Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени
.pdfинтерьеров виртуозна: сложные сталактиты, плоскости которых иногда покрыты тончайшей росписью, богатая роспись по гладкой алебастровой штукатурке. Чаще, чем в XV—XVI вв., используются изобразительные сюжеты: тигроподобные хищники и лани, летящие птицы, гусеницы, вазы с цветами и целые пейзажи.
Надписи на постройках сохранили нам имена местных среднеазиатских зодчих и декораторов. Но их творческие искания и инициатива были ограничены характером заказов: богатые вельможи из знати узбекских племен не жалели денег, чтобы создать постройки, похожие на наиболее пышные памятники, увековечившие имена ханов и вельмож прошлого. В рамках такого заказа новаторство ограничивалось второстепенными деталями и не приводило к созданию определенного и гармоничного стиля.
Искусство оформления книги и каллиграфия в XVII в. стояли все еще на большой высоте. В Самарканде в это время изготовлялась прекрасная бумага. В области миниатюры сохранялись традиции бухарско-самар-кандской школы предшествующего столетия. Богатая палитра, тонкость рисунка, умелая передача движения, искусство компоновки многофигурных композиций — всем этим владели миниатюристы XVII в. Пример — двенадцать блестящих миниатюр к сочинению Шараф ад-Дина Али Иаз-ди «Зафар-наме». Рукопись переписана и иллюстрирована в Самарканде; на одном листе есть дата переписки — 1628 г. На большинстве миниатюр изображены сцены сражений. Миниатюры отличаются яркостью красок, тонким рисунком всех деталей лиц и костюмов, большой динамичностью батальных сцен.
Историческая наука представлена несколькими хрониками. Сочинения типа всеобщих историй для этого периода не характерны. Некоторые хроники содержат историю даже не всей династии, а лишь отдельных ее представителей. События приводятся в хронологической последовательности, с большими подробностями. Авторы стремятся сочетать объективное изложение с панегирическими восхвалениями правителя, которому посвящен труд.
Из всех исторических сочинений этого времени наиболее интересна летопись, посвященная царствованию Убайдаллах-хана. Ее автор, Мир Мухаммад Амини Бухари, происходил из среды придворных канцеляристов. Отдельные его высказывания показывают, что он с ненавистью относился к эмирам и знати узбекских племен, считая их зачинщиками войн и междоусобиц. Автор — сторонник централизованной власти.
По литературным приемам «Убайдаллах-наме» не отличается от обычных придворных хроник. Стиль изложения — цветистый, с массой метафор и пустых славословий, с многочисленными стихотворными вставками. Однако чувствуется, что все это — лишь дань традиции, вынужденно
454
принятая форма. Автор часто порывает с этой традицией, с этой формой. При описании ряда важнейших событий он нередко переходит на простой и живой язык, изложение его приобретает несвойственную придворным хроникам четкость, ясность, а подчас и лаконичность.
В первой половине XVII в. был закончен весьма интересный трактат по музыке, посвященный Имам-Кули-хану. Автор его — певец и музыкант Дарвиш Али. Этот трактат касается теории музыки, дает характеристику музыкальных инструментов и сообщает о знаменитых музыкантахисполнителях и композиторах, об известных знатоках, ценителях и теоретиках музыки, о современных ему мастерах музыкального искусства.
Как и в XVI в., из естественных наук продолжали развиваться лишь медицина и фармакология. Субхан-Кули-хан очень интересовался медициной; он построил в Бухаре больницу, где была хорошая специальная библиотека. Сам Субхан-Кули-хан написал медицинский трактат и приказал отыскивать и переписывать ранее составленные трактаты. В XVII в. было переписано и сохранено много старых трактатов по медицине и фармакологии.
Общая обстановка в Средней Азии при Джанидах не способствовала развитию художественной литературы, однако в XVII в. упоминаются 114 поэтов. Часть их жила при дворе; они писали хвалебные оды в обычном для этого жанра стиле, но и число «одописцев» к концу XVII в. оскудело: одни бросили свое ремесло, другие эмигрировали в соседние страны (особенно в Индию). Основные достижения в поэзии принадлежат представителям средних городских слоев, лучшие поэты вышли из среды ремесленников и мелких торговцев. Самым знаменитым и читаемым среди них был ткач Саййидо Насифи. Простота и народность языка его произведений, высокое художественное мастерство создали ему известность, особенно среди трудового народа, с которым поэт был тесно связан и в личной жизни. Об этом свидетельствуют его стихи, посвященные ремеслу живописца, пекаря, медника, мясника, труду крестьянина. Особое место в творчестве поэта занимала бескомпромиссная критика современного общества.
Глава 25
ИНДИЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в. РАСПАД МОГОЛЬСКОЙ ИМПЕРИИ
Первая половина XVIII в. в истории Индии отмечена усилением дес-табилизационных процессов в Могольской империи, приведших ее к кризису и распаду. Симптомы этого обнаружились еще в годы правления Аурангзеба (1658—1707). По словам историка Хафи-хана, «ни один из падишахов Дели... не был так благочестив и справедлив, как Аурангзеб, а в отваге он не знал себе равных. Но между его эмирами происходили распри, и его намерения и замыслы приносили мало пользы, а все предприятия не имели успеха».
