Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени
.pdfвнешние силы, что значительно облегчало подготавливаемое Хунли завоевание этого края. Перед походом в Кашгарию цинская дипломатия провела тщательную подготовку. Местным феодалам (бекам) обещали освобождение от власти
593
теократов (ходжей), установление мира и порядка, неприкосновенность господства местной знати над трудовым населением. При этом маньчжуры умело использовали уже обозначившуюся неспособность местных феодалов к централизации и защите от натиска внешних сил, необходимость для них верховного покровителя-арбитра. В этой роли все чаще выступал маньчжурский богдохан. Хунли умело играл на разобщенности политических сил в Кашгарии, поддерживая «белогорских» ходжей против «черногорских», а хакимов — против тех и других. «Белогорские» ходжи во главе с Бурхан ад-Дином и его братом Хан-Ходжой боролись против «черногорских» ходжей, правивших Кашгарией. С помощью маньчжуро-китайских войск «белогорские» ходжи в 1755 г. захватили власть в крае, и на ханский престол был возведен Бурхан ад-Дин. Рассматривая его как своего ставленника и «данника», Хунли потребовал от него «дань» и изъявление покорности. Желая сохранить независимость, Бурхан ад-Дин и его брат освободились от цинской опеки и подняли население на борьбу за веру. Хотя на сторону маньчжуров перешли хаким-беки ряда городов, повстанцы в 1757 г. разгромили «восьмизнаменные» части, прибывшие в г. Кучар.
Из покоренной Джунгарии сюда была двинута большая армия во главе с наместником Чжао Хуэем и Ярхашанем. В 1758 г. после двухмесячной осады она овладела Кучаром, казнив более тысячи человек. В течение трех месяцев армия Чжао Хуэя в 1758—1759 гг. осаждала Яркенд, но сама оказалась окруженной под его стенами героически сражавшимися силами Хан-Ходжи и прибывавшими к нему новыми отрядами уйгуров. Они сорвали первую попытку подошедших цинских войск деблокировать армию Чжао Хуэя. Это с большим трудом удалось лишь со второй попытки в 1759 г. Подход новых цинских подкреплений, подкуп маньчжурами хаким-беков ряда городов и внутренние распри среди уйгурских феодалов во многом свели на нет успехи повстанцев. В 1759 г. двумя колоннами завоеватели перешли в наступление, пали города Кашгар и Яркенд. В сражении у оз. Яшиль-Куль уйгурские войска были разбиты. Под давлением превосходящих сил врага Бурхан ад-Дин и Хан-Ходжа с частью войск, беженцами и стадами отступили на запад, во владения бадахшанского правителя, и были им убиты. К концу 1759 г. маньчжурское завоевание Кашгарии завершилось.
Кашгария была поставлена под власть маньчжурского главноуправляющего, подчинявшегося наместнику Джунгарии и Кашгарии, и разделена на шесть округов во главе с маньчжурскими правителями. В городах и кишлаках власть осталась в руках мусульманских феодалов — беков, помогавших держать уйгурское и иное население в повиновении. Беки получали высшую власть над населением на землях, пожалованных им в наследственное владение. В свою очередь, беки контролировались командирами городских гарнизонов и вышестоящими цинскими чиновниками. Уйгурские феодалы верой и правдой служили новым хозяевам, вместе с ними обирая и притесняя мусульманское население. Территория Джунгарии и Кашгарии получила название Синьцзян, т.е. «Новая
594
территория», или «Новая граница». Здесь стали размещать маньчжурские и китайские войска. В первой половине XVIII в. экономика страны все еще продолжала испытывать разрушительные последствия Крестьянской войны 1628— 1647 гг., маньчжурского завоевания и войны «трех князей-данников». Тем не менее сельское хозяйство, городское ремесло и торговля постепенно возвращались в свое русло. Данный процесс шел весьма медленно, и только к середине XVIII в.
деревенское и городское производство, рынок и транспорт достигли уровня начала XVII в., а затем превысили его. Восстановилось ремесленное производство в городах. Во второй половине XVIII в.
вНанкине, Сучжоу и Ханчжоу, вместе взятых, насчитывалось около 40 тыс. шелкоткацких станков. Из Гуанчжоу на иностранных судах ежегодно вывозились шелковые ткани на сумму от 700 тыс. до 1 млн. лян серебра. Развивалось хлопкоткачество в Цзянсу, где только в районе Шанхая было занято около 200 тыс. ткачей. В Сучжоу действовало более 400 красильных мастерских. В Цзиндэчжэне существовало от 200 до 300 частных мастерских по изготовлению фарфора, в которых трудились несколько сотен тысяч рабочих и мастеров. На казенных и частных медных рудниках в Юньнани было занято свыше 700 тыс. человек. В соледобыче Сычуани только
водном уезде имелось около 2,4 тыс. колодцев для подъема соляного раствора. Восстанавливались и росли различные городские корпоративные объединения — цехи (хан, бон),
земляческие союзы ремесленников и торговцев (хуэйгуань), купеческие гильдии (гунсо). В крупных городах насчитывались сотни различных корпораций. Возникали казенные и частные мастерские и мануфактуры. В начале XVIII в., с отменой запрета на мастерские с более чем 100 станками, появились крупные ткацкие мануфактуры.
С выходом из разрухи в сельском хозяйстве, городском ремесле и горнодобывающих отраслях восстанавливался прежний, т.е. минский, уровень развития рыночной экономики, торговли и транспорта. Возобновились прежние межпровинциальные и межобластные связи. На былой уровень вышла торговля между специализированными рынками всекитайского значения и их потребительской периферией. Прежнюю масштабность приобрел торговый и торговоростовщический капитал. Свои операции развертывали сильные шаньсийские дома. Функционировали специализированные рынки: зерновые — в городах среднего и нижнего течения Янцзы, шелковых изделий — в Нанкине, Ханчжоу, Сучжоу и Хучжоу, хлопчатобумажных тканей — в Сунцзяне и Шанхае, красителей — в Уху, фарфора — в Цзиндэчжэне, железных изделий — в Фошане и бумаги — в Учане. Крупные города (Ханькоу, Янчжоу и Гуанчжоу) вновь стали средоточием ремесел и торговли.
