Uzun-Khadzhi_Saltinskii_774__politicheskii_774_i_religioznyi_774_deyatel_Dagestana_i_Chechni

движение в крае, создавали иллюзию силы, перед которой никто не устоит.

Не может быть никакого сомнения в том, что Узун-Хаджи, как послушный раб исполнял точно приказы уже давно избранного в кругу своими и … «имама» Нажмутдина, наружно еще игравшего … одного из многих среди интеллигенции, но из … приготовившего руками обаятельного для невежественных масс и до нахальства решительного в исполнении принятого фанатика. Что роль Узун-Хаджи была им такова для дагестанских социалистов было ясно тогда еще, когда предложенного из них на заседании областного совета Нажмутдину напечатать в местной газете на арабском языке, что Узун-Хаджи не по его указке и что он с Узун-Хаджи ничего общего не имеет, Нажмутдин лукаво отклонил. Это же блестяще подтвердилось перед знаменитым походом имама на Петровск, когда по зову имама и на клич Узун-Хаджи в Шуру явилась рваная голытьба «мешочников» в несколько тысяч человек. Голытьба была уверена, что победив русских голыми руками, молитвами «имама» и Хаджи, она заберет все богатство города в мешки. Вот почему она явилась безоружная, но с мешками.

Однако, Петровский беспримерный провал не научил уму - разуму их. «Имама», ни «беспокойного» салтинца, ни либеральничающую дагестанскую интеллигенцию с офицерством. Еще месяца четыре прошло после Петровского поражения, пока социалисты Дагестана целым рядом ударов не заставили их понять всю бессмысленность борьбы с «большевиками» только дагестанскими силами

Последним боем 19-го июля [1919 г.] на Кизляре Аркасского фронта, где сосредоточены были все силы дагестанской контрреволюции, и где контрреволюция была изрядно потрепана социалистическими войсками н лишена имевшиеся у нее всех пушек, в среду контрреволюционного сброда был внесен такой раскол, что интеллигенции ничего не осталось как призвать только турок. Они это сделали. А что из этого вышло – показало дальнейшее.

Таким образом, все труды преданного делу контрреволюции фанатика Узун-Хаджи пошли насмарку. День за днем сторонников и охотников войны для них в Дагестане становилось меньше,

91

а приход турок еще более обаятельный чем сам «имам» и УзунХаджи, отодвинул этих последних на задний план.

Когда же шли слухи, что Узун-Хаджи, который заболел после ряда поражений, нанесенных его авантюре красноармейскими частями, умер, что потом не подтвердилось, но факт его политической смерти в Дагестане был бесспорен.

Ни Нажмутдин, ни Узун-Хаджи и им подобные Дагестана как целого больше не волнует, могут быть, и то очень слабо, вспышки среда самого горячего аварского материала, но Дагестан за ними уже не пойдет. Народная масса Дагестана поняла ясно всю фальшь пройденных путей, из которых путь туркомании также безусловно будет пройден бесславно и раз навсегда как и предыдущие.

Но Узун-Хаджи, как историческая фигура в Дагестане оставил о себе печальную память, ибо благодаря ему мирный Дагестан, Дагестан желавший остаться в стороне от зарева Российского контрреволюционного кровавого пожара, был втянут в него не по линии защиты интересов трудящихся масс.

Но революции Узун-Хаджи все-таки оказал услугу. Дагестанский религиозный фанатизм темных масс почти навсегда убит неудачными и жестокими выступлениями.

И того, что мы видели несколько лет тому назад в Дагестане, когда голодные толпы религиозных банкалотов шли за победой над русскими молитвами Хаджи, или же, когда чеченцы тысячами стекались на горский съезд в сел. Анди взирать как святой старец будет совершать намаз, стоя на бурке, разосланной на поверхности вод Андийского форельного озера, того мы больше не увидим. Оно безвозвратно кануло в Лету.

Сильный волей, но без хитрости и политического плутовства, подчас до наглости, решительный Хаджи мог бы сыграть еще во много раз большую роль в горах Кавказа, если бы он отличался широтой своего ума и развития, богатством и родовитостью хотя бы Нажмутдина Гоцинского, фигура которого на много бледнее фигуры Узуна-Хаджи, несмотря на то, что этот последний играл как бы вторую [в округе] второстепенную роль ...

