Экзамен зачет учебный год 2023 / Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств

—2 . 4 . —

зицию, в соответствии с которой отсутствуют причины, по которым стороны не могли бы выбрать иностранное право и для внутренних договоров693.

Найденный разработчиками Римской конвенции компромисс выражался в следующем. В ст. 1(1) Римской конвенции было предусмотрено, что она применяется «к договорным обязательствам во всех ситуациях, предусматривающих выбор между правом нескольких стран». Таким образом, вместо распространения Римской конвенции только на трансграничные договоры, сфера действия Римской конвенции определена с помощью функционального критерия. В соответствии с преобладающим мнением комментаторов это означает распространение действия Римской конвенции и на ситуации, когда стороны включают условие о выборе применимого права в чисто внутренний договор, поскольку возникает необходимость выбора между применением объективного договорного статута и выбранного сторонами права694. В результате само по себе соглашение сторон о выборе применимого права превращается в фактор, определяющий применимость сформулированных в Римской конвенции норм международного частного права.

Статья 3(3) Римской конвенции устанавливает следующее правило: «Тот факт, что стороны избрали иностранное право, вне зависимости от того, сопровождается ли это выбором иностранного суда или арбитража, если все остальные относящиеся к ситуации обстоятельства в момент осуществления выбора связаны только с одной страной, не затрагивает применения таких норм права этой страны, которые не могут быть изменены договором, в дальнейшем именуемых «императивные нормы».

При этом с точки зрения систематики Римской конвенции вполне естественным выглядит то, что данная норма применима исключительно к внутренним договорам, в которых отсутствуют какие-либо релевантные связи с правом другой страны. Правовое регулирование таких внутренних договоров носит компромиссный характер, поскольку, с одной стороны, принцип автономии воли для внутренних договоров не запрещается (что соответствует позиции английской делегации), но, с другой стороны, выбор применимого права не устраняет действия любых императивных норм объективного договорного статута (что соответствует подходу большинства делегаций континентальных стран).

693.Report on the Convention on the law applicable to contractual obligations by Mario Giuliano and Paul Lagarde (п. 8 комментария к ст. 3 Римской конвенции).

694.North P. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations (1980): its History and Main Features. P. 9; Münchener Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch. Bd 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. Einführungsgesetz zum Bürgerlichen Gesetzbuche (Art. 1–24). S. 492; Philip A. Op. сit. P. 94; Chitty on Contracts. 30th ed. Vol. I. General Principles. P. 1984.

—2 4 3 —

—Глава 2 —

Данный подход практически без изменений был перенесен в ст. 3(3) Регламента Рим I. Несмотря на имеющиеся стилистические изменения этого правила, в абзаце (15) преамбулы Регламента Рим I подчеркивается, что такие изменения не преследуют своей целью корректировку механизма, ранее содержавшегося в ст. 3(3) Римской конвенции, а направлены на приведение новой формулировки в соответствие с текстом ст. 14 ранее утвержденного Регламента Рим II695.

Возникает вопрос о том, как должно пониматься зафиксированное в ст. 3(3) компромиссное решение: прежде всего, с какой разновидностью реализации принципа автономии воли мы имеем дело в данном случае. Данный вопрос имеет не только академический характер. Во многих случаях законодатель при коллизионном регулировании определенного вопроса устанавливает не самостоятельную коллизионную привязку, а отсылает к lex causae, то есть к праву, которое регулирует основное отношение696. Соответственно, в ситуации, когда законодатель отсылает к договорному статуту возникает вопрос о том, выступает ли в качестве такового выбранное сторонами право или объективно применимое право697.

695.Радикальное отличие Регламента Рим I от Римской конвенции по рассматриваемому вопросу заключается во включении новой ст. 3(4) Регламента Рим I, в соответствии с которой «если все остальные относящиеся к ситуации обстоятельства в момент осуществления выбора локализованы в одной или более стран-участниц ЕС, то выбор сторонами права государства, не являющегося страной-участницей ЕС, не затрагивает применение положений права Сообщества (в надлежащих случаях – в форме, имплементированной страной-участницей по месту нахождения суда), которые не могут быть изменены соглашением сторон».

