Uzun-Khadzhi_Saltinskii_774__politicheskii_774_i_religioznyi_774_deyatel_Dagestana_i_Chechni

приехал Узун-Хаджи, сопровождаемый множеством народа. В это время туда приехала большая часть делегатов. Узун-Хаджи со своими мюридами, не взирая на собравшийся съезд тот же час взял Нажмутдина Гоцинского и выехал с ним на Андийскую гору, провел там обряд избрания его имамом мусульман Дагестана и Северного Кавказа.

Из прибывший на съезд делегатов дагестанские и чеченские алимы очень были рады этому обстоятельству. Видя такие странно дикие действия алимов и шейхов, часть делегатов, особенно интеллигентные были поражены и испуганы. Никто не сумел сказать слово прошв этого избрания. Узун-Хаджи, его мюриды были наготове при одном слове против снести голову смельчакам. Известие об этом странном избрании распространилось во все страны (повсюду).

Бывшие в Дагестане русское войско также узнав об этом, стали волноваться. Некоторые из делегатов съезда, не доехавшие до Анди, узнав об этом избрании, останавливались в чеченском ауле Ведено и там после обсуждения этого странного явления, потеряв надежду на то, что съезд состоится, возвращались по домам. Дагестанские социалисты на этом съезде чувствовали себя как приговоренные к смерти: они были ярыми врагами УзунХаджи и Нажмутдина. Узун-Хаджи даже настаивал на то, чтобы убить их на этом съезде. Узнав об этом социалисты заперлись в одном доме.

Наконец, часть учившихся на русском языке дагестанских делегатов, не бывшие враждебны Нажмутдину и часть алимов, чувствуя, что избрание имама повлечет за собой тяжелые последствия, обсудили на совещании этот вопрос и постановили переименовать имама в «муфтия», духовного отца (епископа)4. К этому они склонили и Нажмутдина Гоцинского. На этом постановлении, не начавшийся съезд закончился.

Но Узун-Хаджи и его мюриды не унимались и все объявляли, что отныне Нажмутдин имам, он имеет власть на всех, отныне не должно быть ни Комиссаров, ни Комитетов и всех должностных лиц будет назначать сам Имам.

Словом Андийский съезд разъехался весьма странно. Одни делегаты просто бежали от съезда, объятые паникой, другие вер-

111

нулись с дорога, третьи вернулись со съезда, потеряв надежду создать порядок в Дагестане без вмешательства силы. Узун-Хаджи, его мюриды и Нажмутдин также вернулись по домам.

По возвращении со съезда Гоцинский ничем не занимался. Он ни имамом, ни муфтием себя не проявлял, а сидел спокойно у себя дома. Но его голову заполняли обширные планы и большие замыслы. Его мысли были заняты мечтами о единодержавном имамстве над всем Кавказом. Это было отражено в его обращении ко всем кавказским народам.

Примечание: После съезда в Анди в народе Дагестана выявился резкий, явный раскол. Один из алимов, шейхов, духовенство, словом те, которые надеялись воспользоваться Нажмутдином для устройства своего материального благосостояния, очень были рады избрать его имамом. Но учившиеся по-русски пали духом. Хотя Нажмутдин жил дома спокойно, но зато УзунХаджи не бездействовал, он вел все время работу против революционного порядка, вел агитацию в народе за изгнание Комиссаров и Комитетов и восстановление, на их место представителей шариатской власти. Такое положение дел отразилось и на Дагестанском Исполнительном Комитете. Его работа и влияла на народ особенно стали падать. Наконец никто его не признавал и там работа вовсе замерла. Но, в конце концов, этот Комитет поставил себе задачу сделаться жизнеспособным.

ЦГА РД. Ф. 8-п. Оп. 3. Д. 251. Л. 13-14.

Приложение к документу № 55. Обращение имама Н. Гоцинского ко всем кавказским

народам.

Я, Нажмутдин Гоцинский далекий от мысли опираться на свои силы, а должен опираться на силу Аллаха.

Когда я отправился на Андийскую гору, там ко мне приехало бесчисленное множество народа – чеченцы и другие кавказские народы. Они меня избрали имамом и поставили подчиняться всем моим повелениям. Я им сказал: «Если так, то вернуть к себе, усвойте все то, что является обязанностью каждого мусульмани-

В тексте «собралось».

