2815.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 3. Новое время (От Ле

любви к новшествам или чтобы показать свой ум постановили, что Земля движется, что ни восьмая сфера, ни Солнце не вращают­ ся. <...> Публичное утверждение подобных идей свидетельствует о недостатке скромности и достоинства, и такой пример опасен. Всякий здравый ум должен принять истину, открытую Богом, и подчиниться ей”. Учение Коперника представлялось опасным как протестантам, приверженцам непосредственного контакта верующе­ го с источником веры, так тем более католикам, которым Священ­ ное Писание объясняет церковный наставник. Отцы контрреформации не могли допустить, чтобы верующий — пусть даже Галилей — устанавливал герменевтические основы Библии и предлагал интерпретацию того или иного отрывка. В этом корень разногласий между Галилеем и церковью. И в этом причина инстру­ менталистской интерпретации учения Коперника, предложенной Беллармино и отвергнутой реалистом Галилеем.

6.5. Реализм Галилея против инструментализма Беллармино

Математик и теолог, кармелит Антонио Фоскарини (1565—1616) публикует в 1615 г. в Неаполе, где он преподавал философию и теологию, “Письмо о взглядах пифагорейцев и Коперника, в кото­ ром согласуются места из Священного Писания и теологические суждения, которые могли бы быть противопоставлены этим взгля­ дам” Фоскарини посылает свой трактат Беллармино, прося выра­ зить мнение о нем. Беллармино отвечает Фоскарини коротким письмом: “У Вас сейчас мало времени для чтения, а у меня — для письма”. Это письмо — классический пример инструментализма. Беллармино напоминает Фоскарини о том, что “церковный собор запрещает излагать Писание иначе, нежели отцы Церкви; и если Вы прочтете не только сочинения отцов Церкви, но и современных комментаторов Книги Бытия, Псалтири, Книги Екклесиаста, Книги Иисуса Навина, то обнаружите, что все они сходятся во мнении о необходимости буквального толкования: Солнце находится в небе и вращается вокруг Земли с большой скоростью; Земля, будучи далеко от неба, расположена в центре мира и неподвижна. Теперь пораз­ мыслите, со всем Вашим благоразумием, может ли Церковь допус­ тить, чтобы Писанию придавался смысл, отличающийся оттого, что видят в нем отцы Церкви и все толкователи, греческие и латинские”. А с другой стороны, нельзя отрицать, “что это — предмет веры, ибо если не предмет веры со стороны слушающего, то это — предмет веры со стороны говорящего; и был бы еретиком тот, кто сказал бы, что Авраам не имел двух сыновей, а Иаков двенадцати, или кто сказал бы, что Христос рожден не от Девы — ибо и то, и другое

утверждает Святой Дух устами пророков и апостолов”. Но этим дело не кончится, ведь предположив, что Земля вращается вокруг Солнца, “понадобится тщательно обдумать, как объяснить Священное Пи­ сание, которое окажется противоречащим этому, И легче признагь, что мы его не понимаем, чем сознаться, что доказываемое ложно”. Но затем: “Что касается Солнца и Земли, ни одному благоразумному человеку не придет в голову исправлять ошибку, ведь очевидно, что Земля неподвижна, и глаз не обманывается, когда видит, что Луна и звезды движутся”. Учитывая, что Тридентский собор запрещает интерпретировать Писание иным, нежели отцы церкви, образом, Беллармино наставляет: “Было бы благоразумно, если бы Вы и господин Галилей удовлетворились высказыванием предположений, воздерживаясь от категоричных заявлений, как, по моему мнению, всегда делал Коперник. Ибо в предположении, что Земля движется, а Солнце остается неподвижным, сохраняются приличия более, нежели при разговоре об эксцентриках и эпициклах, — это выска­ зывание удачно и не несет никакой опасности; и математику этого достаточно; но утверждать, что Солнце действительно находится в центре мира и только вращается вокруг самого себя и не движется с востока на запад и что Земля находится на третьем небе и с быстротой вращается вокруг Солнца, — весьма опасно, и не только потому, что это раздражает всех философов и схоластических тео­ логов, но и потому, что вредит Святой Вере, представляет ложным Священное Писание”