Смерть Аурангзеба положила начало почти двухлетней кровавой борьбе между его тремя сыновьями, за каждым из которых стояли враждующие друг с другом группировки знати. Победителем вышел старший сын Аурангзеба, уже немолодой Шах Алам, бывший при отце наместником Кабула. Собрав большую армию благодаря захваченным в Агре сокровищам, он нанес поражение своему главному противнику — брату Азаму. Армия Азама, насчитывавшая более 100 тыс. человек, была разбита к югу от Агры, а сам он и двое его взрослых сыновей погибли. Третий брат, Кам Бахш, был разбит в бою при Хайдарабаде позднее, в начале 1709 г., и скончался от ран. Шах Алам короновался под именем Бахадур-шах (1707-1712).
Вместе с троном он унаследовал проблемы, которые стояли перед его отцом. Продолжались набеги маратхов. Бахадур-шаху удалось спровоцировать междоусобицу в Махараштре и временно ослабить давних врагов империи. Имперская власть оказалась фактически парализованной в Панджабе. Здесь после гибели гуру Гобинда (1708 г.) возобновилось сикхское движение. Его возглавил Банда Бахадур, объявленный последователями гуру (учителем) вопреки тому, что Гобинд, десятый гуру сикхов, объявил о пресечении после него линии живых гуру. Банду, как и Гобинда, поддерживали джатское крестьянство и деревенские заминда-ры, он пользовался также симпатией городских низов («головорезов», по словам хрониста). Если верить ему, Банда привлек к себе много «озлобленных индусов из низких каст: метельщики, кожевники и другие низкорожденные оставили свои дома и присоединились к сикхским вождям, дабы вскоре вернуться в места своего рождения как их правители». Из числа сподвижников Банда назначал начальников крепостей (тханадаров) и сборщиков налогов (амилей), издавал указы в адрес могольских чиновников и джагирдаров, требуя подчинения и отказа от своих функций и территорий. Сикхская конница Банды выросла до 30 тыс., а пехота — до 40 тыс. человек. Во власти сикхов оказались почти весь Панджаб и северные тер-
456
ритории субы Дели. Город Лахор подвергся осаде, но не был взят ими, однако многие другие города, в том числе Сирхинд, оказались под властью сикхов. Сделав в 1708 г. своей ставкой Лохгарх, Банда стал именовать себя сача падишах («истинный падишах» ).
Однако заметно углубившиеся при Банде противоречия в общине сикхов между земледельцамиземлевладельцами джатами и торговцами кхатриями (многие из кхатриев были могольскими
откупщиками-иджа-
457
радарами; как представители торгового капитала они страдали от сикхских рейдов на города), а также враждебное отношение местных неджат-ских заминдаров, которых сикхи облагали налогами, ослабляли сикхское движение.
Бахадур-шах лично возглавил поход в Панджаб. Банда и его сподвижники были оттеснены могольскими войсками из плодородных равнин в горные районы северного Панджаба. Горные князья состояли в тайном альянсе с сикхами. Они давали им убежище, снабжали оружием, продовольствием. Князь Джамму помог Банде соорудить несколько крепостей-тхана в округах к северу от р. Рави. Это побудило Бахадур-шаха принять решение о выступлении против горных князей, но смерть в феврале 1712 г. помешала осуществить этот замысел.
Неспокойно было и в Раджастхане, где раджпутские князья не раз выходили из повиновения Бахадур-шаху.
Представителям стоявшей за ним знати падишах раздавал сокровища и джагиры из коронных земель (халиса), что резко сократило доходы короны.
Кончина Бахадур-шаха привела к новой вспышке борьбы среди мо-гольской знати. Влиятельный военачальник и вазир, выдвинувшийся еще при Аурангзебе, Зульфикар-хан, представитель так называемых ирани-турани, противостоявших более старой, потомственной могольской знати
ханзадеган («дети ханов»), выступил против энергичного Азим уш-Шана, второго сына Бахадуршаха, и объединил против него трех других сыновей. Силы Азим уш-Шана были разгромлены, а он сам — убит. На престол Зульфикар-ханом был возведен один из братьев — Джахандар-шах (1712 г.). Возглавлявшие враждебную Зульфикар-хану группировку знати видные военачальники братья-сомнды (здесь — высокая мусульманская каста) из Бархи (в восточной части двуречья Ганга и Джамны) Абдулла-хан и Хусейн-хан подняли знамя восстания. Они разгромили силы Джахандар-шаха и Зульфикар-хана и посадили на престол сына Азим уш-Шана Фаррух Сийара
(1713—1719).
Братья-сайиды стали по сути временщиками. Один из них занял пост вазира, другой — мир-бахши (глава военного ведомства). Они повели успешные военные действия против раджпутов, возглавляемых правителем Марвара (Раджастхан), князем из раджпутского клана ратхор Аджит Сингхом, отпавшим от Моголов. Опасаясь новых нашествий маратхов, они передали маратхским вождям чаутх в шести суба Декана. Фаррух Сийар, недовольный влиянием и авторитетом братьев, предпринял неудачные попытки выйти из-под контроля и покончить с их властью. За это сайиды заточили падишаха, а спустя некоторое время покончили с ним.
