Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012

способом существования, смыслом и образом жизни, символом веры, справиться с ней невозможно вообще. К тем «пастырям», которые, прекрасно зная, какой пожар они поднимают в душах людей, заведомо идут на это, вопросов нет никаких: с ними нужно разбираться по всей строгости (впрочем, где ее взять?) закона.

Вопросы есть к той, вроде бы добропорядочной, научной интеллигенции Северного Кавказа, которая то ли делает вид, то ли и впрямь искренне полагает, что искусственно облагораживая и монументализируя историю своего народа, она вносит вклад в великое дело воспитания национального достоинства. Такого рода воспитательная работа построена в одних случаях на откровенно мифотворческих приемах, в других – натруднораспознаваемойипоэтомусамойопаснойразновидностилжи– той, что эффектно, а иногда и талантливо приправлена правдой.

В примитивном, полуграмотном баснописательстве нет особого вреда. В какой-то степени оно даже полезно: в нем заложен большой потенциал самодискредитации, ибо данный жанр устроен таким образом, что в своей эволюционной логике он непроизвольно стремится к конечному абсурду. Нет нужды бросать все силы на разъяснительную просветительскую работу в тех случаях, когда под пером любительствующего краеведа рождается «открытие», превращающее какое-нибудь крохотное горное урочище на Северном Кавказе в колыбель мировой цивилизации. Перед столь грубым способом идеологической и психологическойобработкимассовоесознание,привсейегоуязвимости,вполне может устоять самостоятельно, без помощи историков-профессионалов.

Куда страшнее, когда за промывание мозгов берутся эти самые историки-профессионалы,именуясвоюдеятельность,разумеется,«на- учной». Порой возникают сомнения в том, осознают ли они ту меру ответственности перед своим и перед другими народами России, которую возлагает на них полученное ими профессиональное образование, обретенные ими навыки обращения с таким грозным оружием, как знание о прошлом, и как слово, несущее и окрашивающее это знание в разные тона? Когда читаешь сочинения иных северокавказских авторов, не сразу и сообразишь – какой ответ более утешителен. Если не осознают (что маловероятно), то по крайней мере остается теоретическаянадежданавозможностьихпозитивногооткликанапризывккомпромиссномупримирениювсебенациональногочувства,гражданской ответственности россиянина и профессионального долга ученого – во имя будущего своей страны. Если же осознают, то и тут нет худа без добра: уж лучше иметь перед собой честного в своей глубокой неприязни к твоей точке зрения оппонента, чем «единомышленника на час».

641

Вот уже почти четверть столетия как вместе с советской идеологией рухнула историографическая сверхдоктрина «дружбы народов». На ее тотальное замещение безапелляционно претендует контр-идея о том, что в многовековой истории русско-северокавказских отношений определяющим, имманентным понятием является «война», со всем его производными – «завоевание», «покорение», «истребление», «подавление», «колониальное угнетение» и т. д. Эти и только эти термины употребляются применительно к тому, что делала на Кавказе Россия. Поведение северокавказских народов рассматривается исключительно как ответная, защитная реакция на появление непрошенных гостей – реакция, со временем оформившаяся в классическое нацио- нально-освободительное движение с четкой военно-организационной структурой, гениальными лидерами и великой идеологией, мобилизующеймассыиотражающейглубинуцивилизационногоразломамежду «агрессорами» и «свободолюбивыми горцами».

В качестве хрестоматийной иллюстрации, естественно, предлагается Кавказская война. Именно она становится средоточием историографических «инноваций». В прежних трактовках этой проблемы (которую в течение полутора веков изучали, кстати заметить, мастеровитые историки разных национальностей) «инноваторов» не устраивает многое, но в последнее время среди этого многого доминируют два принципиальных аспекта – хронологические рамки войны и ее географические масштабы. Теперь летоисчисление войны ведут с XVI века (Ивана Грозного) и заканчивают... Нет, не 1864-м годом, а концом XX века, причем с прозрачным намеком, что все еще впереди. Что касается физического пространства войны, то им объявлена вся территория Северного Кавказа, от моря до моря, как единая линия фронта справедливой борьбы против наступления чужого и чуждого культурного мира. Безжалостность этого наступления демонстрируется с помощью ещеодного«методологического»изобретения–сравнениясодержания и последствий Кавказской войны с «геноцидом», что есть ничто иное, как сугубо спекулятивная проекция современной политической терминологии на исторические времена, к которым она не применима по определению, если, конечно, мы не хотим отождествить с геноцидом всю всемирную историю.