112

на. Остерегайтесь от преступлений, запрещенных Богом: от убийства, воровства, разбоя, грабежа. Подчинитесь своим имамам, соберите войска способные охранять свободу и шариат. Дайте свободу вероисповедания всем христианам и другим иноверцам и не причиняйте вреда русским войскам, давшим нам эту свободу».

Когда же я вернулся в Анди, по совету моих единомышленников, большинство собравшихся там народа нашли лучшим назвать «Шейх-уль-исламом» или «муфти». Это было сделано для того, чтобы мусульмане и русские, не бывшие в курсе этого дела, не подумали бы, это с избранием имама нарушатся мирные отношения между русскими и мусульманами. Дело обстоит не так, главнейшая цель этого следующая, установить ещё теснее взаимоотношения между нашими и русскими народами, устранить всякую возможность к беспорядкам и столкновениям между ними. Кроме того, есть еще [одна] причина: многие, учившиеся в русских училищах мусульмане, не соблюдая уважения к шариату, пошли против заветов пророка Магомета, объявляя беззаконным многоженство и давая право замужним женщинам разводиться с мужьями для того, чтобы переменить одних мужей на других. Поэтому, для охраны шариатской неприкосновенности, для борьбы с его нарушителями и для применения к жизни законов шариата, требуется один духовный глава. По этим причинам и по причине опасения за шариат и порядок собравшиеся от каждой губернии Кавказа умные представители, уполномоченные от своих губерний и народов, просили меня принять на себя духовное главенство. Они обещались мне подчиниться, как охраняющему шариат и их народы и избрали меня.

И если будем говорить о том, как меня назвать, то лучшее название, которое я хотел бы себе присвоить - это пастух (баранопас). И не будь этих важных причин и необходимости моего посредничества, я бы не согласился ни на какие просьбы принять на себя такое звание. Поэтому я дал согласие и по моим силам готов работать для шариата и для народов, придерживающихся этого шариата, готов за это пожертвовать свою жизнь, свое имущество и семью.

113

Ввиду этого:

Эй, алимы Кавказа и других областей! Эй Вы шейхи, представители городов и сел, умные, ханы, молодые мужчины, храбрецы, богачи, губернаторы, верующие в Бога и в его страшный суд, надеющиеся встретиться с Богом, и почитающие святой Коран и Каабу4 (Мекку), я Вас призываю от имени ислама, помогите мне по мере Ваших сил в этом ответственном деле: алимы знанием, шейхи молитвой и советами, разумные – умом, богатые – имуществом, смелые – храбростью, молодечеством, доктора – медициной, инженеры – технической наукой и профессионалисты – своей профессией. Помогите мне всем.

Люди, которых слушаются народы, пусть ходят по городам и селам и увещевают народы и учат их.

Возможно следующее: в народах есть такие люди, которые не признавая шариата, удовлетворяются одним присвоенным себе названием мусульман. Они не знают, что если они не будут признавать хоть одной буквы в шариате, то они уходят далеко от религии и выходят из числа мусульман, если они даже все ночи и дни беспрерывно будут молиться Богу.

Шариат имеет свои определенные законы и границы. С помощью Бога на зло этим отступникам мы будем вести шариат ни на букву не отступая в его неприкосновенный и незыблемой целости.

Отныне пусть народы, взявшие на себя охранять шариат и свободу, организуют шариатский строй и для расходов на этом пути шариатские казначейства. Пусть занесут в алфавитные журналы имена лиц в народах, взявшие на себя охрану шариата и свободу и определять между ними их руководителей (администраторов).

Эй, кавказские мусульмане! Не причиняйте вреда и ущерба иноверцам, грузинам, русским и евреям. Уважайте соседство. Если между ними есть такие лица, которые враждуют и не отступают от этого, то дайте ему немного срока. Возможно, что они одумаются. Если же не опомнятся, то воздайте им должное возмездие.

Эй кавказский народ! шафииты5, ханафиты6, шииты7, малакиты8, ханбалиты9, находящиеся на юге и находящиеся на севере!

