Ist.Vostora_6 / Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени

государство ваххабитов было крайне непрочным. Оно было создано саблей и, по сути дела, оставалось конгломератом завоеванных провинций, союзных государств, вассальных владений и почти независимых территорий данников эмира. Не было ни единого государственного аппарата, ни достаточно боеспособной армии, отвечавшей требованиям времени. Кроме того, нельзя упускать из виду грызню за власть и раздоры среди ваххабитской верхушки, а также сопротивление покоренного населения. Доведенное до отчаяния, оно поднимало восстания и нападало на ваххабитских стражей порядка и нравственности. В 1803 г. в столичной мечети ударом кинжала был убит Абд аль-Азиз I. Народная молва приписала убийство фидаю-шииту, потерявшему при налете на Кербелу всю свою семью. Хотя Сауд, новый повелитель ваххабитов, поклялся мстить и беспощадно подавлять все заговоры и мятежи, укротить страну не удалось, и убийство Абд аль-Азиза I стало своего рода прологом к падению первого ваххабитского государства.

Глава 22

ОСМАНСКИЙ ЕГИПЕТ И СЕВЕРОАФРИКАНСКИЕ ВИЛАЙЕТЫ В XVIII в.

ВЕгипте и странах Северной Африки регионализм проявлял себя особенно ясно и четко. В начале XVIII в. здесь сложились фактически независимые арабские государства, лишь формально считавшиеся частью Османской империи. Здесь не было ни турецких войск, ни турецкой администрации. Каждое из этих регионалистских образований имело свое государственное устройство и правительство, чеканило собственную монету, имело свои таможни и вооруженные силы. Правители этих стран сами определяли свою внешнюю и внутреннюю политику, самостоятельно поддерживали отношения с третьими странами, нередко на базе двусторонних договоров.

Вкаждой из них сложились свои культурно-цивилизационные ценности, свои обычаи частной и общественной жизни. Лишь приверженность исламу, общность социальных идеалов, сходство общественных и политических институтов и вытекающая отсюда общность интересов господствующего класса, особенно перед лицом третьих стран, удерживали Египет и государства Северной Африки в рамках Османской империи.

МАМЛЮКСКИЙ ЭМИРАТ В ЕГИПТЕ

Самостоятельное мамлюкское государство образовалось в итоге острой политической борьбы, охватившей Египет на рубеже XVII—XVIII вв. Эта борьба происходила на фоне острого экономического и структурного кризиса. В течение всего периода Смутного времени (фитны) (1671— 1711) страна переживала беспрецедентное расстройство хозяйственной жизни. Два поколения египтян жили в условиях постоянного дефицита и катастрофического роста цен. Временами царил настоящий голод. Продукты продавались из-под полы, по невероятно высоким ценам. Народ роптал, обвиняя во всем продажных чиновников и богачей. Беспорядочные сборища у правительственных канцелярий нередко перерастали в голодные бунты, когда толпы доведенных до отчаяния людей громили государственные склады с зерном и продовольствием.

Неурядицы со снабжением до предела обостряли накал политических страстей. Если говорить в целом, то борьба происходила между мамлюками и янычарами, которые с начала 80-х годов XVII в. осуществляли безраздельную власть в стране. Положение осложнялось наличием серьезных противоречий между войсковыми старшинами и янычарской массой, соперничеством между различными очагами (корпусами) традици-

408

онной османской армии и, наконец, глубоким расколом, разделившим мамлюкские «дома» на два лагеря. Как отмечалось выше, еще в начале XVII в. сложились две мамлюкские лиги, или партии (хизб): касымийа («красные») и фикарийа («белые»), связанные с двумя группировками (соффами) городского и сельского населения соответственно — нисф карам и нисф саад. При всех колебаниях политической конъюнктуры, вызывавших периодические перегруппировки противоборствующих сторон, эти два лагеря оставались неизменными. Формально обе группировки выступали под легитимистскими лозунгами восстановления османской законности, фактически — за установление своих порядков, отвечавших их классово-политическим интересам. Фикарийа представляла собой коалицию прежде всего янычар, бедуинов и части мамлюкских домов. Они пользовались поддержкой паши — наместника султана и апеллировали к низам городского населения, отличавшегося крайним фанатизмом, ксенофобией и ностальгией по старым османским временам. Касымийа объединяли большую часть мамлюкских домов, выступавших в союзе с азабами и другими

очагами традиционной османской армии. Касымиты пользовались симпатиями некоторых бедуинских кланов и зажиточных горожан, прежде всего каирского купечества и войсковых старшин. В начале XVIII в. во главе касымитской лиги стояли весьма влиятельные и энергичные мамлюкские эмиры Ибрахим-бей Абу Шанаб и Иваз-бей. Они осторожно, но настойчиво выступали за отход от староосманских ценностей и, по существу, являлись партией обновления.

Правление янычарских тиранов, особенно Ахмед-аги (1697—1703), Али-аги (1703—1704) и башодабаши Ифрандж Ахмеда (1704—1707), окончательно бросило городской патрициат в объятия мамлюков. Демагогическая политика янычар — восстановление цен-максимумов (тасъир), расселение нищих и бедняков в домах каирской знати, обязывавшейся «добровольно» содержать их вплоть до нормализации обстановки, расправы, особенно жестокие при Али-are, за сокрытие товаров и спекуляцию, наконец, запрещение вывозить кофе и продовольствие в страны католического мира — в сочетании с привилегиями янычарского очага вызывала крайнее раздражение у шести других очагов и вообще у зажиточного населения Каира.

