Современный марксизм и постиндустриальные теории

“К критике политической экономии”» содержит идею прямой параллели между формулой товарного обращения К. Маркса: Т – Д – Т (товар – деньги – товар), общей формулой капитала: Д – Т – Д (то есть покупка товара для продажи его с целью получения прибыли) и диалектическим принципомО– В– Е (особенное – всеобщее – единичное). Далее, в части «Третий набросок “К кри-

тике политической экономии”», автор приводит планы труда Маркса «Капитал» с целью показать, что всю работу Маркс выстраивал в соответствии с логикой всеобщего, особенного и единичного.

Пятая глава, «Маркс и русские», выявляет как особое внимание, уделяемое Марксом экономическим процессам в России, так и заинтересованность со стороны русских в идеях Маркса. «Движение навстречу» начинается с отмены в России крепостного права. Это событие подробно исследуется Уайтом в части «Крестьянская реформа 1861»: выявляются ее причины, сущность, последствия. В продолжение нескольких частей автор рассматривает воззрения Н.Г. Чернышевского на возможность построить в России социализм на основе крестьянской общины, «перепрыгнув» капитализм, и противоположные им взгляды А.И. Герцена. Что же касается Маркса, то в одном из своих писем он указал на то, что «история предлагает большое разнообразие возможностей, а это делает невозможным a priori пользоваться историческими схемами»8. «Обстоятельства таковы, что, возможно, крестьянскую общину спасет только революция, которая прервет современный круговорот капитала и перераспределит ресурсы в пользу общины. Маркс верил, что, если такая революция произойдет, Россия будет подходящим местом для построения социализма на основе общины»9. Среди русских мыслителей, известных Марксу (со многими он вел переписку), Уайт выделяет М.М. Ковалевского, Г.А. Лопатина, Н.И. Зибера, В. Засулич и др.

8White J.D. Karl Marx and the Intellectual Origins of Dialectical Materialism. P. 242.

9Там же. P. 278.

11

Удивительно, но посвященная Ф. Энгельсу шестая глава – самая маленькая в книге. В ней вкратце рассмотрена диалектика природы и истории как основные проблемы, которыми он занимался. Автор выделяет тот факт, что второй и третий том «Капитала» приведены Энгельсом в систему из необработанных материалов Маркса. Отмечена разница подходов ученых к русскому вопросу.

Последние две главы – «Плеханов» и «Струве» – повествуют о распространении и развитии марксизма в России, особенностях русских революционных кругов и движении народников. Особый интерес вызывает первое публичное заявление Маркса о возможности построения социализма в России на основе общины, история которого прослеживается в главе «“На-

родная воля” и “Черный передел”».

В заключении Уайт возвращается к исходному пункту своего исследования – письму Маркса от 25 марта 1868 года, которое, по мнению автора, указывает на два направления работы Маркса: назад, к немецкой философии, вдохновившей его на создание «К критике политической экономии», и вперед, на предстоящее изучение первобытных сообществ, что должно было помочь достойно завершить этот труд. Это письмо также является поворотным моментом концепции социализма Маркса, обрисовывая его новый взгляд на первобытный коммунизм. Упоминание в письме категорий всеобщего и особенного, считает Уайт, служит доказательством того, что Маркс высоко оценивал свою «Критику», рассматривая ее как продолжение немецкой философской традиции, в частности теории Гегеля. «И Гегель, и он сам брали Всеобщее и Особенное и использовали их одинаковым образом – как связующие понятия для категорий: у Гегеля – философских, у Маркса – категорий политической экономии»10. «В своей “Критике политической экономии”

10 White J.D. Karl Marx and the Intellectual Origins of Dialectical Materialism. P. 358.

12

Маркс решал ту же задачу, что и Гегель в “Логике”, то есть брал категории – в случае Маркса категории политической экономии – и показывал, как они могут быть связаны в целостную систему. Он намеривался доказать, что самая простая категория, товар, необходимо приводит к наиболее общей, мировому рынку, и что тенденция к созданию мирового рынка изначально заложена в самой сущности капитала»11. И эта тенденция ведет к бесклассовому обществу, которое, с одной стороны, будет основано на общественной собственности и коллективизме, а с другой стороны, только оно позволит человеческой индивидуальности наиболее полно раскрыться.

«Наиболее общей целью системы Маркса было побороть Абстракцию», – подводитсвоеобразныйитогвсемусказанномуУайт12.