Галилей, однако, не разделял мнения Беллармино. Для него “чувственный опыт” надежно доказал истинность системы Копер­ ника. Монсеньор Пьер Дини, который в то время был апостольским референтом при папском престоле, направляет 7 марта 1615 г. Галилею письмо, в котором сообщает, что он имел долгую беседу с кардиналом Беллармино и замечает: “Относительно Коперника Нго Святейшество говорит, что он не думает, что его следует запретить, но самое худшее, как с ним можно поступить, это сделать примеча­ ние, что его учение не нарушает приличий, как и те, кто ввели эпициклы, которым уже не верят...”. Отвечая Дини из Флоренции 23 марта, Галилей отстаивает истинность системы Коперника. По мнению Галилея, Коперник говорил о строении вселенной, описал

действительно существующее в природе вещей (in rerum natura) “и, по моему мнению, попытка убедить в том, что Коперник не верил в подвижность Земли, может иметь успех разве у того, кто не читал его трудов, потому что все шесть книг Пронизаны идеей подвижнос­ ти Земли. И если в своем посвящении он признается, что утвержде­ ние о подвижности Земли выставляет его в глупом свете, с чем трудно что-то поделать, то гораздо глупее он выглядел бы, выступи он с суждением, в которое и сам по-настоящему не верит”. Копер­

ник — не “математик”, автор гипотез как инструмента для расчетов, но физик, который стремится узнать, какова на самом деле реаль­ ность. Следовательно, продолжает Галилей, у Коперника нет ком­ промиссов: подвижность Земли и стабильность Солнца — главнейшие моменты и всеобщий фундамент его учения. Нужно или полностью осудить его, или оставить так, как есть”. Галилей, подоб­ но Копернику, реалист. Если, вслед за Беллармино, библейскую космологию трактовать в соответствии с традицией, буквально, тогда, — учитывая реалистическую интерпретацию Галилеем учения Коперника, — становится неизбежным лобовое столкновение Гали­ лея с церковью. Карл Поппер пишет: “Естественно, для Галилея не было проблемой показать и сделать акцент на превосходстве систе­ мы Коперника в качестве инструмента для расчетов. Но в то же время он предполагал и всерьез верил, что это учение дает подлинное описание мира, и для него (как и для церкви) этот момент был наиболее важным”. В поединке с церковью Галилею пришлось уступить. Но прежде посмотрим, как Галилей соотносил науку и веру.

6.6. Несоразмерность науки и веры

Галилей формулирует теоретическое различие между суждениями науки и веры. С одной стороны, он отмечает автономию научного знания, оцениваемого по правилам экспериментального метода (“чувственный опыт” и “точные доказательства”). С другой стороны, эта автономия науки от Священного Писания находит свое оправ­ дание в “намерении Святого Духа научить нас, как попасть на небо, а не как перемещается небо”. Опираясь на высказывания св. Авгус­ тина (In Genesim ad literam), Галилей говорит, что Бог дал нам чувства, речь и разум, и с их помощью мы можем получить “естест­ венные заключения”, достижимые “или в чувственном опыте, или путем необходимых доказательств”. Священное Писание — не трак­ тат по астрономии: “Если бы его авторы намеревались убедить народ в расположении и движении небесных тел и мы должны были получить эти сведения из Священного Писания, мне кажется, они не были бы столь скудными в сравнении с теми удивительными заключениями, которые содержатся в астрономии”. Действительно,

вПисании “даже не упоминаются планеты, за исключением Солнца

иЛуны, и только один или два раза Венера под именем Люцифера”. Короче^ в Священном Писании нет цели “научить нас, движется ли небо или оно неподвижно, имеет форму сферы, диска или оно плоское, а также находится ли Земля в его центре или сбоку”. “Нет никакого намерения привести нас к другим заключениям такого же рода и связанным с ними выводам, что без них нельзя принять ту

или другую сторону, каковыми являются суждения о движении или покое Земли и Солнца”. Поэтому “в спорах о проблемах, связанных с природными явлениями, следует опираться не на авторитет Свя­ щенного Писания, а на чувственный опыт и необходимые доказа­ тельства: потому что и Священное Писание, и природа на равных исходят от божественного Слова, первое — как наставление Святого Духа, а вторая — как старательная исполнительница распоряжений Бога. Более того, в Священном Писании в наших интересах иногда говорятся вещи, буквально отличные от абсолютной истины, а природа, напротив, неумолима и неизменна и никогда не выходит за границы своих законов, как бы заботясь о том,, чтобы пружины и способы ее действий были понятны людям; кажется, что природные явления, о которых мы узнаем благодаря ли чувственному опыту или на основании необходимых доказательств и заключений, не должны быть подвергнуты сомнению или осуждены из-за того, что в Писа­ нии говорится иное, поскольку не каждое высказывание Писания связано столь суровыми законами, как каждое природное явление, и Бог не менее открывается нам в явлениях природы, нежели в речениях Священного Писания”.