Восстановилось речное и каботажное судоходство на грузовых и пассажирских джонках. По Великому каналу с юга в Пекин ежегодно приходило более 10 тыс. казенных и частных джонок, груженных зерном, собранным в счет налога. В XVIII в. Пекин был больше тогдашнего Парижа. Несмотря на сеть внутренних таможен и собираемые на них по-
595
шлины, успешно развивалась межобластная и межпровинциальная торговля. За 1753—1795 гг. таможенные сборы возросли с 4,3 млн. до почти 6,5 млн. лян.
Экономический рост, и особенно развитие сельского хозяйства, укрепил финансовое положение цинского режима. Две трети доходов в цин-скую казну поступало от поземельно-подушного налога, взимаемого в основном деньгами. Остальная треть складывалась из поступлений от соляных и внутренних таможенных сборов, а также других видов обложений. В 60—70-х годах XVIII в. из 40 млн. лян ежегодного дохода казны на содержание императорского двора расходовалось 5 млн., столичной бюрократии — 1 млн., провинциального чиновничества — 6 млн. и на содержание армии — 20 млн. лян. Последняя включала «знаменные» корпуса центрального подчинения, территориальные войска «зеленого знамени» и части добровольцев (юнбин).
После подчинения Тибета, покорения Джунгарии и Кашгарии Цин-ская империя находилась в зените своего могущества. Западные походы 1751, 1757—1759 гг. принесли Хунли огромную добычу — в состав империи вошли земли общей площадью до 3 млн. кв. км. Завоевания 50-х годов XVIII в. привели к максимальному территориальному расширению маньчжурских владений — к границам, просуществовавшим вплоть до Синьхайской революции 1911—1913 гг. В середине XVIII в. Цинская империя была самым крупным и сильным государством Восточной Азии. Хунли ощущал себя чуть ли не властелином всего мира. Эйфория от собственного могущества надолго стала главным фактором, определявшим внутреннюю и внешнюю политику Цинской империи во второй половине XVIII в. Тем не менее Хунли, как и Сюанье и Иньчжэнь, начал принимать превентивные меры против возможной внешней угрозы.
Маньчжуры и преданные им китайские сановники помнили, что европейцы (из далеких, по их мнению, маленьких и слабых «варварских» стран) вмешались в свое время в борьбу между Минской и Цинской династиями, помогая как той, так и другой. Во избежание возможной кризисной ситуации Пекин решил «закрыть» империю для этих «варваров», хотя подобная мера предосторожности лишила правительство большой части таможенных сборов от морской торговли.
Въезд иностранцев—частных лиц был запрещен, жестко контролировалось прибытие купцов и дипломатов. Караванная торговля с Россией через монгольские степи строго регламентировалась. Была ограничена внешняя торговля через Макао. С 1725 г. в этот порт ежегодно могло заходить только 25 иностранных кораблей, а с 1732 г. был установлен контроль за каждым таким судном. Ограничения нарастали как в морской, так и в сухопутной торговле. Наконец, в 1757 г. была запрещена иностранная торговля во всех портах, кроме Гуанчжоу. Таким образом, корпорация гунхан становилась монополистом в этой области. Даже в Гуанчжоу европейцам не разрешалось селиться в пределах городской черты. Им запрещалось изучать китайский язык. Тех китайцев, которые обучали ему «заморских варваров», казнили. Запрещалось переселяться на прибрежные острова и распахивать там целину;
596
нарушителей возвращали на материк, а их дома сжигали. В 1787 г. было специально запрещено заселение островов у побережья Чжэцзяна.
Этим завершился длительный процесс «закрытия» Китая. Политика изоляции (хайцзинь) стала важной причиной технического, экономического и культурного отставания Китая от Запада и создала своего рода «китайскую стену» между Цинской империей и быстро развивавшимися странами Европы. Постепенно слабели также и оборонные возможности Срединной империи, хотя это обнаружилось только в середине XIX в.
Если эйфория от могущества привела Хунли во внешней политике к завершению изоляции Цинской империи, то во внутренней политике ощущение всесилия породило ужесточение «литературной инквизиции» — ее апогей с кострами и казнями. Стали более строгими прежние интеллектуальные запреты. Произведения, содержавшие «крамолу», подлежали полному или частичному уничтожению. Во втором случае из них изымались опасные главы или части. С 1774 по 1784 г. полному запрету подверглось более 2,3 тыс. книг, а частичному — 343. В 1774—1782 гг. 24 раза разжигали костры, в которых было сожжено 14 тыс. книг. Запрещенные издания под страхом тяжких наказаний отбирали у населения и уничтожали. Те, кто все же продолжал их хранить, а тем более тайно переиздавать, предавались смертной казни. Кроме того, в правление Хунли составлялись огромные списки книг, «не заслуживающих внимания», но не подлежащих сожжению. Занесенные в них произведения не рекомендовалось изучать, издавать, использовать при преподавании.
Власти и специальный штат чиновников-цензоров особенно рьяно выискивали и уничтожали неофициальные труды по истории, составленные по инициативе частных лиц и часто содержавшие антиманьчжурские высказывания. По приказу Хунли изымалась и сжигалась бытовая художественная проза — романы, новеллы и повести реалистического направления. Такие произведения объявлялись «непристойными». Вместо них населению навязывались «сельские собеседования» (сянъюэ). С целью повышения их значимости Хунли трижды издавал специальные указы.