Впервые предложение об использовании подобного рода правила прозвучало в работах О. Ландо сразу после принятия Римской конвенции (Lando O. The EEC Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations // Common Market Law Review. 1987. Vol. 24. P. 181–182). Степень унификации положений частного права на уровне общеевропейских актов достигла такого уровня, что сделала актуальным вопрос о защите императивных норм, содержащихся в таких актах. Рабочий документ Еврокомиссии и проект Регламента Рим I с учетом решения Европейского суда по делу Ingmar GB Ltd. v. Eaton Leonard Technologies Inc. (дело № С-381/98) предполагал применение императивных норм общеевропейских актов во всех ситуациях, когда договор имел тесную связь с территориями стран ЕС (то есть, в том числе, и при наличии у договора релевантных объективных связей с третьими странами), однако итоговая формулировка нормы ст. 3(4) Регламента Рим I имеет значительно более узкую сферу действия и охватывает лишь те договоры, в которых все без исключения релевантные элементы локализованы на территории стран ЕС (подробнее см.: Heiss H. Party Autonomy // Rome I Regulation. The Law Applicable to Contractual Obligations in Europe / Eds. Fr. Ferrari, St. Leible. 2009. P. 7–8; Wagner R. Der Grundsatz der Rechtswahl und das mangels Rechtswahl anwendbare Recht (Rom I Verordung) // IPRax. 2008. Heft 5. S. 380).

696.В качестве примера можно привести статут неосновательного обогащения (п. 2 ст. 1223 ГК РФ, ст. 10(1) Регламента Рим II), а также деликтный статут (ст. 4(3) Регламента Рим II, п. 3 ст. 1219 в редакции проекта изменений и дополнений ГК РФ).

697.На данную проблему обращается внимание, в частности, в работе: Wetzler Chr. Rechtswahl im deutchen Recht – Möglichkeiten, Reichweite und Grenzen // Rechtswahlklauseln.

30.Tagung der DACH in Berlin vom 6. bis 8. Mai 2004. Bd 23. S. 10.

В качестве еще одного примера того, что данный вопрос имеет практическую значимость, можно указать на порядок применения норм выбранного сторонами права: если они имеют характер договорного статута, то в странах германской правовой семьи (и в том числе в России)

—2 4 4 —

—2 . 4 . —

Содержание ст. 3(3) Римской конвенции получило в западноевропейской литературе различное толкование. Немецкая исследовательница Кр. Рюль полагает, что выбранное сторонами право не может оцениваться через механизм инкорпорации. Она считает, что если бы разработчики хотели достичь именно такого результата, то это можно было бы сделать значительно проще с помощью фиксации в ст. 3 Римской конвенции указания на трансграничный характер договора как необходимую предпосылку коллизионного выбора применимого права. В связи с этим она полагает, что в качестве договорного статута следует рассматривать выбранное сторонами право с обеспечением преимущественного применения императивных норм объективно применимого права через механизм, аналогичный институту сверхимперативных норм или коллизионной защиты слабой стороны (потребителя или работника)698.

Подобное систематическое толкование Римской конвенции выглядит не вполне убедительным. Как мы установили выше, сложная и в значительной степени необычная законодательная техника при подготовке Римской конвенции была связана с желанием разработчиков обеспечить единообразное коллизионное регулирование проблемы внутренних договоров. Если бы был использован предлагаемый Кр. Рюль упрощенный вариант (который и фигурировал в первоначальном проекте Римской конвенции), то решение проблемы выбора применимого права во внутреннем договоре перемещалось бы в плоскость национального права, что создавало бы риск появления противоречивых подходов в разных странах ЕС.

С практической точки зрения признание за соглашением сторон внутреннего договора о применении иностранного права статуса коллизионного выбора создает странную и двусмысленную ситуацию одновременного применения двух наборов императивных норм — относящихся как к объективно применимому праву, так и к выбранному сторонами праву699. Подобное наложение на один договор всех императивных норм сразу двух правовых систем создает необоснованно усложненное регулирование, которое грозит появлением сложных практических коллизий700.

они по общему правилу подлежат применению судом ex officio, в то время как в случае инкорпорации иностранные нормы рассматриваются лишь в качестве согласованных сторонами договорных условий, а потому подлежат доказыванию сторонами, как и любые другие фактические обстоятельства дела (см.: Rühl Chr. A.a.O. S. 185–186).

698.Rühl Chr. A.a.O. S. 186.

699.Данная проблема признается П. Наем, который, тем не менее, считает именно такое толкование ст. 3(3) Римской конвенции более предпочтительным (Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 52–55).

