Belokrenitskiy_V_Ya_Natsii_i_natsionalizm_na_musulmanskom_Vostoke

И.И. Иванова*

ТУРЦИЯ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: КОНЦЕПЦИИ РЕАГИРОВАНИЯ НА ВЫЗОВЫ РЕГИОНАЛЬНЫХ АКТОРОВ

Резюме. В статье рассматриваются актуальные проблемы турецкой ближневосточной после «арабской весны». Турция, будучи региональной влиятельной державой, должна проводить «проактивную политику» в связи с кризисом в отношениях с Сирией, Ираком, Израилем и Египтом. Таким образом, «доктрина стратегической глубины» не соответствует меняющейся ближневосточной ситуации.

Ключевые слова: Ближний Восток, турецко-сирийские отношения, ту- рецко-египетские отношения, ИГИЛ.

Summary. The article deals with the actual problems in the Turkish Middle East policy after « the Arab Spring». Turkey being a «regional governing power» has to pursue a «proactive policy» and endures crisis in relations with Syria, Iraq, Israel and Egypt. Thus the «doctrine of strategic depth» doesn’t correspond with the changing Middle East situation.

Tags: Middle East, Turkish-Syrian relations, Turkish-Egyptian relations, ISIS.

В результате «арабской весны» политическая карта и ситуация на Ближнем Востоке резко поменялась. Волна социальных протестов, прокатившихся по странам Ближнего Востока и Северной Африки, в том числе сопровождавшихся внешним вмешательством, уход с арены одних и приход к власти других политических сил привели к глубокой трансформации арабских обществ, изменили геополитическую конфигурацию региона, повысив его место на шкале внешнеполитических приоритетов региональных и глобальных игроков.

Для Турции эта волна социальных протестов стала полной неожиданностью. В течение 2011 – 2012 гг. можно было наблюдать, как внешнеполитический курс Анкары колебался между двумя взаимоисключающими альтер- нативами — продвижением демократических ценностей и защитой своих интересов. Этими идеологическими метаниями во многом объясняются и достаточно резкие смены официальной позиции Анкары, и очевидные различия в подходах к событиям в ключевых странах региона — Египте, Ливии, Сирии, Ираке. Доктрина «стратегической глубины» и установка на «ноль проблем с соседями» оказалась не соответствующей быстро меняющейся ближневосточной ситуации.

Выстраивается следующая картина — Турция переживает серьезный кризис в отношениях с Дамаском, Тегераном, Багдадом, Тель-Авивом (а с лета

* Иванова Инесса Ильинична, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН.

393

2013 г. — и с Каиром), и эта ситуация ведет к тому, что может полностью закрыться южный фланг страны, «пережиты большие экономические и политические потери и созданы высокие политические риски»1.

В последние годы турецкая ближневосточная политика связана с тем, как позиционирует себя страна в регионе. А это выражается в том, что Анкара рассматривает себя в ближневосточных событиях не просто в качестве «региональной силы», а в качестве «региональной господствующей силы», позиционируя себя как «центральную страну региона», и таким образом вынуждена проводить «проактивную политику»2.

Правительство Р.Т. Эрдогана резко осудило свержение президента Египта М. Мурси (3 июля 2013 г.), роль египетской армии в его свержении и охарактеризовало эти события как государственный переворот. Более того, турецкое правительство призывало своих союзников, особенно западных, оказать политическое давление на новый режим в Египте. Однако этот призыв был проигнорирован региональными и западными союзниками. Близкая к правительствуТурции газета«Йени Шафак»опубликовала жесткую статью против лидеров Саудовской Аравии, Кувейта, Иордании, а также лидера Палестинской автономии М. Аббаса, назвав их «осью зла» на Ближнем Востоке3.

Заместитель премьер-министра Б. Боздаг обрушился с критикой в адрес Совета арабского сотрудничества стран Персидского залива в связи с тем, что он не выступил с решительным осуждением переворота в Египте и устранения от власти Мурси и «братьев-мусульман»4.

После ухода с политической арены в Египте «братьев-мусульман» прекратила свое существование созданная на Ближнем Востоке «ось Турция — Еги- пет», которая должна была, по мнению турецкого руководства, стать одним из сильнейших союзов в регионе. И после М. Мурси у Турции не осталось потенциального союзника5.

Вместе с тем усилилась критика в адрес Эрдогана ряда оппозиционных турецких партий, которые утверждали, что правительство не служит национальным интересам, а, напротив, «стремится осуществить личные мечты премьер-министра относительно создания идеальной исламской формы правления»6.

