17. Темы и образы творчества Пушкина периода «южной ссылки». Романтические поэмы Пушкина.

За распространение «возмутительных стихов», за дерзкое поведение Пушкину угрожали Соловки или Сибирь. Но по ходатайству Жуковского и Карамзина в мае 1820 г. он переведён из Петербурга сперва в Екатеринослав, затем, после 4 мес. поездки с Раевскими по Кавказу и Крыму прибыл в Кишинёв (1820-23) под начало Инзова, затем - переезд в Одессу (1823-24) под командование М.С.Воронцова. Стоит отметить, что этот период творчества также связан и с общением с представителями радикального Южного общества: Пушкин «жил и раскалялся в этой жгучей и вулканической атмосфере» (П.А.Вяземский). Наступает этап увлечения Пушкина поэзией Байрона. Он изучает английский язык, чтобы читать его произведения в подлиннике. Лирика. Элегия «Погасло дневное светило» - «Подражание Байрону», созданная на корабле, по пути из Феодосии в Гурзуф. Ощущается связь и с «Паломничеством Чайльд-Гарольда», и с рус.нар.песней «Уж как пал туман на сине море». Мотив прощания с родиной, воспоминаний о «ранах сердца». Образ моря – рефрен и данного стихотворения, и всей лирики южного периода. Именно на юге Пушкин высказывает самые крайние суждения о самодержавии и духовенстве. Со знакомством с А.Ипсиланти связаны стихотворения «Война», «Гречанке». Тема «святой вольности», главная для этого периода, звучит и в «Узнике», «Птичке», «Кинжале». К середине своего пребывания в Кишинёве П. всё меньше верит в возможность близкой революции (что связано и с поражением освободительных движений в Испании и Италии), всё ярче проявляются скептицизм и пессимизм («Я пережил свои желанья», «Демон», «Свободы сеятель пустынный» - иллюстрация духовного пути П. в Юж.ссылке). В любовной лирике эротические мотивы уступают место романтич.стихотворениям, отл.глубиной переживаний, идеализацией образа любимой, подчёркнутостью страданий («Чёрная шаль», «Умолкну скоро я», «Простишь ли мне ревнивые мечты»).Романтические поэмы. Их основная тема, обозначенная в посвящении к «Кавказскому пленнику» - «противуречия страстей», неудовлетворённость героев действительностью. Выражая типические черты, герои оказываются в экзотических, необычных условиях (светский человек в плену у черкесов, польская княжна в татарском гареме, крестьяне среди разбойников). П. строит образы поэм в противопоставлении отрицательным положительных (Пленник-черкешенка, Зарема-Мария). Характерна для жанра романтической поэмы и вершинная композиция, сохранённая в цикле Пушкина. Размер – четырёхстопный ямб.«Кавказский пленник» - типичный байронический герой, «отступник света, друг природы», «увядшее сердце», «души печальный хлад». О его прошлом читатель знает только то, что он «обнял грозное страданье», «охладев», ищет лишь свободы. П. в 1 из писем замечал, что хотел «изобразить…преждевременную старость души». Психологический портрет пленника Пушкин «списал» с самого себя, личный, лирический мотив звучит уже в «Посвящении Н. Н. Раевскому». Герой наделён исключительными, титаническими чертами. Но душевная пустота его наиболее ярко проявляется в истории любви пленника к черкешенке, натуре цельной, способной на глубокое чувство. Герою нечем ответить на него, ибо он потерял способность любить – «для нежных чувств окаменел».В том, что Пленник не делает попыток спасти Черкешенку, бросившуюся в горную реку, критики видят начало критического отношения П. к байроническому герою. Поскольку Пушкин отделяет от себя героя поэмы, возвышается над ним, происходят заметные отступления от композиции байронической поэмы. У Байрона все повествование сконцентрировано на личности героя, Пушкин свободен от такой зависимости. Это проявляется и в развернутом описании Кавказа и его народа, нехарактерное для произведений Байрона. Неудачен был, по мнению Пушкина и его современников, характер Пленника, не слишком однозначный и ясный.