700.Например, договорное условие может противоречить императивным нормам выбранного сторонами права, однако то императивное законодательное решение, которое предлагается выбранным сторонами правом, может, в свою очередь, не допускаться императивными норма-

—2 4 5 —

—Глава 2 —

Вэтой связи более предпочтительным выглядит подход, в соответствии с которым выбор иностранного права для внутреннего договора рассматривается в качестве простой инкорпорации положений выбранного права в текст договора с признанием в качестве договорного статута положений объективно применимого права. Именно такое толкование является преобладающим в западноевропейской коллизионной доктрине701.

Некоторые авторы пытаются предложить промежуточный ва-

риант. Можно встретить обозначение механизма, используемого в ст. 3(3) Римской конвенции, в качестве «ограниченной коллизионной отсылки» (beschränkt kollisionsrechtliche Verweisung)702 или «динамической инкорпорации» (dynamic incorporation)703. Сторонники этого промежуточного варианта, не отрицая использование именно механизма инкорпорации, обосновывают применение правила, которое свойственно не инкорпорации, а коллизионному выбору: предлагается исходить из того, что выбранные сторонами нормы подлежат применению в том состоянии, в котором они существовали не на момент заключения соглашения сторон, а на момент разрешения спора.

Можно согласиться с тем, что данный подход имеет определенные преимущества: стороны, договариваясь о применении определенного права, могут заблуждаться относительно правовых последствий такого выбора, полагая, что они используют механизм коллизионного выбора. В этой ситуации инкорпорация норм выбранного права на момент разре-

ми объективно применимого права. Создается порочный круг, который изначально не следует допускать.

701.Lando O. Party Autonomy in the EC Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations. P. 194; Siesby E. Party Autonomy and the EC Draft Convention // European Private International Law of Obligations: Acts and Documents of an International Colloquium on the European Preliminary Draft Convention on the Law Applicable to Contractual and Non-Contractual Obligations, held in Copenhagen on April 29 and 30, 1974 / Ed. O. Lando, B. von Hoffmann, K. Siehr. Tübingen, 1975. P. 207; Lipstein K. Introduction: the Preliminary Draft Convention on the Law Applicable to Contractual and Non-Contractual Obligations // Harmonization of Private International Law by the E.E.C / Ed. K. Lipstein. London, 1978. P. 4; von Overbeck A. Contracts: the Swiss Draft Statute Compared with the E.E.C. Convention // Contract Conflicts. The E.E.C. Convention on the Law Applicable to Contractual Obligations: a Comparative Study / Ed. P. North. Amsterdam, 1982. P. 271; Leible St. Choice of the Applicable Law // Le nouveau reglement europeen “Rome I” relatif a la loi applicable aux obligations contractuelles. Actes de la 20e Journee de droit international prive du 14 mars 2008 a Lausanne / Eds. E. Ritaine, A. Bonomi. 2008. P. 71; Ancel B., Watt H.-M. The Relevance of Substantive International Commercial Norms for Choice of Law in Contract: the Rome and Mexico City Conventions Compared // Tradition and Innovation of Private International Law at the Beginning of the Third Millennium. Liber in Memoriam of Prof. Fr. Juenger / Eds. L. Castro, T. Treves, Fr. Seatzu. Juris Publishing, Inc., 2006. P. 7; von Bar Chr., Mankowski P. A.a.O. S. 594; Kropholler J. A.a.O. S. 299; Siehr K. Die Parteiautonomie im Internationalen Privatrecht // Festschrift für Max Keller zum 65. Geburtstag. Schulthess, 1989. S. 504.

702.По свидетельству Д. Мартини, этот термин использован в статье немецкого автора Фидлера (см.: Internationales Vertragsrecht. Das internationale Privatrecht der Schuldverträge. S. 133).

703.Alferez Fr. The Rome I Regulation: Much Ado about Nothing? P. 64–65.

—2 4 6 —

—2 . 4 . —

шения спора больше соответствует ожиданиям сторон. Вместе с тем следует отметить, что данный результат нельзя считать чуждым классическому механизму инкорпорации: очевидно, ничего не мешает использованию описанного динамического подхода и в других вариантах инкорпорации, если это будет соответствовать прямо выраженному или подразумеваемому волеизъявлению сторон. В любом случае, следует признать, что в развернувшейся по поводу ст. 3(3) Римской конвенции дискуссии победителями стали сторонники использования механизма инкорпорации.

