- •Глава 5. Смелый новый мир: новая генетика
- •Глава 6
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Иисус и ранняя Церковь
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Закон об абортах 1967 г.
- •169 168На грани жизни и смерти
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •О чем говорит статистика?
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Боль пережитого
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
- •Роналд Дворкин
- •Глава 6. Аборт и детоубийство
Глава 6. Аборт и детоубийство
177
и 4), была снижена до 24 недель, что было связано с расширением технических возможностей отделений терапии новорожденных (т. е у детей старше 24 недель появился реальный шанс на выживание) Аборт по сугубо медицинским показаниям (пункты 1, 2, 5-7) может быть сделан на любом сроке беременности, вплоть до момента родов.
Таким образом, аборт можно сделать в любой срок беременности, если удастся доказать, что «существует значительный риск [точное определение фразы „значительный риск" не дано], что родившийся ребенок будет страдать от глубокой инвалидности [точное определение фразы „глубокая инвалидность" также не приводится]» вследствие физических или умственных недостатков. Формулировки закона преднамеренно туманны, что оставляет врачам и юристам большую свободу для его произвольной интерпретации. Что именно означает фраза «значительный риск»? В личном разговоре с опытным юристом я выяснил, что суд может посчитать десятипроцентный риск «значительным». Понятие «глубокий инвалид» также допускает широкое толкование. Под это понятие могут подпасть и такие болезни, как ахондроплазия и незаращение твердого неба. Даже недавний отчет Королевского колледжа акушеров Великобритании указал на необходимость осторожного применения данного закона197.
В 1995 г. после 24-й недели беременности по причине пороков развития плода было сделано 74 аборта. Непосредственными причинами аборта стали такие заболевания, как врожденная гидроцефалия, хромосомные аберрации, наиболее частой из которых был синдром Дауна. Несмотря на то, что, по сравнению с большим числом «социальных» абортов, умерщвление плода на поздних этапах беременности встречалось не часто, поздний аборт вызывает у акушеров, педиатров и неонатологов самую большую антипатию. Ситуация складывается парадоксально. Умерщвление плода на поздних этапах можно выполнить только в центральных региональных больницах страны. Но как раз в этих самых больницах были достигнуты самые значительные успехи по выхаживанию недоношенных детей. Меня удивляет тот факт, что наше общество готово платить тысячи долларов за спасение одного крохотного младенца, даже если он, к сожалению, на всю жизнь останется инвалидом, в то время
как плод такого же возраста в утробе матери воспринимается с прямо противоположных позиций.
Доступность аборта на поздних стадиях беременности привела к парадоксальной ситуации. Представьте себе будничный день в крупной больнице. В одном операционном зале высокопрофессиональные акушеры-гинекологи делают сложнейшую операцию ради спасения еще не родившегося ребенка, жизнь которого в их глазах ценна и неповторима. Педиатры и медсестры отделения новорожденных стоят недалеко от стола, чтобы в любой момент начать реанимацию новорожденного. В то же самое время в соседнем операционном зале другие высокопрофессиональные акушеры-гинекологи также делают сложнейшую операцию, чтобы уничтожить такого же ребенка, жизнь которого не ставится ни во что, отверженная его родителями и обществом.
Эти два противоречащих по своей сути деяния могут сойтись вместе не только в одной больнице, но и в одном операционном зале. Представим, что во втором зале плод, вместо того чтобы умереть еще в утробе матери, родился живым. Жизнь такого живого, но критически больного ребенка, с юридической точки зрения, теперь становится объектом охраны закона и традиционной медицинской морали. Обязаны ли врачи сохранить жизнь этому ребенку? Обязан ли педиатр из первого оперзала прийти на помощь и начать реанимацию новорожденного, который всего лишь минуту назад был приговорен к смерти? Разве возможно, что в одной системе здравоохранения, в одном правовом пространстве, в одном обществе могут сосуществовать такие противоречащие друг другу деяния? Я нахожу только одно объяснение этой парадоксальной ситуации: в наших больницах сосуществуют две взаимоисключающие системы ценностей. В первом операционном зале царствуют иудео-христианские традиции, которые ставят во главу угла интересы ребенка, а во втором — нравственные идеалы, похожие на древнюю греко-римскую этику.
Какая сила стоит за всеми этими событиями? За ними стоят желания родителей, точнее сказать, желание матери. В этой области права отцов представлены слабо. Перед нами пример реализации философского принципа автономии и права на выбор в либеральном обществе.
178
На грани жизни и смерти