Итак, заявлено об автономии науки: сведения на основании “чувственного опыта” или “необходимых доказательств” не зависят от авторитета Священного Писания. Но если Писание не трактат по астрономии, каково же его назначение? О чем оно говорит нам? Каковы те “истины”, которые, в дополнение к наукам, оно может сообщить и утвердить? На подобные вопросы Галилей отвечает: “Я полагаю... что авторитет Священного Писания чудесен, ... нечто за пределами человеческого понимания не может оказаться доступ­ ным людям никаким иным образом, кроме как через Священное Писание” Суждения веры связаны с нашим спасением (“как пере­ меститься на небо”), с “установлениями абсолютной и нерушимой истины”. Иными словами, Священное Писание —■это весть о спасе­ нии, оставляющая в неприкосновенности автономию научного исследо­ вания.

Галилей высказывает следующие важные суждения:

1). Ошибаются те, кто считает, что следует всегда придерживаться “буквального значения слов”, поскольку тогда в Писании, пишет Галилей в письме дону Бенедетто Кастелли в 1613 г., обнаружились бы не только различные противоречия, но и страшная ересь и даже богохульство; пришлось бы наделить Бога ногами, руками, глазами, телесными и человеческими эмоциями — такими, как гнев, раская­ ние, ненависть, а также иногда забвением прошлого и незнанием будущего.

2). Из этого следует, что, поскольку Писание “обращено к про­ стому народу”, его “повествования должны вызывать истинные чувства и размышления, так, чтобы чувства не тонули в словах”.

3). Писание “не только может, но и действительно должно открывать за внешним значением слов нечто более глубокое”. Ведь авторы обращались к “грубым и неорганизованным народам”.

4). “И поскольку очевидно, что две истины никогда не могут противоречить одна другой, задача комментаторов Священного Пи­ сания найти истинный смысл текстов, согласующийся с естествен­ ными заключениями, к которым нас привели очевидный смысл или необходимые доказательства”.

5). Таким образом, наука становится одним из инструментов интерпретации Священного Писания. Действительно, “уверившись

внекоторых суждениях, мы должны воспользоваться ими как удоб­ нейшим средством для истинного истолкования Писания”.

6). С другой стороны, Галилей утверждает в письме к монсеньору Пьеру Дини в 1615 г., что нужно очень осторожно подходить к “естественным заключениям, не связанным с верой, к которым могут привести опыт и необходимые доказательства”. “Было бы опасно приписывать Священному Писанию какое-либо суждение, хотя бы один раз оспоренное опытом”. Действительно, “кто сможет положить предел человеческой мысли? кто посмеет утверждать, что нам уже известно все, что можно узнать о мире?”

7). Писание не могут толковать не сведущие в науке люди. Наука идет вперед и поэтому опасно навязывать Священному Писанию идеи (например, Птолемея), которые впоследствии могут быть оп­ ровергнуты. Так что “для всего, связанного со спасением и утверж­ дением веры, как можно с уверенностью сказать, по надежности мы никогда не найдем никакого другого значимого и эффективного учения. И, возможно, было бы лучшим советом не добавлять без необходимости другие; явилось большим беспорядком вводить их по требованию лиц, которые, даже если говорят по наитию свыше, совершенно лишены понимания, необходимого для того, чтобы пусть не опровергнуть, но хотя бы понять доказательства, с помощью которых точные науки выводят некоторые заключения”.

Итак: 1) Писание необходимо для спасения человека; 2) “идеи, связанные со спасением и утверждением веры”, столь надежны, что “нет никакой опасности появления какого-либо другого значимого и эффективного учения”; 3) Писание, судя по его целям не имеет касательства к тому, что может быть установлено в “чувственном опыте с необходимыми доказательствами”; 4) Писание, когда в нем говорится о том, что необходимо для нашего спасения (или о не познаваемом другим способом или наукой), не может быть опро­ вергнуто; 5) однако Писание часто нуждается в интерпретации, поскольку его авторы обращались к “грубому и неорганизованному народу”; 6) наука может найти средство для правильных интерпре­ таций; 7) не все интерпретаторы Писания непогрешимы; 8) не

следует искать в Писании ответов на вопросы, которые человек может решить собственным разумом; 9) наука автономна; ее истины устанавливаются чувственным опытом и надежными доказательст­ вами, а не на основе авторитета Писания; 10) оно. не играет важной роли в решении естественнонаучных проблем.