Важно обратить внимание на то, что описанный подход к коллизионному регулированию внутренних договоров может быть зафиксирован и с помощью других средств юридической техники. Если учитывать преобладающий подход к толкованию ст. 3(3) Римской конвенции и ст. 3(3) Регламента Рим I, то результат применения данной нормы (инкорпорация положений выбранного сторонами права в текст договора с признанием в качестве договорного статута объективно применимого права) фактически ничем не отличается от последствий применения общего принципа свободы договора во внутреннем гражданском праве. Получается, что даже если просто оставить внутренние договоры за рамками регулирования международного частного права, то у сторон сохранятся те же правовые возможности инкорпорации положений иностранного права в свой договор, исходя из принципа свободы договора704. В связи с этим в некоторых актах международного и национального характера, посвященных коллизионному регулированию договорных обязательств, просто указывается на то, что коллизионный выбор применимого права доступен лишь для договоров, имеющих релевантные объективные иностранные характеристики. Именно данный вариант был использован в Конвенции Мехико 1994 г. о праве, применимом к международным контрактам705, а также в Законе Швейцарии 1987 г. о международном частном праве706.

704.Ничто не мешает сторонам, используя принцип свободы договора, не переписывать в свой договор все положения, например, Французского Гражданского Кодекса, а инкорпорировать его текст в договор с помощью общей ссылки на французское право.

705.Ст.1 Конвенции Мехико 1994 г. следующим образом очерчивает сферу действия Конвенции: «Настоящая Конвенция определяет право, применимое к международным контрактам. Считается, что контракт является международным, если его стороны имеют свое место нахождения или деловые обзаведения (habitual residence or establishments) в различных Договаривающихся Государствах или если контракт имеет объективные связи с более чем одним Договаривающимся Государством». Подробнее см.: Ancel B., Watt H.-M. Op.cit. P. 8.

706.В ст. 1 швейцарского закона говорится о том, что он применяется только к международным (трансграничным) отношениям (internationale Verhältnisse). Подробнее см.: Zürcher Kommentar zum IPRG. Kommentar zum Bundesgesetz über das Internationale Privatrecht (IPRG) vom 18. Dezember 1987. S. 5–9, 1205–1206.

—2 4 7 —

—Глава 2 —

Еще один вариант нормативного закрепления ограничения применения принципа автономии воли к внутренним договорам встречается в американском коллизионном праве. Его важной особенностью является требование о наличии существенной связи выбранного права со сторонами или сделкой (substantial relationship to the parties or the transaction)707. Данное более общее ограничение принципа автономии воли поглощает правило о невозможности коллизионного выбора применимого права во внутренних договорах708. В официальном комментарии ко Второму Своду конфликтного права США отмечается, что правило о допустимости коллизионного выбора сторонами применимого права «не применяется, когда все контакты локализованы в пределах одного государства (штата) и когда вследствие этого существует только одно заинтересованное государство»709.

Проблемы применения нормы п. 5 ст. 1210 ГК РФ

С точки зрения описанных вариантов нормативного закрепления правила о распространении коллизионного выбора права только на трансграничные договоры достаточно странным выглядит подход, избранный российским законодателем. Норма п. 1 ст. 1186 ГК РФ, которая определяет сферу регулирования всего раздела VI «Международное частное право» ГК РФ, указывает на то, что проблема определения применимого права (коллизионная проблема) возникает только для гражданско-правовых отношений, осложненных иностранным элементом. Как отмечает А.Л. Маковский, «для иностранного гражданского права единственным общим основанием его действия и применения в России является норма, содержащаяся в п. 2 (очевидно, имеется в виду норма п. 1 ст. 1186 ГК РФ. – А.А.) комментируемой статьи: только в этой норме определены отношения, регулирование которых иностранным частным правом допускается в пределах российской юрисдикции («гражданско-правовые отношения с участием иностранных граждан или иностранных юридических лиц либо гражданскоправовые отношения, осложненные иным иностранным элементом, в том числе в случаях, когда объект гражданских прав находится за границей»)710.

Пункт 1 ст. 1186 ГК РФ не содержит исчерпывающего перечня возможных иностранных элементов. Автором настоящей работы ранее было

707.Параграф 187(2) Второго Свода конфликтного права США.

708.См. вывод Д. Соломона о том, что подход, в соответствии с которым невозможно осуществить коллизионный выбор применимого права для внутреннего договора, в США «поглощается общим требованием о наличии разумной связи» (Solomon D. Op. сit. P. 1727–1728).

