо контраст с более легким фискально-тягловым режимом в новых владениях был там особенно ярок. В этих двух зинях были введены дополнительные должности чиновников, имевших отношение к охране порядка и разбору судебных дел. Однако местное население, особенно имущие слои, не смирилось с усилением фискального гнета, и через 27 лет здесь вспыхнуло восстание братьев-тайшонов.

Реформа Во-выонга в отношении центрального аппарата имела ярко выраженную тенденцию в сторону отказа от простого и быстрого, а потому и более эффективного управления с помощью военных чиновников, которые осуществляли управление в XVII — первой половине XVIII в.

Вместо этого к 1747 г. был создан сложный бюрократический придворный аппарат: ти (административные отделы) преобразованы в бо (министерства), что приравнивало Дангчаунг к Дангнгоаю. С той же целью создали придворную «академическую канцелярию» (хан лам), как это имело место в Северном Вьетнаме; изготовили печать куок-выонга (го-вана) для оформления документов, касавшихся внешних сношений, как у Ле; статус правителя был не только повышен до выонга, но и официальное обращение подданных к Нгуену звучало теперь как «Небесный император». Единственное, на что не решился Во-выонг, — это официально выйти из состава Дайвьета и дать своему владению особое название.

Повышение престижа и статуса Дангчаунга и особенно резкий рост гражданского бюрократического аппарата требовали крупных расходов. В 40-х годах XVIII в. Во-выонг попытался решить эту проблему путем развития торговли и одновременно усиления контроля за коммерческой деятельностью Хатиена. Фусуанские власти предоставили властям Хатиена корабли, завозившие европейские и индийские товары, но направили туда в 1747 г. двух специальных вьетнамских чиновников, отслеживавших деловые связи города Волшебной реки. Другим источником пополнения денежных средств явилась финансовая реформа Во-выонга. Закупив у европейцев белый цинк, Во-выонг изготовил из него в 1746 г. деньги, которые невозможно было ни подделать в связи с отсутствием во Вьетнаме белого цинка, ни

тезаврировать, так как их реальная стоимость была намного ниже номинальной. Эта реформа, вводившая деньги, обладавшие принудительным курсом, была проведена Во-выонгом по совету китайских финансистов, знакомых с мировым денежным обращением. Однако новая денежная система могла успешно функционировать, во-первых, только в условиях экономического благосостояния, а во-вторых, что самое главное, при сильной государственной власти, способной это экономическое благосостояние постоянно поддерживать, вмешиваясь в экономику страны и регулируя ее в соответствии с заданными самой властью параметрами. Нарушение этих параметров грозило сбоем денежной системы, а ухудшение экономической ситуации и неспособность государства сохранять определенный уровень благосостояния населения вели всю систему принудительного денежного курса к неминуемому краху.

518

Так и произошло, когда в конце 40-х годов XVIII в., охваченный идеей создания мощного южновьетнамского государства, своеобразной империи «Южных морей», Во-выонг серьезно вмешался в дела Камбоджи. В 1747 г. он направил вместе с вьетнамскими войсками на родину бывшего кхмерского короля Сатху II, которому первоначально удалось занять столицу Удонг. Но затем Сатху II пришлось бежать за пределы страны под ударами восставших жителей. Королем стал противник вьетнамцев Тей Тетха V. Но Во-выонг не смирился. Несколько раз он вводил войска в Камбоджу, но почти всегда терпел поражения.

Эти неудачные и дорогостоящие походы подорвали экономику Данг-чаунга. Начала давать сбои финансовая система: властям все труднее было заставить население использовать номинальные деньги из белого цинка, не имеющие собственной стоимости. Уже с 1751 г. в стране отмечается повсеместное распространение «голода, воровства и грабежей», а также «толп бандитов». Впервые за долгое время начали вспыхивать крестьянские восстания, причем именно на стыке старых и новых владений Нгуенов. Крестьяне убивали деревенских старост и сборщиков налогов, а их имущество отдавали беднякам. Восстания продолжались недолго и были довольно легко подавлены. Однако на этот симптом среагировала группа чиновников, одним из представителей которых являлся Нгуен Кы Чинь, подавший в 1751 г. Во-выонгу развернутый проект своих предложений.