В самом конце книги автор делает небольшой обзор современной ситуации в мире, где признает, что «до наступления последних десятилетий XX века было верным то, что капитализм не составляет Всеобщей системы. Частная собственность на средства производства не была экономической основой стран третьего мира. Она был исключена в странах социалистического блока. Даже в индустриальных странах Запада значительную роль играли государственные сектора экономики, в которых рыночные отношения считались абсолютно неприемлемыми»13.

Но, к нашему удивлению, заключительный вывод Уайта противоречит даже тому, что он только что определил: «Но в последние годы капитализм совершает победное шествие. Он провел глубокое наступление на третий мир. Его развитие проникло в бывшие социалистические страны бывшего Советского Союза и Восточной Европы. А на Западе проводятся процессы приватизации и разгосударствления, все больше и больше сфер нацио-

11White J.D. Karl Marx and the Intellectual Origins of Dialectical Materialism. P. 359.

12Там же. P. 366.

13Там же. P. 367.

13

нальной жизни попадают под влияние рыночных отношений...

Капитализм, кажется, начинает становиться всеобщей экономической системой в мире, определяя все сферы человеческой жизни своими циклами. А если нет, то можно предположить, что капитализм достигнет своей кульминации именно так, как Маркс это предопределял»14.

На наш взгляд, подобный вывод мог иметь объяснение, если учесть, что книга издана в 1996 году, когда советская система рухнула, а Латинская Америка еще не начала стремительно «краснеть», и даже движение неприсоединения еще не развернулось так мощно, как сейчас. Тем не менее недальновидность автора не могла нас не разочаровать. Но в целом исследование представляется нам глубоким и обстоятельным. Следует отметить обилие переработанного материала и тщательную подборку цитат. Несомненный плюс – четкая структура научной работы и ее соответствие поставленной цели. Мы считаем, что эта книга будет полезна для изучающих историю немецкой классической философии и марксизма (особенно его появления в России). В ней также есть что почерпнуть тем, кто интересуется экономической теорией Маркса и развитием его философской системы.

14 White J.D. Karl Marx and the Intellectual Origins of Dialectical Materialism. P. 367.

14

Глава II ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТИКИ

ВСОВРЕМЕННОЙ ЗАРУБЕЖНОЙ ФИЛОСОФИИ

Ясчитаю, что следующий век будет веком теории сложности.

Стивен Хокинг

Диалектизация науки, насыщение естественных и гуманитарных наук диалектическим содержанием, началась, как известно, в XIX веке. В XX–XXI веках этот процесс приобрел интенсивный характер и новые формы. Мы не ставим своей задачей раскрыть этот процесс в сколько-нибудь полном виде. Здесь сделана попытка показать несколько направлений осмысления важных элементов материалистической диалектики в современной зарубежной философии, во взглядах ряда выдающихся ученых.

Как известно, в 1950-х годах в зарубежной и отечественной философии и науке началось так называемое системное движение, связанное с осмыслением роли понятий системы, структуры и элементов. Заметную роль в этом движении сыграла работа Л. Берталанфи «Общая теория систем» (1951). Во второй половине XX веке в отечественной и зарубежной философии и науке были проведены многочисленные исследования в этой области, разработан ряд концепций систем, структуры, элементов. Системное движение захватило, по сути, все науки и сыграло весьма заметную роль в их развитии, в разработке теоретических моделей в естествознании, гуманитарных науках, экономике, геологии и географии, метеорологии и гидрологии, других науках, которые нашли свое применение на практике. По сути, система, структура и элементы являются важными категориями материалистической диалектики, а системное движение представляло собой весьма заметный процесс давно предсказанной диалектизации современной науки.

В последней трети XX века, когда процесс системного движения стал достаточно обычным и привычным достоянием науки

15

и практики, в зарубежной и отечественной науке возникает идея глобального эволюционизма, трактуемая иногда в духе переноса дарвиновских идей эволюции (отбора и т.п.) на весь природный и общественный мир. Эта идея была отражением весьма важного изменения характера науки в XX веке. Если в XIX веке из трех основных наук о природе лишь одна – биология, теория Дарвина, имела эволюционный характер (точности ради следует отметить также эволюционную концепцию геологии англичанина Лайеля), то одной из замечательных особенностей науки XX века становится то, что эволюционный характер получают все фундаментальные науки о природе, включая физику и химию. Физика пронизывается идеей развития благодаря релятивистской космологии, основанной на общей теории относительности А. Эйнштейна, химия – на основе эволюционнойтеориикатализа.