Турция лишилась самого важного союзника на Ближнем Востоке и оказалась в одиночестве среди сложных региональных балансировок. В то время как региональные партнеры Турции — Катар и Саудовская Аравия — руко- плещут, по словам турецких СМИ, новому египетскому руководству, турецкая сторона рассматривает происходящее с противоположных позиций7.

Турция и сирийский кризис

Начиная со второй половины 2011 г. турецкое руководство проводило политику, направленную на свержение режима Б. Асада и поддержку сирийской оппозиции.

В октябре 2011 г. в Стамбуле был сформирован Сирийский национальный совет (СНС), целью которого являлось отстранение Б. Асада от власти. Лидеры сирийской оппозиции призвали мировое сообщество признать СНС

394

единственным легитимным представителем сирийского народа. Фактически СНС допускал возможность внешнего вооруженного вмешательства.

Чрезмерная вовлеченность Анкары в сирийские дела, поддержка оппозиции в совокупности с претензиями на лидерство в регионе привели к тому, что турецкая дипломатия оказалась в трудном положении. На фоне ухудшений отношений с соседними странами происходила внутренняя неудовлетворенность внешнеполитическим курсом правительства. В таком случае правительству поневоле пришлось задуматься над корректировкой своего курса. Турция поддержала египетскую инициативу по Сирии: предложение о четырехсторонних переговорах с участием Турции, Ирана и Саудовской Аравии, но эта инициатива была блокирована Саудовской Аравией, которая отказалась присутствовать на четырехсторонних встречах ввиду противоречий с Ираном.

По мере расширения внутрисирийского кризиса для Турции создается новая опасная ситуация. В приграничном с Турцией районе сирийский город Азаз перешел в сентябре 2013 г. в руки так называемого «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ), имеющего на тот период связи с «Аль-Ка- идой». Начались столкновения между Свободной сирийской армией (ССА), активно поддерживаемой Турцией, и ИГИЛ8.

В сущности, ССА для борьбы с режимом Асада ставила целью собрать в своих рядах различных борцов. А теперь стало очевидным, что группы, связанные с «Аль-Каидой», начали действовать самостоятельно и имеют свои собственные цели. И ситуация складывалась таким образом, что, с одной стороны, продолжались столкновения между ССА и армией Асада, а с дру- гой — между исламистами и сирийскими курдами, а также между ССА и исламистами. Таким образом, «захват связанными с “Аль-Каидой” группами стратегических позиций на границе с Турцией создает для нее опасную с точки зрения безопасности ситуацию».

Очевидно, что к 2014 г. «сирийская оппозиция» оказалась практически расколотой, и радикальный исламский сектор взял инициативу в свои руки. США включили группировку «Джабхат аль-Нусра» в список террористических организаций и приостановили поставку оппозиции оружия. Однако большинство сирийского народа и международная коалиция не могут принять тот факт, что радикальные исламские группировки позиционируют себя как альтернативу режиму Асада и чтобы «Аль-Каида» базировалась в этом стратегическом регионе9.

После вывода американских войск из Ирака в 2010 г. турецко-иракский диалог был прерван, кризис в отношениях приобретал все большие масштабы. Причины подобного ухудшения отношений можно обозначить следующим образом. В конце 2010 г. премьер-министром Ирака стал шиит Нури аль-Малики, который стал проводить враждебную политику в отношении суннитов. Он обвинил вице-президента суннита Тарика аль Хашими в террористической деятельности и попытался отдать его под судебное расследование. Хашими смог найти убежище вначале в Иракском Курдистане у Масуда Барзани, затем уехал в Катар, а потом прибыл в Турцию, где турецкое

395

правительство предоставило ему политическое убежище и оказало активную дипломатическую поддержку. Турция также отвергла требование Малики о возвращении суннитского политического деятеля через Интерпол.

Другой причиной обострения отношений стало развитие тесных связей Турции с Иракской курдской автономией, а также соглашения (в том числе и в области энергетики), подписанные напрямую между Анкарой и столицей курдской автономии Эрбилем. Правительство Ирака подвергло резкой критике не согласованный с Багдадом визит главы МИД Турции А. Давутоглу в Киркук через Эрбиль в августе 2012 г., назвав его «грубым вмешательством» во внутренние дела Ирака10.

После вывода американских войск из Ирака наблюдается отход Турции от принципа «равноудаленности» от всех этноконфессиональных групп Ирака. Перенос фокуса внимания Анкары с Багдада на Эрбиль также свидетельствует о принципиальных изменениях в подходе Турции к развитию отношений с Ираком. Вовлечение Турции в конфессиональные и этнические конфликты в Ираке отражает общую тенденцию развития ближневосточной политики Анкары и в значительной степени обусловлено ситуацией в регионе. В то же время данная тенденция сужала возможности Анкары на иракском направлении и усиливала в турецком обществе дискуссию о верности внешнеполитического курса правящей партии11.