Призывая правителя пересмотреть внутреннюю политику, Нгуен Кы Чинь указывал на большие траты, подрывавшие бюджет (расходы на солдат и на боевых слонов), а также на порочную практику оплаты местных чиновников округов (фу) и уездов (хюенов) исключительно путем внесения населением денег за разбор судебных дел. Упоминая и «бесконечные другие расходы», Нгуен Кы Чинь отнюдь не предлагал сократить траты на армию, а советовал соблюдать экономию и провести довольно существенные реформы в социальной сфере.

Прежде всего он предложил обязать начальников округов и уездов из числа «дипломированных» чиновников наряду с разбором судебных дел взимать и передавать вышестоящим властям поземельные и подушные налоги, сбором которых до этого занимались специально уполномоченные лица. Логическим следствием этого нововведения было упразднение уполномоченных, что являлось определенным ударом по местной част-ноземлевладельческой верхушке, ибо специально уполномоченные лица по сбору налогов рекрутировались именно из ее числа, усиливая свое экономическое доминирование на местах официальными административными функциями.

Еще более приблизить положение местных гражданских чиновников к традиционной дальневосточной модели должно было другое предложение Нгуен Кы Чиня, который советовал правителю перевести «дипломированных» начальников округов и уездов на ежемесячное жалованье, выдаваемое в зависимости от степени честности и усердия в работе, упразднив практику оплаты самими подсудимыми ведения их судебных дел и содержания под арестом. Это снижало степень злоупотреблений со

519

стороны местных гражданских чиновников, облегчало положение участвовавших в тяжбах, подсудимых и арестованных, но в то же время увеличивало государственные расходы и вело к возникновению нехарактерного для Дангчаунга института контроля за местными гражданскими чиновниками. В перспективе вырисовывался стандартный облик гражданского чиновничества северного типа на местах, что полностью расходилось с традициями построения государственного аппарата на юге.

Последние два предложения Нгуен Кы Чиня, как отчасти и предшествующие, излагались в духе «заботы о народе». Во-первых, Нгуен Кы Чинь советовал правителю выделить из числа не платящих налоги общинников тех, кто «уклоняется от налогообложения», и тех, кто бежал от

тягла из-за «голода и нищеты». С первых он предлагал налоги брать, а вторых — освобождать от тягла и давать им возможность жить в тех районах, куда они бежали. Предложение было очень гуманным, но антипомещичьим (именно помещики держали в общинах тех тягловых, за которых они не хотели платить налоги), а потому трудновыполнимым, так как помещики сосредоточили в своих руках всю реальную власть в общинах и имели возможность торпедировать направленные против них меры. Во-вторых, Нгуен Кы Чинь предлагал ограничить свободу передвижения некрестьянских элементов (охотников ловчих птиц и редких животных и т.д.), которым отныне власти должны были выдавать официальный документ, удостоверяющий их статус. Это предложение носило полицейский характер и было направлено против динамичных слоев города и деревни, желавших как-то изменить свое положение.

В целом почти все предложения Нгуен Кы Чиня носили довольно ярко выраженную социальную направленность в сторону развития вьетнамского общества по «традиционалистской» северной модели: укрепление позиций гражданского дипломированного чиновничества, ущемление интересов помещиков, борьба со свободным передвижением динамичных слоев города и деревни. Но даже этот умеренный «традиционализм» был отвергнут Во-выонгом.