114

Вы все братья друг другу! Объединяйтесь, не разъединяйтесь! Если Вы не объединитесь, то Ваша сила будет незначительной. Не отступайте от единства! То, что есть на севере, этого нет на юге, а то, что есть на юге, того нет на севере. Один из Вас богат наукой, другой умом. Один смелостью и выносливостью тяжелых, жизненных невзгод. Пусть каждый из Вас даст свои силы. Недостаток одного пусть пополнит другой. Будьте бдительны в это опасное время. Что будущее готовит, то знает один Бог. Я боюсь, что спящие возбудят, пробуждающую их тяжелым ударом безрассудную, слепую анархию. Тогда спящим будет горько и их сон им не даст пользы.

Если не будет бдительности, то подобно тому, как помогает смелому храбрость, подобно пророку, если не помочь своему бедному соседу, богатство богатому не поможет.

Повелитель правоверных (Пророк), Да будет благословенно его имя, сказал: «Умный человек думает о бедствии, пока оно совершится, тогда для него это бедствие не является неожиданностью и он его не боится, так как он обсудил об этом бедствии раньше».

Мое последнее слово к Вам. Эй, мусульмане! Я человек, явившийся для воскрешения умерших частей Божьего шариата. Не добиваюсь ханства. Я не облачаюсь в иной «аба» (священный хитон), кроме рабского аба. В этом деле я призываю Вас помочь мне. Тот, который отступился от помощи мне, явится на том свете моим врагом перед страшным судом. Если же между Вами будет человек, который скажет, что не будет подчиняться пастуху (Гоцинскому), я ему отвечаю: «Если для этого дела есть другой подходящий и готовый для этого дела пожертвовать своею жизнью, то я первый ему подчинюсь и беспрестанно буду чистить ему ноги». С этим моим воззванием я обращаюсь не к одному народу, а ко всем мусульманским народам, куда только оно не дойдет и я их призываю приложить все силы к оживлению шариата и Пророка.

Словом, вот короткое слово длинного рассказа (одним сло-

вом).

Да даст нам силы всемогущий Бог. Подпись Нажмутдин.

115

Я цитировал это воззвание Н. Гоцинского, не взирая на его распространенность, в его полноте, ввиду особенной важности его. Оно было написано по-арабски и было напечатано в вышедшей в то время первой газете в Дагестане «Дагестан»10 и распространено в народе.

Нажмутдин хотел это воззвание перевести на тюркский язык и послать в редакцию бакинских газет. С этой целью он обращался к нам с просьбой, но мы были против этого воззвания и не послали его. Мы также были против помещения его в нашей газете и мы некоторое время не пропускали его в печать. Но, когда Нажмутдин Гоцинский приехал в Шуру, он просил редактора газеты «Дагестан» Бадави Саидова11 поместить это его воззвание в газете, последний исполнил его просьбу.

Вот каково было воззвание Нажмутдина к мусульманам, написанное им после съезда Анди. Оно открыто показывало, что Нажмутдин считал себя имамом не только мусульман Дагестана и Северного Кавказа, но и мусульман всего Кавказа.

После съезда в Анди в народе Дагестана выявился резкий и явный раскол. Одни из алимов, шейхов, духовенства, словом те, которые надеялись воспользоваться Нажмутднном для устройства своего материального благополучия, очень были рады избранию его имамом. Но учившиеся по-русски пали духом. Хотя Нажмутдин жил дома спокойно, но зато Узун-Хаджи не бездействовал. Он вел все время работу против революционного порядка, вел агитацию в народе за изгнание Комиссаров и Комитетов и замену их шариатскими представителями власти. Его работа и влияние на народ особенно стали падать и, наконец, никто его не признавал и там работа вовсе замерла. Но, в конце концов, этот Комитет поставил себе задачу сделаться жизнеспособным.

ЦГА РД. Ф. 8-п. Оп 3. Д. 251. Л. 11-14. Копия.

Опубл. в кн.: Магомед-Кади Дибиров. История Дагестана в годы революции и гражданской войны. Махачкала, 1997. С.29-34.

116

№ 56 Из воспоминаний Магомед-Кади Дибирова о втором всеоб-

щем съезде дагестанских представителей.