Исламское государство Ирака и Леванта (ИГИЛ) и Турция

В начале 2014 г. можно было говорить об известной нормализации турец- ко-иракских отношений, однако появление на политической карте Ближнего Востока так называемого Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ), осуществившего агрессию в Мосул в июне 2014 г., создало серьезную угрозу всему комплексу международных отношений в регионе.

Турция оказалась в чрезвычайно сложной ситуации. 10 июня 2014 г. генеральное консульство Турции в Мосуле подверглось нападению боевиков ИГИЛ, генеральный консул и сотрудники консульства вместе с семьями были взяты в заложники. Западные СМИ подвергли критике правительство Турции за участие в создании хаоса, в котором пребывает Ирак.

Турция оказалась перед дилеммой: с одной стороны, она должна поддерживать антиавторитарные массовые движения в Сирии и других странах региона, с другой — ей необходимо одержать победу над новым региональным врагом — радикальными исламистами — или, во всяком случае, не позволить этому врагу победить. Сейчас, когда ИГИЛ набирает силу, расширение радикальных движений в Сирии и Ираке становится необратимым12.

С начала августа 2014 г. США начали расширять воздушную войну против джихадистов «Исламского государства» в Ираке и готовиться к распространению её на территорию Сирии вопреки протестам Дамаска. Для этого была начата дипломатическая кампания по формированию коалиции союз- ников — западных и региональных стран. В неё предположительно должны были войти Великобритания, Австралия, Турция, Иордания, Катар, Саудов-

396

ская Аравия, ОАЭ. Союзники должны были усилить поддержку сирийской оппозиции.

Очевидно, что в процессе формирования международной коалиции против джихадистов «Исламского государства» в августе 2014 г. Турция высказывалась очень положительно о возможности международного консенсуса и решимости в создании фронта против ИГИЛ.

Однако выдвигались и соображения, по которым Турция занимала особую позицию. В то время когда мировое сообщество выступает на словах и на деле против ИГИЛ, Анкара была вынуждена проводить очень осторожную и сдержанную политику. И основная причина этого — 49 турецких заложников, взятых джихадистами в турецком консульстве в Мосуле. Поэтому, отмечалось в турецкой прессе, не может быть и речи о том, чтобы Турция принимала участие в борьбе против ИГ совместно с союзниками13.

В середине сентября 2014 г. в Джидде (Саудовская Аравия) состоялась встреча представителей США, Турции, Египта, Иордании, Бахрейна, Ирака, Кувейта, Ливана, Омана, Катара и Объединенных Арабских Эмиратов. В ходе заседания было принято коммюнике, в котором осуждалась идеология ИГИЛ. Были привлечены финансовые средства в борьбе с этой организацией. 10 арабских стран, подписавших коммюнике, приняли решение об участии в военной операции против ИГИЛ14.

Турция не подписала декларацию в Джидде. Премьер-министр Турции А. Давутоглу и президент Р.Т. Эрдоган воздержались от жестких высказываний, связанных с ИГИЛ. Эрдоган заявил следующее: «Пусть никто не требует от нас провокаций в отношении ИГИЛ. В руках ИГИЛ 49 наших соотечественников». Он подчеркнул, что Турция как член НАТО участвует в коалиции против ИГИЛ, но, несмотря на это, не будет участвовать в какой-либо военной операции против организации джихадистов15.

После освобождения от 101-дневного пребывания в заложниках ИГИЛ 49 сотрудников турецкого генерального консульства в Мосуле 19 сентября 2014 г. турецкий вице-премьер Б. Арынч утверждал, что «страна смогла сдать очень важный экзамен»16. Многие эксперты задавались важным вопросом «Что дальше?». Означает ли это что Турция теперь «полноценно» присоединится к международной коалиции, поскольку на этом пути устранены формальные препятствия?

Рассуждая о ближневосточной политике Турции, турецкий политолог М. Тезкан указывает, что «занять место в операциях, направленных против исламского мира, — значит привести к краху эту политику. Хотя она уже давно провалилась и “ноль проблем с соседями” свелся к нулю. Нужно вновь пересмотреть ближневосточную политику, отношения с Ираком, Сирией, Египтом, Саудовской Аравией. Отказаться от иллюзии свержения Асада». В коалиции против ИГИЛ о своем участии заявили 40 государств, и одно из них Египет. Президент Египта ас-Сиси заявил: «Что необходимо, мы сделаем. И если Турция присоединится к коалиции, Каир и Анкара, Сиси и Эрдоган встретятся в одном союзе»17.

