Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени

считали себя частью османского дар аль-ислам, скрупулезно соблюдали обязательства, вытекавшие из их религиозного долга по отношению к султану, и перед внешним миром выступали в качестве единого блока, который европейцы обычно называли «Турция». При общей приверженности к социальным и моральным ценностям османского ислама эти государства обладали значительной самостоятельностью во внешних и внутренних делах и в большинстве случаев самостоятельно поддерживали отношения с консулами западноевропейских стран. На их территории не было турецких войск и собственно османской администрации. Они имели свои таможни, чеканили собственную монету и лишь по пятницам в мечетях воздавали хвалу падишаху как повелителю всех правоверных мусульман.

Экономическое состояние арабских стран было крайне тяжелым. Несмотря на периоды временного оживления, даже «процветания», как они воспринимались местными летописателями, привыкшими к постоянному

392

дефициту продовольствия, арабское хозяйство постепенно, но неуклонно деградировало. XVIII век — это эпоха наибольшей «бедуинизации» Ближнего Востока. Вторжение арабских кочевых племен шаммар и анейза, пришедших на смену племенам мавали — степным клиентам Порты, изменило обстановку в регионе и привело к небывалому расширению зоны кочевого скотоводства. Вся Северная Аравия, Южный Ирак и Сирийская пустыня (Бадийят аш-Шам) превратились в

огромное пастбище с редкими, захудалыми поселениями. Его границы вплотную подошли к Евфрату и к линии Халеб—Дамаск. Крестьяне искали пристанища в городах, становились бродягами. По данным французского путешественника Вольнея, количество деревень только в эйалете Халеб сократилось с 3200 в XVI в. до 400 в конце XVIII в. Численность населения Ирака уменьшилась с 5 млн. в 1600 г. до 2,5 млн. в 1800 г., Сирии — с 2,8 млн. до 1,5 млн. — самой низкой отметки за весь период средних веков и Нового времени.

Примерно пятая часть населения жила в городах, очень многолюдных по сравнению с Европой. В Халебе было 150 тыс. жителей, в Багдаде — 100 тыс., в Дамаске — 100 тыс., в Триполи — 80 тыс., в Мосуле — 65 тыс., в Басре — 45 тыс. Большинство горожан было занято в непроизводительной сфере, а также в садоводстве и огородничестве. Ремесленники и торговцы составляли не более четверти городского населения. Мануфактура, ремесло и торговля находились в глубоком упадке. В XVIII в. не зарегистрировано никаких сдвигов в характере и процессе производства. Исчезли целые отрасли (производство хрусталя, дамасской стали и т.п.), сократился объем и снизилось качество продукции. В XVIII в. на всем Ближнем Востоке предпочитали ткани иностранного производства, в частности из Индии и частично Европы. Средства транспорта и коммуникаций были полностью разрушены. Исчезли дороги, в том числе военного назначения. Средством сообщения были караваны и немногочисленные водные пути, главным образом по морю.

На рубеже XVIII в. изменился состав правящего класса. Хотя власть была по-прежнему в руках армии, сама армия претерпела значительные изменения. Полностью разложились традиционные очаги (корпуса) янычар и другие части старой османской армии. Слившись с торговоремесленными корпорациями, они превратились в вооруженную городскую милицию. Она представляла куда большую опасность для собственного правительства, чем для противника. Утратив всякое военное значение, традиционные очаги уступили место отрядам наемников, прежде всего левендам, делиям (разновидность кавалерии) и магариба («магрибинцам»), которые, подобно левендам, могли сражаться как в пешем, так и в конном строю. Большое значение приобрели личные дружины правителей, особенно мамлюки, в большинстве своем грузинского происхождения.

Военачальники всех ступеней занимали ключевые посты в государстве. Шариатская власть, некогда уравновешивавшая политическую власть военных, утратила всякое значение. Даже посты кадиев и мухтасибов нередко замещались офицерами, приоритет которых придавал власти

393

характер военного режима. Официально правители декларировали свою приверженность старым идеалам османской социальной теократии. На деле же официально исповедуемые ценности утратили свою жизненность и силу, особенно в высших слоях общества. Правящий класс воспринимал их как не более чем отвлеченные догмы. Не решаясь порвать с ними, он оказался в моральном вакууме. Беспредельный цинизм и двурушничество стали реальной жизненной позицией. Коррупция царила на всех ступенях бюрократической иерархии, порождая атмосферу всеобщей безнаказанности.