Декабрь 1917 год.

... Члены Исполкома, выбранные на этом съезде также оказались не работоспособными. Главными виновниками были Нажмутдин и Узун-Хаджи. Нажмутдин, оставаясь в покое у себя дома, действовал через Узун-Хаджи. Последний ездил в горные округа, изгонял старых и ставил новых представителей власти из приверженцев Нажмутдина. Большинство сел Гунибского округа перешли на сторону Узун-Хаджи и Нажмутдина. Когда в Гунибе был комиссаром Абдул-Вагит Имам Газалиев, Узун-Хаджи требовал от него оставить свой пост, но он не уходил и запрашивал об этом Исполнительный Комитет. Последний, для выяснения обстоятельства дела на месте, отправил в Гуниб из своих членов Магомед-Кади Дибирова, т.е. меня, автора сей истории и Магомеда Гаджиева. По прибытии на место мы собрали представителей от каждого аула с целью выяснить настроение этих аулов и объяснить бессмысленность поведения Узун-Хаджи.

Вто время в Гунибе стоял незначительный гарнизон из русских солдат. Этот гарнизон не осмеливался выступить против Узун-Хаджи. Узун-Хаджи также не трогал их и даже обещал их проводить в Россию, гарантируя им спокойный уход (в это время как раз русские войска собирались уйти из Дагестана).

Вдень съезда представителей в Гунибе, туда приехал УзунХаджи с 200 всадниками. При виде их, некоторые из приглашенных представителей вернулись по домам. Благодаря этому на съезде осталось весьма ограниченное количество представителей.

Мы сперва вели конфедициальную беседу с Узун-Хаджи, во время которой мы изложили перед ним. Узун-Хаджи дал слово не вмешиваться в дела Исполкома и не мешать представителям власти нести свои обязанности. Он будет работать лишь в направлении утверждения шариата среди народа. Затем мы совместно с Узун-Хаджи пришли на съезд. Здесь конница УзунХаджи и особенно те, которые хотели занять места шариатских властей, подняли шум: «Нам не нужно ни Комитетов, ни Комис-

117

саров, мы не признаем другую власть, кроме власти шариата, поставленной имамом».

Узун-Хаджи опять склонился на их сторону. Напуганные представители съезда не могли ничего сказать против. В заключении всего этого мюриды Узун-Хаджи оставили наши возражения и доводы без внимания, ушли и увели с собой Узун-Хаджи, боясь их и остальные представители съезда. Этим съезд и закончился.

После этого мы начали [вести] переговоры с русским гарнизоном в Гунибе. Мы просили их оставить при уходе из Гуниба все свое вооружение для охраны Гунибской крепости, сдать это Гунибскому офицеру Даниялу Мавраеву, посланного вместе с нами с этой целью командиром Гунибисполкома.

Узун-Хаджи, войдя в соглашение с гарнизоном, хотел взять это оружие сам. Но после долгих переговоров с нами, русский гарнизон постановил сдать нам оружие, достаточное для охраны всей крепости. В это время в Дагестане происходили большие неурядицы и беспорядки. Часть народа, примкнув к имаму, признавало лишь его власть, другая часть примкнула к социалистам и, наконец, третья – большая часть признавала лишь власть Комитета и Комиссаров, выбранных народом. По этим-то вышеприведенным причинам не мог выработать и новый Исполнительный Комитет.

Магомед-Кади Дибиров. История Дагестана в годы революции и гражданской войны. Махачкала, 1997, С. 40-41.

ЦГА РД. Ф. 8-п. Оп. 3. Д. 251. Л. 10-11. Копия.

№ 57 Воспоминания Магомед-Кади Дибирова (Карахского) о

Нажмутдине Гоцинском и Узун-Хаджи о событиях в период проведения третьего всеобщего съезда дагестанских представителей.

23 января 1918

Мы раньше говорили о том, что Исполнительный Комитет, выбранный вторым съездом не мог работать благодаря выступлениям Узун-Хаджи и имама Нажмутдина. Благодаря этому, этот

118

Исполнительный Комитет созвал третий всеобщий съезд. На этот съезд, кроме представителей округов были приглашены еще алимы и шейхи из разных мест. Главная цель этого съезда была определить функции и обязанностей имама и принятие мер по введению в определенную колею порядок управления страной. На съезд были приглашены и Нажмутдин и Узун-Хаджи. Но результаты съезда получились неожиданные.