Сайиды возводили на престол поочередно четырех внуков Бахадур-шаха. Четвертым был РаушанАхтар, принявший имя Мухаммад-шах (1719-1748).
Возвышая и привлекая на свою сторону новых людей (в частности, из мусульманской касты шейхзаде, натурализовавшихся в Индии пуштунов и др.), Мухаммад-шах сумел сломить всесилие братьев-сайидов. Один из
458
них, предпринявший поход на Декан, был здесь убит, видимо, не без ведома и благословения падишаха, другой — заключен в тюрьму, а спустя некоторое время отравлен.
Мухаммад-шах покровительствовал суннитским теологам, предоставляя им крупные земельные владения (мадад-и мааш, букв, «средства к существованию»), приглашал их ко двору, которому стремился придать особую пышность для поднятия авторитета падишахской власти. Однако почти 20-летнее пребывание на троне Мухаммад-шаха оказалось возможным лишь благодаря фактическому устранению его от государственных дел. Именно при нем распад Могольской империи стал свершившимся фактом.
Индийские поэты и историки, свидетели развала могольской имперской системы, воспринимали это как катастрофу. Появился цикл поэтических сочинений о «Потрясенном городе» («Шахр-и ашоб»), в которых рисовалась картина всеобщего бедствия и разорения. Историк середины XVIII в. Али Мухаммад-хан Бахадур с горечью писал о дворцах, превратившихся в руины и ставших обиталищем диких животных, об исчезновении великолепных садов, где росли прекрасные цветы и били фонтаны. Но мы узнаем, что эти сады, будучи проданы наследниками прежних владельцев, были «превращены покупателями в поля» и засевались зерновыми — джоваром и баджрой. Конечно, мятежи, восстания и войны первой половины XVIII в. сказались отрицательно на состоянии отдельных городов, деревень и даже целых округов, а кризис имперской власти привел к упадку могольские столицы — Дели и Агру. Однако многочисленные данные источников говорят о том, что в это время развитие экономики не прерывалось: многие города оставались оживленными центрами ремесла и торговли, появилось большое число новых поселений и городского и сельского типа, продолжалось расширение посевных площадей, что находило выражение в росте в некоторых регионах страны показателей джамы (исчисленного налога) и хасила (реально полученного налога).
Однако из двух тенденций предшествующего развития — областной (региональной) консолидации и межрегиональной централизации, имевших в XVII в. своим источником заметное улучшение состояния земледелия и рост объема земледельческой продукции, диверсификацию и специализацию ремесла, расширение торговых связей между городом и сельской округой, между отдельными городскими центрами, — в первой половине XVIII в. возобладала тенденция регионализации. Именно в пределах отдельных регионов устанавливались весьма прочные экономические связи.
Одновременно в ряде регионов происходил процесс консолидации этнолингвистических общностей, спаянных единой культурной традицией, что проявило себя, в частности, в бурно развивающейся литературе на разговорных языках Индии.
В основе развития регионализма было заметное усиление в различных частях империи местной феодальной и феодализировавшейся знати — заминдаров («землевладельцев», в позднемогольский период так называ-
459
лись иногда и представители верхнего землевладельческого слоя полноправных общинников), глав локальных родственных, клановых и кастовых групп. Включенность в имперскую структуру власти правителей клановых территорий в качестве военачальников или посредников между центром и его представителями на местах (в частности, джагирдарами), с одной стороны, и налогоплательщиками—общинными землевладельцами — с другой, способствовала укреплению социальных позиций клановых вождей и росту их экономического благосостояния (играло роль и увеличение на протяжении всего XVII века объема сельскохозяйственной продукции и соответственно доли заминдаров в прибавочном продукте).
Значительное превышение хасила над джамой в ряде регионов в первой половине XVIII в. свидетельствует, что посредники-заминдары присваивали себе значительно больше, чем предусматривалось центральной властью. Обычным явлением становился отказ заминдаров от уплаты центру собранного ими налога. В статистике XVIII в. доходы государства фиксировались в круглых цифрах, и это показывает, что большая часть «посредников» была, по существу, автономными вождями более или менее крупных локальных групп. Заминдары имели, как правило, поддержку своих кланов, родичей и соседей. В деревнях им принадлежали многочисленные крепости даже на близлежащих к столице территориях. В Ауде, например, где власть могольских падишахов казалась весьма прочной, заминдары были очень могущественными, что делало их сопротивление Моголам весьма эффективным. Так, заминдары клана баис обладали внушительными вооруженными силами и контролировали в деревнях 25 крепостей. Заинтересованность глав локальных групп в поддержке центра в их борьбе с другими клановыми, локальными лидерами облегчало Моголам сохранение имперской власти на местах. Однако стремление к максимизации своих доходов от управляемых территорий, порождая стремление к политическому обособлению, приводило в первой половине XVIII в. многих представителей местной элиты к конфронтации и открытой враждебности Моголам, выражавшейся в многочисленных антимогольских выступлениях.