В правление Хунли еще более жестокими стали судебные процессы над литераторами. Поэтов казнили за строки, содержавшие антицинские намеки и иносказания, их карали ссылкой за написание грустных стихов, что интерпретировалось как грусть в связи с падением Мин. Всего состоялось несколько сот «литературных» процессов, те или иные произведения были запрещены. Со времен Сюанье до 1772 г. было организовано 12 больших «литературных» судебных разбирательств. При помощи такого рода «письменных судилищ» уничтожались целые семьи шэныпи, подпавших под подозрение в нелояльности. В период правления Хунли «письменные судилища» продолжались почти два десятилетия (70-е и 80-е годы). Это был апогей «литературной инквизиции» периода Цянь-лун. Карательные акции Хунли, этого «просвещенного монарха», нанесли огромный урон науке и культуре Китая.
Одновременно Хунли предоставил широкое поле деятельности нескольким тысячам китайских ученых и шэньши, усилиями которых соз-
597
давались новые энциклопедии, составлялись дополнения к энциклопедиям предшествовавших эпох. Крайне важная для культурного наследия, эта гигантская деятельность сопровождалась все теми же цензурными и фальсификаторскими сокращениями, подчисткой и переиначиванием неугодных династии Цин мест в текстах и верноподданническим освещением исторических событий. Составители, авторы и редакторы особо фальсифицировали события конца династии Мин, периода Крестьянской войны 1628—1647 гг., истории маньчжурских племен, их вторжения и захвата Китая.
Прогрессивные мысли и просветительские идеи преследовались, проникновение европейской науки и культуры ограничилось лишь любительскими занятиями самого Сюанье. Из сложного и противоречивого наследия средневековой китайской культуры династия Цин заимствовала все самое консервативное. В Цинской империи процветали догматизм, преклонение перед древностью, начетничество, суеверия, боязнь всего нового. Искусственно укреплялись шовинизм, идея совершенства китайской культуры, погоня за формой, строгая регламентация всех сторон жизни и схоластика. Наиболее ярко это отразилось в произведениях и принципах ортодоксальной Тунчэнской группировки, или школы литераторов, сложившейся в г. Тунчэн (провинция Аньхуэй) в середине и во второй половине XVIII в.
Жесточайший контроль над наукой и литературой заставлял шэньши и ученых уходить от проблем действительности в мир прошлого, т.е. в исторические исследования (критический анализ
древних текстов, их комментирование и исправление ошибок). На этой основе возникла известная «источниковедческая школа» во главе с Дай Чжэнем, Цуй Шу и Цзяо Сюнем. Знаменем ортодоксальной поэзии стала «теория духа и рифмы», трактовавшая литературное творчество как нечто мистическое и недоступное простым смертным.
Все это, естественно, влияло и на систему подготовки и отбора кандидатов в сословие шэньши. При Хунли деградация традиционной экзаменационной системы (каоцзюй) достигла предела. До 1757 г. от предшествующих периодов Тан, Сун и Мин еще сохранялись кое-какие остатки требований к будущим шэньши и чиновникам в практических вопросах их будущей административной деятельности. С 1757 г. эти критерии профессионализма были отброшены. Темы экзаменационных сочинений полностью состояли из цитат классиков конфуцианской литературы. От экзаменующихся требовалось схоластическое эссе в форме «восьмичлен-ного сочинения» на одну из тем комментариев к конфуцианским канонам, трактуемым в духе школы Чжу Си. Полностью победили догматизм, начетничество и крайняя оторванность от практических нужд будущей служебной карьеры. Многолетняя подготовка к такого рода экзаменам с большим успехом могла быть заменена протекцией, связями, взятками экзаменаторам. Быстро распространялась практика покупки ученой степени, т.е. получения ее без экзаменов. В 1745 г. более четверти вновь назначенных уездных начальников купили ученую степень, а общее число чиновников, купивших степень, немногим уступало получившим ее после сдачи экзаменов.
598
По сравнению со своими предшественниками Хунли более широко привлекал преданную завоевателям бюрократию из числа китайцев к делам высших эшелонов власти. Так, в Цзюньцзичу с 1732 по 1796 г. китайцы составили уже 37% его членов, 56% приходилось на долю маньчжуров, а 7% были монголами. В эти же годы китайцы составляли почти 43% всех военных губернаторов провинций (сюньфу). К началу XIX в. китайцы-чиновники уже решительно преобладали в государственном аппарате.
Западные походы и территориальные захваты 50-х годов резко усилили мироустроительные претензии Хунли. Следуя во всем примеру своего деда Сюанье, он претендовал на реноме не только образцового конфуцианского правителя, но и прославленного воителя. Поразительные успехи 50-х годов породили у Хунли представление о цинской армии как о всепобеждающей силе. А это, в свою очередь, во многом усилило его агрессивные устремления на юг. Ощущая себя всемогущим владыкой и господином всего мира, он охотно склонялся к новым войнам и походам против южных соседних стран — Бирмы и Вьетнама.
Предлогом войны с Авским государством (Мьянмой) послужил пограничный конфликт, вызванный маньчжурским вмешательством во внутренние дела соседней страны. Власти провинции Юньнань дважды посылали войска против бирманцев, а последние вторгались в Юньнань. В 1768 г. в Аву двинулась 40-тысячная цинская армия под командованием Минжуя, получившего приказ Хунли захватить столицу. Не дойдя до нее, китайское войско в 1769 г. попало в тяжелое положение. Бирманцы своими умелыми действиями отрезали его от Юньнани и обрекли на голод. Захватчики отступили с большими потерями, а сам Минжуй повесился.
В1769 г. состоялся второй поход в Мьянму. На этот раз 60-тысячная армия наступала из Китая тремя колоннами. Жестокие бои развернулись по реке Иравади. Наступавшие пытались захватить г. Аву со стороны г. Бамо, но вновь потерпели неудачу и оказались в тяжелом положении. Однако начавшаяся война Сиама с Авой оказалась для маньчжуров спасительной, ибо правитель Авы предложил им заключить мир. По договору 1769 г. обе стороны очищали занятые ими территории, цинская армия до отхода на границу должна была расплавить все свои пушки, а Мьянма символически признавала себя «данником» Цинской империи.