Социальной опорой большинства арабских режимов XVIII в. являлась патрицианская буржуазия

— городские аяны. Это была сравнительно новая социальная прослойка, зародившаяся и окрепшая в конце XVII в. Она состояла из «отцов города» — представителей знатных фамилий, нередко с налетом специфически восточного аристократизма. В большинстве они возводили свое происхождение к потомкам пророка Му-хаммада (шерифы и сейиды), его ближайших сподвижников, членов давно угасших царствовавших домов и даже европейских рыцарей-кресто- носцев. Как правило, они сочетали ученую (илъмийа) и бюрократическую (каламийа) карьеру с выполнением различного рода религиозных функций, а также с вполне конкретными материальными интересами, вытекавшими из владения городской недвижимостью, вакфами и сельскими маликяне — государственными имениями, сдававшимися на откуп на основе пожизненного подряда.

В начале XVIII в. в большинстве арабских стран патрицианская буржуазия вышла на первый план. Она оттеснила от власти янычарские очаги, связанные с торгово-ремесленным населением и городскими низами. Это предопределило значительные изменения в структуре власти. Ее центр переместился в сторону верхов городского населения — различного рода шейхов, улемов и эфенди, в основном местного происхождения, связанных с местными интересами и ориентировавшихся на местное общественное мнение. Их борьба за власть и влияние с различного рода янычарскими группировками составляла в XVIII в. ведущую ось политической жизни. Разложение староосманской политической системы и развал экономики отнюдь не означали

культурной деградации общества. Скорее наоборот. В XVIII в. отмечается значительное оживление интеллектуальной и духовной жизни, по-прежнему носившей традиционный характер. Фольклор и народная культура преобладали над элитарными формами. Местное искусство находилось под сильным влиянием османских школ архитектуры, миниатюры и музыки. Многочисленные куттабы и медресе поддерживали относительно высокий уровень элементарной грамотности. Книжная культура была представлена главным образом религиозными науками, историей и лингвистикой. Большим успехом пользовались сочинения в жанре биографий и путешествий.

Властителем дум Арабского Востока был Абд аль-Гани Набулси (1641—1731) — крупнейший арабский мыслитель, суфий и поэт, развивавший наследие великого андалусского мистика Ибн аль-Араби. Су-

394

физм, особенно в его народной форме, доминировал в духовной жизни арабов. Прошлое определяло настоящее. Свободная человеческая мысль по-прежнему была вне закона. Новые идеи и представления не выходили из замкнутого круга традиционных ценностей. По существу, они лишь по-новому ставили старые вопросы. Во второй половине XVIII в., особенно после русскотурецкой войны 1768—1774 гг., широкое распространение получил исламский фундаментализм. По самой своей сути он противостоял традиционным формам османской религиозной жизни, но ничего принципиально нового не содержал. Большую известность получили труды Муртады азЗабиди (1739—1791), вдохновлявшегося идеями аль-Газали. Началось возрождение ханбалитской мысли. Появились первые работы Мухаммеда аш-Шаукани (1759—1834). Широкую популярность приобрели шейхи накшбандийа, в Аравии — ваххабиты, выступавшие за «очищение» ислама от всякого рода наслоений и ересей, или бид'а (новшеств).

Европейские веяния, проявившие себя в Стамбуле в «эпоху тюльпанов», довольно медленно проникали в арабское общество. Наиболее восприимчивыми к ним были верхи правящего класса и некоторые христианские общины, особенно униаты (арабские греко-католики и маро-ниты). Многие из них поддерживали непосредственные связи с иностранными консулами и миссионерами. В начале XVIII в. с их помощью в Халебе, Бейруте и горных селениях Ливана было основано несколько типографий. Самой знаменитой из них была типография в униатском монастыре Map Ханны в Шувейре (Ливан), которую в 1733 г. основал выходец из Халеба Абдаллах Захир ас-Сайиг (ок. 1690—1755), модифицировавший арабский шрифт. Одновременно создавались школы и семинарии. Их выпускники вместе со слушателями Восточной коллегии в Риме положили начало формированию новой прослойки европейски образованных людей. Правда, она была очень тонка, а главное, далека от народа, который воспринимал ее крайне враждебно, как своего рода отщепенцев, порвавших со своей страной. Власти также преследовали униатов. Они закрывали их церкви, жгли католические книги и беспощадно расправлялись со всеми, кого подозревали в распространении «сатанинских идей».