Помимо заминдаров во многих частях Могольской империи значительно усилилась локально ориентированная землевладельческая знать из мусульман — владельцы мульков (букв, «собственность, владение») и мадад-и мааш. Среди них было много представителей мусульманского духовенства. Они стремились идентифицировать себя с местными за-миндарами, с которыми имели весьма тесные социальные связи и общие интересы, что существенно ослабляло имперскую власть на локальном уровне. С религиозными политическими структурами все более связывали себя и представители торгового капитала, лишавшие своей поддержки центральную власть. Многие из них благодаря широко распространявшейся практике откупа налогов (иджара) и авансирования землевладельцев приобретали нередко права заминдари и приобщались таким образом к феодальной эксплуатации и феодальной элите.
460
В первой половине XVIII в. стали очевидны и симптомы разложения джагирной системы, являвшейся ранее основой имперской власти. Джа-гирдары все менее охотно выполняли свои обязанности и все явственнее стремились превратить пожалованные им территории, с которых они взимали в свою пользу налоги, в пожизненные или наследственные владения по образцу мульков
изаминдарских ватанов. Тенденция к подрыву служебного землевладения появилась еще в XVII в., но лишь в первой половине XVIII в. принцип несменяемости джагирдара получает санкцию центральной власти. Указ одного из марионеточных могольских падишахов, Рафи уд-Дараджата (1719 г.), возведенного на трон братьями-сайидами, обязывал наместников провинций (субадаров)
иглав провинциальных фисков (диванов) всех областей государства утвердить «земли (махаллат) джагирдаров», полученные ими в прежние времена, и «впредь не требовать санадов, возобновляющих их права владения». Все пожалованные ранее «джагиры, должности, содержание» утверждались указом Мухаммад-шаха: чиновникам предписывалось не затруднять пожалованных лиц требованием обновления рескриптов (санадов) для подтверждения их прав. Разложение джагирной системы усиливалось благодаря развитию провинциальной автономии. Ослаблением имперской власти пользовались, насколько это было возможно, могольские наместники-субадары. В стремлении превратиться в независимых наследственных правителей они опирались на местную землевладельческую знать.
Субадары Ауда — перс Саад-хан, более известный под почетным именем Бурхан уль-мульк, и сменивший его на этом посту в 1740 г. его зять и племянник Сафдар Джанг целеустремленно, шаг за шагом, расширяли сферу своей компетенции в этой области, некогда являвшейся «бастионом» могольских падишахов. Они добились от слабых правителей Дели права самим назначать и
контролировать диванов субы, что означало полное подчинение провинциальной фискальной администрации суб-адару, фискальную автономию субы. Им также предоставлялось падишахами право жаловать мансабы (чины) и джагиры своим должностным лицам. В то же время субадары Ауда стремились не допускать выделения в их субе джагиров лицам, служившим властям Дели. Субу Ауд они считали суба-и мульк или дар-уль-мульк, т.е. своей собственностью. Непомерному росту могущества субадаров способствовало присвоение ими (с санкции падишаха и без нее) функций фоуджаров (военачальников), назначавшихся ранее в суба и отдельные округа-паргана исключительно центральной властью.
Укрепляя свою власть в наместничестве, Сафдар Джанг в то же время домогался почетных должностей и титулов при падишахском дворе и принимал деятельное участие в придворных интригах. Явившись в Дели во главе своего войска, он вынудил могольского падишаха дать ему также титул вазира империи и подтвердить в его семье наследственное право на субадари не только Ауда, но и Аллахабада. Его сын Шуджа уд-Доула, ставший субадаром после смерти Сафдар Джанга (1754 г.), на свой страх и риск предпринимал неоднократные военные походы, в ча-
461
стности в плодородную и богатую равнину соседнего Рохилкханда, игравшего к тому же большую роль в межобластной и международной торговле Индии.
Аналогичные процессы происходили и в других суба, в частности в Бенгалии. Здесь беспрецедентной властью обладал диван субы, обращенный в ислам сын брахмана Муршид Кулихан, занимавший эту должность еще при Аурангзебе. В 1704 г. Муршид Кули-хан получил от своего патрона должность субадара. В 1713 г. он изгнал из Бенгалии нового правителя, назначенного двором, и с этого времени стал независимым субадаром-иово&ш (от перс, наиб — наместник). Позднее, в 1717 г., он был официально признан в качестве такового Фаррух Сийаром. Власть свою он распространил также на Бихар и Ориссу, а основанный им город Муршидабад сделал своей столицей.
Как и субадары Ауда, Муршид Кули-хан единолично контролировал фискальную администрацию, назначал должностных лиц и определял им жалование в виде джагиров. Широкое распространение при нем в Бенгалии получила система откупа налогов — иджара. Откупщиками были, как правило, купцы-индусы, приобретавшие и у рядовых землевладельцев-общинников, и у сельской элиты права собственности (малики). Через несколько десятилетий бенгальских купцовиджарадаров стали именовать заминдарами. Среди земельных собственников Бенгалии откуп- щики-заминдары составляли весьма многочисленную прослойку. Многие из них были очень богаты, в силу чего пользовались влиянием на власти. Так, купец из индусской касты марвари, кредитор и казначей Муршид Кули-хана, получил от него титул джагат сетх («банкир мира»). Наваб поощрял торговлю, в частности с европейскими купцами, но был недоволен предоставлением им Фаррух Сийаром в 1717 г. права торговать беспошлинно по особым пропускам-дастакам и отказался от подчинения падишахскому фирману. Не позволял он англичанам также чеканить монету, что предусматривалось фирманом, поскольку монопольное право на чекан принадлежало джагат сетху.