Низкий уровень Нила в 1705 г. и последовавший затем голод еще более обострили обстановку. В 1707 г. ремесленники и торговцы Каира закрыли лавки и укрылись в казармах шести неянычарских очагов. За их спиной стояли шейхи аль-Азхара и касымиты. Под их давлением паша был вынужден сместить Ифрандж Ахмеда и передать власть «восьмерке» янычар-«диссидентов», пытавшихся сблизить позиции мамлюков и каирских йолдашей. Однако реального компромисса достичь не удалось. В июне 1709 г. «восьмерка» была отстранена от власти и бразды правления вновь перешли к Ифрандж Ахмеду. Несмотря на отдельные попытки договориться, напряженность нарастала и в 1711 г. привела к открытому вооруженному конфликту.

В начале марта 1711 г. одно из столкновений между азабами и янычарами переросло в уличные сражения. Постепенно в конфликт вовлека-

409

лись союзники противоборствующих сторон: фикариты выступили в поддержку янычар, касымиты — азабов. В середине апреля, после вступления в Каир бедуинских ополчений, поддерживавших янычар, события приобрели характер широкой гражданской войны. С нарастающим ожесточением она продолжалась свыше двух месяцев. 22 апреля 1711г. в сражении с фикаритами погиб Иваз-бей — один из виднейших вождей касымитов. Его смерть привела в действие законы кровной мести, что перекрыло все пути к возможному компромиссу, которым обычно заканчивалось большинство предыдущих конфликтов. Началась борьба на уничтожение. В течение 70 дней в Каире и прилегающих районах шли ожесточенные бои. В ходе их янычары потерпели сокрушительное поражение. Фикаритские эмиры один за другим выходили из игры; многие бежали из Египта, часть перешла на сторону Ибрахим-бея. 22 июня 1711 г. азабы и их союзники вступили в цитадель, где размещались правительственные учреждения и казармы янычар. Ха-лиль-паша, официальный наместник султана, был низложен и заключен под домашний арест. Ифрандж Ахмед, пытавшийся бежать, был схвачен и убит. Его труп за ноги выволокли из цитадели и бросили на ар-Румейле

— в то время главной площади Каира. Одновременно были казнены его главные сподвижники. Репрессии продолжались в течение нескольких месяцев. Беспощадно уничтожались все, кого подозревали в симпатиях к Ифрандж Ахмеду.

В результате этих событий, получивших в литературе название «Великой революции 1711 г.», власть в Египте перешла в руки мамлюков. Под покровом старых османских институтов началось становление новой египетской государственности, происходившее в обстановке ожесточенной борьбы за власть. Убийства, заговоры и дворцовые перевороты следовали один за другим. В начале 1719 г. умер престарелый вождь касымитов Ибрахим-бей, в 1724 г. — Исмаил-бей, сын и преемник знаменитого Иваз-бея. Чаша весов стала клониться в сторону фикаритов. Их успеху в немалой степени содействовало возвышение мамлюкского дома Каздоглия, основатель которого Мустафа эль-Каздоглу еще в период Смутного времени бросил вызов другим мамлюкским домам, установив тесные связи с войсковыми старшинами. Хотя борьба между мамлюками носила чисто верхушечный, феодальный характер, фикаритской партии были на руку экономические трудности, переживавшиеся страной в

период касымитского правления. Уровень Нила неоднократно падал, вызывая резкое сокращение посевных площадей. Закрома быстро пустели, цены росли. Временами хлеб полностью исчезал из продажи, порождая массовое недовольство. В 1714, 1718, 1722 и 1724 гг. в Каире и других городах отмечались серьезные беспорядки, возникавшие на почве голода. К тому же во время мамлюкских междоусобиц стороны зачастую устанавливали блокаду городов, находившихся в руках враждебной партии. Особенно разорительной была война 1729—1730 гг., в ходе которой Мухаммед Джеркес-бей, одна из ключевых фигур египетской политики 20-х годов, попытался нанести фикаритам решительное поражение. Однако счастье ему изменило, и

410

касымиты потерпели неудачу. Сам Джеркес-бей, уходя от преследования, 12 апреля 1730 г. утонул в Ниле. Его смерть поставила точку в беспощадной феодальной междоусобице, во время которой погибли все наиболее видные вожди касымитов, а сама партия прекратила существование.

Мамлюкские междоусобицы 1711—1730 гг. явились своего рода «переходным периодом». В это время окончательно сложились новые социальные и политические структуры Египта. Он превратился в полунезависимое государство, лишь номинально признававшее сюзеренитет Порты. По словам К.Нибура, датского путешественника XVIII в., Египет находился скорее под покровительством, чем под властью османского султана. Мамлюкские правители рассматривали его не более как верховного арбитра, как религиозного главу всех мусульман и лишь в этом качестве оказывали ему соответствующие почести.

В порядке выполнения религиозного долга они посылали дань в Порту, отправляли янычар для войны с «неверными», принимали пашу и египетского казиаскера, которые представляли в Египте верховную власть султана. Имя турецкого падишаха чеканилось на монетах египетского производства и произносилось в пятничной хутбе. В остальном мамлюки самостоятельно управляли страной: назначали должностных лиц центральной и местной администрации, вершили суд, собирали налоги и торговые пошлины. Паша, официальный наместник (вали) султана, осуществлял чисто протокольные функции. По существу, он был, как пишет современный американский историк, «османским послом при мамлюкском диване». Не имея реальной власти, паша занимался интригами, стараясь столкнуть между собой различные мамлюкские группировки. Зачастую это оборачивалось смещением и высылкой его из Египта. В этом случае мамлюки назначали каймакама (местоблюстителя), который выполнял функции паши вплоть до прибытия нового посланца из Стамбула.