Запад по-прежнему выступал в образе врага. Он олицетворял темные, враждебные силы, противостоявшие принципам добра и справедливости. Запад представал прежде всего как мир безбожия, материализма и распутства. В XVIII в. жители арабских стран никогда не выезжали туда. Муллы и представители греко-православного духовенства всячески оберегали народ от его тлетворного влияния. Главными поборниками ислама выступали янычары и связанные с ними группировки мусульманских улемов. В XVIII в. из-под их пера вышло немало сочинений, призванных «защитить шариат от философии» и доказать превосходство социальных и духовных ценностей ислама.

В конце XVIII в. накал антизападных страстей постепенно начал спадать. Иноземные купцы стали появляться в домах местной знати; изменилось отношение к консулам. В первую очередь это было связано с

395

ослаблением позиций янычар, а также со все более четким осознанием «упадка» Османской империи, но главное, с кризисом «османизма» как мировоззренческой системы.

Во второй половине XVIII в. почти во всех арабских странах начали распространяться чувства арабского регионализма. Они находили свое выражение как в восстановлении традиций местной государственности,, так и в пробуждении исторического сознания патрицианской буржуазии, в ее культе арабских обычаев и языка. Это был далеко еще не национализм. И тем не менее как первичная форма патриотического сознания он довольно четко противопоставлял себя национальному нигилизму классического османизма. Хотя массам это было абсолютно

безразлично, целый ряд правителей арабских стран в конце XVIII в. выступили под флагом независимости, мечтая о возрождении былой славы и величия существовавших здесь средневековых государств.

МАМЛЮКСКИЙ ИРАК

Наиболее сильным и могущественным регионалистским образованием Ближнего Востока был мамлюкский Ирак. Его становление происходило во времена правления Хасан-паши (1704—1723)

— основателя династии пожизненных правителей Багдада, арнаута (албанца) по происхождению. Он и его преемники на основе семейной унии управляли также эйалетами Басры, Мардина и Шахризора, объединив под своей властью все земли Ирака, за исключением Мосула и курдских княжеств. Их социальной опорой была патрицианская буржуазия Багдада и Басры, а также мамлюкские дома. Начало их могуществу положил сам Хасан-паша. Он основал школу, в которой обучались и воспитывались будущие мамлюкские рыцари. В основном их привозили с Кавказа, главным образом из Грузии, и на протяжении всей своей жизни они сохраняли грузинский язык и связи с родиной.

Из кавказских мамлюков формировались отряды личной гвардии правителей. Мамлюкские офицеры назначались на все ответственные посты в армии и государстве. Во главе иракского правительства стоял кяхья, или капы-кяхья. Он рассматривался как вице-паша, имел ранг мирмирана и в качестве главного помощника паши (или везира) управлял всеми внешними и внутренними делами. Ключевыми фигурами правительства были также дефтердар — отвечавший за экономику, а фактически за всю внутреннюю политику, диван эфендиси — канцлер, хазнадар — казначей и кадий — глава шариатского ведомства.

Вцелом внутреннее положение Ирака было довольно устойчивым. Лишь изредка происходили буйные выступления янычар. Самое крупное имело место в 1748 г., в период, когда Порта попыталась восстановить старый порядок. Не менее серьезной проблемой были отношения с бедуинскими племенами. При помощи золота и интриг Хасанидам удавалось жить с ними в мире. Правда, временами этот мир нарушался и уступал место шумным феодальным баталиям, когда мамлюкские рыцари

396

во главе своих багдадских ополчений шли войной на племена степных и болотных арабов.

