Nukhazhiev_N_S__Umkhaev_Kh_S_-_V_poiskakh_natsionalnoy_identichnosti_-_2012

трупы высыхали и отлично сохранялись, сохранялись также ткани и утварь. Сейчас в горах Осетии, Ингушии и Чечни мы находим целые города таких могильников, один из которых (Khierda byavnis). Эти могильники носят названия «малхары кэшмыж» или «прах кэшмыж», то есть солнечных стоячих могил. Надо сказать, что такого типа могильники встречаются не только в Ингушии, мы находим их на огромном протяжении всего северного нагорья Кавказа.

Начиная приблизительно с верховьев Кубани, где есть два таких могильника, возле селения «Картджюрт» (Карачай) они тянутся через всюБалкарию,затемповсейОсетии,Ингушиии,наконец,мынаходим следы их в западном Дагестане (Аварии и Андии), но там они представлены несколько иным типом. В Аварии труп кладется в землю, а сверху, над могилой, уже в виде только надмогильного памятника ставится сооружение, которое напоминает своей формой те могильники, которые строились в Осетии и Ингушии. Следовательно, этот обычай был широко распространен по всему Северному Кавказу и, вместе с тем, было распространено и само слово: чеч., кэш (kas); каб., чешане (ctsane), карач., балк., (kesene), приблизительно также называется могила у монгол, следы этого слова есть и у персов.

Здесь мы видим, насколько всякая культура в отдельных ее проявлениях является международной, насколько она распространена сплошь по большим культурным кругам и никогда не бывает узконациональной. Чтобы показать еще один пример, я приведу вам слово, которое имеет отношение к явлениям торгового капитализма на Кавказе. Все вы знаете, что еще перед самым завоеванием Кавказа там процветала торговля рабами,идвабольшихторговыхпутиисеверный,июжныйвзначительной степени развивались как раз на торговле рабами. В рабство захватывались преимущественно горские народы, а потом эти рабы экспортировались в Турцию и Персию, и самое название «раб», как на чеченском языке, так и на других кавказских, дает нам очень любопытные данные. По-чеченски раб – лай (laj), с другой стороны, мы то же самое название находим у аварцев – лаг (lagh), и далее на восток, у лезгин – лык (likh), с другой стороны, у абазинцев на крайнем западе – лык (lig). Таким образом,почтиповсемуКавказумыимеемодинитотжетермин,ноуосетин слово «лаг» (lag) обозначает просто – человек. Это приводит к интересномувыводу,чтосоциальныйтерминможетполучитьсяизтерминаязыкового, т. е. этнического. Можно ясно себе представить, что, если народ складывается из разных слоев, из классов завоевателей и завоеванных, из классов победителей и побежденных, то в данном случае мы можем иметь их различное этническое (национальное) происхождение. Этот

591

факт как будто доказывает, что главным поставщиком, главным местом добывания рабов в известный период была Осетия.

Теперь разрешите перейти к некоторым другим видам памятников материальной культуры. Две рассмотренные категории памятников: военные башни и могильные склепы – это памятники исключительно родового характера. В Ингушии они не могут быть ни проданы, ни отчуждены. Они принадлежат всем потомкам того лица, которое их построило, т. е. всему роду или его отдельным ответвлениям. Кроме того, считалось, что только тот является равноправным членом ингушского народа, кто имеет свою долю, т. е. право пользования, право участия, как в военной башне, так и в могильном склепе, принадлежащем его роду, т. е. кто мог в случае нападения скрываться в этой башне и кто после смерти мог быть похоронен в таком могильном склепе.

Кроме этих общеродовых сооружений есть еще ряд сооружений частновладельческих, уже представляющих собственность отдельной семьи. Это башни для жилья, мы называем их: «жилые башни»; они уже другого типа, шире и ниже, имеют самое большое 3 этажа.

ВтакихбашняхвглухихнагорныхрайонахИнгушиииЧечниживут еще и до сих пор. Башни этого типа называются «гала» (ghaala); можно думать, что название это стоит в связи с турецким словом «gale» – «крепость». Возле башни обычно расположен двор, который окружен каменной стеной. Вход в башню ведет сразу во второй этаж. Прямо над входом расположен балкончик «чартык» (caartaq), закрытый сверху и открытый вниз, чтобы можно было, оставаясь невидимым и защищенным,пускатьоттудакамнинаврагов,еслионипопытаютсяпроникнуть вдверь.Внутрибашниимеютсявсякиеприспособленияпрактического характера. Такие «гала» уже не представляли собой коллективной родовой собственности, они могли продаваться, отчуждаться и пр. главою, владеющей башней семьи.