397

Ситуация о возможном участии Турции в коалиции против ИГИЛ изменилась после пребывания президента Р.Т. Эрдогана в США на Генеральной Ассамблее ООН. В заявлении для прессы он указал, что «борьба с террористической организацией в регионе нами рассматривается в позитивном ключе. Нужно решительно продолжить эту дорожную карту». На вопрос, можно ли ожидать от Турции военной поддержки, он ответил, что поддержка охватит все аспекты, включая военный и политический18.

В интервью известному американскому телекомментатору Чарли Роузу Эрдоган подчеркнул, что провозгласившая халифат и называющая себя исламским государством ИГИЛ является террористической организацией, а не государством, и что Турция в рамках своего опыта сделает все возможное в борьбе с этой организацией. Вместе с тем он подчеркнул, что именно «Асад создал благоприятную обстановку для ИГИЛ» и что необходимо создать буферную зону для осуществления гуманитарной и логистической помощи19.

По возвращении из Нью-Йорка Эрдоган заявил, что Турция приняла в отношении ИГИЛ новую дорожную карту, и это стало возможным благодаря освобождению заложников. И новая стратегия Анкары предусматривает участие в коалиции под руководством США20.

Турецкие СМИ выделили несколько причин принятия новой стратегии:

—Турция — страна, которая несет наибольший ущерб в связи с операциями ИГИЛ. И в первую очередь — это вопрос беженцев. А также серьезные угрозы с точки зрения внутренней и внешней безопасности страны. Вывести ИГИЛ из строя возможно только в рамках международного сотрудничества. Поэтому условием для Турции является нахождение в рядах коалиции и ведение борьбы совместно с союзниками;

—если Турция останется вне коалиции, она окажется в изоляции, её влияние ослабнет. А между тем внешняя политика Турции нацелена на упрочнение ведущей региональной и даже глобальной роли. Турецкая дипломатия может продемонстрировать эту свою роль и влияние только в рядах коалиции;

—результатом сирийского кризиса стала проблема беженцев. Полтора миллиона беженцев, расходы в 4,5 млрд долл. и серьезные социальные проблемы. Продолжающаяся проблема беженцев делает необходимыми «зоны безопасности», а это можно сделать лишь в тесном сотрудничестве с коалицией;

—Турция, предпринимая меры против ИГИЛ, должна вносить свой военный вклад в рамках коалиции. И Анкара, как региональная сила и союзник НАТО, не может избежать подобной ответственности;

—и наконец, правительство уверено, что решение проблем ИГИЛ и подобных террористических движений возможно лишь при уничтожении её с корнем. И в этой связи оно настаивает на создании новых режимов в Сирии

иИраке. А это тоже возможно лишь в солидарности с коалицией21.

После принятия турецким меджлисом закона о полномочиях, разрешающего турецким вооруженным силам проводить трансграничные операции в отношении Сирии и Ирака, на Турцию усилилось давление со стороны США и

398

Германии в отношении создания единого фронта ближневосточных стран для борьбы с ИГИЛ. И наконец, под нажимом США Турция позволила ирако-курд- ским пешмерга и военным ССА пройти через её территорию для борьбы с ИГИЛ в Кобани. США и коалиция выразили удовлетворение приходом сил сухопутных подразделений извне. В обстановке, когда ни одна страна, в первую очередь США и в том числе Турция, не желает посылать на фронт своих военных, решимость ССА и иракских курдов участвовать в военных действиях считается шагом вперед в борьбе с ИГИЛ22.

Вместе с тем турецкое руководство, принимая решение о прохождении иракских пешмерга, руководствовалось следующими соображениями. Партия демократический союз (ПДС), созданная в Сирии в 2003 г. и контролирующая ряд регионов на севере Сирии как террористическая организация, поддерживала связи с Рабочей партией Курдистана. Поэтому Анкара выступила против контроля над Кобани, собственно, как ИГИЛ, так и ПДС.

В этой связи Эрдоган заявил Обаме о том, что он не хочет, чтобы ПДС оказывалась помощь, но он готов оказать содействие в отправке на фронт частей пешмерга. И это с целью воспрепятствовать тому, чтобы Кобани полностью не перешел под контроль ПДС23.

Своего рода итогом стали результаты голосования в ООН об избрании Турции в качестве непостоянного члена СБ ООН.