Вобласти внешней политики главной заботой Хасанидов были отношения с Ираном. В 1723 г., после развала державы Сефевидов, багдадские паши приняли участие в разделе сефевидского наследства. Едва русские войска заняли Баку и другие прикаспийские провинции, а турки — Грузию, Ширван и Тебриз, как иракская армия вступила в западный Иран, взяла Керманшах (1723 г.) и Хамадан (1724 г.). Последовавшая за этим оккупация Ирана афганцами-суннитами и создание державы Надир-шаха изменили ситуацию. В 1730 г. иракцам пришлось оставить захваченные территории. Начался затяжной период военных действий, которые с переменным успехом продолжались до 1746 г. Новое обострение отношений произошло в 60—70-е годы и было связано с вмешательством зендских правителей Ирана во внутренние дела Ирака.

После смерти Хасан-паши правителем Ирака стал его единственный сын, Ахмед-паша (1723— 1747), затем мамлюки его дома. Наиболее известными были Сулейман-паша (1749—1761), Омарпаша (1764—1775) и Сулейман-паша аль-Кабир (1780—1802), или Буюк-Сулейман. Все они были женаты на дочерях Ахмед-паши. Эти последние приобрели огромное влияние и держали в своих руках все нити дворцовых интриг. Власть стала тенью гарема. Особой активностью отличалась Адиля-хатун — жена Сулеймана I, старшая дочь Ахмед-паши от брака с местной арабской княжной. Общественное мнение считало ее фактической правительницей Ирака. Действительно, Адиля-хатун вникала во все дела государства и даже принимала жалобы от населения во время собственных аудиенций.

Мамлюкские правители Ирака заботились о процветании страны, строили медресе, базары и караван-сараи. Багдад был расчищен от руин и вновь стал средоточием религиозноинтеллектуальной жизни. Мамлюки поддерживали связи с местной арабской знатью, уважали историю и обычаи страны и в открытую говорили о своем желании возродить величие и блеск аббасидского двора.

СИРИЯ

Положение в Сирии было значительно хуже. Янычары имели здесь довольно сильные позиции. Первая попытка установить новый режим, предпринятая при Насух-паше (1708—1714), окончилась неудачей. В Халебе и Дамаске вспышки фракционной борьбы полностью парализовали действенность государственного механизма. Лишь с приходом к власти в Дамаске в 1725 г. Исмаил-паши аль-Азма анархия уступила место более упорядоченной форме правления,

напоминавшей регионалист-ские режимы других арабских стран.

В 1725—1783 гг. в Дамаске в течение почти 60 лет с небольшими перерывами правила династия пожизненных пашей. Все они происходили из рода аль-Азмов — потомков арабского аскера из Маарры (Северная Сирия). На началах семейной унии они управляли также эйалетами

397

Триполи и Сайда. Временами под их власть переходил Халеб — важнейший интеллектуальный и культурный центр Ближнего Востока, резиденция иностранных консульств и миссий, средоточие европейских торговых факторий. Это особое, «анклавное» положение Халеба, его космополитический характер привели к тому, что в османскую эпоху город постепенно обособился и оторвался от остальной Сирии, хранившей верность традициям старины, ксенофобии и османизма. Подлинной столицей страны стал Дамаск. Его правители — Исмаил-паша (1725-1730), Сулейманпаша (1733-1743), Асад-паша (1743-1757), Осман-паша ас-Садек (мамлюк Асада, 1761—1771) и Мухаммед-паша (1773—1783) аль-Азмы — были самыми османскими из всех арабских правителей. Они стояли на страже ислама, ориентировались на Стамбул и проводили политику объединения сирийских земель. Свою власть дамасские паши поддерживали с помощью мамлюков и многочисленных отрядов делиев и североафриканских наемников (магариба). В течение длительного времени им удавалось лавировать между враждующими янычарскими группировками и поддерживать относительную стабильность. Попытки одного из популярных вождей Дамаска, Фатхи ад-Деф-тердара, отстранить от власти аль-Азмов закончились полным провалом. В марте 1747 г. Асад-паша учинил кровавое побоище янычар-йерлийя, поддерживавших ад-Дефтердара, и на время укрепил позиции своего клана.

Борьба с янычарами, исламизм и терпимое отношение к антиуниатскому православному клиру обеспечивали аль-Азмам поддержку патрицианской буржуазии. Вместе с тем бедственное положение народа, рост цен и голод подрывали социальную стабильность. Возмущение городских низов вызывали факты фантастической коррупции и вымогательств со стороны дамасской олигархии. В стране постоянно тлели очаги недовольства. Перебои с продовольствием нередко служили причиной массовых выступлений. На протяжении всего XVIII века Дамаск сотрясали голодные бунты и янычарские мятежи. В стране царило насилие. Паши посылали в деревню продовольственные отряды, которые занимались принудительным изъятием у крестьян зерна и других продуктов питания. Грабительские набеги бедуинов довершали разорение деревни — главной жертвы военно-олигархического режима.