Попробуйте-ка обвинить в этом англичан, испанцев, португальцев, французов, американцев, да мало ли кого еще. Даже не заикайтесь: подобная постановка вопроса для них просто абсурдна. Зато вы много чего услышите о «бремени белого человека», о вкладе Кортеса и Писсаровстроительствоновойлатиноамериканскойцивилизации,илиНа-

642

полеона – в созидание общеевропейского дома. Не удивляйтесь, если вам поведают о трогательных эпизодах братания между американскими колонистами и индейцами. И далеко не все из этого будет неправдой. Но о гигантской цене, заплаченной за цивилизационный синтез и за рождение крупных современных держав, скорее всего, скажут (если скажут) мимоходом.

О современных империях – разговор особый. Они вообще не снисходят до объяснений с теми, кто осмеливается прививать им чувство вины за их деяния. Кто-нибудь припомнит, чтобы США хотя бы в иносказательной форме каялись за «побочные издержки» своей политики защиты национальных интересов по всему миру? Кто-нибудь припомнит, чтобы Вашингтон оставил без возмездия попытки выставить ему счет за миллионные жертвы, которыми оплачено американское видение нового мирового порядка? Кто-нибудь припомнит, чтобы Белый дом принимал в свой адрес даже робкую критику со стороны своих закадычных союзников?

Так же ведет себя Китай. Створки на глазах и ушах пекинского руководства непроницаемо смыкаются, когда извне раздаются недоволь- ныеголоса,предъявляющиеПоднебеснойкакие-либопретензии.Ноот других, включая, между прочим, США, Пекин требует полного внимания к своим требованиям по «жизненно важным» для себя вопросам. Израиль – не США и не Китай. У него другие проблемы. Ему нужно выжить любой ценой, здесь и сейчас. Это – государственно-физиоло- гический инстинкт. Все остальное – частные случаи его проявления, обсуждать которые израильтяне не хотят даже с Вашингтоном.

У России, к несчастью, этот инстинкт утрачивается с пугающей быстротой. Слабеющая власть уходит в глухую политическую и идеологическую оборону перед лицом тех сил, которые нутром почувствовали, где именно опасно истончаются края имперской материи и где можно попытаться порвать их в клочья.

Одной из мишеней для этих разрушительных сил стала история Северного Кавказа. Здесь не место предметно и основательно дискутировать с историками, вольно или невольно сеющими в умах нетвердых семена розни, увлекающими молодое поколение на путь, который приведет в никуда, если повезет, а если нет – в бездну войны по гоббсовскому сценарию. Однако о некоторых очевидных вещах коллегам по историческому цеху все же стоит помнить, хотя бы ради уважения к элементарным заповедям своего ремесла.

Фундаментальные явления «большой исторической длительности» и большой исторической сложности, к каковым, безусловно, относит-

643

ся процесс движения России на Северный Кавказе (и, кстати, встречного устремления северокавказских элит и простонародья), в принципе не укладываются в прокрустовы схемы и не поддаются однозначным определениям. История русско-северокавказских отношений отнюдь не исчерпывается ни войной вообще, ни Кавказской войной, в частности. Да и сама Кавказская война представляет собой глубоко неоднозначный, многослойный феномен со сложнейшей внутренней диалектикой (о чем мне приходилось писать не раз). Это ли не вызов для настоящего профессионала – вызов, на который еще никто не ответил с подобающей интеллектуальной силой, питаемой волей к знанию, к постижению сути, а не видимости? Это ли не поприще для проверки научной состоятельности идей, концепций, гипотез? На нем в идеале не должно остаться места для невежества, фанатизма, проповедничества.

До такого идеала еще бесконечно далеко, но альтернативы движению в этом направлении нет, если, конечно, мы говорим о научных перспективах изучения кавказской периферии Российской и Советской империй. Вовсе не обязательно идти по этой дороге, дружно взявшись за руки. Пусть каждый выбирает свой путь и торит его в меру собственного таланта и собственного понимания природы исторической реальности. При всей специфичности, субъективности, приблизительности наших знаний о прошлом, они в принципе не могут состоять из одних только мифов – этот младенческий этап в технологии хранения коллективного опыта для передачи его следующим поколениям пройден уже давно. Тем печальнее наблюдать признаки наступления нового средневековья в российском кавказоведении. Как иначе назвать все шире внедряемый в школьную и образовательную практику в ряде северокавказских республик метод подмены учебных исторических материалов и научных текстов (пусть и разного качества) сказительством и героико-эпическими литаниями. В эпицентре этого фольклор- но-воспитательного «творчества», как правило, одна тема – вековая титаническая борьба с ненавистными врагами (ближними и дальними), в которой выковывается гордое величие и слава народа, возносящие его над всеми остальными.