Третий род памятников – это домусульманские храмы. В связи с ними стоят также вопросы религии. В горах Ингушии вы найдете, кромехрамовболеедревнегокультурногопериода,ещецелыйрядмаленьких храмов позднейшей постройки. Храм, здание храма по-ингушски называется «элгац» (elgac). Древнейшие храмы строились еще тогда, когда в Чечне господствовало культурное влияние Грузии, когда там впервые укрепилось настоящее христианство; более поздние – когда это христианство с падением закавказского влияния мало-помалу выродилось в полуязычество или даже в чистое язычество, которое и сделалось родовой религией чеченцев и ингушей. У каждого рода имелся здесьсвойхрамисвойгодовойпраздник.Вэтовремяразвилсяполуязы-

592

ческий культ, выражавшийся, главным образом, в торжественных коллективных пиршествах, в которых участвовали все члены данного рода. При храме находился родовой смотритель или хранитель, в пользу которого шла часть приносимых для пиршеств продуктов (его не следует смешивать со жрецом, обычно старейшим из присутствующих, который произносил молитвы). В храме находились также изображения богов. Нами, например, была найдена в Ингушии любопытная металлическая маска с деревянного идола богини Тышуол (Tisuol). Дело в том, что, как я сказал, мусульманство появилось здесь только в XVIII–XIX веках, но

ипосле его принятия у ингушей все еще сохранялись некоторые старые языческие обычаи, и многие старики еще до сих пор помнят языческие молитвы и имена языческих богов. Один такой старик (ЭльмуразХаджи) до последнего времени жил в селении Шон близ Владикавказа (нагорная Ингушия). Он был раньше жрецом при храме; а с принятием мусульманства он побывал в Мекке и сделался «хаджи». От него и от других мне удалось записать целые языческие молитвы и выяснить названия языческих богов. Эти боги следующие: Ерды (Jerda) – бог атмосферы; Тышуол (Tusuol) – богиня, которой молятся женщины – богиня плодородия, весны; затем бог Сиелы (Siela), собственно – бог грома; кроме них был еще бог охоты Елт (Jelth) и верховный бог Деале (Dtala); каждому из этих богов были посвящены особые молитвы.

После того, как эта культура каменных построек, каменных башен сделалась ненужной, а ненужной она стала тогда, когда с выселением наплоскостьисчезланеобходимостьдержатьвсвоихрукахтранзитные ущелья, чтобы собирать дань со всех проходящих, а с другой стороны, уже не стало нужды и в общеродовых столкновениях при кровной мести.Деловтом,чтокровнаяместьстечениемвременистановиласьвсе более и более чисто семейной местью.

Непосредственно мстит врагам теперь семья убитого, а его род только бойкотирует вражеский род и этим принимает в мести как бы только косвенное участие. Убитыми могут быть только родственники строго ограниченного круга. Отсюда и исчезает необходимость в общеродовых оборонительных сооружениях. С переходом к новым условиям жизни, таким образом, исчезает необходимость строить военные башни и естественно, что во многих местностях даже забыли, что сами когда-то их строили и сами в них оборонялись. Теперь перестали строить также и жилые башни. Однако, кое-где в нагорной Ингушии

ив глухих углах Чечни (верховья Чанти-Аргуня, Майстой и пр.) еще доживают свой век семьи старшего поколения. С другой стороны, мы часто можем видеть здесь любопытные примеры, как старая культу-

593

ра, старая постройка приспосабливается к новым потребностям. Есть случаи, когда в Чечне старые жилые башни приспосабливаются прямо под дома с двухскатной черепичной крышей, как это мы видим, напр.,

вУшкалое, с другой стороны, здесь появились дома другого типа – это

внагорье мазанные дома с плоскою крышей, тип, проникший сюда из Грузии. Таким образом, в Чечне в типах жилых построек сталкиваются два культурных влияния, представленных, с одной стороны, домами под черепичной крышей (русское из северного Предкавказья), а с дру- гой,вболееглухихнагорныхместах(начинаяксеверуотИтум-Кале)– мазанными саклями с плоскими крышами (грузинское закавказское влияние). Один тип пришел сюда с севера, другой – с юга.