Хунли был взбешен провалом своих завоевательных замыслов и запретил торговлю с Мьянмой. С 1787—1788 гг. китайско-мьянмские отношения и торговля постепенно нормализовались. В последующем цин-ские императоры довольствовались прибытием раз в десять лет в Пекин послов из Авы с «данью». Несмотря на явную неудачу в войне с Авским государством, мощь Цинской империи производила большое впечатление на соседей. Так, правитель Сиама — пришедший к власти в 1782 г. главнокомандующий армией Чакри (Рама I) — искал поддержки Хунли в войне против Мьянмы. В 1786 г. он сам прислал послов в Пекин, тем самым как бы признав себя «данником» Цинской империи.
Вконце 80-х годов Хунли представилась возможность для покорения северной части Аннама
(Вьетнам, Дайвьет). В ходе восстания тайшонов
599
(1771—1802) последние создали свое государство в центральной и частично южной части страны и боролись за овладение северной. В 1787 г., во время похода тайшонов на север, император Аннама Ле Тьеу Тхонг бежал в Китай и обратился за помощью. Воспользовавшись этим, Хунли в 1788 г. двинул на юг огромную армию.
Используя свое численное превосходство, цинские войска одержали над тайшонами ряд побед. Почти не встречая сопротивления, китайская армия вошла в столицу Аннама Тханглаунг (Ханой). Здесь китайский командующий и наместник Сун Шии вручил императору Ле инвеституру. Вокруг столицы была создана линия укреплений. В лагере отступивших к югу тайшонов Нгуэн Хюэ провозгласил себя императором, назвавшись Куанг Чунгом. Он создал мобильную и сильную армию, усиленную флотом, кавалерией и боевыми слонами. В 1789 г. стремительным наступлением воины Куанг Чунга выбили цинские войска из укреплений вокруг столицы и ворвались в нее. Захватчики оставили Тханглаунг и вместе с Сун Шии и императором Ле бежали. В бою под деревней Донгда были наголову разгромлены китайские войска Чжан Идуна, потерявшие 10 тыс. солдат. Бежавшие из Тхангла-унга к границе цинские отряды в ходе отступления были почти полностью уничтожены. Для восстановления своего престижа Хунли мобилизовал войска во главе с Фукананем. Отдавая себе отчет в неравенстве сил, Куанг Чунг возвратил всех пленных, предложил установить добрососедские отношения и в 1789 г. послал в Пекин посольство с дарами. Хунли был вынужден признать Куанг Чунга правителем Дайвьета (Аннама), а бывшего императора Ле поселить под Пекином. Был восстановлен статус Аннама как «данника» Цинской империи, но попытка Хунли покорить южного соседа фактически закончилась провалом. Зная, как важна для китайских императоров внешняя сторона дела, Куанг Чунг лично прибыл в Пекин в 1790 г., чтобы поздравить Хунли с его восьмидесятилетием.
Провал завоевательных войн против Мьянмы и Вьетнама свидетельствовал не только о героическом сопротивлении их народов чужеземным захватчикам, но и о несоответствии внешнего величия и показной мощи Срединной империи ее внутреннему состоянию. Если с 80-х годов XVII в. до 70-х годов XVIII в. династия Цин не только переживала период укрепления и стабилизации, но и осуществляла успешные завоевательные походы против своих соседей, то с 70- х годов XVIII в. начались загнивание маньчжурского режима и его ослабление под ударами нараставших восстаний крестьян и неханьских народов. Внешний блеск деяний Хунли и эры правления Цяньлун лишь прикрывал начало внутреннего упадка Цинской империи. Происходило дальнейшее ослабление «знаменного» сословия в результате утраты им своих земель. Росли коррупция в чиновной среде и налоговая эксплуатация населения. Его численный рост обгонял рост пахотных земель, в результате чего уменьшились среднедушевые размеры крестьянского землевладения. Усиливалась прослойка бедняков, пауперов и люмпенов. Обострение социальной ситуации шло параллельно нарастанию межнациональных противоречий.
600
Следуя традиционному курсу китайских императоров — «править варварами руками варваров» — маньчжуры всячески разжигали национальную рознь, умело подогревая и используя противоречия между различными религиями. В северо-западных районах империи цинские власти насаждали вражду между китайцами и дунганами, между монголами и ханьцами, между дунганами и монголами. Особенно успешно власти натравливали ханьцев (конфуцианцев) на дунган (мусульман) и монголов (ламаистов) на приверженцев ислама. В равной мере внутри каждой неханьской народности и каждого народа неконфуцианского вероисповедания маньчжуры старались поддерживать политическую и религиозную рознь.
Настороженное, полувраждебное отношение маньчжуров к исламу и мусульманам еще более укрепилось после религиозных распрей и столкновений в среде дунган (саларов) в начале 60-х годов XVIII в. В противовес «старому учению» (цзюцзяо) тогда стало набирать силу «новое учение» (синьцзяо). Первое отстаивало чтение Корана про себя, молча, и возглавлялось местными старшинами, управлявшими мусульманским населением, и крупными землевладельцами, связанными с цинскими властями. Второе призывало к чтению Корана вслух и направлялось богатыми купцами и скотовладельцами. «Старое учение» именовало себя «Черной горой», и его последователи носили черные шапки. Новая секта называлась «Белой горой», ее адепты надевали шапки белого цвета. Проповедь «нового учения» начал в 1761—1762 гг. один из крупных вероучителей, Ма Минсинь, встретивший отпор со стороны сторонников «старого учения». С тех пор борьба этих двух сект постепенно нарастала. Маньчжуры встали на сторону «старого учения» и рассматривали его последователей как «добропорядочных верноподданных», а сторонников Ма Минсиня считали «смутьянами», хотя долго (до 80-х годов XVIII в.) не предпринимали против
них насильственных мер.