Наука и вера, по Галилею, несоразмерны. Но, будучи несоразмерными, они совместимы. То есть речь идет не о или—или, а, скорее, о и—и. Научное рассуждение контролируется опытным путем, дает нам понять, как функционирует этот мир; религиозное рассуждение — это рассуждение о спасении, и оно занято не вопросом “что”, но “смыслом” всей нашей жизни. Наука нейтральна к миру ценностей; вера некомпетентна в вопросах факта. Наука и вера занимаются каждая своим делом: и на этом основании они сосуществуют. Они не противоречат друг другу и не могут противоречить, поскольку несоразмерны: наука говорит нам, “как перемещается небо”, а вера — “как попасть на небо”

А когда появляется то, что кажется противоречием, сразу возни­ кает подозрение, что или ученый превратился в метафизика, или верующий принимает священный текст за трактат по физике или биологии.

6.7.Первый суд

Вдень поминовения усопших в 1612 г. в своей проповеди во Флоренции, в церкви св. Матфея, доминиканец Никколо Лорини обвинил последователей Коперника в ереси. Два года спустя, в 1614 г., другой доминиканец, Томмазо Каччини, в проповеди, про­ изнесенной в четвертое воскресенье Рождественского поста в церкви Санта Мария Новелла, предпринял следующую атаку на коперниканцев. 7 февраля 1615 г. все тот же Никколо Лорини направил копию письма Галилея дону Бенедетто Кастелли в Священную канцелярию, обратив внимание на опасные суждения, например, “что некоторые высказывания Священного Писания не имеют цен­ ности; что Писание не играет важной роли в решении проблем природы; что интерпретаторы часто ошибаются; что Писание каса­ ется только вопросов веры; что в решении проблем природы более значимы математико-философские доказательства. 19 февраля 1616 г. Священная канцелярия передала своим теологам два сужде­ ния, составлявшие ядро проблемы, для изучения: а) “Солнце явля­ ется центром мира, и, следовательно, неподвижно”; б) “Земля не находится в центре мира и не стоит на месте, а движется вокруг себя, даже днем”. Пять дней спустя, 24 февраля, все теологи назвали первое суждение глупым и абсурдным в философском смысле, а по форме еретическим, поскольку оно противоречит Священному Пи­

санию в буквальном смысле и общепринятому изложению отцов церкви и докторов теологии; что второе суждение заслуживает

такой же оценки с точки зрения философии, а в плане теологии оно по меньшей мере ошибочно в сравнении с верой. Священная канцелярия передала свое мнение конгрегации. 3 марта 1616 г. конгрегация осудила учение Коперника. Тем временем 26 февраля кардинал Беллармино, по распоряжению папы, сделал Галилею внушение оставить идеи Коперника и под угрозой тюремного зато­ чения “не проповедовать этого учения, не защищать его любым образом — ни устно, ни письменно” Галилей согласился и обещал повиноваться. (Здесь следует заметить, что аутентичность протокола заседания вызывает сомнения — протокола, который будет иметь большое значение для второго суда. Де Сантиллана утверждает, что это фальшивка, внесенная в акты отцом Сегури, особенно враждеб­ но относившимся к Галилею.)

После внушения Галилей оставался в Риме еще три месяца. И поскольку прошел слух, что он отрекся от своих теорий перед кардиналом Беллармино, Галилей попросил Беллармино сделать заявление в его защиту против обвинений и клеветы, распространя­ емых недругами. “Мы, Роберто кардинал Беллармино, — читаем в заявлении, — услышав, что господин Галилео Галилей оклеветан и о нем говорят, что он отрекся по моему принуждению, а также что ему отказано в спасении души, восстанавливая истину, заявляем, что вышеупомянутый господин Галилей не отрекался ни по нашему принуждению и ни по чьему другому здесь в Риме, а также ни в каком другом месте, насколько нам это известно, ни от какого своего мнения или учения и не понес наказания в виде отлучения и никакого другого; ему лишь объявлено заключение... в котором утверждается, что учение Коперника, согласно которому Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце остается неподвижным в центре мира и Не перемещается с востока на запад, противоречит Священ­ ному Писанию и что нельзя ни защищать его, ни следовать ему. Не сомневаясь в изложенном, мы написали и подписали это своей собственной рукой”. С этим заявлением Галилей выехал из Рима во Флоренцию 4 июня 1616 г. Не только Беллармино, но и кардиналы Алессандро Орсини и Франческо Мария Делъ Монте выразили чувства “высшего уважения” по отношению к Галилею. Посол Тосканы в Риме Пьеро Гвиччардини когда узнал, что Галилей приехал в Рим, чтобы защитить себя, заметил в письме министру правителей Медичи, Курцио Пиккена, что Галилей прибыл с новы­ ми идеями в столицу контрреформации: “...Я хорошо знаю, — пишет среди Прочего посол, — что некоторые братья-доминиканцы, со­ ставляющие большинство в Священной канцелярии, настроены против него; это не то место, где можно рассуждать о Луне. Какие могут быть в наш век новые доктрины”.