Саид «Красный Дагестан». 1922. № 2.

ЦГА РД. Ф. 8-п. Оп. 3. Д. 251. Л. 1-2. Копия.

92

№ 49 Воспоминания Али Каяева1 о событиях периода

гражданской войны в Дагестане.

Еще при царизме Нажмутдин мечтая по примеру Шамиля восстать против царской власти и стать не только правителем Дагестана, но и всего Северного Кавказа, почему и пользовался большим авторитетом среди дагестанских народностей, в особенности среди аварцев, разочаровавшихся в царской власти и надеявшихся на то, что Нажмутдин проводит дело успешнее, чем Шамиль. Так полагал и сам Нажмутдин, ожидавший удобного момента для своих действий и сейчас же, после свержения царя он взялся за дело, за владения Дагестаном. Нажмутдин видел, что пережившего ненавистную власть ханов и царей и испытавшего их гнет, дагестанский народ удастся привлечь на свою сторону только опираясь на шариат и религию. И в этих целях, вскоре после свержения царя, он созвал в Андах обширный съезд народов Дагестана и Чечни2, коем он и добился проведения себя в имамы, хотя против этого были лакские и многие другие представители. После этого Нажмутдин стал призывать всех мусульман подчиниться ему, как избранному большинством народов, имаму. Зная, что большинство дагестанцев склонно идти по религиозному пути и завоевав себе впасть имама, Нажмутдин, опираясь на шариат, старался, прежде всего, оттолкнуть, массу от революционной идеи. В свою очередь, приспособившись к религиозным предрассудкам дагестанцев, революционеры заявляли народу, что они никакого дела до шариата и религии не имеют и их затрагивать не намерены и что они борются лишь против власти царей, ханов, буржуа и всяких угнетателей и за национализацию ханских и помещичьих земель и морей и передачу их в пользование народа. Нажмутдин и его сподвижники под видом защиты шариата заявили народу, что революционеры сейчас же нарушают шариат, что они желают отобрать горы и кутаны у владельцев, которым право на эти горы и кутаны даны шариатом и к коим таковые перешли от предков и что завтра революционеры будут также отбирать пашни и прочее имущество.

И привыкшие к шариату дагестанцы стали больше слушаться имама и, следовательно, последователи революционеров стали уменьшаться. Революционеры должны были доказывать народу как неправомочность избрания Нажмутдина имамом, что не созда-

94

ет для дагестанцев обязанности подчиниться ему так и то, что и по шариату землей могут пользоваться только трудящиеся и что в этом отношении Нажмутдин ведет народ на ложный путь Выполнение этой работы Махач Дахадаев3 и Джелал Коркмасов возлагали на меня и со мною составлялись две прокламации: одна о недействительности избрания Нажмутдина имамом с точки зрения шариата и второе – о запрещении шариатом владения не трудящимися горами и кутанами и о том, что вообще по шариату пользоваться землей имеют право исключительно трудящиеся на ней, причем, боясь буржуа и мулл, я составил их не от своего имени, а от имени Шарапутднна Рашкуева4. - Типография М. Мавраева5 в Шуре не принимала печатание таких вещей и потому размножение их на литографическом камне было заказано Махачом Дахадаевым в Петровске. Они были распространены среди народа и никто против них не возражал. По одному экземпляру этих прокламаций хранится в Москве и Восточной Академии (знает Курбан -Алиев)6.

Нажмутдин привлек на свою сторону всех аварских шейхов и мюридов для того, чтобы показать себя народу таким же религиозным и духовным человеком, какой был Шамиль, на примере того, что последний получил от Джамалутдина священный завет. Он также принял от Узуна-Хаджи такой же завет, став его мюридом и тем самым еще больше поднял свой авторитет среди религиозно настроенных масс.

Революционная группа должна была искать такую же религиозную силу, чтобы противопоставить Нажмутдину и Узун-Хаджи. И такой силой она нашла в личности Али Хаджи, пользовавшегося таким же авторитетом, как Нажмутдин и Узун-Хаджи, славившегося в Даргинском округе как алим как духовный шейх и имевшего в Даргинском, Кайтагском и Темир-Хан-Шуринском округах очень много своих последователей (мюридов).