Исторический аспект поэмы – это и характерная для нач.19века ситуация бегства свободолюбивого героя от светского общества на Кавказ, и то, что сюжет, по словам Пушкина, не выдуман - это реальное, не раз случавшееся происшествие. В. Г. Белинский писал: «Пленник – это герой того времени, в котором уже были намечены „черты героев нашего времени“ со времен Пушкина. Но не Пушкин родил или выдумал их: он только первый указал на них, потому что они уже начали показываться еще до него, а при нем их было уже много. ‹…› В этом отношении „Кавказский пленник“ есть поэма историческая». «Бахчисарайский фонтан» - поэма, состоящая из «бессвязных отрывков», сохраняющих эффект недосказанности. Пушкин использовал крымские впечатления – местную легенду о безответной любви хана Гирея к плененной им польской княжне Марии. Здесь Пушкин столкнул друг с другом нравы мусульманского Востока с нравами христианского Запада. Для Заремы любовь – это чувственная страсть, для Марии-высокая и одухотворенная культура человеческих чувств. Причина романтического отчуждения Гирея-безответная любовь. Герои поэмы «Братья разбойники»(1821-22) – сироты («нашу младость вскормила чуждая семья»), крепостные крестьяне, которые «наскуча барскою сохою» взяли себе в товарищи «булатный нож да тёмну ночь», подались «в лес» - мотивировка романтического бегства. Это первый, ещё романтический, опыт разработки темы народного протеста. В финале поэмы опустошённый герой («могила брата всё взяла») вновь предстаёт представителем поколения. Здесь Пушкин впервые обращается к поэтической обработке русского простонародного языка. Как замечает Д. Д. Благой, «с „Братьев-разбойников“ начинается интенсивный процесс выработки Пушкиным своего поэтического языка, использующего все богатство языка „отечественного“ и вместе с тем устанавливающего его общенациональную норму». Именно потому Пушкин замечал о «Братьях-разбойниках»: «Как слог я ничего лучше не написал». Поэма так и осталась незавершённой. Сюжет и герой поэмы «Цыганы»(1824-25) - как бы вариация «Кавказского пленника». Но образ Алеко более разработан: читателю ясно происхождение его свободолюбия (он «бежал» «оков просвещенья», «неволи душных городов»; его «преследует закон»), поиски свободы в цыганском таборе более логичны, чем случайное появление Пленника среди черкесов. Конфликт между свободой и неволей становится ещё и внутренним. Поэма «Цыганы» – завершение спора с Байроном, который наметился в первой южной поэме «Кавказский пленник». Не выходя за рамки романтизма, но превращая его в «романтизм критический», Пушкин показывает в этой поэме, что мечты Байрона и его кумира Руссо о возврате человека в «естественное состояние», по существу, являются игрой «на понижение». Она ведет человека не вперед, а назад: это измена высшему предназначению, к которому зовет нас морская стихия голосом Творца, заключенным в ней. Сам П., живя в Кишинёве, провёл несколько недель в цыганском таборе. Эволюция творчества П. состоит в том, что свобода уже не мыслится им как абсолютная ценность, равная счастью: в эпилоге «Но счастья нет и между вами// Природы бедные сыны…». „Счастья нет“ и у носителя простоты, мира и правды в поэме – старика цыгана, уход от которого Мариулы, охваченной неодолимой любовной страстью к другому, при всей „естественности“ этой страсти, с точки зрения самого же старика цыгана, навсегда разбил его личную жизнь.

18. Центральные мотивы творчества Пушкина периода ссылки в Михайловское. «Борис Годунов» как реалистическая историческая трагедия. Композиционное своеобразие и система персонажей. Шекспировские традиции.