В 1781 г. цинские власти вмешались в борьбу между двумя сектами, переросшую в кровавые столкновения. Посланные в район Сюньхуа в Цинхае войска стали силой оружия «усмирять» сторонников «нового учения». Тогда последние подняли восстание против маньчжурского господства. У стен Ланьчжоу восставшие были разбиты и подверглись массовой резне. Остатки мусульманских отрядов отступили и укрылись в монастыре на лесистой горе Хуалинь к западу от города. Все они погибли в огне пожара, когда цинские солдаты по приказу Агуя подожгли лес. Ахун Тянь У в 1781 г. возродил секту синьцзяо и начал подготовку к новому восстанию в Ганьсу. Скрытно накапливались силы, заготавливалось оружие, в Шифэньбао (восточнее Ланьчжоу) был создан укрепленный лагерь для укрытия семей будущих повстанцев. Однако власти узнали об этой подготовке, и Тянь У был вынужден раньше времени поднять знамя «священной войны». Его последователи завладели г. Гуюань, но в бою у г. Фуцянь были разбиты, а сам Тянь У пал на поле брани.
Желая запугать мусульман, каратели убили более тысячи женщин и детей. Однако это привело лишь к новому восстанию во главе с Ма Сы-гуем и Чжан Вэньцином. Оно было поддержано дунганами многих рай-
601
онов, а его отряды наголову разбили посланные против них цинские войска. В 1784 г. Хунли направил в Ганьсу крупную армию с артиллерией во главе с Фукананем. Поредевшие силы дунган после ряда неудач и тяжелых боев отступили в свой лагерь в Шифэньбао. Цинские солдаты разрушили водопровод в горах и обрекли более пяти тысяч осажденных повстанцев и членов их семей на мучительную жажду, а затем, ворвавшись в лагерь, вырезали более тысячи человек. Чжан Вэньцина и его помощников доставили на допрос к Хунли в Жэхэ, где вождь повстанцев был четвертован. Вооруженная борьба мусульман Северо-Западного Китая 80-х годов XVIII в. явилась одним из показателей и компонентов кризисной ситуации, набиравшей силу внутри еще величественной внешне империи.
Ослабление маньчжурского режима сопровождалось деградацией правящей верхушки. Хунли старел, и реальная власть в стране к концу 70-х — началу 80-х годов XVIII в. постепенно переходила в руки его могущественного фаворита Хэшэня. Этот молодой маньчжур сделал головокружительную карьеру — от сюцая и императорского телохранителя до фактического правителя государства. В 1776 г. он стал уже главой Дворцового управления и был введен в Нэйгэ и в Цзюньцзичу. Членом последнего Хэшэнь состоял почти четверть века — до 1799 г., а в Нэйгэ в 1786 г. он стал канцлером (дасюэши). Женив в 1790 г. своего сына на дочери императора, этот временщик обрел всесилие. Подчинив своей воле престарелого богдохана, Хэшэнь временами занимал до двадцати различных высоких постов и доходных должностей. Хунли постоянно осыпал его милостями. Специально для него был построен роскошный дворец с тысячью слуг. В руки фаворита стекались несметные богатства, питая его и без того невероятную алчность. Хэшэнь держал в своих руках как столичную, так и провинциальную бюрократию. Вокруг него сложилась целая клика родственников, ставленников и сторонников. Хэшэнь и его окружение использовали свое служебное положение в личных целях. Эта клика торговала титулами, должностями, почетными и учеными званиями, занималась взяточничеством, присваивала государственное имущество, расхищала казенные средства и творила произвол. Хэшэнь и его клевреты повсюду насаждали своих приверженцев, расправляясь с теми, кто подавал жалобы на них или обличал преступления в докладах императору.
Все это оказывало крайне разлагающее влияние на государственный аппарат. Чиновничество на всех уровнях как могло подражало деятельности всесильного временщика и его окружения. Стремясь снискать его расположение, сановники, придворные и высшая бюрократия осыпали Хэшэня дорогими подарками. Он отбирал себе наиболее ценное из числа драгоценностей, присылаемых в Пекин в качестве «дани» из соседних стран, а также из подношений императору от наместников и губернаторов провинций. Безмерная жадность толкала его даже на ростовщичество. Хэшэню принадлежали 117 меняльных контор и ломбардов с общим капиталом 70 млн. лян. Его богатства превышали ценности императорского дворца, а движимое имущество, без земли и дворцов, оценивалось
602
в 80 млн. лян. Он владел более чем 800 тыс. му земли, а двое его приближенных вместе — 1200 тыс. му. Стоимость всего его имущества примерно равнялась доходу казны за восемь лет. Всесилие Хэшэня укреплялось по мере отхода престарелого богдохана от дел. Незадолго до этого
Хунли внес изменения в систему передачи власти. До него никто, даже самые близкие к императору, причем зачастую вплоть до самой его смерти, не знал имени выбранного им преемника. Хунли же установил официальный институт наследника (тайцзы), объявляемого еще при жизни Сына Неба. Им стал Юнъянь (1760—1820), правивший под девизом Цзяцин (1796—1820). С начала 80-х годов Хэшэнь оказывал определенное воздействие на дела государства, а с 1790 г. стал его фактическим правителем. В течение девяти лет (1790—1799) он и его клика вершили судьбы Цинской империи, в том числе три года (1796—1799) уже при новом богдохане Юнъя-не. Последний, боясь показать себя непочтительным сыном и обидеть отрекшегося в 1795 г. от престола Хунли, вплоть до его смерти в 1799 г. не решался трогать всесильного временщика. Кризис власти сочетался с обострением социально-экономических противоречий внутри страны и осложнением внешнеполитической обстановки.
К концу XVIII в., когда иссяк наступательный порыв цинских завоевателей, а военная экспансия Хунли против южных соседей — Мьянмы и Вьетнама — закончилась крахом, наступил явный перелом. Инициатива развязывания войн перешла к высокомерно третируемым Пекином «варварам» — гуркхам Непала. В конце 80-х годов под угрозой с их стороны оказались позиции Цинской империи в Тибете.