6.8.“Диалог о двух главнейших системах”

ипоражение космологии Аристотеля

Вполемике с иезуитом Горацио Грасси по поводу природы комет Галилей в 1623 г. публикует работу “Пробирных дел м а ст ер к этой работе мы вернемся, когда будем обсуждать вопрос метода, посколь­ ку в ней даны важнейшие философско-методологические идеи. Все в том же 1623 г., а точнее 6 августа, избирается папой под именем Урбана VIII кардинал Матгео Барберини — друг и искренний почи­ татель Галилея, что он доказал во время суда 1616 г. Пережив это событие, Галилей отвечает на опровержение системы Коперника, предложенное жителем Равенны Франческо Инголи — секретарем конгрегации “Пропаганда веры”, — в “Диалоге о морских приливах и отливах ”, где речь идет о физической природе и движении Земли. Галилей интерпретировал приливы как результат ежедневного вра­ щательного движения Земли и ее годового вращения. Его интерпре­ тация оказалась ошибочной, проблема приливов была разрешена позже Ньютоном с помощью теории гравитации. Как бы то ни было, Галилей обсуждает эти вопросы в четвертой части своего “Диалога Галилео Галилея с Линчео, на конгрессах в течение четырех дней о двух главнейших системах мира — Птолемея и Коперника” в 1632 г. Во введении Галилей пишет, что рассматривает теорию Коперника как “чисто математическую гипотезу” и добавляет, что намерен показать своей работой протестантам и всем остальным, что учение Копер­ ника в 1616 г. церковью было осуждено обоснованно, по мотивам милосердия, веры, признания Божественного всемогущества и осо­ знания мизерности человеческого знания. Прием легко можно было распознать: “За желанием показать еретикам серьезность католичес­ кой культуры видно чистое притворство: что на самом деле интере­ сует автора, так это возобновить дискуссию и познакомить католи­ ков с новыми доказательствами истинности учения Коперника” (Geymonat).

В“Диалоге” три собеседника: Симплиций, Салъвиати и Сагредо. Симплиций представляет философа аристотелевской школы, защит­ ника традиционного знания; Салъвиати — последователь Коперни­ ка, осмотрительный, но полный решимости, терпеливый и упорный;

Сагредо представляет публику, открытую новым идеям, но желаю­ щую знать аргументы той и другой стороны. Филиппо Салъвиати (1583—1614) был знатным флорентийцем, другом Галилея; Джованфранческо Сагредо (1571—1620) — знатный венецианец, также тесно связанный с Галилеем; а Симплиций, по-видимому, один из комментаторов Аристотеля. Диалог написан на итальянском языке, потому что “публика, которую Галилей хочет убедить, — это при­ дворные, новые интеллектуальные слои буржуазии и клира” (Паоло

Росси). “Диалог” разворачивается в ходе четырехдневных встреч. Первый день посвящен доказательству беспочвенности аристотелев­ ского различия между миром небесным, который нерушим, и миром земным, изменчивым миром элементов. Различия нет: это подтверж­ дается чувствами, усиленными с помощью подзорной трубы. А по­ скольку и для Аристотеля данные чувств лежат в основе рассужде­ ния, то Сальвиати возражает Симплицию: “Ваши рассуждения будут ближе к аристотелевским, если Вы скажете, что небо изменчиво, ибо об этом мне говорит чувство, чем если Вы скажете, что небо неизменно, потому что так рассуждал Аристотель”. Горы на Луне, лунные пятна и движение Земли свидетельствуют, что есть однаединственная физика, а не две, одна из которых применима к небесному миру, а другая — к земному. Аристотель основывает на “совершенстве” круговых движений “совершенство” небесных тел,

апотом на основе этого последнего утверждает истинность первого.