Несмотря на массовые репрессии, в стране было мало порядка. Режиму не удалось создать прочную политическую базу, особенно в Ливане, Халебе и Палестине. В 1755 г. восстал наместник Иерусалима Ху-сейн-ага аль-Макки, затем правитель Сафеда шейх Захир аль-Омар. Постоянная фронда царила в горах Ливана.

ЛИВАН

Эта небольшая горная страна была традиционным убежищем сирийских диссидентов. Здесь в глухих, изолированных районах селились различного рода сектанты, в частности алавиты, друзы, шииты (метуалии) и марониты. В XVIII в. сюда бежали униаты и даже часть православных

398

христиан. Все они жили бок о бок, нередко в одних и тех же селениях. При этом каждая община ревниво оберегала свою самостоятельность и не допускала постороннего вмешательства. Главы религиозных общин — эмиры, шейхи и мукаддамы — одновременно выступали как военачальники, духовные руководители и даже как османские администраторы, или мукатааджи (откупщики). В этом последнем качестве они утверждались османскими властями, обычно пашами Триполи и Сайды, которые формально управляли горным Ливаном.

Фактически мир и безопасность в горах поддерживались исторически сложившейся системой вассально-сюзеренных связей. В конце XVII в. главенствующее положение занимали друзы, шииты и туркмены. Их феодальные кланы делили между собой власть над всеми районами горного Ливана. К началу XVIII в. на первое место вышли друзские феодалы (эмиры и великие шейхи), находившиеся в различного рода вассальных связях с правящим эмиром (шлир аль-хаким) горного Ливана, имевшим резиденцию в Дейр аль-Камаре.

В 1697 г. угасла династия Маанидов. В связи с этим на съезде друз-ской знати в качестве правящего эмира был избран Бешир I (1697— 1707). Он происходил из рода Шехабов и по материнской линии был связан с прежней династией. Шехабам довольно быстро удалось закрепить свои позиции. В 1711 г. в сражении при Айндаре эмир Хайдар I (1707—1732) нанес сокрушительное поражение коалиции друзов-меме-нитов («белых»), которые пытались

хозяйственными делами, был Иб-рахим ас-Саббаг — араб православного вероисповедания. Основной опорой Захир аль-Омара были арабские племена Заиорданья, с которыми он поддерживал дружественные отношения. Армия состояла из магрибин-ских наемников и шиитов (метуалиев), вербовавшихся в Ливане.

Веротерпимость была наиболее характерной чертой внутренней политики Захир аль-Омара. Помимо шиитов он покровительствовал христианам, особенно арабам и грекам православного вероисповедания. Недруги считали его скрытым христианином, чуть ли не агентом Мальтийского ордена, поскольку он принимал в Акке мальтийских корсаров и скупал у них добычу, захваченную во время нападений на мусульман.

На деле Захир аль-Омар был типично мусульманским правителем. Ему были присущи все черты, свойственные обычному восточному деспоту. Его воля считалась высшим законом; он не терпел никаких противоречий, лично руководил государственными делами. Деспотический характер режима особенно сильно проявлялся в хозяйственном строе и в экономической политике властей. Все земли находились в ведении государства. Развивая земледелие, прежде всего производство пшеницы, хлопка и шелка, Захир аль-Омар установил монополию правительства как на скупку, так и на сбыт сельскохозяйственной продукции. Его внешними контрагентами выступали французские купцы, которые в большом числе обосновались в Акке. Импортные товары (шерстяные ткани, индиго, сахар) также поступали в распоряжение властей, и уже они распределяли их внутри страны.