Вусловиях начавшегося внутреннего кризиса поход 1792 г. в Непал восстановил внешний престиж империи, пошатнувшийся после неудач в войнах с Мьянмой и Вьетнамом. Война с Непалом упрочила иллюзию могущества Цинской империи, что проявлялось в отношениях с другими государствами.
Серьезным испытаниям подверглись отношения с Россией. До середины 50-х годов XVIII в. внешне дружественная политика Пекина в отношении Петербурга сохранялась. Однако после завоевания Джунгарии, бегства части ойратов, а затем и самого Амурсаны в русские пределы, после перехода на русскую сторону населения отдельных монгольских княжеств отношение Хунли к Российской империи резко изменилось. Былые заверения в дружбе богдохан и его сановники сменили упреками, оскорблениями в адрес России и ее представителей, а затем и военными угрозами. Возникли пограничные споры, Пекин не раз прерывал русско-китайскую торговлю в Кяхте. Сначала Хунли, а затем и Екатерина II придвинули войска к общей границе. Тем не менее в 1792 г. обе стороны подписали Международный акт. Это соглашение подтверждало их верность Кяхтинскому договору, мирные намерения и право каждой стороны наказывать нарушителей пограничного режима по своим законам. Последнее устраняло возможность вмешательства цинских властей в дела России. С этого времени нормальные соседские отношения между двумя странами восстановились.
603
Вконце XVIII в. «закрытие» Цинской империи для внешней торговли стало препятствием для быстро усиливавшейся экономической и колониальной экспансии Англии. Вступив с 60-х годов в стадию промышленного переворота, последняя искала пути для открытия рынков стран Востока и сбыта своих товаров. Стремясь пробить брешь в системе изоляции Китая, правительство У.Питта под нажимом торгово-промышленных кругов в 1792 г. направило в Пекин посольство Дж.Макартнэя. Он должен был добиться открытия для британской торговли ряда портов, создания складских пунктов, учреждения дипломатического или торгового представительства Англии в столице Цинской империи и отмены некоторых ограничений на торговлю и передвижение англичан в Китае. В Жэхэ и в Пекине Макартнэя в 1793 г. приняли как посла далекого и маленького «варварского» государства — очередного «данника» богдохана. Хунли и Хэшэнь отказались вести переговоры с послом и отвергли все письменные требования англичан. Миссия Макартнэя окончилась в 1794 г. безрезультатно. Пекинские правители все еще ощущали себя вершителями судеб мира, а свою империю — центром Вселенной, перед которым должны были трепетать как азиатские «данники», так и «английские варвары».
При всей внешней помпезности правление Хунли стало переломным для династии Цин. В последней четверти XVIII в. все более ощущалось растущее обнищание масс и нарастание социальной напряженности. Об этом достаточно ясно говорили доклады местных чиновников, направляемые ими в Пекин. Желая разрядить обстановку, Хунли все чаще издавал указы о частичном или полном освобождении от уплаты налогов жителей районов, пострадавших от стихийных бедствий, о раздаче голодающим зерна из казенных хранилищ, о снабжении пострадавших семенами и о распашке целины. Тем не менее фискальная эксплуатация податного населения возрастала с каждым десятилетием.
Усиление налогового бремени во многом было порождено ростом военных расходов казны в связи
с непрерывными завоеваниями и походами против соседних стран. С 1685 г. по 1792 г. маньчжурские императоры вели одиннадцать войн, продолжавшихся в общей сложности более 50 лет. С 1721 по 1795 г. в Китае произошло двенадцать крупных восстаний, поднятых в основном национальными меньшинствами. Их подавление потребовало в общей сложности почти 30 лет. Внешние и «внутренние» военные действия зачастую протекали одновременно и параллельно. Они вели к росту налогов, к экстренным наборам, мобилизации крестьян на отбывание транспортной и иных повинностей. Завоевания Хунли и карательные экспедиции истощали государственную казну. Только с 1754 по 1792 г. на эти нужды было израсходовано свыше 120 млн. лян, что примерно равнялось доходам за три года.
За сто лет после окончательного завоевания Китая маньчжурами (90-е годы XVII в. — 90-е годы XVIII в.) население страны увеличилось примерно со 100 млн. человек до 300 млн. Площадь обрабатываемых земель, занесенных в кадастры, за сто лет (1661—1766) возросла с 5,5 млн. цин до 7,8 млн. Если число жителей возросло втрое, то па-
604
хотные земли — только на две трети. В итоге обрабатываемая площадь на душу населения сократилась, по данным кадастров, с 5,2 до 3,8 му, или почти на 30%. Резко обострилась продовольственная проблема, снизился жизненный уровень населения. Даже неизменяемые ставки налогов для измельчавших крестьянских хозяйств стали невыносимыми. В условиях нараставшей земельной тесноты, уменьшения производства и потребления зерна на душу населения резко усилились все обычные тяготы крестьянской жизни. Налоги, арендная плата, погашение долга, ростовщические проценты, трудовые повинности и стихийные бедствия становились все более разрушительными для крестьянских хозяйств.
Как результат этого к концу XVIII в. стала быстро расти масса бедняков, разоренных крестьян — пауперов и люмпенов. Города, селения, торговые и ремесленные центры, дороги и базары наполнялись безработными, нищими, бродягами, беженцами из районов стихийных бедствий и военных действий. В пограничных между провинциями районах скапливались беглые крестьяне, переселенцы, разного рода отверженные, добывавшие средства к жизни обработкой клочков земли
вгорах, работой на рудниках и ремесленных предприятиях. Огромное количество таких обездоленных к концу XVIII в. скопилось в горах и в лесах на стыке трех провинций — Хубэй, Сычуань и Шэньси. Их называли пэн-минь («живущие в шалашах»).