709.Restatement (Second) of Conflict of Laws with Revisions. Vol. 1. §§ 1–221. American Law Institute Publishers. 1971. P. 564.

710.Международное частное право: Постатейный комментарий раздела VI Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. П.В. Крашенинникова. М., 2010. С. 30–31.

—2 4 8 —

—2 . 4 . —

высказано предложение о том, чтобы для целей толкования нормы п. 1 ст. 1186 ГК РФ рассматривать в качестве одного из проявлений иностранного элемента также само соглашение сторон о выборе иностранного права711. Данной идее также симпатизирует Е.В. Кабатова712. В работе Д. Сотбарна прямо указывается на то, что само по себе соглашение сторон о выборе применимого права может рассматриваться в качестве иностранного элемента по смыслу нормы п. 1 ст. 1186 ГК РФ713. Однако данное предложение не получило широкой поддержки, учитывая сложившееся в отечественной доктрине понимание иностранного элемента как объективной категории714.

Если следовать традиционому пониманию иностранного элемента как сугубо объективной категории, отражающей территориальные (географические) связи отношения с иностранными правопорядками, то положения п. 1 ст. 1186 ГК РФ выглядят достаточными для того, чтобы зафиксировать возможность коллизионного выбора применимого права только для трансграничных договоров, имеющих объективный иностранный элемент. С позиции такого толкования внутренние договоры, содержащие условие о применении иностранного права, не имеют иностранного элемента, а следовательно, к ним не применимы нормы раздела VI «Международное частное право» ГК РФ, в том числе нормы ст. 1210 ГК РФ о выборе права сторонами договора.

Несмотря на это, ст. 1210 ГК РФ включает п. 5, который содержит одну из наиболее сложных для толкования норм российского международного частного права: «Если из совокупности обстоятельств дела, существовавших на момент выбора подлежащего применению права, следует, что договор реально связан только с одной страной, то выбор сторонами права другой страны не может затрагивать действие императивных норм страны, с которой договор реально связан».

С точки зрения используемых формулировок и места расположения нормы в системе правового регулирования очевидны параллели между п. 5 ст. 1210 ГК РФ и ст. 3(3) Римской конвенции. Утверждения о том, что ст. 3(3) Римской конвенции стала прообразом для российского п. 5

711.Асосков А.В. Возможен ли выбор иностранного права для «внутренних» договоров? // ЭЖ-Юрист. 2005. № 42.

712.Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: в 3 т. Т. 3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. Т.Е. Абовой, М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. М., 2004. С. 402 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – Е.В. Кабатова); Кабатова Е.В. Определение применимого права // ЭЖ-Юрист. 2006. № 41.

713.Sotbarn D. A.a.O. S. 46.

714.См., например, критику данного предложения в работе: Звеков В.П., Марышева Н.И. Закон Украины 2005 года «О международном частном праве» // Хозяйство и право. 2006. № 5. С. 121–122.

—2 4 9 —

—Глава 2 —

ст. 1210 ГК РФ, весьма часто высказываются в литературе715. Вместе с тем нельзя не обратить внимание на то, что формулировки этих двух документов являются не полностью идентичными. Прежде всего, в норме п. 5 ст. 1210 ГК РФ отсутствует четкое указание на то, что все без исключения объективные элементы ситуации связаны только с одним правопорядком: вместо этого законодатель использует аморфную формулировку «договор реально связан только с одной страной», нигде не уточняя критерии, с помощью которых такая «реальная связь» должна определяться.

Расплывчатый характер нормы п. 5 ст. 1210 ГК РФ привел к появлению самых различных вариантов толкования. Рассмотрим варианты, которые получили наибольшее распространение.

1) Отдельными авторами высказывалась точка зрения, в соответствии с которой в п. 5 ст. 1210 ГК РФ имеются в виду только сверхимперативные нормы страны, с которой договор реально связан, и, таким образом, данная норма является не более чем частным проявлением более общего правила, сформулированного в ст. 1192 ГК РФ716.