Муршид Кули-хана на посту субадара сменил после его смерти (1727 г.) его зять Шуджа уд-Дин Мухаммад-хан, а затем — сын последнего Сарафраз-хан, против которого поднял мятеж фаворит Шуджи Али-верди-хан; он нанес поражение войскам Сарафраз-хана, который был убит. В 1740 г. Аливерди-хан был признан падишахом Мухаммад-шахом в качестве наваба Бенгалии.
Фактически независимое княжество возникло в Декане, в наместничестве Хайдарабад. Основателем его был выходец из рода бухарского вельможи, поступившего на службу к Аурангзебу, военачальник-авантюрист Камр уд-Дин Чин Килич-хан, ставший известным под титулом Низам уль-мульк («Устроитель государства»); поэтому Низам стало титулом правителей основанной им династии. На пост наместника шести могольских суба в Декане он был назначен впервые в 1713 г., но вскоре получил должность вазира империи и вернулся в Дели. Однако в 1723 г. ему удалось по собственной инициативе вернуться в Хайдарабад и отвоевать наместничество у своего преемника. Несколько лет, с 1736 по
462
1740 г., ему приходилось в качестве могольского военачальника воевать за пределами Хайдарабада против маратхов и иранского шаха Надира (1736—1747), захватившего в 1739 г. могольскую столицу Дели. Вновь вернувшись в 1743 г. в Хайдарабад, он присоединил к своим владениям Аркат и Тиручирапалли.
После его смерти (1748 г.) началась междоусобная борьба между его шестью сыновьями. Ставший низамом второй сын, Насир Джанг, столкнулся с противодействием еще одного претендента на власть — Музаф-фар Джанга, внука Килич-хана. В этой борьбе, окончившейся гибелью обоих соперников, деятельное участие принимали французы, пользовавшиеся большим влиянием при хайдарабадском дворе. Командующий французским отрядом генерал Бюсси в течение ряда лет (вплоть до 1758 г., когда он был отозван) являлся вершителем судеб в Хайдарабаде и поддерживал то одного, то другого претендента. Серьезную опасность для Хайдарабада представляли маратхи. Нанеся ряд поражений его правителю, они обложили его владения чаутхом (букв, «одна четвертая»: имелась в виду четвертая часть всего исчисленного налога данного нема-ратхского округа или области). Однако победа афганцев над маратхами при Панипате в 1761 г. спасла Хайдарабад от разгрома. Впрочем, оправившиеся после Панипата маратхи нанесли в 1795 г. Хайдарабаду сокрушительное поражение.
Значительно усилились позиции наместника Гуджарата. Здесь, как и в Бенгалии и Ауде, широкое распространение получила система иджара. По свидетельству Али Мухаммад-хана, дивана Гуджарата и автора «Ми-рат-и Ахмади» («Ахмадово зерцало»), практика дачи земель в иджара никогда не достигала таких масштабов, как при субадаре махарадже Аб-хай Сингхе (30-е годы XVIII в.), который передал в иджара купцам-баккалам из торговой касты марвари даже несколько округов из земель халиса. Откупщики-иджарадары обзаводились часто отрядами, используемыми для сбора налогов, и осуществляли, таким образом, определенные военные и административные функции. Имперская система административно-налогового управления была фактически парализована, так как передаваемые в иджара территории изымались из ведения государственных чиновников.
Большую угрозу для имперской власти в Панджабе представляли скрывавшиеся в горах сикхи Банды. Преемники Бахадур-шаха — Джа-хандар-шах и его вазир Зульфикар-хан, а затем падишах Фаррух Сийар в стремлении изолировать сикхов щедрой рукой раздавали почести, титулы и подарки горным князьям, возвращали им джагиры, отобранные Бахадур-шахом. Горные князья стали оказывать содействие могольским войскам, вынуждая сикхов спускаться в долины. В 1715 г. армия под командованием наместника Панджаба Абдус-Самад-хана, в которую входили отряды многих горных вождей, сломила силу сикхов.
Немалую роль в поражении Банды сыграли дальнейший отход от сикхского движения торговцевкхатриев, получавших от Джахандар-шаха и Фаррух Сийара высокие должности на падишахской службе, а также противоречия между джат-хальсой (сподвижниками гуру Гобинда и его
463
последователями, не признававшими Банду как гуру сикхов) и последователями Банды (бандой хальса). Банда был схвачен вместе с 700 своих сподвижников и казнен в Дели в 1715 г. Однако в 1720 г. вновь отмечаются отдельные нападения сикхов на могольских чиновников и караваны. Абдус-Самад-хан в стремлении править как полузависимый намест-ник-субадар встречал противодействие со стороны центральной власти в лице имперского вазира. В своих интересах он пользовался возникавшими конфликтами между горными князьями и могольским двором, сумел подчинить себе Кашмир, пытался (впрочем, безуспешно) обуздать крупных джагирдаров Панджаба. Власть Абдус-Самада в Панджабе была слабее, чем у наместников Ауда, Бенгалии и Хайдарабада, хотя и она была унаследована после его смерти (1738 г.) его сыном, бывшим при жизни отца правителем Мултана. Главная причина слабости наместника коренилась в продолжавшихся действиях сикхов, грабивших деревни и города, налагавших тяжелую дань на панджабских заминдаров-индусов.