Революционная группа, немедля пригласила этого АлиХаджи в Шуру и когда этот шейх присоединился к революционной группе, то целиком Даргинский округ и все мюриды Дагестана перешли на сторону революционной группы и перестали слушать Нажмутдина и Узун-Хаджи. Если бы Али-Хаджи стал на стороне Нажмутдина и Узун-Хаджи, то, несомненно, весь Дагестан последовал бы за ними и Дагестану бороться с ними в начале революции было бы тяжело. Хаджал-махинцы и куппинцы (Даргинский округ)

95

больше слушали Узун-Хаджи, чем Али-Хаджи, ибо они больше предпочитали имама, чем большевиков, а соседние с ним цудахарцы, а также лакцы почитали большевиков и ненавидели Нажмутдина и Узун-Хаджи.

В 1917 году Узун-Хаджи пребывал в Кумухе для проведения агитации и привлечения массы на его сторону, но лакцы просто послушали его наставление и все отнеслись к нему отрицательно. По поводу его приезда в Лакский округ Гасаном Гузуновым записано следующее:

«В 1917 году (1336 г. хнжри) 5 ноября (3 сафара) в воскресенье в Кумух прибывал уполномоченный шариатского правителя Нажмутдина из Гоцо-Узун-Хаджи. Остановился он у МусабекХаджи Сурхайханова. На следующий день, в 10 часов утра, он созвал на базарной площади сход кумухского общества и давал продолжительное наставление, сводящееся в необходимости подчиняться шариату и проводить его в жизнь, всячески стараться защищать его, не щадя ни имущества и ни жизни». В заключении Гасан Гузунов пишет: «Аллах, избави нас от разорения, не считай это началом разорения».

В начале 1918 г. хаджал-махинцы и куппинцы поссорились с цудахарцами. До этого и после этого в Лакском районе существовали две организации: одна – революционная, организованная Саидом Габиевым, другая – контрреволюционная, организованная «Милли-Комитетом» (Национальным комитетом). Обе эти организации имели свою милицию и постоянно боролись одна против другой и однажды они выступили на фронт, революционная – в крепости, контрреволюционная – со школьной площади и между ними чуть не произошел бой. Большинство населения было за революцию, почему революционная организация расширилась, а контрреволюционная систематически ослаблялась и, наконец, один из контрреволюционеров письменно обратился к Узун-Хаджи с просьбой явиться в Кумух для ареста Саида Габнева, разгона его товарищей и захвата власти, указав в этом письме как маршрут поездки в Кумух, так и план поимки Габиева. По этому плану УзунХаджи должен был выступить ночью с таким расчетом, чтобы ночью же, незаметным путем прибыть в Кумух, поставить здесь на всех концах посты для пресечения возможности побега, разрушить

Здесь ошибка – 5 ноября 1917 г. приходится на понедельник.

96

телеграфный провод Кумух-Цудахар и тем [самим] прервать связь с Цудахаром.

Узун-Хаджи, приняв вызов, решил выступить в Кумух, известив об этом ходжал-махинцев и куппицев, чтобы они находились наготове. [Он] направился в Кумух по указанному плану, никому, кроме некоторых доверенных лиц, не сообщив о своем намерении и одновременно призвав некоторых ему аварских аулов выступить в Кумух. Хотя он и выступил ночью, на горе «Турчи-Даг» ему помешал туман и он вынужден был остаться на ночь в сел. Вараев8 7 км от Кумуха, вследствие чего и еще потому, что агенты УзунХаджи были замечены в момент разрушения ими телеграфной линии. Цудахарцы и кумухцы узнали о его намерении и в результате его планы рухнули. Зная, что Узун-Хаджи должен возвращаться через Цудахар, цудахарцы через своих представителей предупредили Кумух не пропускать. Узун-Хаджи в Кумух, обещав в случае надобности лично придти на помощь. Но кумухцы, разбитые на два враждебных лагеря не хотели завязывать с Узун-Хаджи бой и решили выпроводить его мирным путем. С этой целью они послали навстречу Узун-Хаджи людей с поручением передать Узун-Хаджи, что кумухцы ему подчиняются, что здесь, за исключением некоторых большевиков, никто не противодействует шариату и что с этими большевиками остальные никакой связи не имеют и просит Узун-Хаджи вернуться обратно.