Данный вариант толкования выглядит по меньшей мере странным. Прежде всего, возникает вопрос о том, зачем законодателю понадобилось дублировать общие положения ст. 1192 ГК РФ. Объяснение этому попыталась предложить А.Б. Покровская. С ее точки зрения, смысл правила п. 5 ст. 1210 ГК РФ в том, что российский суд обязан применять сверхимперативные нормы страны, с которой договор реально связан, даже если речь идет об иностранном праве, в то время как п. 2 ст. 1192 ГК РФ говорит лишь о праве российского суда принять во внимание сверхимперативные нормы третьей страны717. Данное объяснение не выглядит убедительным. Оно предполагает, что по необъяснимым причинам механизм сверхимперативных норм может применяться в сфере

715.Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: в 3 т. Т. 3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. Т.Е. Абовой, М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. С. 401–402 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – Е.В. Кабатова); Канашевский В.А. Внешнеэкономические сделки: материально-правовое и коллизионное регулирование. С. 88; Lebedev S., Muranov A., Khodykin R., Kabatova E. New Russian Legislation on Private International Law // Yearbook of Private International Law. 2002. Vol. 4. P. 131; Sotbarn D. A.a.O. S. 46.

716.Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Часть третья / Под ред. А.П. Сергеева. М., 2002. С. 251 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – И.В. Елисеев); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть третья (постатейный) / Отв. ред. Л.П. Ануфриева. М., 2004. С. 508–509 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – Л.П. Ануфриева); Ходыкин Р.М. Новое в регулировании договорных обязательств в аспекте международного частного права // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2003. № 10. С. 145–146 (автор ошибочно полагает, что и в норме ст. 3(3) Римской конвенции речь идет только о сверхимперативных нормах).

717.Покровская А.Б. Соглашение о праве, применимом к частноправовым отношениям, осложненным иностранным элементом: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2006. С. 25–26.

—2 5 0 —

—Глава 2 —

работ, связанных с одним из районов ОАЭ; за выполнение предусмотренных договором работ вознаграждение российскому предпринимателю должно быть начислено на его счет в местном банке. Как видим, договор почти целиком связан с правом ОАЭ, но стороны при заключении договора выбрали в качестве права, подлежащего применению для регулирования их договорных обязательств, английское право»718.

В значительной степени аналогичный пример приведен в работе Н.Г. Вилковой: «…при выборе по договору, например, дистрибуции, стороной из России и стороной из Германии права Швейцарии и при наличии реальной связи только с Россией (товар изготавливается на предприятии, расположенном в России, реализуется на территории России, оплата вознаграждения дистрибьютору и оплата распространяемого товара производится в России), данный выбор швейцарского права не будет затрагивать действие императивных норм Российской Федерации»719.

Анализ практики российских судов показывает негативные последствия применения рассматриваемого подхода. В значительном числе случаев российские суды применяют норму п. 5 ст. 1210 ГК РФ при наличии ярко выраженного иностранного элемента, не приводя убедительных обоснований того, что наличие такого иностранного элемента не имеет юридического значения и не наделяет договор трансграничным характером720. При подобном подходе у суда появляется возможность в любом деле применять п. 5 ст. 1210 ГК РФ, устанавливая ничем не обоснованные барьеры для действия принципа автономии воли сторон и разрушая всю систему определения права, применимого к договорным обязательствам. В подобной трактовке пропадают основные преимущества принципа автономии воли:

718.Виноградова Р.И., Дмитриева Г.К., Репин В.С. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. В.П. Мозолина. М., 2006. С. 346–347 (автор комментария к разделу VI ГК РФ – Г.К. Дмитриева при участии В.Н. Анурова).

719.Вилкова Н.Г. Роль МКАС при ТПП РФ в становлении и развитии современного коллизионного регулирования договорных отношений с иностранным элементом // Международный коммерческий арбитраж: современные проблемы и решения: Сборник статей к 75-летию Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации / Под ред. А.С. Комарова. М., 2007. С. 127–128. С нашей точки зрения, с обоснованностью применения п. 5 ст. 1210 ГК РФ в рассматриваемой ситуации можно согласиться только в том случае, если договор был заключен через коммерческое предприятие (place of business) немецкого производителя, расположенное на территории России.

720.См., например, постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 25.04.2006 г. № Ф03-А80/06-1/3, постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 03.08.2010 г. №Ф03-792/2010, определение Костромского областного суда от 20.05.2009 по делу № 33–554 (использованы тексты судебных актов, содержащиеся в СПС «КонсультантПлюс»). Во всех приведенных примерах суды сослались на применение нормы п. 5 ст. 1210 ГК РФ, несмотря на то что одной из сторон договора выступало иностранное юридическое лицо, при этом в судебных актах отсутствует обоснование того, что основным местом деятельности этих иностранных юридических лиц была территория России.

—2 5 2 —