Прошло несколько унылых месяцев Михайловского изгнанничества (1824-26), и в письмах поэта, рядом с жалобами на скуку, начинают появляться другие мотивы: «Книг, ради Бога, книг!» «Вот уже четыре месяца, как нахожусь я в глухой деревне – скучно, да нечего делать; здесь нет ни моря, ни неба полудня, ни итальянской оперы. Но зато нет – ни саранчи, ни милордов Воронцовых. Уединение мое совершенно – праздность торжественна… Целый день верхом, вечером слушаю сказки моей няни… она единственная моя подруга – и с нею только мне не скучно». Сохранились записи семи сказок, сделанные Пушкиным со слов Арины Родионовны; на их основе Пушкин написал впоследствии «Сказку о царе Салтане», «Сказку о попе и о работнике его Балде», «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях». В Михайловском Пушкин пережил творческий подъем, сопоставимый лишь с болдинской осенью 1830 года. Он завершил начатых на юге «Цыган», написал 3-5 главы «Евгения Онегина», создал «Бориса Годунова», «Графа Нулина», «Сцены из Фауста», «Разговор книгопродавца с поэтом», цикл «Подражание Корану», «Андрея Шенье», «Я помню чудное мгновенье…» и множество других (около 90) лирических стихов. Период Михайловской ссылки-пора расцвета пушкинской лирики. Любовной («К К***», «Сожжённое письмо», «Желание славы»), темы одиночества и изгнанничества («Зимний вечер», «Храни меня, мой талисман»). Снова начинают звучать вольнолюбивые политические мотивы («Андрей Шенье»), но в целом противопоставление личного и гражданского снимается, создаются стихотворения, не имеющие соприкосновения с политической темой («Я помню чудное мгновенье», «19 октября»). В связи с обращением пушкина к национальному источнику литературы-народной жизни, творчества, происходит утверждение пушкинского реализма, поэзии действительности. Однако сохраняется и связь с творчеством периода южной ссылки: пишутся стихи, навеянные морем («К морю», «Фонтану Бахчисарайского дворца». Из всего написанного им в этот период Пушкин особенно выделял историческую трагедию «Борис Годунов» (1824-25), ознаменовавшую поворот в его художественном мироощущении. Первым толчком к возникновению замысла явился выход в свет в марте 1824 года 10-го и 11-го томов «Истории государства Российского» Карамзина, посвященных эпохе царствования Феодора Иоанновича, Бориса Годунова и Лжедмитрия I. История восхождения на русский престол Бориса Годунова через убийство законного наследника царевича Димитрия взволновала Пушкина и его современников неожиданной злободневностью: не было секретом, что приход к власти Александра I осуществился через санкционированное им убийство отца. Г. О. Винокур справедливо пишет: «В основе пушкинской трагедии лежит образ царя-узурпатора, пришедшего к власти при помощи преступления. Этот образ... пленял Пушкина в целой галерее героев Шекспира (Ричард III, Генрих IV, Макбет). Но он подсказывался ему и живой современностью (Наполеон, которого обычно называли узурпатором и который считался причастным к убийству герцога Ангиенского; причастный к убийству своего отца Александр I). В 1822—1824 годы Пушкин пережил сложный идейно-творческий кризис. Романтический метод перестал его удовлетворять. Разрешение противоречий романтизма, рождение реалистической системы из недр самого романтизма произошло тогда, когда Пушкин подчинил личность в ее национальном определении конкретным и объективно-историческим условиям бытия народа, породившего ее.Пушкин реализует в своей трагедии подлинно историческое мировоззрение. Поэтому система аллюзий, принятая как одна из основ романтической поэзии даже у декабристов, у него не могла сохраниться. У драматургов 1800—1820-х годов действующие лица могли быть людьми и деятелями XIX века, переодетыми в древнерусские, или древнегреческие, или древнееврейские одеяния. Пушкин, увидевший в человеке воплощение результата истории его народа, уже не мог приравнивать друг к другу людей разных эпох и заниматься этим маскарадом. Поэтому система аллюзий для него рушилась. Трагедия Пушкина «Борис Годунов» порывала с драматургической системой классицизма,нарушая закон 3-х единств. Действие «Бориса Годунова» охватывает период в семь с лишним лет. Единства места также нет. Пушкин отказывается от деления трагедии на акты, разбивая ее на двадцать три сцены, позволяющие