При мамлюках резко упало военное и политическое значение всех очагов османской традиционной армии. Прежде всего это относилось к очагу янычар, который на протяжении всего османского господства являлся наиболее надежной опорой власти. Поражение в 1711 г. и последующие чистки привели к деполитизации и дальнейшему разложению очага. Он полностью утратил свои боевые качества и превратился, по сути дела, в иррегулярное городское ополчение. В первой половине XVIII в. завершилось сращивание очага с торгово-ремесленным населением. Если в 1690—1700 гг., по данным А.Рэймона, членами военных очагов состояло 77% всех ремесленников и торговцев Каира, то в 1747— 1756 гг. — 89%, т.е. практически все торговцы и ремесленники. Даже слово йолдаш («товарищ», обращение к янычарам) стало восприниматься как синоним «человека базара», ремесленника и мелкого торговца. За пределами очагов остались лишь отдельные неудачники и представители немусульманских общин (в основном копты), которым из-за их иноверия путь в очаг был закрыт.

Полностью изменился характер египетской армии. Ее основную часть стали составлять отряды наемников, прежде всего делиев и магрибинцев.

411

Все командные посты находились в руках мамлюкских беев, непосредственной опорой которых были личные дружины, состоявшие из мамлюкских рыцарей (джунди). Они вновь обрели характер привилегированной военно-аристократической касты, своего рода «знати одного поколения». В большинстве своем мамлюки были выходцами с Кавказа (в основном грузины, черкесы и абхазы). Приняв ислам и арабскую культуру, они, как правило, сохраняли свой язык, свои привязанности и даже связи с бывшей родиной. Отвага мамлюков, их выучка и профессиональное мастерство вызывали восхищение всех, с кем им приходилось иметь дело. Даже Бонапарт впоследствии был вынужден признать, что «два мамлюка безусловно превосходили трех французов, 100 мамлюков были равноценны 100 французам» и лишь более крупные массы регулярных французских войск были в состоянии одержать верх над

мамлюкскими рыцарями.

Мамлюки полностью сохранили старый фасад османской администрации. По-прежнему существовали многочисленные ведомства и канцелярии (калам), военные очаги, цеховое самоуправление, шариатские учреждения — вся пирамида власти, на вершине которой находились большой и малый диваны (правительственные советы) как органы коллективного руководства. В их состав по-прежнему входили высшие военачальники и представители мусульманского духовенства. Новое состояло в том, что весь этот административно-управленческий аппарат оказался в руках новых людей, совершенно чуждых самому духу старых османских учреждений. Самоуправление превратилось в чистейшую фикцию. Диван стал чисто декоративным органом, безропотно утверждавшим все решения мамлюкского правительства.

Руководящее ядро новой власти составляла неформальная группа лидеров, объединявшая наиболее влиятельных мамлюкских беев. Они выдвигали из своей среды одного или нескольких правителей (дуумвират, триумвират, кватуорвират), которые распределяли между собой все высшие государственные посты. Главой правительств являлся шейх аль-балад (букв, «староста»), который на первых порах именовался также амир аль-Миср («князь Египта») или азиз аль-Миср («властитель Египта»). Далее шли сирдар (главнокомандующий), амир аль-хадж (начальник каравана паломников), амир аль-хазина (начальник каравана, доставлявшего египетскую дань в Стамбул), дефтердар (руководитель административно-хозяйственного аппарата) и т.д. Всего в высшем звене иерархии насчитывалось 24 санджак-бея, или сангака. Среди них были наместники важнейших провинций, командующий флотом (кабтан) и управляющий хлебными складами (амин аль-амбар). С приходом к власти фикаритов (1730 г.) высшие сановники стали добавлять к названиям своих должностей почетные титулы, характерные для командиров в военных очагах

(ага, кетхода).

Формально мамлюки избирались на все эти руководящие посты. Фактически они приходили к власти путем военного переворота, сопровождавшегося коренным перераспределением всех важнейших государственных должностей.

412

Вслед за центром менялась власть на местах. В административном отношении Египет делился на два десятка провинций (иклим), которыми управляли мамлюкские кяшифы (губернаторы). Во внутренней иерархии мамлюков кяшиф рассматривался как второе лицо после эмира (сан-гака), стоявшего во главе мамлюкского дома. Вследствие этого провинции превратились фактически в вотчины отдельных мамлюкских домов, которые хозяйничали в них как в своих удельных княжествах, выдвигая и смещая кяшифов по своему усмотрению.

Часть провинций, особенно в Верхнем Египте, находилась во власти бедуинских шейхов. Подобно мамлюкам, они рассматривали их как свои вотчины и нередко заводили в них собственные порядки. Некоторые современные египетские исследователи склонны идеализировать эти порядки, называя их прообразом некой особой арабской государственности. Например, Луис Авад охарактеризовал правление шейха Хумама в Верхнем Египте в 1736—1769 гг. как попытку создания республиканского режима.

После 1730 г. мамлюкам удалось стабилизировать экономическое положение. В течение почти 50 лет в стране не было сколько-нибудь заметного дефицита потребительских товаров. В 1737—1783 гг. цены оставались сравнительно устойчивыми. Их постепенное повышение, в среднем, по расчетам А.Рэймона, на 0,2% в год, отражало в первую очередь падение стоимости самих денег — неизбежное следствие несовершенства османской хозяйственной системы. Мамлюкские правители не знали, как можно было бы улучшить ее, нейтрализовать действие долговременных факторов упадка. А эти факторы по-прежнему предопределяли застойный характер египетской экономики и неуклонный процесс постепенного разрушения производительных сил. Иностранцев поражала растущая нетребовательность к себе египетских мастеров: небрежность исполнения, многочисленные отступления от технологии и погоня за плохим, но дешевым сырьем. В результате снизилось качество, а вследствие этого и само производство египетских товаров.