Узун-Хаджи эту просьбу не принял, заявив, что он направляется через Кумух, Цудахар и дальше и не намерен ни с кем воевать, если только ему не будут препятствовать, и что, если кумухцы попытаются не дать ему дорогу, то он начнет бой, разгромит аул, разграбит имущество, заберет женщин и детей в плен, ибо он имеет право на жизнь, жен и имущество сопротивляющихся, заявив при этом, что для тех, кто погибнет с его стороны готов рай, а для сопротивляющихся – ад. Собственно говоря Узун-Хаджи разъяснял, его отряд мусульмане, а кто ему сопротивляется и не даст дорогу – изменники ислама и христиане. Для того, чтобы узнать намерены ли кумухцы пропустить его, он вернул в Кумух из представителей кумухцев меня и со мною посылал из своего отряда Ризван-Хаджия из Бухты9, оставив при себе моих товарищей Мусабек-Хаджи и Муртазали Батырова. Но он не дождался ответа из Кумуха к вслед за ними прибыли сюда кумухцы их приняли, угостили и выпрово-

97

дили, причем Узун-Хаджи в Кумухе образовал свою власть, однако никто из поставленных им у власти людей не взялся за работу. В Кумухе Узуну-Хаджи не удалось задержать кого-либо и, таким образом, его труд оказался бесполезным.

Цудахарцы знали, что Узун-Хаджи должен возвращаться обратно только через Цудахар, так как, если бы даже он сам захотел возвращаться по той же дороге через «Турчи-Даг», по которой он следовал в Кумух, то цудахарцы были убеждены в том, что ход- жал-махинцы и куппинцы, находившиеся с Узун-Хаджи должны его взять в Цудахар, ибо отправляясь с Узуном в Кумух главной целью ходжал-махинцев и куппинцев было направиться через Цудахар и тем самым доказать на деле свое твердое слово, ранее объявленное цудахарцами о нахождении Узун-Хаджи под их влиянием и поэтому цудахарцы приготовились отрезать Узун-Хаджи путь, сосредоточив все свои силы и оружие и расставив бойцов в «Дарданеллах» и всюду дав одновременно тревогу о набеге на них врага Али-Хаджи и всем даргинцам. На тревогу прибыл АлиХаджи и с ним многие передовые даргинцы. Одновременно цудахарцы посылали в Кумух представителей к Узун-Хаджи с просьбой вернуться из Кумуха по тому же пути, по которому приезжал туда, не заглядывая на Цудахар, предупреждая в противном случае встретить, его с боем.

Узун-Хаджи не послушал их и, не обратив никакого внимания на предупреждения, направился на Цудахар, заявив, что он идет по общедоступной дороге. Остановившись ниже аула Чукна, УзунХаджи послал своих представителей к цудахарцам с требованием пропустить его. Переговоры через делегацию ничего положительного для Узун-Хаджи не дало и он приглашал к себе для личных переговоров Али-Хаджи. Но цудахарцы не разрешили последнему идти, вернув его с дороги, причем Алн-Хаджи находился под влиянием ходжал-махинцев и куппинцев. Убедившись в невозможности силою пробить дорогу через «Дарданеллы», Узун-Хаджи, поночевав со своим отрядом в Чукнах, на следующий день утром решил вернуться в Салты через «Турчи-Даг». Таким образом, весь поход Узун-Хаджн пропал даром. Мало того, цудахарцы не пропустили ходжал-махинцев домой через Цудахар.

Лакские контрреволюционеры, лишенные надежд на помощь УзунХаджи, искали себе нового помощника и нашли его в лице

98

застрявшего в Ахтах пленного турка, некого Магомед-Эфенди. Они его немедля пригласили и тот, находившийся в весьма плохих жизненных условиях, обрадованный его приглашением, прибыл в Кумух, причем контрреволюционеры распустили слух о том, что будто в Кумух едет турецкий офицер и паша, направленный сюда турецкой армией для водворения в Дагестане порядка до прибытия сюда армии, каковые слухи произвели на лакских мусульман большое влияние и они радостно приняли его, причем в честь его пребывания, перед въездом в Кумух, радость народа была проявлена стрельбой, особенно радовались контрреволюционеры.