В конце XX – начале XXI века в зарубежной науке и философии возникают новые весьма интересные философские идеи или догадки. Это прежде всего проблема сложности, понимаемая в весьма широком, глобальном смысле. Известный исследователь постиндустриального общества М. Кастельс в книге «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» (написанной в 1996–1998 годах, изданной в Москве в 2000 году) сообщает: «В 1990-х годах часть ученых и исследователей сблизились в общем эпистемологическом подходе, идентифицируемым кодовым названием «сложность» (complexity). Организованный вокруг семинаров в Институте Санта-Фе в Нью-Мексико (первоначально как клуб физиков высокой квалификации из ЛосАламоса, к которому затем присоединились ученые – нобелевские лауреаты и их друзья) интеллектуальный кружок нацелен на интеграцию научного мышления (включая социальные науки) в новой парадигме. Они сосредоточили внимание на изучении возникновения самоорганизующихся структур, создающих сложность из простоты и высший порядок из хаоса через несколько уровней интерактивности между базовыми элементами происхождения процесса... Сложностное мышление следовало бы рас-

16

сматривать скорее как метод для понимания многообразия, чем как объединенную метатеорию. Ее эпистемологическая ценность могла бы прийти из признания изощренно-сложной (serendipitous) сущности природы и общества»15. Итак, речь идет о создании новой универсальной, или всеобщей, научной (философской) парадигмы, которая должна была объяснять возникновение сложных систем из простых посредством взаимодействия исходных (базовых) элементов процесса. Правда, Кастельс полагает, что эта парадигма представляет собой не объединенную метатеорию, а скорее метод понимания многообразия.

Однако ряд ученых с мировым именем явно тяготеют к пониманию нового движения скорее как стремления создать метатеорию мира, которая объясняла бы известный нам физический, химический, биологический и общественный мир как последовательно возникающий из простейших уровней или состояний. «Я считаю, что следующий век будет веком теории сложности», – заявил выдающийсяфизик современностиСтивенХокинг16.

Вбольшинстве случаев проблема сложности рассматривается

взападной литературе с позиций синергетики. Развернутое определение сложности дано в исследовании М. Коннер «Сложность и организация» (M. Conner “Complexity and Self-Organization”).

Она пишет: «Сложный. 1. Состоящий из взаимодействующих и взаимопроникающих частей; составной. 2. Состоящий из двух или более единиц: сложный углеводород... Сложность. 1. Живая или неживая система, состоящая из множества взаимодействующих компонентов, поведение и структура которых трудны для понимания. Иногда система может быть структурно сложной, как механические часы, но вести себя довольно просто. Научная теория, утверждающая, что феномен поведения некото-

15Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество икуль-

тура. М., 2000. С. 79–80.

16“Complex 07”: Making Sense Out of Chaos. URL: http://www.dailygalaxy.com/my_weblog/complexity_theory (датаобращения: 13.09.2015).

17

рых систем абсолютно необъясним с помощью частей, составляющих систему. 3. Качество, состояние или условие “быть сложным”; путаница; затруднение»17. Статья Коннер содержит обширный список литературы по проблеме сложности.

Биохимик М. Бехе в книге «Черный ящик Дарвина: биохи-

мический вызов эволюции» (1996) (M. Behe “Darwin’s Black Box: the Biochemical Challenge to Evolution”) пишет о биологи-

ческих системах как о сложностях, не сводимых к более простому: «Под сложностью, не поддающейся редукции, я понимаю определенную систему, состоящую из нескольких хорошо подогнанных взаимодействующих частей, выполняющих вместе основную функцию, при отделении любой из которых система перестает работать»18. М.М. Волдроп (Институт Санта-Фе) в исследовании «Сложность: наука, появляющаяся на границе поряд-

ка и хаоса» (1992) (M. Waldrop “Complexity: the Emerging Science at the Edge of Order and Chaos”) определяет синергетику как «нау-

ку о самоорганизующихся естественных системах, балансирующих между порядком и хаосом, науку предположительную и довольно разрозненную»19.