В полосу упадка вступила текстильная промышленность, особенно изготовление шелковых тканей. Из номенклатуры египетского экспорта, по существу, исчезли хлопок и сахар. В середине XVIII в. начался развал египетской торговли кофе. В критическом состоянии находились пути сообщения. Уменьшалось количество и тоннаж судов торгового флота. Каналы пришли в запустение и практически не восстанавливались. Забрасывались поля, пустели деревни. Численность населения неуклонно снижалась и к 1798 г. едва достигала 2,4 млн. человек. Соответственно сокращалось и экономически активное население. В Каире, например, число

ремесленников и торговцев уменьшилось со 119 тыс. в 1660 г. до 81 тыс. в 1798 г.

В XVIII в. происходило дальнейшее снижение уровня жизни основных масс населения. Усилились бедность и социальное неравенство. Средние размеры состояния ремесленников, по данным А.Рэймона, уменьшились с 48,8 тыс. пара в 1679—1700 гг. до 29,6 тыс. (в неизменных ценах) в 1776—1798 гг., т.е. на 40%. Разрыв между самым крупным и

413

самым маленьким наследством увеличился с 1:10 000 в XVII в. до 1:60 000 в XVIII в.

Каир при мамлюках слыл столицей роскоши и богатства. Это значит, что блеск аристократии временами затмевал нищету народных масс, но не делал их менее обездоленными. В 1776—1798 гг. на 10% наиболее состоятельных лиц приходилось 71,4% всей суммы наследств, а на 50% наиболее бедных — только 4,3%.

Основу социальной пирамиды составляло трудолюбивое египетское крестьянство. Оно несло бремя каждодневного труда на полях общины и страдало от тяжелых налогов. В 1798 г. налоги, взыскиваемые с феллахов, в два раза превышали сумму, которую деревня платила во времена Сулеймана Великолепного. И это не считая щедрых подношений должностным лицам и расходов на их содержание, когда они посещали деревню, особенно во время уборки и обмера урожаев. Не менее разорительными были вымогательства бедуинов и собственных мироедов — деревенских шейхов и их многочисленных приспешников, которые верховодили в крестьянском миру и безжалостно обирали своих односельчан.

Безысходность деревенской жизни усиливала отток феллахов в города. Но здесь они пополняли и без того многочисленную армию бездомных пролетариев и поденщиков и, если повезет, становились рабочими мелких мануфактур или работали по найму в сфере услуг и ремесленного производства. В сходном положении находились прослойки малоимущих (состояние менее 5 тыс. пара) мелких ремесленников и торговцев. В целом все эти слои составляли около 70% городского населения. Они перебивались скудными заработками и в лучшем случае снимали одну-две комнаты в обветшалых коммунальных домах (раб). Десятая часть горожан жила в своего рода шалашах, не имея ничего, кроме ободранной циновки.

Большую часть имущих слоев составляли представители своего рода среднего класса (состояние

— от 5 до 50 тыс. пара, 55% всех наследств) — зажиточные мастера, торговцы, мелкие служащие, а также средняя торговая буржуазия (состояние — 50—200 тыс. пара, 28% всех наследств), связанная в основном с подрядами и внешней торговлей. При мамлюках эти слои (около 15—20% городского населения) жили довольно сносно, некоторые имели слуг и рабов. В большинстве своем люди среднего достатка снимали двух-трехкомнатные квартиры с кухней в коммунальных домах; часть имела собственное жилье (обычно треть или четверть дома, реже — половину). В XVIII в. заметно улучшились одежда средних горожан, их обстановка, посуда и сам стиль жизни, ставшей значительно более открытой.

К средним слоям можно отнести также зажиточную часть иноверческих общин. В начале XVIII в. среди них преобладали последователи иудаизма, по традиции тесно связанные с янычарским очагом. Они процветали в сфере государственных финансов, ростовщичества и откупов, нередко выступая в качестве субподрядчиков и управляющих при янычарских начальниках. Однако после «Великой революции» и особенно

414

после 1730 г. социально-экономическая роль евреев быстро пошла на убыль. При мамлюках на первый план выдвинулись христиане: сирийские униаты, бежавшие из Халеба и Дамаска, а также копты, которые к концу XVIII в. практически полностью заменили евреев в качестве сельских саррафов — сборщиков налогов, державших учетные книги.

На верхних ступенях социальной лестницы находились купечество (тудджары), патрицианская буржуазия (аяны) и феодальная знать, главным образом мамлюкская военная аристократия. После «Великой революции» их богатства и социальный престиж значительно возросли. Особым почтением пользовались знатные городские фамилии — семьи потомственных улемов, шейхов и сейидов. Они перестали скрывать свою знатность и открыто демонстрировали вкус к более утонченной и роскошной жизни. В большинстве своем шейхи сочетали религиозную деятельность с общественными и бюрократическими постами, а также с торговлей и операциями с недвижимостью. По своим богатствам многие из них не уступали мамлкжским домам, монополизировавшим все высшие посты в армии и государстве. Те и другие владели землей, домами и загородными дачами, брали на откуп городские мукатаа и сельские иль-тизамы. В конце XVIII в. две трети ильтизамов принадлежали мамлюкам, одна треть — аянам.

Начиная с 1692 г. все большее развитие получала новая форма подряда — маликяне, т.е. пожизненный откуп казенных имуществ с предпочтительным правом передачи по наследству. К 1756 г. почти все ильтизамы Египта превратились в маликяне, т.е. стали фактически частными владениями аянов и мамлюкских домов. Последние распоряжались ими как своей собственностью и даже предоставляли их в качестве икта своим мамлюкам.