Любопытно, что сказал бы обо всем этом русский историк М.Т. Каченовский, объявивший «баснословным периодом» несколько веков (IX–XII) истории России, призывавший своих коллег умерить патриотический пыл в подходе к проблеме выяснения достоверности летописных повествований о славном прошлом и свести это возвеличенное прошлое к его «естественным размерам». Напомним на всякий случай,чтоподскептическимвзоромМ.Т.Каченовскогонаходиласьне

644

бесписьменная история крохотного горского племени, а четыре столетия жизни крупного феодального государства и богатейшей цивилизации Киевской Руси!

Помимо проблемы сведения истории народов Северного Кавказа к ее «естественным размерам» есть и другие профессиональные вопросы, требующие внимания. Одним из них стоит задаться: почему, к примеру, кавказоведы не проявляют особого интереса к весьма стремительной динамике демографического роста многонационального населения Северного Кавказа и к культурно-экономическому подъему данного региона в XIX–XX вв.? Не потому ли, что это надо чем-то объяснять? А у нас ведь нынче как – если причины какого-то явления не коренятся в «преступлениях» царского или коммунистического режима, то они скучны для исследователя. Это очень похоже на ситуацию в современных СМИ: хорошая новость – не новость.

ОШамилеипротивостояниянебольшихпатриархальныхсообществ крупным державам написаны тома. В них реальные исторические факты все гуще перемешиваются с многочисленными, наспех слепленными мифами и откровенными выдумками. Но почему-то о политическом завещании уже умудренного годами и опытом Шамиля («в войне нет счастья») вспоминают редко и неохотно, приписывая его старческой усталости от жизни, а то и просто – вырожденчеству и отступничеству.

Разговор на эту тему можно вести долго. И его, безусловно, нужно вести. Ответ на вопрос «с кем?» очевиден – со школьниками, студентами, преподавателями, политиками, домохозяйками, со всем обществом. И именно ввиду многолюдности, пестроты и чувствительности этой аудитории к подобного рода проблемам возникает другой, более трудный вопрос – «как?».

У советских историков хватало «грехов» – и идеологических, и методологических. Но по меньшей мере в одном им не откажешь: в соответствии с партийно-классовыми установками они, придерживаясь принципа «не навреди», искали и находили в русско-кавказской истории то, что объединяло, а не разъединяло народы. Эта откровенно «ненаучная» задача – в чем и парадокс – успешно решалась вполне научными средствами, ибо недостатка в документах, иллюстрирующих миротворческую цивилизационную работу имперского плавильного котла на Кавказе, никогда не было.

Исторические труды о Северном Кавказе, как любая историографическая продукция, всегда были в той или иной степени идеологизированы и мифологизированы. Полностью избавить профессиональное историописание от этого первородного греха невозможно в принципе.

645

Но свести его злокачественный эффект к минимуму и тем самым автоматически повысить удельный вес благотворящего знания можно. Все это потребует долгой, системной, вдумчивой работы с привлечением гуманитариев самых разных профилей и самого высокого класса. Браться за нее нужно всем миром, не теряя времени на раздумья о том, когда и как она окупится, ибо времени у нас уже нет. На поле битвы идей, страстей, людей, в которую, к сожалению, превращена История, российскому обществу нужна победа, одна на всех – победа здравого смысла, мудрости, согласия.

Хотя бы внести свой вклад в это общее, в самом высоком смысле «наше» дело (если уж нет желания возглавить его), обязано Государство, отрядив для этого соответствующие организационные ресурсы. А ежели Ему сейчас в предвыборной сутолоке не до подобных «мелочей», то пусть по крайней мере не мешает заниматься ими людям, которые смеют питать интерес к чему-то еще помимо «проблемы 2012».