Несмотря на голод 1752 г., когда цена риса повысилась более чем в три раза, что привело к гибели части крестьянства, правитель ограничился отправкой комиссии для разбора жалоб населения на деятельность гражданских и военных чиновников в столичном районе и в старых владениях Нгуенов. В 1753 г., в условиях непрекращающегося голода, Во-выонг впервые приказал подсчитать доходы и расходы бюджета за 1746— 1752 гг. и распорядился впредь ежегодно составлять балансовую отчетность. Военные действия на

юге были временно прекращены, возможно в связи с тем, что Нгуен Кы Чинь отправился к границе с Дангнгоаем, где Чини готовились напасть на Ле Зюи Мата, проведя войска через лаосское княжество Чаннинь и ударив в тыл мятежному принцу из династии Ле. В связи с этим Чинь Зоань просил Во-выонга пропустить их армию через Куангбинь. Нгуен Кы Чинь по поручению Во-выонга написал ноту-отказ, и Чинь Зоань не стал настаивать на своей просьбе. Напряженность на северной границе длилась недолго, и уже в конце 1753 — начале 1754 г. Во-выонг направил того же Нгуен Кы Чиня с вой-

520

сками на юг для подготовки вторжения в Камбоджу. Опасаясь союза кхмерского короля Анг Снгуона с только что обиженным южанами Чинь Зоанем, Во-выонг решил застраховать себя от неожиданностей и летом 1754 г. приказал Нгуен Кы Чиню ввести войска в Камбоджу. Обороняясь, Анг Снгуон отступил, сдав противнику сначала пограничные крепости, а затем и Пномпень. Заняв Пномпень, войска Нгуен Кы Чиня перекрыли возможные проходы армии Чинь Зоаня из Нгеана в Камбоджу. После начала сезона дождей Нгуен Кы Чинь остановил войска, и вскоре вьетнамская армия покинула Пномпень. Итогом похода 1754 г. стало официальное присоединение к Дангчаунгу территории в восточной части дельты Меконга от Митхо до Зядини.

Весной 1755 г. вьетнамские войска, использовав нападение Анг Снгуона на дружественных им чамов, живших на территории Камбоджи, вновь вторглись в Пномпень и заставили кхмерского короля бежать в Хатиен. Лишь после новых территориальных уступок и внесения дани за три года Анг Снгуону удалось в 1756 г. вернуться в Камбоджу. В это же время Нгуен Кы Чинь убедил Вовыонга уйти из Пномпеня и «осваивать» только что приобретенные земли, не покушаясь на новые кхмерские территории. Вдохновленный своими военными и дипломатическими успехами в Камбодже, Во-выонг приказал написать письмо губернатору Фуцзяни и Чжэцзяни, именуя себя Ань нань го-ваном, точно так же, как титуловали себя императоры династии Ле. Лишь сопротивление группы чиновников при дворе уберегло Во-выонга от крупного международного скандала: документ так и не был составлен.

Смерть в 1757 г. Анг Снгуона и междоусобная борьба его наследников дала возможность Вовыонгу вмешаться во внутренние дела Камбоджи на стороне одного из претендентов на престол, Анг Тонга, бежавшего в Хатиен. Вьетнамские войска, преодолев ожесточенное сопротивление его соперника, возвели Анг Тонга на камбоджийский престол, за что тот передал Дангчаунгу область Тамфонглаунг к северу от Басака. Одновременно большая кхмерская территория отошла и к приютившему Анг Тонга губернатору Хатиена Мак Тхиен Ты.

Строительство новых крепостей на захваченных у кхмеров территориях, создание вьетнамского чиновничьего аппарата и переселение крестьян требовали больших расходов, которые тяжелым бременем ложились на плечи налогоплательщиков, особенно в «старых владениях» Нгуенов, поскольку в «новых владениях» налоги были более легкими. Нужда в деньгах заставила Во-

начали переселяться (со второй половины XVII в.) в другие районы Нусантары. В конце XVII в. они появились в Малайе, где на западном побережье полуострова основали свои поселения.

Вначале XVIII в. буги приняли активное участие в борьбе за джохор-ский престол. В 1722 г. бугские вожди сделали султаном Джохора Су-леймана (1722—1760), сына Абдул-Джалила IV. Фактическая власть в султанате перешла в руки бутов.