После нашествия Надир-шаха в Панджабе, через который дважды проследовали войска завоевателя, воцарился хаос. Появились десятки (а именно 65) соединений вооруженной сикхской конницы, возглавляемых каждое своим лидером. Вскоре в процессе борьбы некоторые из них слились и образовалось одиннадцать соединений, поделивших между собой Панджаб и образовавших со временем одиннадцать сикхских кня-жеств-лшсолов. Особый, двенадцатый мисал образовали мелкие княжества Патиалы, Набха и др.
Между мисалами происходили порой столкновения, однако важную роль в постепенной консолидации их играл сикхизм. Отстроенная в священном городе сикхов Амритсаре крепость (между 1746 и 1748 гг.) подняла его значение как общепризнанного центра политической, военной и религиозной деятельности сикхов. Здесь регулярно устраивались общие собрания сикхов (сарбат хальса), принимались религиозные решения-предписания (гурмата), выполнение которых было религиозным долгом каждого сикха.
Решающий удар имперской системе был нанесен маратхами. Создание в 1674 г. первым маратхским «императором» (чхатрапати), Шива-джи, Маратхского государства было результатом усиления и консолидации феодализировавшейся знати маратхских общин, воинственных мелких феодалов, служивших дотоле наемниками в войсках мусульманских правителей деканских государств — Биджапура и Ахмаднагара. Военная мощь их значительно окрепла в процессе борьбы против Моголов, стремившихся установить свой контроль над страной горцев. Однако при преемниках Шиваджи, умершего в 1680 г., начались междоусобицы маратхских феодалов.
Сын Шиваджи, чхатрапати Самбхаджи (1680—1689) был захвачен мо-гольскими войсками в плен и умерщвлен. Короновавшийся в Сатаре после продолжительной междоусобной борьбы сын Самбхаджи Шаху не обладал реальной властью, в стране маратхов царила смута. В 1714 г. реальная власть перешла в руки главного министра — пешвы Баладжи
464
Висванатха (1713—1720), основателя династии пешв, правившей в Махараштре до английского завоевания.
Начавшиеся еще в конце XVII в. бесконечные грабительские набеги маратхских отрядов на Малву, Берар, Гуджарат и другие области страны в первой половине XVIII в. стали подлинным бичом для Индии. Главным источником богатства маратхских феодалов — притом что эксплуатация маратхского крестьянства была весьма умеренной — был чаутх. Для его сбора в областях за пределами страны маратхов (Махараштры) оставляли чиновников и военные отряды. Отказ от уплаты мог повлечь новьГй грабительский налет. Кроме военных отрядов в городах многих могольских суба Декана рядом с могольскими наместниками появились маратхские субадары. В 1718 г. маратхи добились от сайида Хусейна Али уплаты чаутха с шести могольских суба в Декане, право на который было позднее признано Мухаммад-шахом. При новом пешве, Баладжи Рао (1721—1740), маратхи отняли часть владений низама Хайдарабада, овладели Бераром, Малвой, Гуджаратом, Гондваной, предприняли набеги на Ауд и округу могольской столицы Дели. Завоевательные походы маратхов на север и юг продолжались при пешве Баладжи Баджи Рао (1740— 1761). При нем столицей Махараштры стала Пуна, а роль чхатрапати была сведена к нулю.
В результате завоевательных войн маратхов уже в 30-е годы XVIII в. возникло большое число маратхских княжеств, наиболее крупными из которых были Нагпур, где правила династия Бхонсле, Гвалияр (династия Синдия), Индаур (династия Холкар), Барода (династия Гаеквар). Махараштра и упомянутые четыре княжества составили союз-конфедерацию под эгидой пешвы. Очаги антимогольских восстаний вплотную подходили к столице. Угрожающие формы в 20-х годах приняло восстание джатов под руководством Чураманы. Могольскому военачальнику радже Джайпура Джай Сингху II, посланному против них, удалось добиться перехода на сторону падишаха ряда джатских руководителей, в том числе брата Чураманы — Бадан Сингха, которым Джай Сингх обещал покровительство и земельные пожалования от Могола. Это предательство Бадан Сингха помогло Джай Сингху взять опорный пункт джатов — крепость Тун. Видя безвыходность своего положения, Чурамана покончил с собой. Бадан Сингху была поручена охрана дороги, связывающей Дели и Агру. Пользуясь слабостью могольского падишаха, он обзавелся собственным постоянным войском, вооруженной мушкетами пехотой, конницей, артиллерией, построил несколько крепостей. Основанное им, фактически независимое от Моголов княжество играло заметную роль в политической жизни Северной Индии в последующие десятилетия.
Можно сказать, что к середине XVIII в. имперская система в Индии разрушилась, а контроль центра над периферией прекратился.