охватить русскую жизнь со всех сторон, показать ее в самых разных проявлениях. В «Борисе Годунове» отсутствует стоявшая в центре трагедии классицизма любовная интрига: история увлечения Самозванца Мариной Мнишек играет служебную роль. Вместо ограниченного классическими правилами количества действующих лиц (не более десяти) у Пушкина около шестидесяти персонажей, охватывающих все слои общества. В трагедии, вопреки традициям, отсутствует главный герой. Годунов умирает, а действие продолжается. Да и участвует он в шести сценах из двадцати трех. Порывает Пушкин и с «единством жанра», соединяя в трагедии высокое с низким, трагическое с комическим. Наконец, автор «Бориса Годунова» меняет принципы изображения человеческого характера, от мольеровских героев, носителей одной доминирующей страсти, он переходит к шекспировской полноте изображения. Борис Годунов не похож у него на классического «злодея». Этот «цареубийца», пришедший к власти через кровь Димитрия, еще и умный правитель, заботящийся о народном благе, любящий отец, несчастный человек, мучимый совестью. Но не менее важно и другое. Борис — царь, и эта тема подчиняет себе психологическую тему мук совести и возмездия. В общей концепции трагедии это — основное - проблематика власти и взаимоотношения ее с народом. Ведь он искупил свою вину — смерть одного мальчика — мудрым управлением целой страной. Мы видим, что ради больших государственных дел Борис и стремился к трону, а не только из-за властолюбия. Здесь-то и заключается трагедия самого Бориса, неотделимая от трагедии его совести, — трагедия его государственной деятельности. Он не может понять причины непроходимой пропасти между ним и народом и не себя винит в том, что эта пропасть есть. Объяснение загадочного разрыва, непонимания между царем и народом заключено уже в самом отношении царя к народу (в монологе «Достиг я высшей власти…»). Борис, не замечая того, отвечает сам себе; дело именно в том, что народ для него — чернь, что он отчужденно говорит о народе — «они», о народном бедствии: «народ завыл», «беснуясь». Гришка Отрепьев – честолюбив, но одновременно пылок, отважен, способен на искреннее любовное увлечение. В известном смысле царю Борису в трагедии Пушкина противопоставлен Самозванец, Гришка Отрепьев. Он в сущности не пытается изменить историю сам; его выносит на поверхность волна истории. Его делает вождем, а затем и царем народное движение. В этом основа успеха Самозванца. И ему не помешало победить даже его легкомыслие, авантюризм. Его поддерживает до поры до времени «мнение народное». Поэтому-то и необходимо Пушкину завершить трагедию последними сценами без участия Самозванца. Историю здесь открыто творит народ. Самозванцу дают победу не поляки, а восстание русского народа. Есть и еще одна особенность, свойственная всем героям пушкинской трагедии без исключения, – глубокий историзм их характеров, достигнутый путем изучения летописей и других исторических документов. «Человек и народ» – это, в сущности, весь охват действующих лиц в трагедии, а главная цель ее – общая судьба человека и народа. Примечательна кольцевая композиция трагедии, основанная на принципе зеркального отражения. Действие открывается разговором бояр Шуйского и Воротынского об убийстве царевича Димитрия, рвущимся к власти Борисом Годуновым. А в финальной сцене совершается убийство Годунова Феодора. Грех детоубийства вызывает ответную кару. Высшая Сила, руководящая героями, приоткрывается людям, ослепленным грехами, в двух ключевых сценах трагедии: «Ночь. Келья в Чудовом монастыре»-Нестор и «Площадь перед собором в Москве»-юродивый. Проводниками этой высшей Силы являются люди, отрешенные от мирских помыслов, никаких корыстных интересов у них нет. В меру их внутренней чистоты и бескорыстия им и открывается смысл Божьей правды, который сокрыт от других героев. В устах Пимена звучит обвинение людям в их грехах и пророческое предсказание неминуемой расплаты: «О страшное, невиданное горе!