Утвердившись на архипелаге Риау, где в то время находился центр Джохорского султаната, буги активно вмешивались в политическую борьбу в других княжествах. Один из бугских вождей, раджа Луму, в 1742 г. стал первым султаном Селангора. Перак также признал власть бугского ямтуана муда («младшего правителя»).

Рост влияния бутов в малайских княжествах вызвал беспокойство голландцев. Еще больше голландские власти Малакки были недовольны торговой деятельностью бугских феодалов, которые под прикрытием боевых флотилий, не брезговавших и пиратством, нарушали голландскую торговую монополию.

Вборьбе с бутами голландцы использовали недовольство малайских феодалов, оттесненных бутами. Главой малайской партии стал Мансур, султан северомалайского княжества Тренгану, уговоривший султана Джохора Сулеймана обратиться за помощью к голландцам.

В1756 г. вспыхнула война. Бугский полководец раджа Хаджи разбил флот султана Тренгану и перенес военные действия в окрестности Малакки. Но в 1758 г., после почти двух лет борьбы, бугские феодалы были вынуждены подписать договор, по которому Нидерландская Ост-Индская компания (НОИК) получила монополию на торговлю оловом и право беспошлинной торговли во владениях Джохора; другим европейцам запрещалось торговать в Джохоре.

Джохор начал понемногу оправляться от последствий войны 1756— 1758 гг. Пользуясь ослаблением Нидерландской ОИК, буги развернули на Риау оживленную торговлю. Английские, китайские, португальские, индийские купцы, а также торговцы из Сиама, Аче и других частей Архипелага «посещали Риау, чтобы закупить опиум, ткани и китайские товары в обмен на свои продукты... и население Риау продавало и покупало с немалой выгодой для себя», свидетельствует голландский источник XVIII в. Раджа Хаджи восстановил влияние Джохора в Пераке, Кедахе, а также на восточной Суматре — в Джамби и Индрагири.

525

В1783 г. вспыхнула новая война между Джохором и голландцами, которые не могли примириться с усилением своего соперника. Из Малак-ки на Риау была отправлена сильная экспедиция. Голландцев поддерживали султан Тренгану Мансур и ряд суматранских владетелей. Раджа Хаджи поднял на защиту все население Риау, и захватчики встретили на архипелаге единодушный отпор. Голландцы потеряли флагманский корабль и 600 человек и бежали в Малакку.

Вначале 1784 г. раджа Хаджи высадился около Малакки и начал осаду города. Одновременно с севера на Малакку двинулся селангорский султан Ибрахим, двоюродный брат раджи Хаджи. Раджа Хаджи провозгласил священную войну против голландцев, которые оставили пригороды и укрепились за стенами города, с трудом сдерживая натиск осаждающих.

Спасло Малакку появление эскадры ван Браама, пришедшей из Нидерландов в Батавию весной 1784 г. 18 июня высадившийся ночью голландский отряд при поддержке корабельной артиллерии атаковал лагерь раджи Хаджи. Смерть полководца в начале сражения заставила бутов отступить от Малакки.

После этого, в августе 1784 г., ван Браам захватил Селангор. В конце октября голландский флот

разбил бутов на Риау, а 1 ноября 1784 г. султан Джохора Махмуд и малайские феодалы на борту фрегата «Утрехт» подписали капитуляцию. Джохорский султанат признавал вассальную зависимость от Нидерландской Ост-Индской компании, которая получала право утверждать султана. Все укрепления на Риау уничтожались, и султан принимал голландский гарнизон. Подтверждались также все условия договора 1758 г. о голландской монополии на закупку олова; кроме того, все бути, родившиеся не на Риау, изгонялись с архипелага.