Финал империи был ускорен нашествием Надир-шаха, узурпатора престола сефевидских правителей Ирана. Беспощадный завоеватель, именуемый историками-панегиристами Джаханкуша («Покоритель мира»), овладев Кандагаром, предпринял в 1739 г. свой «индийский поход».
465
Не встретив серьезного противодействия в Панджабе, войско Надир-шаха достигло Карнала (к северу от Дели), где произошло решающее сражение с Мухаммад-шахом, восседавшим на белом слоне и лично командовавшим боевыми действиями. Его многочисленное войско было оснащено большим количеством пушек, но артиллерия, по существу, не была пущена в ход. Брошенные по его приказу на противника, выстроившегося в 72 ряда, боевые слоны были напуганы градом пуль
и огнем иранских пушек. Они повернули назад, на могольское войско, внося переполох и давя солдат. Сражение было проиграно Мухаммад-шахом, а путь Надира на Дели — открыт. Падишах направился в лагерь Надира просить мира. Он был с почетом встречен и с его согласия 12 марта 1739 г. Надир вошел в Дели. Му-хаммад-шах передал ему ключи от своих сокровищниц, которые подверглись буквально опустошению. Награбленные богатства (среди них был знаменитый павлиний трон Моголов и бриллиант Кох-и нур, или «Гора света») были столь велики, что Надир отправил в Иран своих гонцов с указом об освобождении населения страны на три года от всех налогов (впрочем, этот указ не выполнялся чиновниками). Тысячи индийских ремесленников были угнаны в плен.
Надир-шах проявил милость и возвратил Мухаммеду «престол и перстень султанской власти Индии», памятуя, что тот был «потомком высокой куркановой (курканами называли себя потомки Чингис-хана; так называли и Тимура. — К.А.) династии». В благодарность Мухаммад-шах «преподнес раздающему короны Надиру» Синд и области к западу от р. Атток, включая Пешавар, Кабул, Газни.
Творимые завоевателями бесчинства вызвали волнения горожан Дели. Ночью, как свидетельствует иранский историк Мухаммед Казим, вооруженные палками и дубинками, они напали на «мир покоряющее войско», на дома, где стояли Надировы солдаты. Бои завязались в районе базара, где сосредоточилось 30—40-тысячное войско Надира. Один из его военачальников взорвал на базаре мешки с порохом, и вскоре весь город оказался объятым пламенем. Горожан расстреливали из ружей, убивали детей и стариков. Восстание горожан было потоплено в крови. Вскоре после этих печальных событий Надир с награбленными сокровищами ушел за пределы Индии, оставив Могольскую империю на краю полной гибели.
Лишенные казны, Моголы более не могли содержать многочисленное войско и оказались бессильными предотвратить дальнейший раздел земель, оставшихся еще под их властью. Военноленная система (система джагиров), по существу, разложилась: джагирдары брали в откуп джагиры, сами диктовали условия службы или вовсе отказывались нести ее. Все менее очерченными становились различия между ними, иджарада-рами и заминдарами.
В 1747 г. в войсковом лагере в Хабушане (Хорасан) был убит в результате заговора Надир-шах. Находившийся в лагере Ахмад-хан из афганского племени обдали, командовавший конным отрядом афганцев, захватив артиллерию Надир-шаха и часть его сокровищ, ушел в Кандагар, где
466
объявил себя шахом (1747—1773). В 1748 г. он совершил свой первый грабительский набег на Индию, захватил Лахор, но могольскому войску удалось нанести ему поражение близ Сирхинда, и он был вынужден уйти в Афганистан. Спустя два года Ахмад-шах предпринял следующий поход, вынудил правителя Лахора согласиться выплачивать ему налоги с нескольких округов. Марионеточные могольские падишахи, преемники Мухаммад-шаха — Ахмад-шах (1748-1754), Аламгир II (1754-1759) и Шах Алам II (1759-1806) — были фактически заложниками враждовавших феодальных клик и попадали в плен то к афганцам, то к маратхам. Территория бывшей империи ограничивалась северной частью двуречья Ганга и Джамны и некоторыми землями к западу от Джамны и подвергалась вторжениям сикхов на западе и джатов на юге.
В1752 г. произошло третье вторжение Ахмад-шаха Абдали в Индию. Кашмир и Восточный Панджаб вплоть до Сирхинда оказались под его властью, что было признано Ахмад-шахом Моголом. Бывший правитель Лахора Мир Манну был оставлен здесь в качестве наместника Абдали. Вскоре после смерти Мир Манну в Панджабе начались беспорядки, и Ахмад-шах вновь, в четвертый раз, появляется в Индии (1756—1757). Взяв Лахор, он открыл себе дорогу на Дели. Афганцы дошли до Матху-ры, взяли ее и разграбили находившийся близ нее древний индуистский храм Бриндаван. Дели был взят фактически без боя. Аламгир II официально признал власть Ахмада над Кашмиром, Панджабом и Синдом. Оставив управлять этими землями своего сына Тимур-хана, Ахмад-шах покинул пределы Индии.