Вдействительности круговое движение характерно не только для небесных тел, но и для Земли. “Диалог” второго дня касается критики доказательств общего характера против теории Коперника. Однако прежде чем перейти ко второму дню (а затем к третьему, посвященному анализу и разрешению трудностей, связанных с проблемой дневного и годового движения Земли), Галилей приводит интересные суждения о языке, который сохраняет печать всех уди­ вительных человеческих открытий: “Каким выдающимся умом дол­ жен был обладать тот, кто нашел способ сообщить свои мысли другому человеку, удаленному от него на значительное расстояние

в пространстве и во времени! разговаривать с жителями Индии, с теми, кто еще не родился, а появятся через тысячу или десять тысяч лет! и с какой легкостью — чередованием двадцати знаков на бу­ маге”.

Существуют доказательства — как старые, так и новые, — направ­ ленные против идеи движения Земли. Вот некоторые из них: тяжести падают перпендикулярно, чего не должно было бы быть, если бы Земля перемещалась; предметы, которые “долго остаются в воздухе”, например, облака, должны были бы предстать нашему взору в быстром движении, если бы Земля действительно вращалась. Если выпустить два одинаковых ядра из одной и той же пушки, но одно — в восточном направлении, а другое — в западном, то ядро в послед­ нем случае должно бы преодолеть большее расстояние, ведь в то время, как ядро перемещается на запад, пушка, в соответствии с движением Земли, должна перемещаться на восток. Но этого не происходит; следовательно, Земля неподвижна, говорит Симпли­ ций. Кроме того, продолжает он, если на корабле, находящемся в покое, уронить камень с верхушки мачты, камень упадет перпенди­ кулярно к основе мачты; но если это случится на корабле, находя­

щемся в движении, камень упадет вдалеке от основания мачты, в сторону кормы. То же должно бы случиться, если камень упадет с высокой башни, если предположить, что Земля движется. Но этого не происходит; следовательно, Земля неподвижна.

В противовес примеру с кораблем Симплиция, Галилей устами Сальвиати и Сагредо устанавливает принцип относительности дви­ жения, тем самым доказывая ложность всех тех “опытов”, в качестве доказательств, опровергающих теорию движения Земли. Он устра­ няет все “факты”, противоречащие теории Коперника и благопри­ ятные для теории Птолемея, и заменяет их другими “фактами” и другими “опытами”, не менее “очевидными”. Действительно, кто бы ни проделал опыт с камнем на корабле, обнаружит “совершенно противоположное тому, что было описано” Сальвиати говорит: “Войдите с каким-нибудь другом в большую каюту под палубой большого корабля и туда же поместите мух, бабочек и других летающих насекомых; возьмите большой сосуд с водой и с рыбками; подвесьте также высоко какое-нибудь ведерко, откуда будет по капле стекать вода в сосуд с узким горлышком, помещенный внизу; когда корабль будет находиться в покое, вы заметите, что все насекомые летают с одинаковой скоростью в разные стороны пространства; рыбки также будут двигаться в разных направлениях без какого-либо различия; все падающие капли попадут в сосуд внизу; и, бросая другу какой-нибудь предмет, вы это будете делать с одинаковым напряже­ нием в разных направлениях на одинаковом расстоянии; даже если вы станете перемещаться, подпрыгивая на двух ногах, вы будете преодолевать в прыжке одинаковые расстояния во всех направлени­ ях. Запомните хорошенько все эти факты, хотя пока корабль непо­ движен, нет никакого сомнения, что должно быть именно так, затем приведите корабль в движение с какой вам угодно скоростью; необходимо только, чтобы движение было равномерным, в одном направлении. Вы не заметите никаких изменений во всех описанных явлениях и ни из одного из них не сможете понять, движется ли корабль или находится в покое; вы сами будете преодолевать те же расстояния, что и прежде, и оттого, что корабль движется с большой скоростью, не будете быстрее перемещаться в сторону кормы, неже­ ли в сторону носа корабля, хотя пока вы находитесь во время прыжка в воздухе, пол под вами переместится в сторону, противоположную направлению вашего прыжка; и когда вы станете бросать что-либо вашему товарищу, вам не придется делать это с разной силой, в зависимости от того, будет ли он находиться от вас в сторону кормы или носа корабля; капли по-прежнему будут падать в сосуд внизу, и ни одна не упадет ближе к корме, хотя пока капля находится в воздухе, корабль переместится на несколько пядей”.