//Прогневали мы Бога, согрешили://Владыкою себе цареубийцу Мы нарекли…». Николка на соборной площади говорит в лицо Борису: «Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода – Богородица не велит». Вслед за этим приговором – внезапная смерть Бориса, ведущая действие к финалу. Грех народа заключается в избрании Бориса на царство, в том, что он «молился за царя Ирода». Поэтому в убийстве Феодора, в нашествии чужеземцев, в грядущей смуте повинен не только Борис, но и народ. И Борис, и народ глухи к высшему голосу правды. Этот голос слышат чистые души Пимена и юродивого Николки. Только в финале трагедии, в многозначительной ремарке – «Народ безмолвствует» – видится обнадеживающий знак пробуждения народной совести. В «Борисе Годунове» события истории созданы именно народом. Здесь следует напомнить и тот знаменательный факт, что у Пушкина «народ» значится как отдельный персонаж в списке действующих лиц и в таком же качестве фигурирует в авторских ремарках трагедии. Нужно указать и другое: даже в чисто композиционном отношении народ выдвинут у Пушкина на роль центрального героя пьесы. Пушкин не хотел и не мог порвать с привычной конструкцией пьесы, построенной вокруг одного героя, стоящего в центре ее. У него ни один из героев не может быть признан таким ведущим, центральным персонажем. Революция без народа бессильна и потому безнадежна; это — вывод из мыслей о народе как единственной силе истории. Но революция самого народа бессмысленна вследствие темноты, стихийности народной массы и народного движения, — к такой мысли тоже приходит Пушкин. Вспомним начало «Бориса Годунова», сцены «Красная площадь», «Девичье поле». Народ показан здесь как безразличная стихия, делающая то, что прикажут. В изображении Пушкина и интимное личное чувство любви приобретает различные формы в различных исторических и национальных традициях культуры (Ксения и Марина). То же относится и к творчеству, в частности к творчеству писателя (Пимен и польский придворный поэт), и к языку, которым говорят польские и русские герои. Все это противопоставление имеет своей основой антитезу государственного, уклада «феодальной» Польши и «патриархальной» Руси. Оно проведено через всю трагедию. Для развития сюжета и его структуры шекспировской драмы отправным пунктом в концепции служит учение о человеке – творце своей судьбы, господствовавшее в литературе и искусстве Возрождения. Свет высшей Божественной истины слабо мерцает здесь перед лицом земных обстоятельств. Вот почему Пушкин говорил, что, когда он читал Шекспира, ему казалось, что он «смотрит в ужасную, мрачную пропасть». «Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении планов. Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий, в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени». Реализм же Пушкина начинал обретать религиозную первооснову, в ядре которой уже заключался будущий Толстой, Достоевский. «Формула» этого реализма не укладывалась в «формулу» реализма западноевропейского, сделавшего акцент на свободном, самодостаточном человеке – пленнике своих земных несовершенств. Исторические пьесы Шекспира, называемые «хрониками», показывали наступление существующего порядка вещей. Это не переодетая в старинные одежды злоба дня, а предыстория современности. В исторических пьесах последним словом Шекспира является порядок. В хрониках в итоге кровопролитной борьбы устанавливался порядок государственный. Русский поэт перенимает у английского драматурга принцип историзма. Пушкин активно использует принципы драматической поэтики Шекспира, свободной от поздних классицистических условностей. Возвращение к шекспировской драме означало отказ от соблюдения единств (единств места, времени и действия), деления пьесы на акты, смешение трагического и комического начал в ключевых сценах (что было свойственно Шекспиру, но отсутствовало у классиков). Основная проблема в «Борисе Годунове» — отношение государственной власти и народа — ставилась в исторических хрониках Шекспира. Но там она не главная: тема и сюжет пьесы определяется характером короля, а народ составляет лишь активный фон сценического действия. Пушкин, восприняв от Шекспира введение в пьесу народа уравнял его по значению с государем и представил как движущую силу истории. Введение народа в театральное действие было величайшим завоеванием английской ренессансной драмы, проявлением ее стихийного демократизма. Для Пушкина это завоевание связывалось с именем Шекспира. Пушкин по примеру Шекспира писал трагедию главным образом 5-стопным белым ямбом с некоторыми рифмованными вставками и включением прозаических реплик и сцен.