Многие тысячи снявшихся с мест, бредущие по дорогам толпы голодных и опустившихся людей, которым нечего было терять и которые были способны на все, служили горючим материалом для социального взрыва. Некоторые искали спасения в разного рода промыслах и разносной торговле,
втом числе солью. Между тем в конце XVIII в. правительство Хунли—Хэшэня еще раз запретило несанкционированную добычу медной руды, выплавку меди и отливку медных денег, а также разносную торговлю солью вне системы казенной монополии и откупов. В связи с непрекращавшимися восстаниями неханьских народностей Юго-Западного Китая власти для покрытия военных расходов на их подавление увеличили налоги, ввели дополнительное обложение и разного рода новые трудовые, транспортные и иные повинности для обслуживания войск. Все это усилило разорение деревенского люда. В итоге в стране сложилась обстановка приближавшегося очередного циклического кризиса, периодичность которого была характерна для специфического китайского феодализма. Предвестником кризиса стала волна народных восстаний под руководством тайных обществ (хуэйдан) и религиозных сект.
Обострение социальной ситуации активизировало антиманьчжурские настроения. Национальнопатриотическое течение недовольства объединилось в одном русле с антифеодальной борьбой против налогов и чиновников. Такое слияние дало «второе дыхание» деятельности тайных обществ. Еще в 40-е годы XVIII в. возникла новая тайная массовая организация — «Общество старших братьев» (Гэлао хуэй), также ставившее своей целью борьбу против маньчжурского владычества. «Гэлао хуэй» первоначально охватило своими ячейками районы среднего течения р. Янцзы. К 70-м годам его влияние распространилось на весь Цен-
605
тральный и отчасти на Северный Китай. Наиболее активно общество действовало в Хунани, Чжэцзяне и других провинциях бассейна Янцзы. Помимо разорившихся крестьян, мелких торговцев, ремесленников и беженцев большую роль в нем играли солдаты войск «зеленого знамени», как распущенные по домам, так и находившиеся в строю «удальцы», из частей юнбин и сельской милиции (сянъюн). Одни ответвления «Общества старших братьев» выступали под лозунгом «Свергнем Цин, восстановим Мин!» («Фань Цинь, фу Мин!»), другие дополняли лозунги
уничтожения маньчжурской власти планами создания идеального государства, где будут восстановлены исконно китайские устои.
Разрасталась и укреплялась тайная структура возникшего в 1768 г. в Фуцзяни общества «Триада», или «Общества Неба и Земли» («Тяньди хуэй»). Ставя своей главной задачей свержение маньчжурского режима и восстановление династии Мин, «Тяньди хуэй» вкладывало в лозунг «Фань Цин, фу Мин!» не только антицинское содержание, но и наивно-монархические иллюзии народных масс. «Общество Неба и Земли» в привычной для народных движений того времени религиозной форме выдвигало также ряд социальных идей — справедливости, равенства и взаимопомощи.
Власти жестоко преследовали тайные общества. Населению под страхом смертной казни запрещалось вступать в них. Тем не менее число их членов, их новых ответвлений и ячеек, их территориальный охват и авторитет непрерывно росли. Национальный гнет и феодальная эксплуатация делали членов тайных обществ главными застрельщиками борьбы против маньчжуров и чиновников-грабителей. Тайные общества часто служили их членам защитой, сдерживающей силой против крайнего произвола властей и помещиков. Антиманьчжурские лозунги тайных обществ, их активность и влияние в массах нередко приводили в их ряды и зажиточных людей — мелких помещиков, обиженных властями шэныпи, торговцев и т.д. Иногда шэныыи играли в тайных союзах руководящую роль благодаря своему образованию и авторитету среди простолюдинов.
В 70-х годах в Северном Китае активизировались различные ответвления секты «Белого лотоса». Одно из них, «Байян цзяо», или секта «Белого солнца», в 1774 г. организовало восстание в провинции Шань-дун. В ответ на арест властями Ван Луня — руководителя секты в округе Шоучжан — и группы его соратников члены секты взялись за оружие. В восстании широкое участие приняли женщины. Повстанцы штурмом овладели г. Шоучэн и освободили арестованных. Под началом Ван Луня они захватили ряд окружных и уездных центров, главный город области Дунчан, осадили и взяли г. Линьцин на Великом канале, блокировав маньчжурский гарнизон в городской цитадели. Тем самым повстанцы перекрыли подвоз продовольствия — зерна в счет налога цяолян — в Пекин с юга.
Крайне встревоженный, Хунли приказал стянуть сюда из разных провинций отборные войска. Возглавляемые канцлером Шухэдэ, они разгромили повстанцев вблизи Линьцина и ворвались в город. Чтобы не попасть в руки карателей, Ван Лунь и его соратники сами сожгли себя в
606
горящем доме. Остальных руководителей восстания увезли в Пекин и казнили. В провинции было казнено свыше тысячи пленных.
В1775 г. ответвление «Байлянь цзяо» — тайная секта «Красное солнце» («Хунъян цзяо») активизировала свою деятельность в окрестностях Пекина и в Мукдене. Арестовав руководителей секты и многих ее членов, власти сумели предотвратить нараставшую опасность. В 1786 г. секта «Восемь триграмм» («Багуа цзяо») — ответвление «Байлянь цзяо» — подняла восстание в области Дамин провинции Чжили. Захватив областной центр и перебив чиновников, повстанцы выдвинули лозунг свержения династии Цин. Восстание было подавлено. В 1788 г. властям удалось при помощи арестов сорвать подготовку восстания этой секты в районе, лежавшем на границе провинций Шэньси и Хэнань. Затем в течение двух последующих лёт аресты продолжались.