Владимир Дегоев – профессор МГИМО МИД России

(http://www.mgimo.ru/news/experts/document190447.phtml)

646

ОТ ИОСИФА СТАЛИНА ДО ТАЙМУРАЗА МАМСУРОВА

К вопросу об ингушской государственности

СтановлениегосударственностиингушейвсоставеРоссийскойимперии стало важным этапом в истории русско-ингушских отношений. Занимая центральное место на Северном Кавказе, ингуши, в целях сохранения и дальнейшего развития своей национальной идентичности и физического выживания, стремились к союзу с более сильными соседями с дальнейшим вхождением в этот союз. Вне всякого сомнения, подобным союзом могло стать добровольное вхождение ингушей в состав России. Таким историческим актом и стала процедура принятия ингушскими старейшинами присяги на верность России. Эти исторические события происходили 17, 18, 19 марта вблизи крупного предгорного селения Ангушт на обширной поляне с названием «Барта босе» («Склон согласия» – инг.). Здесь же присутствовал известный кавказовед академик Иоган Гюльденштедт. Коллегия иностранных дел Российской империи 12 июля 1770 года одобрила этот Договор, который обрел силу официального документа.

Процесс добровольного вхождения ингушских обществ в состав России шел по нарастающей. Вот некоторые этапы русско-ингушского сближения.

1588 год. Ингушский владетель Султан (Салтан)-мурза положил начало вхождению ингушей в состав России, присягнув на верность Русскому государству. Султан-мурза был предводителем ингушского общества Ларс в Дарьяльском ущелье.

1756 год. 800 ингушей в присутствии Игумена Григория принесли присягу верности Екатерине II.

1758 год. Делегация ингушей из 9 человек явилась к коменданту Кизляра Фрауендорфу и присягнула на верность России.

1760 год. Ингуши присягою утвердились быть под протекцией ее императорского величества.

1762 год. Часть ингушей добровольно входят в состав России. Издается указ Екатерины II о праве переселения ингушей и осетин с гор на плоскость.

647

1769 год. Авраам Пахомиев и его племянник Бекмурза посетили кизлярского коменданта и от имени ингушского народа вели переговоры по вопросу единения Ингушетии и России.

К сожалению, Россия неоднократно нарушала условия, оговоренные Договором от 12 июля 1770 года о добровольном вхождении ингушей в состав России. Имели место случаи противодействия этому Договору со стороны отдельных ингушей, не желавших войти в состав России, руководствовавшихся соображениями неполитического характера. Все эти недочеты были устранены в Акте присяги ингушей от 22 августа 1810 года, подписанного в крепости Владикавказской. Акт присяги имел силу Договора о вхождении ингушей в состав России на добровольной основе и состоял из 20 статей. С российской стороны свою подпись поставил генерал-майор Дельпоцо, с ингушской стороны Договор подписали представители шести ингушских фамилий: Торгимов, Цельмембохов, Агиев, Картугов, Яулурьев и Хамхоев.

При некоторых недостатках, особенно в формулировках, Договор имел важное значение для торгово-экономического развития и политического будущего Ингушетии. Конечно, колонизация Россией Кавказа, даже с учетом добровольных вхождений народов Кавказа в состав Российской империи, имела свои недостатки, свойственные всем колонизаторским режимам той эпохи.

Россия до сих пор не развязалась со своим колониальным наследием. Даже большевики со своей антиколониальной идеологией не смогли освободиться от имперской политики, особенно на Кавказе. Будем надеяться, что постсоветская Россия все-таки изберет путь демократического развития, тем более, что страна такими возможностями располагает в рамках Основного Закона.

Большевизация Осетино-Ингушских отношений

Трагический этап в истории ингушей к концу ХIХ века не был завершен. Он продолжился и в ХХ веке. На арену выходят обостряющиеся осетино-ингушские отношения. Осетины, из всех народов, проживающих на Кавказе, обладают наибольшей социальной адаптацией к меняющейся политической ситуации, что блестяще было использовано ими уже в самом начале ХХ века в отношениях с русской администрацией в борьбе против своих соседей – ингушей. Характерно, что уже в 1909 году и позже, администрация Терской области отдельно ставила вопрос перед царской администрацией о выселении ингушей в Сибирь с целью изъятия у них земель в пользу осетин, попутно, в

648

политических целях, пристегивая и казаков. Инициатором этой недостойной кампании стал городской голова Владикавказа, почитаемый осетинами соотечественник Гаппо Баев.