В день прихода этого турка в Кумух мы три человека находились в Ходжал-махах, куда нас посылало Кумухское общество, чтобы просить ходжалмахинцев пропустить цудахарцев через их аул. На следующий день утром до нас донеслись слухи о том, что в Кумух прибыли турки. Об этом извещал своими радостными криками один молодой человек, бегавший со своими объявлениями с одного конца в другой и хаджалмахинцы, считавшиеся в невыгодном положении, были очень рады этим слухам.

По возвращении же нас в Кумух сказалось, что сюда прибыл один только турок, который, воспользовавшись движением лакцев, взялся править народом, создав для себя войско и жандармерию. Фактически в лице этого турка действовали пригласившие его контрреволюционеры, которые руководили над турком и через него нажимали на революционеров, сажали их, налагали на них контрибуцию и т.д. Действия турка были далеко не тактичные и сам он являлся не совсем нормальным, почему лакцы прозвали его «Далу Маммадом», назвали его также ногобойцев (он бил людям ступни ног). Лакцы быстро разочаровались им, и тем не менее, считали его посланником турецкого правительства, представив ему всю полноту власти в районе.

Однажды Далу-Маммад услышал о том, что турецкий агент, направленный Энвер-пашой10 в Дагестан, задержан цудахарцами по пути его следования в Аварию и с найденными при ней документами направлен в распоряжение Али-Хаджи и что последний разорвал его документы и самого арестовал. Взволнованный этим слухом Далу-Маммад ночью же, отправившись к Али-Хаджи в Акуша, выручил задержанного турка, упрекая Али-Хаджи за связь

В тексте «входом».

99

с большевиками и обращаясь с ним настолько грубо, что ДалуМаммад называл Али-Хаджи священником, трепля его бороду. Эта грубость подействовала на людей Али-Хаджи, которые намеривались убить Далу-Маммада, но последний еще тверже обратился к ним, заявив, что он перебьет от них 10-20 человек, пока они поднимут на него руку. Конфликт между ними был налажен посредником и Далу-Маммад на следующий день вернулся в Кумух.

Вскоре в Дагестан прибыло турецкое войско и с ним ИсмаилХакипаша. Они объявили, что пришли сюда по распоряжению [турецкого] Султана для уничтожения большевиков и что мусульманин не должен быть большевиком. Прибывшие в Лакский округ до армии, турецкие офицеры, созвав собрание представителей аулов, требовали выставить войско для наступления на плоскостные аулы, находящиеся под властью большевиков. Когда я выступал против этого требования, то они прервали меня, удалили из собрания и поставили агентов надо мной. Турки застали не всех лакцев на их стороне, как они ожидали, они застали их разрозненные в группы. Они видели, что сторонники большевиков не хотели подчиняться им. Они видели, что при таком положении борьба их за Дагестан бесцельна. Исмаил-Хаки-паша на созванном им районном собрании заявлял, что он ожидал от дагестанцев такую же организованность, как эта была при Шамиле. Турки считали виновниками разъединения дагестанцев Али-Хаджи. Фактически так и было, ибо если бы Али-Хаджи стал на сторону турок, то все его последователи и весь Дагестан с удовольствием перешел бы на сторону турок, почему турки всячески старались притянуть Али-Хаджи на свою сторону. Начальник округа и командующий войском Тахта-бей сам ездил лично к Али-Хаджи с этой целью. Но его двухсуточные уговоры не повлияли на Али-Хаджи, и потеряв на него всякую надежду, вернулся в Кумух и в пятницу после выхода кумухского общества из мечети, информировал общество о его безрезультатных переговорах с Али-Хаджи, назвав в конце своей речи даргинцев и Али-Хаджи, дагестанскими жидами. Турки все-таки решили починить себе Дагестан и если бы им удалось удержаться здесь, что было весьма возможно под падение под их власть, хотя бы временно не только Дагестан, но даже и всего Кавказа, т е. тогда турки поль-

В тексте «притянут».

100