Съезд был созван 23 января 1918 г. Полагали, что он будет многочисленным и пройдет в порядке и удовлетворении членов. За три, четыре дня до съезда в Темир-Хан-Шуре получили сведения о том, что Нажмутдин с Узун-Хаджи с многочисленным народом прибыли на Араканскую гору и вместе с ними находится Сайфутдин Кваршалов1, отправленный из Исполкома в Гуниб для принятия оружия крепости. Затем стало известно, что они готовят войну в городе. Узнав об этом, горожане, особенно русские и евреи сильно испугались. Даже некоторые из них приготовились бежать из города. Дагестанские социалисты также сильно [стали] волноваться. Они немедленно также раздали оружие своим сторонникам и приверженцам и, чувствуя себя подготовленными дать отпор, заявили, что они не пустят Нажмутдина в город.

Видя все это, Исполнительный Комитет отправил к Нажмутдину и Узун-Хаджи делегацию со следующим предложением: «В городе нет возможности поместить такое многочисленное войско Нажмутдина и УзунХаджи. Кроме того, горожане напуганы, поэтому пусть приедут на съезд лишь Нажмутдин и Узун-Хаджи. Последние ответили следующее: «Цель нашего приезда в Шуру – лишь определить формы введения шариата и показать национальному комитету свое национальное войско. После смотра этого моего войска, Исполнительный Комитет решит оставить его в Шуре или отправить по домам.

По возвращении делегации с таким ответом, горожан еще более охватила паника. На второй день горожане получили от Узун-Хаджи следующее послание, переведенное тот же час на кумыкский, аварский и русский языки и распространенное среди населения (Ниже приводится полный текст послания).

119

Приложение к документу № 57 Послание Узун-Хаджи горожанам (населению) Темир-Хан-

Шуры по поводу распространяемых слухов в его адрес.

Ядовожу до сведения всех мусульман, русских и евреев, что я не из числа тех, кто вносит раздор и беспорядок.

До меня дошло, что обо мне говорят, что будто я враждую с учившимися по-русски, офицерами, инженерами, докторами и другими необходимыми для нас интеллигентными силами и что я говорю, будто, что нужно убивать эту интеллигенцию. Эти слухи распространяются подлыми лжецами, не зная моих мыслей, сеющими ко мне вражду в народе. Как я могу говорить, что нужно убивать интеллигенцию, ведь я знаю, что интеллигенция нам необходима, нужна, и без них мы жить не можем.

Яеще ясно понимаю, что ввиду того, что этих интеллигентных сил у нас очень мало, нам необходимо пригласить их из других народов, так как эти народы имеют людей, изучавших медицину, военное дело и другие светские науки, без которых и мы не обойдемся. Дело не так, как обо мне говорят. Ввиду того, что я являюсь духовным лицом, я хочу восстановить шариат в его полноте и к этому призываю народ. Я враг, не уважающих шариат и не преклоняющихся перед его всеобъемлющей глубокой мудростью. Такими могут быть лишь приспешники царя и сторонники старой власти. Эти же, кто лишает народ за приверженность.

По получении от Узун-Хаджи этого послания население города немного успокоилось, но социалисты еще более взбудоражились и говорили, что хотя бы пришлось воевать. Но в город Нажмутдина и Узун-Хаджи с войском не пустили. 8-го числа [января 1918 г.] того же месяца Нажмутдин и Узун-Хаджи с войском прибыли в Нижнее Казанище. Тогда Исполнительный Комитет

отправил к ним меня (автора сей истории ), поручив мне воздействовать на них всячески, чтобы они отрешились от намерения войти в город.

Прибыв в селение, я изложил перед Нажмутдином создавшееся положение в городе и особенно отметил возможность столкновения с социалистами. Он на некоторое время погрузился в размышление и затем сказал, что он согласился бы отправить

Имеется ввиду Магомед-Кади Дибирова.

120