В феврале 1787 г. голландцы заставили султана Джохора Махмуда подписать новый договор, поставивший султанат под их полный контроль. Махмуд обратился за помощью к иланунским (филиппинским) пиратам, которые в мае 1787 г. изгнали голландцев, а заодно и Махмуда с Риау. Бежавший султан стал искать поддержки у голландцев в Малакке и у англичан на о-ве Пинанг, где в 1786 г. была основана английская фактория. Потерпев неудачу в этих попытках, он создал в 1790 г. коалицию, куда вошли малайские и суматранские государства, для изгнания как голландцев, так и англичан. Но нападение на Пинанг и голландский форт на о-ве Диндинг (Перак) кончилось неудачей, и коалиция распалась. Голландцы вновь вернулись на Риау, который иланунское вторжение привело в полный упадок. В 1795 г., после оккупации Англией голландских владений на Востоке, султан Махмуд был восстановлен на троне. В 1801 г. малайские и бугские феодалы заключили соглашение, поделив власть на архипелаге Риау-Линга.

Доколониальное малайское общество типологически можно отнести к приморскому, или военнофеодальному типу, схожему с тем, что существовал в Нусантаре. Малайские султанаты, именуемые негри (первоначальное значение — «город», затем — «страна»), занимали обычно территорию в бассейне одной из главных рек полуострова. Столицы султана-

526

тов размещались при впадении главной реки в море или, как в Джохоре, на реке в некотором отдалении от морского берега.

Во главе государства стоял султан, или янг-ди-пертуан бесар (сокращенно ям-туан, т.е. «тот, кто является господином»), символизировавший единство султаната. Особа султана считалась священной.

Реальная власть султана по мере усиления раздробленности, особенно после ослабления и распада Джохора, становилась все более призрачной. В большинстве малайских княжеств в начале XIX в. власть султанов распространялась лишь на домен. Центральный аппарат был слабым, так как реальная власть сосредоточивалась в руках крупных феодалов, владевших теми или иными областями государства. При султанах имелись советники, которых правитель старался подбирать из числа родственников или верных людей.

Султанат делился на области (даэрах, джаджахан), которые являлись владениями того или иного знатного рода. Теоретически владение этими областями было обусловлено военной службой султану и выплатой ему определенной части доходов, но фактически, особенно в XVIII—XIX вв., крупные владетели мало зависели от центральной власти.

Владетельные феодалы, носившие титулы раджа или тунку (если они происходили из правящей семьи), дата или вон (если они не принадлежали к султанскому роду), управляли областью, взимали налоги, вершили суд, собирали пошлины, сгоняли крестьян на принудительные работы и т.д. Вокруг каждого из них образовывался круг из родственников и других аристократов, которые были его помощниками, военачальниками, секретарями, послами, управителями, советниками. Обычным явлением были усобицы. Войны постоянно велись как между султанами, так и между владетельными феодалами. Феодалы жили в укрепленных резиденциях на берегах рек; резиденции обносились палисадом, рвом и земляной насыпью, по углам которой сооружались бастионы для пушек.

Знать в Пераке и Паханге по малаккской традиции делилась на несколько групп: «четыре», «восемь», «шестнадцать» и «тридцать два». Наиболее влиятельной группой была первая, в нее входили: бендахара — первый министр и главнокомандующий, бендахари — секретарь и казначей султана, теменгунг — глава полиции, ведавший также военными укреплениями, и мантри — главный судья. Высшие вельможи, входившие в «четверку» и «восьмерку», распространяли свою власть на целые районы султаната.

Часть доходов, и довольно значительную, феодалы получали в виде судебных штрафов с крестьян. Каждый феодал в своей округе вершил суд и*собирал судебные штрафы. По закону доход от судебных штрафов должен был делиться в определенной пропорции между султаном и феодалами, но с ослаблением центральной власти феодалы стремились присвоить его целиком. После крупных владетелей в Пераке и Паханге на иерархической лестнице стояли шестнадцать

правителей различных областей, должности которых не наследовались. Они назначались крупными феодалами, часто

527

из числа их сыновей. Кроме того, имелось тридцать два «территориальных вождя», которые, в отличие от крупных владетелей, не имели судебной власти, а являлись их помощниками или просто управителями небольших округов.