Более глубоко разработанной представляется концепция сложности, представленная лауреатом Нобелевской премии по физике, творцом теории кварков, М. Гелл-Манном в статье

«Что такое сложность?» (1995) (M. Gell-Mann. “What Is Complexity?”). Гелл-Манн ищет такое сущностное качество слож-

ности, которое объединяло бы все самоорганизующиеся системы. Он считает недостаточной суммарную, алгоритмическую и

17Conner M. Complexity and Self-Organization. URL: http://agelesslearner.com/intros/complexity.html (дата обращения: 13.09.2015).

18Behe M. Darwin’s Black Box: the Biochemical Challenge to Evolution. URL: http://www.amazon.com/Darwins-Black-Box-Biochemical-Challenge/ dp/0684834936 (датаобращения: 13.09.2015).

19Waldrop M. Complexity: the Emerging Science at the Edge of Order and Chaos. URL: http://www.amazon.com/Complexity-Emerging-Science- Order-Chaos/dp/0671872346 (датаобращения: 13.09.2015).

18

информационную сложность. По его убеждению, определяемый с этих позиций уровень сложности объекта зависит от наличных условий реальности, степени детализации анализа, предшествующих знаний исследователя, его изначальной мировоззренческой позиции, необходимости перевода качественных данных на формализованный язык и поэтому несет в себе некоторую субъективность. Существенной характеристикой для всех этих подходов является количество данных. С этих позиций «работы Шекспира покажутся менее сложными, чем более длинная последовательность букв, набранная обезьяной»20. Гелл-Манн считает, что процедура или качество для определения направленно-

сти развития сущности системы пока не найдены, выделены лишь классы самих систем. Тогда возникает другой вопрос: кем или чем определяется принадлежность системы данному классу. «Один из ответов – указание на наиболее важное направление развития системы, которое обнаруживается при нахождении определенной упорядоченности в потоке данных о системе, включающих информацию о самой системе, окружающей ее среде, взаимодействии системы со средой и поведении системы»21. По мнению ученого, таким образом могут быть изучены разнообразные сложноорганизованные системы Земли, обладающие способностью адаптации: биологическая эволюция, функционирование иммунной системы, процессы обучения животных, человеческое мышление, возможности научного познания, поведение компьютера. Теория сложности должна получить всеобщий характер – такая мысль в тенденции пронизывает представления Гелл-Манна. Это впечатление усиливается при знакомстве с последующимиразмышлениямивыдающегося физика.

«Сегодня кажется, – пишет он, – что фундаментальным законом, управляющим поведением всей материи во Вселенной,

20 Gell-Mann M. What Is Complexity? URL: http://onlinelibrary.

wiley.com/doi/10.1002/cplx.6130010105/epdf (датаобращения: 13.09.2015).

21 Там же.

19

является квантовая теория поля, элементарных частиц и их взаимодействий – но это слишком просто (на самом деле, более вероятный кандидат с этой точки зрения – теория суперструн). Еще кажется, что условие, ограничивающее начальное состояние Вселенной до расширения, должно быть абсолютно простым. Если эти предположения верны, значит ли это, что действительной сложности во Вселенной нет? Это неверно»22. По сути, ученый явно затрагивает проблему бесконечной сложности Вселенной, хотя и не берется ее обсуждать. Гелл-Манн считает, что подобная редукция снимается введением категории возможности: «Каждая сущность в мире, например конкретный человек, существует не только благодаря простым фундаментальным законам физики, возникшим в условиях ранней Вселенной, но и благодаря результатам необратимой длительной последовательности вероятностных событий, для каждого из которых существовала возможность другого исхода»23.

Однако в трактовке сложности, данной выдающимся физиком, физические законы (пусть суперструны) остаются исходным уровнем сложности, то есть предельным уровнем материального мира. Проблема бесконечности сложности должна найти иное решение. Развиваемая Гелл-Манном концепция всё же не может претендовать на роль всеобщей теории сложности.

Большой интерес представляет, на наш взгляд, исследование «Сложность, мировая политика и мировая безопасность», изданное в Вашингтоне (1997) под редакцией Д. Альбертса и Т. Цервински Университетом национальной безопасности. В работе ключевые теоретические моменты во многом совпадают со взглядами Гелл-Манна, подвергается критике «грубое понимание сложности» как кратчайшего определения сущности объекта, алгоритмическая и аддитивная трактовки. Альбертс и Цервински ставят вопрос так: «Мы можем спросить..., что за объекты обу-

22Gell-Mann M. What Is Complexity?

23Там же.

20