В области внешней политики основной задачей была борьба с Сирией. Именно это побудило Захир аль-Омара заключить союз с мамлюк-ским правителем Египта Али-беем и вместе с ним установить тесные отношения с Россией. Во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. в Средиземном море появилась русская эскадра под командованием фа-фа А.Г.Орлова. В июле 1770 г. в знаменитом Чесменском бою АТ.Орлов уничтожил турецкий флот и прочно обосновался на островах Эгейского архипелага. Воспользовавшись этим, Захир аль-Омар прекратил платить дань Порте, фактически отложился от нее и начал войну против пашей Дамаска, Сайды и Триполи. Вначале союзники добились крупных успехов. Зимой 1770/71 г. мамлюки совместно с войсками Захир аль-Омара разбили сирийцев, подошедших к Яффе, и вскоре освободили от них всю территорию Палестины. Весной 1771 г. 54-тысячная мамлюкская армия при поддержке 26тысячного войска Захир аль-Омара под общим командованием египетского военачальника Мухаммед-бея Абу аз-Захаба вторглась в Сирию, 5 июня разгромила войска Осман-паши асСадека и вступила в Дамаск. Одновременно войска Захир аль-Омара заняли Сайду, а в июне 1772 г. — Бейрут, переданный им русским командованием.

Вместе с тем война с Портой в союзе с неверными была крайне непопулярна среди войск и мусульманского населения. Летом 1771 г. мам-

401

люки отказались воевать с братьями по вере. Мухаммед-бей Абу аз-Захаб был вынужден увести их обратно в Египет. Недовольство отмечалось и среди солдат Захир аль-Омара. К тому же в апреле 1772 г. Али-беи, союзник шейха, был свергнут с престола, бежал в Палестину и в мае 1773 г.

погиб при попытке вернуть власть.

Вэтой критической ситуации Захир аль-Омар решил укрепить отношения с Россией. 12 июня 1773 г. был подписан с представителем АТ.Орлова премьер-майором графом Войновичем «Трактат о дружелюбии с Великой Россией», в соответствии с которым он признал протекторат России и обязался воевать с Портой, пока русские будут находиться в состоянии войны с Турцией. В Акке, Сайде, а затем в Бейруте, вторично взятом русским десантом в сентябре 1773 г., почти постоянно находились русские корабли. Благоприятная ситуация складывалась в Ливане. Юсуф Шехаб прекратил борьбу с русскими, начал переговоры о принятии протектората России и выразил готовность к союзу с Захир аль-Омаром.

Но в этот момент престарелый шейх совершил непростительную ошибку. В преддверии КючукКайнарджийского мирного договора он вопреки советам собственного окружения отказался от протектората России. Воспользовавшись вступлением на трон нового султана, Абдул-Хамида I (1774—1789), он заявил о своей лояльности Порте, обещал выплатить недоимку по дани за шесть лет и добился фирмана об амане («пощаде»), в соответствии с которым султан «простил» его и назначил наследственным правителем Сайдского эйалета и Палестины, за исключением санджака Иерусалим.

Вфеврале 1774 г. русский флот покинул Сайду и Бейрут, а в марте 1775 г. в Палестину вторглась 60-тысячная египетская армия Мухаммед-бея Абу аз-Захаба, выступавшего под флагом джихада.

Не менее сурово карались «экономические преступления», связанные с нарушением системы монополий. Она была унаследована от Захир аль-Омара и получила дальнейшее развитие. Все земли находились в руках государства и управлялись его агентами на основе подряда. Крестьяне получали твердые указания, что сеять и куда свозить полученную продукцию, изымавшуюся у них в форме налогов и государственных закупок. Ремесленники и торговцы были обязаны вступать в «ассоциацию» с правительством и выполнять его заказы. Вся товарная продукция была монополизирована властями, которые ввели систему твердых закупочных и продажных цен.

При Ахмеде Джеззаре погибли тысячи жителей Сирии и Палестины. Многие укрывались в Халебе и неприступных районах Ливана. Большинство же жило надеждой на скорое избавление от власти тирана. В 1795 г. при получении известия о смещении Джеззара, у которого Селим III попытался отнять управление Дамаском, «улицы города были украшены, лавки иллюминированы». Но радость оказалась преждевременной. Ахмед Джеззар вернул Дамаск. Более того, отстояв Акку от войск Бонапарта в 1799 г., он значительно укрепил свой престиж, приобретя славу неукротимого поборника ислама и избавителя страны от иноземного порабощения.