Вруках феодальной знати сосредоточились огромные богатства. Обычно их оценивали миллионами пара, иногда — десятками и даже сотнями деревень. Лучшие архитекторы возводили для мамлюкских эмиров дворцы и загородные резиденции, нередко являвшиеся подлинными произведениями искусства. В небольших парках или внутренних дворах устраивали вольеры, собирали редкостные растения и птиц, чаще всего павлинов. Жены мамлюков одевались во французские шелка, носили русские меха и кашемировые шали, очень любили бриллианты и жемчуг. Исключительное положение мамлюков подчеркивалось особым церемониалом приемов и торжественных выездов. Каждого эмира сопровождала элегантная свита с военным оркестром, штандартами и внушительным эскортом всадников, сверкавших доспехами и золоченым оружием.

Вуправлении страной мамлюки ориентировались на местные традиции общественной и государственной жизни. В области культуры они покровительствовали египетским поэтам, музыкантам и архитекторам. В ущерб арабо-мусульманскому классицизму, который в период мамлюкского правления переживал глубокий кризис, росло значение фольклора и народной культуры вообще. Слабость и подражательность литературы на классическом арабском языке с лихвой компенсировались бурным развитием литературы на египетском разговорном, или народном

415

языке (люгат ахль Миср). Ее подъем начался еще на рубеже XVI—XVII вв. и был связан с именами Юсуфа аль-Магриби и Юсуфа аш-Ширбини. Наиболее крупным поэтом, прославившим египетскую поэзию XVIII в., был Хасан аль-Бадри аль-Хиджази (ум. в 1719 г.). Его стихи пользовались огромной популярностью как среди народа, так и в высших слоях общества. Тогда же стали появляться первые суфийские трактаты и проповеди, написанные на египетском разговорном языке. Большое развитие получил культ местных святых. При мамлюкской власти египетские маулиды и другие местные праздники стали отмечаться с особой пышностью и привлекали массы людей.

Культурный подъем XVIII в. был тесно связан с развитием египетского национального партикуляризма. Правда, новое регионалистское сознание развивалось чрезвычайно медленно, охватывая в первую очередь высшие слои общества. В массах, даже в конце XVIII в., продолжали господствовать староосманские религиозные представления. Как и в других арабских странах, регионализм проявлялся прежде всего в чувстве культурно-этнической обособленности. Он находил свое выражение в растущем интересе к местной жизни, традициям и языку и, что не менее важно, к истории, в частности к эпохе независимых мамлюкских султанов. Следует подчеркнуть, что в отличие от ряда современных историков египетское общество XVIII в. не воспринимало мамлюков как чуждый Египту иноземный элемент. Хроника Абд ар-Рахмана альДжабарти (1754—1826) свидетельствует, что мамлюки в противоположность туркам воспринимались в качестве интегральной части авлад аль-араб («сынов арабов»). Они выступали как особая, элитарная группа египетского общества, как аристократия страны, хранившая исконно египетские традиции знатности и благородства.

Периодом наивысшего расцвета полунезависимого мамлюкского государства было правление Ибрахима Кетходы (1744—1754) — главы фика-ритского дома Каздоглия, официального руководителя янычар. Он пришел к власти в 1744 г. в результате очередного военного переворота.

Вавгусте 1747 г. Ибрахим Кетхода отделался от пяти других организаторов переворота, претендовавших на равное участие в управлении страной, и жестоко расправился с их мамлюками. Наконец, в июле 1748 г., подавив мятеж Хусейн-бея, вставшего во главе мамлюкской фронды, Ибрахим установил в Египте единоличную диктатуру. Его официальный соправитель Рыдван-бей, близкий друг, единомышленник и второй член дуумвирата, самоустранился от политики. Он вел жизнь мецената, покровительствуя поэтам и художникам.

Вправление Ибрахима Кетходы все трепетало и гнулось под тяжелой дланью диктатора. Всякое ослушание, а тем более неповиновение карались смертью. Повсюду были шпионы, которые доносили Ибрахиму обо всем увиденном и услышанном. Как всякий тиран, Ибрахим Кетхода боялся насильственной смерти. На каждом шагу ему мерещилась измена. В Каире у него было несколько дворцов, и никто не знал, в каком он будет ночевать.

Режим сильной власти благотворно сказался на внутреннем положении. Полностью прекратились

волнения, уличные драки и грабежи. На-

416

селение наслаждалось покоем и безопасностью. Всякого рода припасы, пишет аль-Джабарти, мясо, хлеб, рис, финики и кофе, продавались по невероятно низким ценам. Люди, как простые, так и гранды, жили в полном достатке.

Отношения с Портой свелись к чисто символическому признанию верховного сюзеренитета султана. Паша, по-прежнему считавшийся официальным правителем Египта, не осмеливался даже принимать иностранцев и говорить с ними без предварительного разрешения Ибрахима. Европейские консулы сообщали, что сразу же после беседы с ними паша спешил с докладом к могущественному правителю, который тщательно сверял его показания с информацией собственных шпионов. На деле Ибрахим правил совершенно самостоятельно. Де-факто он восстановил средневековое мамлюкское государство, но без открытого провозглашения независимости и без отделения Египта от Османской империи.

Этот шаг был сделан при Али-бее аль-Кабире (1757—1773) — мамлюке и преемнике Ибрахима Кетходы. Вопреки опасениям Ибрахим умер естественной смертью 22 ноября 1754 г. Через шесть месяцев, в мае 1755 г., был свергнут его друг и соправитель Рыдван-бей. В Каире развернулась ожесточенная борьба за власть между различными группировками правящего дома Каздоглия. За три года произошло три дворцовых переворота. В результате четвертого к власти пришел Али-беи, который 25 ноября 1757 г. стал шейх аль-баладом.