Яркий пример раздробленности в конце XVIII в. представлял собой Джохор — жалкий обломок некогда могущественного султаната. Здесь можно было найти по меньшей мере семь владений, правители которых не хотели подчиняться султану.

В условиях Малайи значительные доходы поступали от пошлин на торговлю и оловодобычу. Это способствовало концентрации больших богатств в руках отдельных феодалов и открывало им путь к политическому возвышению.

Малайское общество резко делилось на два слоя: знать и крестьян (раятов). Основная масса крестьян передавала свои участки земли по наследству. Эту землю можно было продавать, покупать, закладывать. Крестьянин имел право на владение любым участком земли, который он или его предки отвоевали у джунглей. Права на землю сохранялись в течение всего времени, пока продолжалась обработка земли или сохранялись межевые знаки, указывавшие на право владения землей.

Малайские крестьяне, как правило, были наследственными владельцами земли, несли повинности

иплатили налоги. В рисопроизводящих районах крестьяне платили так называемую десятину. Размеры десятины не были зафиксированы и различались не только от княжества к княжеству, но даже в районах одного и того же княжества. В некоторых районах Малайи этот налог взимался с крестьян не рисом, а другими продуктами — кокосовыми орехами, фруктами, ценной древесиной

ит.д.

Значительное развитие получила трудовая повинность. Крестьяне строили мосты, дороги, рыли каналы и выполняли другие общественные работы, были гребцами на лодках феодалов, смотрели за слонами султана и т.д.

Кроме того, существовали нефиксированные подношения крестьян феодалам. Источники свидетельствуют, что раджи в любое время могли взять «подарки» у крестьян — от дочери до фруктов.

На протяжении XVIII в. продолжалось происходившее с XVII в. освоение новых территорий. Начиная с XVI в. малайцы и минангкабау, постепенно продвигаясь по рекам в глубь страны, основывали новые поселения.

Основными занятиями малайского крестьянства были возделывание риса и рыболовство. Население жило в деревнях, расположенных вдоль морского побережья и рек. Значительное место в Малайе занимали под-сечно-огневая система земледелия и выращивание суходольного риса. Поливной рис сажали в устьях рек, вдоль заливаемых речных пойм, а также вдоль узких речных долин. В прибрежных районах рис культивировался на участках, образованных морскими отложениями. Посевы поливного риса требовали ирригационной сети, которая в Малайе была весьма разнообразна — от очень примитивных приспособлений для задерживания и ограничения стока дождевой воды до искусных сооружений по регулированию речного стока.

528

Высшим лицом малайской деревни являлся староста (пенгулу), должность которого обычно была наследственной. К верхушке деревни относились также помощники старосты (мата-мата) и имам — священнослужитель деревенской мечети.

Помимо крестьян-общинников в малайских княжествах были другие разряды эксплуатируемых — долговые зависимые (оранг берхутанг, ка-ван) и рабы (абди).

Долговыми зависимыми становились люди, заложившие свою землю, или те, кто по каким-либо причинам остались без земли, оторвались от своей деревни и были вынуждены отдаться под покровительство феодала. Такие люди иногда жили в доме феодала, обрабатывали его поля, расчищали новые участки из-под леса. Долговая зависимость не прекращалась со смертью должника: семья наследовала все обязательства умершего.

Собственно рабов в Малайе было сравнительно немного. К ним относились военнопленные, захваченные аборигены, которые сопротивлялись обращению в ислам, лица, совершившие преступления и отдавшиеся под покровительство султана или владетельного феодала, дети рабынь, которые не признавались хозяином за собственных. Кроме того, имелось небольшое число рабов-африканцев, привозимых паломниками из Мекки. Большая часть рабов жила в домах

феодалов и не участвовала в производительном труде.

Одной из самых значительных отраслей домашней промышленности крестьян было производство плетеных изделий. Из пальм и бамбука изготовляли сельскохозяйственный инвентарь и снасти для рыбной ловли, домашнюю утварь, разнообразные сосуды, обувь и головные уборы. Глиняная посуда также изготовлялась крестьянами. Существовало ручное ткачество.