ВАХХАБИТЫ В АРАВИИ

В это же время в Северной Аравии возник еще один очаг раннего исламского фундаментализма. Он был связан с религиозно-политическим движением ваххабитов, эксцессы которых потрясли мир на рубеже XVIII—XIX вв. Основателем движения был неистовый богослов Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб (1703—1792). Он был родом из религиозной мусульманской семьи. Его отец, кадий г. Аяйна в Неджде, дал сыну традиционное образование, которое тот основательно пополнил во время скитаний по очагам аравийской образованности. Он совершил хадж, долго был в Медине и Басре, где беседовал с наиболее видными улемами этих провинциальных мест. Наибольшее влияние на формирование его взглядов оказала фундаменталистская доктрина ханбализма, особенно ее крайняя интерпретация в трудах Таки ад-Дина ибн Таймийи (ум. в 1328

г.).

Аравия в это время представляла собой довольно унылую картину разоренной и раздробленной страны. Хозяйство носило экстенсивный характер и было основано на сочетании кочевого скотоводства и поливного земледелия оазисов. Значительные пространства занимали пустыни. Единой государственности не существовало. Власть османских султанов имела чисто номинальный характер. По существу, Аравия являлась

404

конгломератом мелких и мельчайших эмиратов. Их правители враждовали между собой, отстаивая свои мелкие интересы. Наиболее крупные государства — эмират Бану Халид в Эль-Хасе и мекканский шерифат Хашимитов в Хиджазе — переживали глубокий упадок.

Османские паши, имевшие резиденцию в Джидде, практически не вмешивались во внутреннюю жизнь вассальных аравийских государств. Их беспокоили лишь положение на границах, точнее, на морских подступах к Аравии, и безопасность хаджа. Ежегодно в Хиджаз, где находились священные города ислама Мекка и Медина, приходило до 100— 150 тыс. паломников. Их снабжение и охрана составляли главную заботу османских властей и вместе с тем повод для раздоров с местными правителями. Бедуины нередко нападали на караваны с паломниками. Они явно недолюбливали этих людей, шедших в сопровождении пышных военных эскортов, с музыкой и знаменами, со множеством маркитантов, певиц и танцовщиц. Их шокировали свободные нравы и поведение этих «турок», которые сочетали паломничество с мелкой торговлей, пили кофе, курили табак, пользовались благовониями, хной и т.п. Суровые хан-балиты рассматривали их как рассадник коррупции и разврата, как источник бед и социального зла. Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб начал борьбу с этим злом. В 1730 г. он вернулся на родину и сразу же приступил к проповеди истинного ислама, гневно обличая еретические «новшества» турок, забвение ими шариата, социальную несправедливость и произвол. В первые же дни своей деятельности Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб прославился тем, что приказал забить камнями жительницу Аяйны, изобличенную в прелюбодеянии. Поборник равенства и суровой простоты нравов, он прославлял бедность, запрещал носить шелковые одежды, курить табак, перебирать четки. Запрету подвергались танцы, пение, различного рода игры и шумные празднества. Со всей страстью не очень далекого человека, абсолютно уверенного в своей правоте, он давал советы, как вести себя, как должен смеяться настоящий мусульманин, зевать, пожимать руку, когда и с кем ему можно шутить.

С чисто догматической точки зрения учение Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба не представляло собой ничего нового. Его книга «Китаб ат-таухид» и другие сочинения на 90—95% состояли из цитат. Он не вникал в сущность религиозно-философских проблем, и если отличался от Ибн

Таймийи, то только тем, что излагал его взгляды крайне примитивно. Как всякий искренний ханбалит, он призывал вернуться к истокам веры, восстановить ислам в его первоначальной чистоте и руководствоваться только Кораном и сунной пророка. В чисто доктринальном плане, как считают большинство мусульманских теологов, ваххабизм, т.е. учение Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба, является вполне ортодоксальной интерпретацией ислама и не содержит ничего еретического. Однако с исторической точки зрения ваххабизм, как отклонение от общепринятой религиозной нормы, является сектантским вероучением. Да и сами ваххабиты противопоставляли себя другим мусульманам и отвергали ислам в его всеобщей и наиболее распространенной форме.