Русская администрация оставила лукавую просьбу осетин без внимания, видимо, разгадав осетинский замысел. Интересна в этом отношении характеристика, данная осетинам войсковым штабом Терского КазачьеговойсканазапросмобилизационногоОтделаГлавногоУправления генерального Штаба: «Осетины – самое передовое и наиболее сплоченное горское племя на Северном Кавказе. Для достижения намеченной цели не брезгуют средствами, умеют удивительно искусно проникать во все классы русского общества, в особенности пристраиваться к влиятельным людям… В общем, они склонны к интригам, мстительны и недоброжелательны ко всем стоящим ниже их по общественному положению, а также отличаются непостоянством, двуличностью. К русской власти и народности относятся почти враждебно, и всегда умеют сплачиваться для борьбы с русскими. Опасный народ, который нельзя соединить и сплачивать».

Об отношении осетин к казакам мы расскажем подробнее далее.

Осетинская аннексия казачьих земель

Прежде чем перейти к рассмотрению начального периода исследуемого вопроса, сделаем некоторые пояснения.

Осетины (не аланы) подразделяются на: ирон – иронцы, дигорон – дигорцы, туалаг – двалы и хусайраг – хусары (группа осетин в Южной Осетии, которых в русской транскрипции называют еще кударцами).

В селах ингушского Пригородного района живут кударцы в качестве добровольцев, поселившихся на ингушских землях после сталинской депортации ингушей 23 февраля 1944 года.

Обе Осетии в своей аннексионисткой политической демагогии не раз разыгрывали кударскую карту при захвате чужих земель любым путем, в том числе и казачьих, о дружбе с которыми Осетия трубит в наши дни на всех перекрестках. Особенно эта лживая кампания в Северной Осетии получила распространение с середины 80-х годов прошлого века, обставляя ее как меры осетинских властей по социальной защите русскоязычного населения, в частности, казаков. Некоторым казачьим атаманам, блуждающим по коридорам истории полуторавековой Русско-Кавказской и Гражданской войн, потерявшим политические ориентиры, не лишне будет напомнить о содержании весьма любопытного документа под названием «Докладная записка Уполно-

649

моченному ВЦИК товарищу Невскому от Исполкома Владикавказского (Осетинского) округа», датированного 8 марта 1921 года.

В докладной записке осетинская сторона тщательно «посчитала» русские земли, особенно казачьи. Пригласив из Южной Осетии своих сородичей – кударцев и назвав их беженцами, Северная Осетия приводит явно завышенную цифру – 50 тыс. человек (фактически почти все население Южной Осетии в тот период!), которым необходимо выделить землю в количестве 120 тыс. десятин. «Откуда же взять это количество земли?» – задаются вопросом осетинские «благодетели» казаков и далее пишут: «Отвечая на этот вопрос, прежде всего надо остановиться на землях казачьих». В округе тесно, трудовая масса задыхается в тесноте, кому-то надо встать и уйти из предела округа, чтобы дать остальным вздохнуть свободно. Не может быть двух мнений о том, что уйти из округа должны казаки. Не говоря о причинах исторического характера, подходя к вопросу переселения с практической стороны, ясно, что переселиться легче обеспеченным живым и мертвым инвентарем, то есть казачьим хозяйством.

Если органы, решавшие земельный вопрос, слышат стоны умирающих от нечеловеческих условий жизни беженцев-южан, если они слышат умоляющий голос горцев-осетин – «дайте земли», то надо найти конец кормлению голодного «завтраками», дать землю, и теперь же.

На основании вышеизложенного, а также принимая во внимание, что горцы юга Осетии не могут возвращаться на юг даже и в том случае, если представится эта возможность, ибо на юге у них нет земли и неоткуда взять, и что разрешение земельного вопроса не терпит отлагательств в Осетии ни в коей мере, Исполком Владикавказского округа настоятельно и убедительно просит ВЦИК:

1.Переселить казачьи станицы – Архонскую, Ардонскую, Николаевскую, Змейскую и хутор Ардонский, и освободившиеся в количестве 53 тыс. десятин предоставить горцам из горной полосы Осетии.

2.Осуществлениеэтогопереселения,читаемдалеевэтомдокументе, признать как революционную необходимость срочным, и переселение закончить к 1 мая 1921 года.

3.Чтобы прийти в ближайшее время на помощь революционным беженцам Южной Осетии, вымирающим без крова, без средств и без земли, ускорить переселение станиц: Змейской, Архонской в течение ближайшего месяца и в первую очередь поселить туда юго-осетинских беженцев.

650