Новому правителю Египта едва минуло 29 лет. Он родился в 1728 г. в Абхазии в семье православного священника. Еще отроком его похитили и продали в Египет. Образование он получил в доме Ибрахима Кетходы, который рано заметил его выдающиеся способности. В 1749 г. Али стал кяшифом, через пять лет — беем. Иностранные консулы признавали его государственный ум и личную отвагу, которая сочеталась у него с коварством и жестокостью по отношению к врагам. В Каире вокруг Али-бея сплотилась группа мамлюков кавказского происхождения, разделявших его честолюбивые замыслы. Большую роль играли советники из числа христиан, особенно венецианец Карло Розетта и целая группа униатов из Сирии. Говорили, что жена Али-бея Мария, родом с Украины, втайне до конца своих дней оставалась христианкой. Первые годы правления Али-бея прошли в борьбе с бедуинами и мятежными мамлюкскими беями. В марте 1766 г. ему пришлось даже бежать из Каира. Лишь 18 месяцев спустя, в сентябре 1767 г., он вернулся в столицу, расправился с враждебными мамлюкскими группировками и установил режим личной власти. Более 20 беев были казнены, многие бежали из Египта.

Борьба между мамлюкскими беями носила верхушечный характер. Она шла на уровне дворцов и практически не отражалась на повседневной жизни страны. В городах и селах поддерживался твердый порядок. Несмотря на случавшиеся стихийные бедствия (недороды, чума), экономика в целом была на подъеме. По словам аль-Джабарти, Каир в это время благоденствовал. «В нем царил покой и поселилось процветание, — пи-

417

сал он, — продукты продавались по низким ценам, а деревня была богата и полна жителей». Али-беи хотел большего: мечтал о возрождении былой славы и величия Египта, видел его могущественным и процветающим государством, обладающим сильной армией и флотом. Он прекрасно понимал, что страна сильно отстала, и хотел ее полностью реформировать. Как и в других частях Османской империи, на пути преобразований стоял очаг янычар — главный оплот османских традиций. Поэтому, приступая к реформам, Али-беи первым делом решил ликвидировать янычарство. 26 сентября 1768 г., подобно Петру I, истребившему московских стрельцов, он учинил кровавую расправу над египетскими янычарами. Их вожди были казнены, привилегии отменены. Вместо них он хотел создать корпус бомбардиров — ядро регулярной армии Египта, обученной по европейскому образцу. С этой целью Али-беи обратился к королю Франции, прося его прислать советников и оружие.

Крупные изменения начались в сфере экономики, прежде всего торговли. Али-беи выступил против традиционного нигилизма османских властей, безучастно относившихся к судьбам собственного купечества, и по совету К. Розетта решил перейти к политике меркантилизма. В первую очередь он обновил административно-хозяйственный аппарат. В сентябре 1768 г. из него были удалены почти все еврейские откупщики и саррафы, которые издавна были связаны с очагом янычар и держали в своих руках египетскую торговлю, финансы и таможни. На казнокрадстве и многочисленных злоупотреблениях выросли целые династии еврейских саррафов. Борясь с ними, Али-беи обратился к сирийским греко-католикам (униатам) и коптам, которые были не столь

подвержены коррупции и более восприимчивы к новым веяниям. В 1768 г. они заменили евреев почти на всех административно-хозяйственных постах. Еврейские саррафы были казнены, их имущество конфисковано.

Дальнейшее развитие событий было ускорено началом русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Под флагом джихада султан Мустафа III объявил всеобщую мобилизацию. В этот ответственный момент Али-беи проявил полное неповиновение. Собрав войска, он отказался посылать их на север. Более того, он прекратил уплату дани и выслал из страны наместника султана. К функциям шейх аль-балада он присоединил обязанности каймакама, став единоличным главой правительства и государства. В 1769 г. вместо борьбы с неверными войска Али-бея совершили поход в Верхний Египет, а летом 1770 г. предприняли завоевание Хиджаза.

К этому времени победы русского оружия окончательно убедили Али-бея в возможности обрести независимость Египта. В июле 1770 г., после уничтожения АТ.Орловым турецкого флота в Чесменском бою, Али-беи принял титул султан Миср ва хакан аль-Бахрейн («султан Египта и повелитель обоих морей»), прекратил упоминать имя турецкого султана в пятничной хутбе и стал чеканить монету от собственного имени. Началась открытая борьба с Портой. В ноябре 1770 г. войска Али-бея вступили в Палестину для совместных действий с войсками его давнего друга и

418

союзника шейха Захир аль-Омара. Весной обе армии двинулись на север и в июне 1771 г. взяли Дамаск.

Наличие общего врага со всей очевидностью диктовало необходимость самого тесного союза с Россией. Однако в Каире долго не решались на этот шаг. Лишь весной 1771 г. Али-беи направил своих представителей в ставку АТ.Орлова на о-в Парос. В декабре прибыло второе посольство, весной 1772 г. — третье. Нерешительность Али-бея, про которого Екатерина II говорила, что он «неповоротливее мумии», а также удаленность партнеров друг от друга привели к неоправданной затяжке переговоров. Лишь 26 апреля 1772 г. стороны пришли к соглашению, и Россия направила в распоряжение Али-бея военных советников, оружие и часть средиземноморского флота.

Положение Али-бея тем временем резко ухудшилось. Начав борьбу с Портой, он всячески подчеркивал самобытность Египта и апеллировал, как пишет Анвар Абдель Малик, «к национальному чувству народа». Али-беи пытался пробудить в нем чувство патриотической гордости и противопоставить его туркам-османам, напоминая о временах египетского величия и славы. «Защищайте свою жизнь, — писал он, — и помните, что в давние времена Египтом управляли люди из мамлюков, которые были могущественными султанами, прославившими землю и небо; так верните же славу Египту».