Вконце 80-х годов из-за тяжести налогового гнета и чиновничьего произвола обострилась обстановка на Тайване. На него распространило свое влияние «Тяньди хуэй», действовавшее в Фуцзяни. Первую ячейку тайного общества на острове создал Линь Шуанвэнь, человек из зажиточной семьи и глава сельской дружины самообороны. Затем эта организация пустила глубокие корни во всех населенных ханьцами районах, и по мере роста ее активность возрастала. На север острова против штаб-квартиры Линь Шуанвэня в 1787 г. был послан карательный отряд, жестокости которого вызвали восстание. Руководимые Линь Шуанвэнем повстанцы разгромили карателей и, действуя стремительно, захватили ряд административных центров. Вслед за этим «Общество Неба и Земли» организовало вооруженное выступление на юге острова. Им руководил деревенский богач Чжуан Датянь.
Почти вся западная часть Тайваня оказалась в руках повстанцев. Линь Шуанвэнь был провозглашен правителем с девизом Тяньюань, а Чжуан Датянь — главнокомандующим (даюаныиуай). Повстанцы создали свой госаппарат путем избрания его функционеров из членов тайного общества. Было провозглашено восстановление порядков и обычаев династии Мин, среди повстанцев поддерживалась строгая дисциплина. Однако они не смогли взять главный город
острова — Тайваньфу (Тайнань). У них в тылу стали успешно действовать созданные помещиками и шэнь-ши «добровольческие отряды», в том числе и из туземцев (фань, гао-шань). При этом гуандунцев натравливали на фуцзяньцев.
На остров с материка прибыло два отряда карателей. Повстанцы сняли осаду Тайваньфу и, отступив в глубь острова, укрепили свои силы. Раздачей отнятых у богачей средств и умелым смягчением межземляческой вражды Линь Шуанвэнь и его помощники заметно расширили и сплотили ряды восставших. Провал первой карательной экспедиции вынудил Хунли направить на Тайвань наместника Миньчжэ (Фуцзянь и Чжэцзян) Чанцина с десятитысячным войском. Тем не менее силы повстанцев резко возросли. Они перешли в наступление, вновь осадили Тайваньфу и Чжуло, но взять их не смогли и только измотали себя в осадах. Северная группировка Линь Шуанвэня и южная Чжуан Датяня оказались разобщены. Между ними возникли расхождения и неприязнь,
607
тогда как силы карателей и «добровольческих отрядов» росли. С материка почти непрерывно подходили подкрепления.
В конце 1787 г. на остров прибыла новая большая армия из «знаменных» частей и отборных войск различных провинций. Всего с начала восстания правительство перебросило на Тайвань более 100 тыс. солдат из семи провинций. Новым командующим был назначен Фуканань. Группировка Линь Шуанвэня потерпела ряд неудач на подступах к Чжуло, отступила на север, в начале 1788 г. была окружена и разгромлена. Линь Шуанвэнь с двумя тысячами бойцов вырвался из окружения и ушел
вгоры. Он снова был разбит, схвачен, отправлен в клетке в Пекин и там казнен. Фуканань перешел в наступление на группировку Чжуан Датяня. Потерпев поражение, она отступила на южную оконечность острова, была блокирована с суши и с моря, а затем разгромлена. Чжуан Датяня постигла участь Линь Шуанвэня. Затем были уничтожены мелкие, разрозненные отряды повстанцев, отступившие в горные районы.
Цинские войска жгли селения, грабили и убивали десятки тысяч людей. После этого рядом мер маньчжуры укрепили свое положение на Тайване. В 1792 г. в уголовный кодекс империи «Дацин люйли» было внесено строжайшее запрещение деятельности «Тяньди хуэя». Принадлежность к «Обществу Неба и Земли» каралась смертной казнью или пожизненной ссылкой. Восстания тайных обществ и религиозных сект 70—80-х годов были зарницами, предвещавшими грозу Крестьянской войны 1796— 1804 гг. в Северном Китае под руководством секты «Белого лотоса». Другим важным компонентом назревавшего кризиса Цинской империи явилась борьба неханьских народностей против чужеземного господства, обостренная продолжавшимся «вторым маньчжурским завоеванием» ряда районов Юго-Западного Китая. Хунли завершал покорение этого края, используя силы уже смирившихся с цинским игом групп населения против еще не покоренных. Для завоевания горного района Дацзиньчуань, населенного тибетцами (тубо), наместник Сычуани Оэр-тай в 1766 г. собрал воинские силы десяти тусы племен тубо, живших в районе Сяоцзиньчуань. В ходе этого наступления тубо Дацзиньчуаня признали цинскую власть. Однако очень скоро гнет завоевателей вызвал ненависть тибетцев обоих районов. Объединившись
в1771 г., они одержали ряд побед над войсками Оэртая, казненного затем за поражения по приказу Хунли. Против тубо были посланы две армии. Первая, под командованием Вэнь Фу, в 1773 г. была разбита, сам командующий пал в бою, а его солдаты разбежались. Второй удалось, преодолев созданные тубо валы и рвы, завоевать Сяоцзиньчуань. Тремя колоннами войска Агуя двинулись на Дацзиньчуань. Здесь тубо использовали горные преграды, возвели еще более высокие валы, выкопали более глубокие рвы и героически оборонялись. Цинские войска несли колоссальные потери и потратили почти три года на окончательное завоевание в 1776 г. 30тысячного населения обоих районов. Эта война стоила Хунли до 80 тыс. убитых солдат и до 70 млн. лян. Оба района были превращены в специальные округа провинции Сычуань.
608
Насильственное включение неханьских районов Юго-Западного Китая в общеимперскую административную систему привело к нараставшей потере земель местными народностями. Их земли усиленно захватывали китайские чиновники, помещики и переселенцы. Обезземеливание сопровождалось произволом властей и ростовщической эксплуатацией. В этой накаленной обстановке в 1795 г. в области Тунжэнь провинции Гуйчжоу восстали мяо во главе с Ши Людэном. В соседней провинции Хунань к ним присоединились мяо ряда округов, руководимые Ши Саньбао, У Баюэ и У Тинъи. Ши Людэн и Ши Саньбао накануне выступления дали клятву «изгнать пришельцев и вернуть