405

Ваххабиты ненавидели османских сановников и улемов. Они объявили их «неверными» и развернули против них священную войну. Наибольшую поддержку они встретили со стороны крестьян и низов городского населения. Постепенно к ним примкнули некоторые аравийские улемы и даже правители. В ряде городов образовались воинствующие общины фанатиков, поднявших знамя ваххабитского джихада. Неистовые борцы за веру, они жгли неваххабитские книги, слагали костры из табачных трубок, разрушали куббы на могилах святых и праведников, сносили мавзолеи и другие здания, не соответствовавшие их архитектурно-политическим вкусам.

Вборьбе со злом ваххабиты устраивали массовые казни, уничтожая всех, с чьими умами играл шайтан. Репрессиям подвергались не только открытые противники ваххабизма, но и те, кого подозревали в ростовщичестве, в пристрастии к роскоши, магии и недозволенной любви. Решающее значение для успеха раннего ваххабизма имело обращение в истинную веру в 1744 г. Мухаммеда ибн Сауда — правителя (с 1726 г.) небольшого эмирата Дерийя, расположенного в плодородной долине в горах Тувайк в центральном Неджде. Союз Мухаммеда ибн Абд альВаххаба и Мухаммеда ибн Сауда положил начало ваххабитскому теократическому государству. Вероучитель получил поддержку государственного аппарата, а честолюбивый эмир — идеологическое оружие, которое давало ему моральное оправдание и даже основание для политики безудержной экспансии. После смерти Мухаммеда ибн Сауда в 1756 г. его дело продолжал Абд аль-Азиз I (1756—1803), затем его сын Сауд, который еще при жизни отца возглавлял наиболее важные военные кампании.

В1744—1773 гг., в ходе почти непрерывных войн и походов, ваххабиты подчинили себе эмираты и кочевые племена Неджда. В 1773—1787 гг. они покорили Касым, Вади Давасир и ДжебельШаммар, объединив под своей властью всю Центральную Аравию. В 1796 г. они окончательно утвердились в Эль-Хасе и вышли к берегам Персидского залива. Создав флот, захватили Бахрейн (1803 г.) и начали борьбу за господство на море, одновременно продвигаясь в сторону Омана.

ВЗападной Аравии главным врагом ваххабитов были правители Мекки. Война с ними началась в 1790 г. В ходе нескольких кампаний ваххабиты нанесли им ряд тяжелых поражений, взяли Мекку (1803 г.), Медину (1805 г.), Янбо (1805 г.) и завоевали большую часть Хиджаза. Шериф Мекки бежал в Джидду, где находились османские войска. Возникли трудности с хаджем. Его проведение ваххабиты обставили рядом условий. В частности, они потребовали, чтобы в Мекке представители Порты отказались от претензий на руководство и чтобы караваны с паломниками шли не только без женщин и спиртных напитков, но даже без музыки и оружия.

Порта была бессильна. Султан не имел никаких возможностей восстановить положение. Мятежи и беспорядки в Румелии, экспедиция Бонапарта в Египет (1798-1801), войны с Россией (1787-1791 и 1806-1812), Австрией (1788—1791) и Англией (1807—1809) поглощали все его

406

силы. Ахмед Джеззар думал больше о Дамаске, чем о войне с ваххабитами, и выдвигал неприемлемые условия для похода в Аравию. Несколько мелких экспедиций, организованных в 1797—1799 гг. мамлюкскими правителями Ирака, закончились неудачей. Все это ободряло ваххабитов, которые в самом конце XVIII в. вышли за пределы Аравии. Их летучие отряды стали все чаще появляться на окраинах Сирии и Ирака. Подлинной сенсацией явился налет на Кербелу

— одну из святынь шиитского ислама. Он был совершен 20 апреля 1802 г. и привлек к ваххабитам всеобщее внимание. В течение восьми часов «пуритане пустыни», как называли ваххабитов некоторые европейские публицисты, громили город. Они осквернили и разрушили усыпальницу имама Хусейна, вывезли из нее несметные сокровища, а заодно вырезали около двух тысяч «много-божников», в основном немощных стариков, женщин и детей.

К этому времени империя ваххабитов находилась в зените своего могущества. Она охватывала обширные территории, почти весь Аравийский полуостров. Следует, однако, подчеркнуть, что при всех военных успехах, к тому же обязанных в основном вакууму сил на Ближнем Востоке,