Однако апелляция к национальному чувству осталась без ответа. Египетскому народу была абсолютно чужда идея национальной независимости, и война с Портой не вызвала ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего патриотический подъем. Более того, едва пробудившись, чувства национального партикуляризма, даже в среде мамлюкской аристократии, были придавлены сознанием религиозной общности египтян и турок-османов. После взятия Дамаска армия отказалась воевать с братьями по вере и восстала против Али-бея. 24 апреля 1772 г. он бежал из Каира и нашел убежище в Палестине. В марте 1773 г., пытаясь вернуть власть, он предпринял поход на Египет, был разбит, взят в плен и умер от ран 7 мая 1773 г.

Власть в стране перешла в руки Мухаммед-бея Абу аз-Захаба (1773— 1775), затем мамлюкских дуумвиров Ибрахим-бея и Мурад-бея (1775— 1798). В целом они продолжали политику Али-бея, но без крайностей, связанных с борьбой за независимость. Прежде всего они постарались восстановить былые связи с султаном как халифом всех правоверных и формально признали сюзеренитет Порты. Однако благосклонность к христианам и по-прежнему сильное влияние сирийцев-униатов вызывали раздражение у мусульман. После русско-турецкой войны 1768— 1774 гг. в Египте, как и в других странах Арабского Востока, начался бурный расцвет исламского фундаментализма. Во главе оппозиционного движения стояли шейхи аль-Азхара, которые обрели массовую поддержку среди торговцев и ремесленников, почти сплошь бывших янычар. Ситуация резко обострилась в начале 80-х годов. С 1783 г. отмечается безостановочный рост цен, появились перебои с продуктами питания.

419

В Каире и других городах начались грабежи, кое-где отмечались голодные бунты. В 1784 и 1785 гг. разъяренные толпы громили продовольственные склады и жилища христиан. Особую активность проявляли учащиеся каирских медресе. Они открыто ориентировались на Порту, требовали упразднить самочинную власть мамлюков, ввести справедливые налоги и управлять

страной в соответствии с предписаниями прежних османских султанов.

Порта решила использовать ситуацию и восстановить в Египте прямое турецкое управление. В 1786 г. после длительной подготовки османские войска и флот под командованием Хасан-паши аль-Джазаирли двинулись на Египет. 7 июля турки взяли Александрию, 13 июля — Розетту. В своих прокламациях Хасан-паша возвестил о намерении «утвердить шариат», покончить с коррупцией и изгнать из страны мамлюков, которых он обвинил в угнетении бедняков и вероотступничестве. Он обещал снизить налоги и управлять страной строго в соответствии с «Канун-наме Миср», изданном во времена Сулеймана Великолепного.

Приход турок вызвал бурное ликование, особенно среди крестьянства и городских низов. На сторону Хасан-паши перешли также шейхи аль-Азхара и даже часть мамлюков. Отряды магрибинских наемников наотрез отказались воевать с турками. Жители Каира и других местностей саботировали мобилизационные мероприятия мамлюков и оказывали всяческое содействие турецким войскам, которые нанесли противнику ряд серьезных поражений. Наконец, 3 августа 1786 г. по приказу Хасан-паши в Каире началось восстание, в котором приняли участие наиболее обездоленные слои населения, а также янычары и другие горожане, сохранившие «верность Аллаху и султану». Ибрахим-бей и Мурад-бей бежали, отступив сначала в Верхний Египет, затем — в Нубию.

8 августа 1786 г. в Каир вступили османские войска. Египет полностью перешел под контроль турок. Однако это мало что изменило во внутренней жизни страны. В полной неприкосновенности осталась структура власти и управления. Сменилось лишь правительство. Отныне оно состояло из ставленников Порты, из людей, приверженных исламской традиции и старине. В порядке возрождения староосманской законности Хасан-паша объявил о снижении налогов, о восстановлении твердых цен-нормативов и других шариатских установлений.

Начались массовые преследования христиан. Их изгоняли из административно-хозяйственного аппарата, арестовывали и отбирали имущество. Один за другим издавались указы, предписывавшие христианам носить отличительную одежду, запрещавшие им покупать рабов и невольниц, держать в услужении мусульман и т.п. В два раза была увеличена джизья — подушная подать с христиан. Одновременно восстанавливались привилегии янычар. Женщинам было предписано тщательно закрывать лицо и руки, воздерживаться от модной одежды и причесок и даже не выходить из дому без особой надобности, в частности на базары и людные улицы.

В связи с началом новой русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Хасан-паша и большая часть османских войск покинули Египет. В октябре

420

1787 г. власть в стране перешла в руки Исмаил-бея, занявшего пост шейх аль-балада. Опираясь на небольшой турецкий гарнизон, он пытался продолжать политику Хасан-паши. Однако это не принесло ожидаемых результатов. Народ был разочарован, экономическое положение продолжало ухудшаться. Продовольствия не хватало, цены росли. Коррупция, вновь введенные налоги и вымогательства привели к таким невыносимым бедствиям, каких Египет не знал с конца XVII в. В 1792 г. низкий паводок Нила, пересохшие поля и чума, начавшаяся в 1791 г., обернулись подлинной катастрофой. Начался падеж скота. Люди гибли десятками тысяч. Массы голодающих устремились в Каир. «Днем и ночью, — пишет аль-Джабарти, — раздавались плач и стенания. По улицам нельзя было пройти, чтобы не наступить на человеческие существа, обессилевшие от бедствий и голода. Набрасывались на трупы павших ослов и лошадей. Доходило до того, что ели детей».