Далеко за пределами Малайи славились малайские золотых дел мастера и оружейники. В Келантане и Тренгану производились шелковые одежды. Некоторые необходимые для ремесленников материалы привозили из других стран, например шелковые ткани из Индии и Китая.

Минангкабау Негри-Сембилана отличались по общественному устройству от малайцев. Они сохранили пережитки родо-племенных отношений, у них господствовало материнское право, существовала юридическая неоформленность сословных различий.

Минангкабау, переселившись в Малайю, принесли с собой форму своей родо-племенной организации. На Суматре они принадлежали к одному из четырех суку — разросшемуся первоначальному роду, и пришельцы в Малайе сохраняли принадлежность к своему суку. Постепенно суку из некогда родо-племенных организаций превратились в территориальные объединения, в которых, однако, сохранялись черты прежнего родового устройства.

Ранняя история северного Калимантана имеет в своих главных чертах много общего с историей Малайи, с тем, однако, отличием, что остров Калимантан находился на периферии малайскоиндонезийского мира и процессы, характерные для этого региона, проходили там в замедленном темпе.

529

Калимантан был заселен аустронезийскими племенами в ту же эпоху, что и Малайя. Потомками первых аустронезийских пришельцев являлись народы, относившиеся к коренному населению северного Калимантана, — ибаны, даяки и др. Вплоть до английского завоевания эти племена жили в условиях родового строя; социальная дифференциация была крайне незначительной. Многие племена жили родами в так называемых длинных домах, где не существовало даже индивидуальных хозяйств семей.

Позднее на северном Калимантане появились малайцы, создавшие первые княжества на острове. По-видимому, ранние волны малайских поселенцев появились в Сараваке примерно в то же время, что и в Малайе. Бруней был заселен малайцами, уже переселившимися на Малакк-ский полуостров. Переселяясь на Калимантан, малайцы приносили с собой культуру «индианизированных» государств Суматры и Полуострова. Общественный строй государственных образований на Калимантане был сходен с малайским, но с той разницей, что влияние побережья на периферию, заселенную превосходящими малайцев по численности племенами, проявлялось здесь гораздо слабее.

Вначале XV в. в Бруней проник ислам. Правители Брунея разорвали формальные узы, связывавшие их с индуистским Маджапахитом, и стали ориентироваться на Малакку, торговля с которой приносила Брунею немалые выгоды.

Вначале XVI в. власть султанов Брунея простиралась на все северное побережье Калимантана. В Сараваке правили родственники султана, признававшие вассальную зависимость от Брунея. Соседом Брунея был султанат Сулу, правители которого претендовали на Сабах, находившийся во владениях Брунея. К западу и югу от Брунея располагались малайские султанаты Самбас и др. Ни один из них не мог соперничать в тот период с Брунеем. Внутреннюю часть острова занимали племена, контакты которых с побережьем оставались незначительными. Но уже в начале XVI в. жившие ближе к побережью даяки суши и меланау начали подпадать под власть малайской знати и принимать ислам.

Первыми европейцами, появившимися в Брунее, были участники экспедиции Магеллана. В июле 1521 г. два корабля экспедиции бросили якорь в гавани Брунея. Итальянец Антонио Пигафетта, один из участников экспедиции, оставил описание Брунея. Он рисует крупный город, с населением более 100 тыс. человек, пышный дворец с залами, украшенными шелковыми занавесями, золотой и фарфоровой посудой, серебряными канделябрами. Пигафетта увидел Бруней в зените могущества. Султан Булкиах, власть которого признавали весь север Калимантана и юг Филиппин, поддерживал торговые и дипломатические отношения с многими мусульманскими государствами Архипелага и с Китаем. Показательно, что весь остров Калимантан стал известен европейцам по названию Брунея — как Борнео.

В1526 г. португальские корабли под командованием Жорже де Мене-зиша появились в Брунее.