16 октября 2014 г. в Нью-Йорке Генеральная Ассамблея ООН выбрала пять новых непостоянных членов Совета Безопасности, полномочия которых продлятся два года. Турция в голосовании вела борьбу с Испанией и Новой Зеландией. Наблюдатели отмечали, что в наименее выгодном положении находилась Новая Зеландия. Испанию могли поддержать страны Евросоюза, а Турцию исламские и африканские страны.

Поскольку голосование является тайным, страны проводят масштабные кампании по лоббированию своих кандидатур. Ведь любой стране, которая хочет войти в СБ, нужно набрать не менее двух третей голосов всех присутствующих членов Ассамблеи, то есть 129 голосов в случае наличия всех 193 участников. Турция получила лишь 60 голосов. (А между тем на голосовании 2008 г. Турция смогла получить в ООН 151 голос.)

Результатом подобного голосования 2014 г. стало изменение восприятия Турции в руководстве ряда стран. Профессор Анкарского университета Ч. Эрхан указывает, что с 2009 г. отношения Турции с государствами Ближнего Востока пережили драматические перемены, сопровождавшиеся отзывом послов из Израиля, Сирии и Египта, а также осложнениями отношений со многими арабскими странами — от Ливана до Объединенных Арабских Эмиратов. Руководство этих стран, в отличие от голосования 2008 г., не отдало Турции свои голоса24

После «арабской весны» руководство ПСР заняло позицию, которую оно характеризовало как «принципиальную, выступило против угнетения и деспотизма. Однако руководство не ограничилось лишь демонстрацией этой позиции, старалось направлять страны, которые являлись ареной внутренних столкновений, и стало соучастником во внутренних конфликтах. Турция ор-

399

ганизовала и поддержала силы, направленные на свержение режима Асада в Египте, заняла жесткую позицию в отношении администрации Сиси и продолжает защищать свергнутый режим Мурси. А это привело к удалению от Турции Саудовской Аравии и стран Залива, ведущих борьбу против “брать- ев-мусульман”»25.

Всентябре 2014 г. наметилось некоторое сближение между Анкарой и Каиром в рамках запланированной встречи в ООН министров иностранных дел двух стран. Однако жесткое выступление президента Эрдогана на Генеральной Ассамблее ООН и его резкие высказывания в адрес египетского режима привело к отмене данной встречи. Поэтому тот факт, что Турция потеряла в регионе симпатии и поддержку, пишет Ч. Эрхан, имеет свои причины.

Идля более реалистичной политики пришло время определить, какие ошибки сделаны в последний период26.

Винтервью ББС в середине октября 2014 г. премьер-министр Турции А. Давутоглу указал следующее: «Имеются три группы, которые мы не хотим видеть на наших границах: сирийский режим, ИГИЛ и Рабочая партия Курдистана. Все они наши враги». Отвечая на вопрос о возможных наземных операциях Турции, Давутоглу подчеркнул, что если другие страны заявляют неоднократно, что не хотят отправлять свои наземные подразделения против ИГИЛ, то как они могут ждать, что Турция может взять на себя такой риск и отправить подразделения. Турецкий премьер-министр также предложил использование базы Инжирлик в увязке борьбы против ИГИЛ и сил Асада.

Вкачестве сил, которые могут противостоять ИГИЛ, в Кобани он сделал акцент на пешмерга, которые он рассматривает конституционно как часть иракской армии и Свободной сирийской армии, и указал, что Турция готова оказать помощь пешмерга и ССА27.

Вконце ноября 2014 г. вице-президент США Джо Байден посетил Турцию, где провел переговоры с президентом Р.Т. Эрдоганом и премьер-министром А. Давутоглу. Ключевой темой стало расширение участия Турции в возглавляемой Вашингтоном международной коалиции по борьбе с воюющей в Ираке

иСирии террористической группировкой «Исламское государство», а также перспективы смены сирийского режима — на этом настаивают в Анкаре.

Главной темой, которую вице-президент США обсуждал с турецким руководством, была ситуация в Сирии, где Вашингтон и его союзники ведут борьбу с радикалами из группировки «Исламское государство». Формально Турция примкнула к коалиции в начале октября — после того, как правительство получило соответствующее разрешение парламента. Но формат, в котором Анкара готова участвовать в операции, неясен.

Едва ли не ключевое противоречие двух государств состоит в отношении к сирийскому режиму. Турция ставит во главу угла вопрос о пребывании у власти Б. Асада, для Вашингтона же приоритет — борьба с исламскими ра- дикалами, — подчеркивает доцент турецкого Университета экономики и технологий Тогрул Исмаил28. Байден и Эрдоган так и не смогли договориться о

400