Вэто время значительно усилился натиск маратхов на северные области Индии. Маратхские войска под командованием Рагхунатха Рао, брата пешвы Баладжи Баджи Рао, еще в 1754—1756 гг. собрали дань с Джайпура и ряда других княжеств Раджастхана; с помощью маратхов могольский вазир Имад уль-мульк низложил беспомощного могольского правителя Ахмад-шаха и возвел на престол Аламгира П. В свое распоряжение маратхи получили земли в Ганга-Джамнском доабе (дву-речье). Новый поход на север страны Рагхунатх Рао предпринял после ухода Ахмад-шаха Абдали из Индии в 1757 г. Маратхи заняли Дели, вошли в Панджаб и изгнали наместника Абдали, его сына Тимур-хана. В ответ Ахмад-шах вновь появился в Индии. Изгнав маратхов из Панд-жаба,
он вошел в Дели и разгромил стоявший здесь маратхский отряд. Затем афганские войска отошли к Алигарху и стали готовиться к неизбежной встрече с маратхами. Она произошла 14 января 1761 г. при Па-нипате. 45-тысячная армия маратхов была наголову разбита афганцами. Погибли знаменитые маратхские военачальники. Скончался от ран сам пешва Баладжи Баджи Рао (1740— 1781). Только немногим маратхским военачальникам удалось остаться в живых после этого рокового сражения.
Власть над Малвой, Раджастханом, Панджабом и двуречьем Ганга и Джамны была утрачена. В Декане маратхов стал теснить низам Хайдарабада. И хотя при новом пешве маратхи вернули себе утраченные пози-
467
ции в Северной Индии, а могольский падишах Шах Алам II был игрушкой в их руках, тем не менее военная мощь маратхов была сломлена. Был положен, по существу, конец их притязаниям на господство над всей Индией. Их смертельные враги — афганцы продолжали в 60-х годах свои набеги на Панджаб (было совершено четыре набега). Однако сикхская хальса, зародыш сикхской государственности, продолжала укрепляться в процессе борьбы с натиском афганцев. Ее упорное сопротивление завоевателям позволило сикхам уже в 70-х годах практически безраздельно утвердиться в Панджабе.
Распад Могольской империи и возникновение на ее обломках ряда независимых, но слабых государств позволили европейским торговым компаниям заметно укрепить свои позиции. «Объединенная компания купцов Англии, торгующих с Ост-Индией», образовавшаяся благодаря слиянию в 1702 г. нескольких английских компаний (что было узаконено актом парламента в 1708 г.), получила в 1717 г. от Фаррух Сийара три фирмана. Согласно им компании предоставлялось право беспошлинной торговли по специальным пропускам- дастакам в Бенгалии (при условии уплаты 3 тыс. рупий в год) и могольском Декане (в обмен на плату за «аренду» Мадраса); отменялись пошлины с английских купцов в гуджа-ратском порту Сурат (взамен чего компания обязывалась уплачивать 10 тыс. рупий).
В это время существенно изменилась структура европейской торговли: хотя ткани по-прежнему вывозились европейцами в больших количествах, однако все большее значение приобретали скупка и вывоз сырья, в частности хлопка и пряжи. Гегемонии английской Ост-Индской компании
вэто время стала угрожать французская Ост-Индская компания. Соперничество между ними привело в 40-х годах к открытому столкновению.
Это произошло в период англо-французской войны за австрийское наследство, которая была объявлена в Европе в 1744 г., а в 1746 г. распространилась на Индию. К этому времени и английская, и французская компании не только чеканили в стране свою монету, но и обладали своими вооруженными отрядами, служившими инструментом колониальных захватов, на путь которых встали европейцы. Это были синайские отряды, набиравшиеся из индийцев. Их обучали и командовали ими европейские офицеры. К созданию этих отрядов впервые приступили французы
в1740 г., за ними последовали и англичане.
Сипаи французского губернатора Пондишери Ж.Ф.Дюплекса, доставленные к Мадрасу французской эскадрой во главе с Лабурдоннэ, взяли этот английский оплот на Восточном побережье. Город был возвращен англичанам согласно миру, заключенному в Ахене в 1748 г., в обмен на некоторые уступки в Европе.
Активное вмешательство Дюплекса в династийную борьбу между южноиндийскими феодалами привело к усилению в юго-восточной части Декана влияния его ставленника. Англичане, со своей стороны, поддерживали их противников. В течение 1749—1754 гг. происходили военные действия между соперничавшими сторонами за обладание Карнатиком.
468
Несмотря на военный и дипломатический талант одного из видных офицеров французской компании — Бюсси, война закончилась победой англичан: Карнатик перешел под управление их ставленника Мухаммеда Али (1754—1795). Дюплекс был отозван во Францию.
Начавшаяся в 1756 г. Семилетняя война между Англией и Францией захлестнула и Индию. Во время военных действий французскому командиру Лалли Толландалю удалось захватить английскую крепость форт Св. Давида близ Мадраса. Однако Хайдарабад, откуда ушел отряд Бюсси, был захвачен англичанами. События развивались не в пользу французов. В 1759 г. английская эскадра прибыла к Мадрасу, что заставило французов отступить. В сражениях под Вандевашем армия Лалли была разбита, сам Бюсси попал в плен. Началась осада англичанами Пондишери, продолжавшаяся почти год. В городе свирепствовал голод, и Пондишери пал.