Власть Порты распалась сама собой. Еще в апреле 1787 г. Ибрахим-бей и Мурад-бей возвратились из Нубии и постепенно установили контроль над Верхним Египтом. В 1791 г., после смерти от чумы Исмаил-бея, они прибыли в Каир и воссоздали мамлюкский эмират. Однако вплоть до французской экспедиции 1798 г. страна не могла оправиться от последствий голода и кризиса 1783—1792 гг. Отношения с Портой, несмотря на внешние проявления лояльности, оставались довольно натянутыми. Внутри страны оппозиция во главе с шейхами аль-Азхара продолжала выступать против «незаконной» власти мамлюков и требовала восстановить истинно шариатское правление на староосманский манер.

ГОСУДАРСТВО КАРАМАНЛЫ В ЛИВИИ

В Триполитании, Киренаике и Феззане, составлявших османский эялет Западный Триполи (Тарабулюс аль-Гарб), регионалистские тенденции имели сильную исламистскую окраску. В этом отсталом регионе, напоминавшем бедуинскую Аравию, не было ни крупных европейских факторий, ни местных христианских общин, которые в странах Ближнего Востока являлись своего

рода рассадниками новых веяний и идей, шедших с Запада. Тем не менее и здесь девальвация староосманских ценностей привела к возрождению местных традиций общественной и государственной жизни. Их основными носителями были городские аяны и кулугли* — представители своеобразной социально-экономической прослойки, образовавшейся в результате смешанных браков турок с местными арабскими женщинами. Арабы по языку и культуре, они несли службу в османской армии, сочетая ее с занятиями земледелием и ремеслом. За несение военной службы кулугли освобождались от налогов и не подлежали суду местных маликитских кадиев. Вследствие этого они образовали как бы особую, привилегированную прослойку, состоявшую

* Собственно кул-оглу — букв, «сын раба», т.е. сын человека, находящегося на государственной службе.

421

из местных воинов-земледельцев, которые противопоставляли себя янычарам, вербовавшимися, как правило, за пределами страны и сохранявшими турецкий язык и обычаи.

На рубеже XVII—XVIII вв., в период Смутного времени (1671—1711), когда страна находилась в состоянии всеобщей анархии и разрухи, кулугли выступили против тиранического режима деев — избираемых военных правителей, утвердившихся у власти в Триполи в 1609 г. Деи выдвигались очагом янычар, являвшихся их главной опорой. Режим пользовался также поддержкой корпорации (таифы) рейсов (капитанов) военного флота Триполи, заслуживших в Европе нелестную репутацию безжалостных морских пиратов. Обе группировки отличались фанатичной преданностью исламу, ксенофобией и духом бескомпромиссной священной войны.

Вождем более умеренной партии, выступавшей против янычар, являлся Ахмед Караманлы — энергичный и честолюбивый военачальник, командовавший войсками кулугли. Его прадед был выходцем из Карамана (провинция в южной Анатолии), служил на кораблях знаменитого Тор-гут- реиса, который в 1544—1565 гг. наводил ужас на берега Европы, а позднее осел в Триполи. Все его потомки были военными. Отец Ахмеда, каид (окружной начальник) Меншии и Сахеля (прибрежных земледельческих районов близ Триполи, населенных в основном кулугли), к концу жизни стал беем, т.е. командующим войсками, обеспечивавшими сбор налогов и безопасность внутри страны. Ахмед, идя по стопам отца, сделал быструю военную карьеру и в конечном счете стал также каидом и беем. Тесно связанный с местными интересами, он пользовался поддержкой спахиев (конницы) и кулугли. В борьбе за власть ему удалось привлечь на свою сторону ряд бедуинских племен, а также городских аянов и виднейших представителей мусульманского духовенства.

28 июля 1711 г. Ахмед Караманлы совершил военный переворот. Власть деев была свергнута. Около 300 янычарских командиров — практически вся правящая верхушка дейского Триполи — было убито. Ахмед Караманлы пригласил их на торжественный банкет в свою загородную резиденцию, и по мере прибытия гостей их одного за другим уничтожали в длинном узком проходе, ведущем в приемный зал. Одновременно в городе началось истребление янычар и других сторонников дея. В начале августа на совещании триполийских военачальников и духовенства по предложению Ахмеда Караманлы было решено не принимать более наместника Порты. Турецкий десант, намеревавшийся водворить его силой, был разбит 25 августа 1711 г. в сражении у Сабраты. Сам паша погиб в бою. Летом 1712 г. Ахмед Караманлы учинил еще одну расправу над своими противниками, в 1713—1716 гг. подчинил Киренаику и Фез-зан, объединив под своей властью всю страну. В конечном счете Порта была вынуждена примириться со сложившимся положением. В 1722 г. она официально признала особый статус эялета Западный Триполи, назначив самого Ахмеда Караманлы своим представителем в стране с присвоением ему титулов паши и бейлербея. В результате этих событий Ливия стала самостоятельным государством, лишь номинально признававшим верховный сюзеренитет султана.

422

Ее основные социально-политические институты сложились в правление Ахмеда Караманлы (1711—1745), который по примеру соседнего Туниса установил монархический принцип власти, ввел придворный церемониал и окружил себя поистине царским великолепием. Помимо титулов паша и бейлербей глава государства носил титул «эмир мусульман», к которому местные панегиристы присоединяли титулы халиф и «тень Аллаха», желая подчеркнуть истинно шариатский характер новой власти.

Основную социальную опору Караманлы составляли общины кулугли. Из них формировались наиболее надежные воинские части. Большую роль играли свободные арабские племена, которые имели привилегированное положение и держали в подчинении земледельческое население оазисов и большую группу податных (мурабитун) племен. Караманлы уважали их традиции и старались