Отсюда вы видите, насколько важно и какой богатый материал дает изучение материальной культуры, как для научного познания явлений быта, так и для уяснения культурной истории народа.

Когда я был в Ингушии, меня больше всего интересовали явления кровнойместивихтеперешнемсостоянии,всвязиспережиткомиразмножением родового быта. Результаты этого изучения в популярной форме изложены в моей книжке «Ингуши», причем сейчас, в общем, мы приходим к такому выводу, что родового строя уже нет, он сохранился только в некоторых переживаниях, как, например, в наиболее торжественных случаях жизни (рождение, свадьба, похороны и пр.), при которых обычно вырабатывается особенное сохранение старых обычаев. Тогда-то и проявляются еще некоторые признаки родового единства, например, в коллективной помощи при обряде похорон,

вограничениях брака и т. д. Что касается кровной мести, то ее, как родового явления, уже почти нет. Весь род в кровной мести непосредственно не участвует; участвуют в ней только более близкие родственники семьи убитого, только им принадлежит право убить кровника. Еще более ограничен пределами одной семьи круг лиц, которые могут быть убитыми в оплату за убийство. Изменилась и еще одна сторона кровной мести – это сторона экономическая, для нас наиболее важная. Кровная месть в горах до последнего времени имела большое экономическое значение, так как она служила орудием порабощения одного родадругим,потому,чтовконцеконцов сводилосьвзначительнойстепени дело к тому, чтобы получить с повинного рода ряд выкупов, а выкупы эти тогда раскладывались на десять поколений виновной фамилии включительно: такое экономическое использование кровной мести ограничивало и возможность фактических убийств со стороны мстителей: так, родной брат, но живущий отдельным двором (хозяйством) и уплативший выкуп (vosal), ни в коем случае не мог быть убитым.

594

При этом признаком отдельного хозяйства считался разделенный скот. Родной брат должен был заплатить выкуп (вошыл) в размере десяти коров,двоюродныйбратвразмередевятикоров,троюродный–восьми и т. д. до десятого поколения. Кроме того, периодический выкуп мог уплачиваться даже самим кровником (убийцей). Он мог получить за специальный выкуп и ежегодно выплачиваемую дань право безопасно ходить по своему двору или работать на своем участке. Словом, система выплат была такой, что позволяла одному роду экономически порабощать, сделать своим данником другой на неопределенно долгое время. Таким образом, в этой форме кровная месть была орудием нарождающегося феодализма. Когда же ингуши вышли на плоскость, нормальное развитие феодализма сразу нарушилось, ингуши вступили здесь в отношения с русскими и другими народами; началось развитие торгового капитала и торговых отношений.

Однако недавно в современной Ингушии мы неожиданно наблюдали обострение кровной мести. Такое положение длилось, по крайней мере, до самого последнего времени, когда специальной ингушской комиссией по примирению кровников были выработаны и приняты решительные меры по искоренению этого явления. Но до принятия этих мер получилось значительное обострение кровной мести, получилось такое положение, что виновнику фактически нельзя было даже откупиться; значит, кровная месть потеряла свое экономическое значение, перестала играть экономическую роль и превратилась в одно из проявлений ожесточенной жизненной борьбы в условиях нарождающегося капитализма. Этот процесс изменения родовой мести шел рука об руку с процессом распадения рода и накоплением торгового капитала, так что получилась любопытная картина, когда старые родовые пережитки сохраняются в новых условиях, но с изменившимся содержанием.

Я задержал ваше внимание на кровной мести только потому, что она имеет для ингушей и чеченцев большое экономическое значение, и меры, которые придется проводить для ее ликвидации, не могут быть применены без детального изучения этого явления.

Теперь, чтобы не задерживаться больше на явлениях духовной культуры, я перехожу к вопросам изучения языка. Дело в том, что проблема изучения языка имеет большое практическое значение потому, что сейчас, как вы знаете, впервые создается национальная письменность, создаются новые алфавиты и шрифты, в последнее время на латинской основе. Все эти вопросы не могут быть правильно разрешены без изучения языка и без установления тех методов, какими выгоднее всего к этим вопросам можно подойти.

595

Здесь нужно откровенно сказать, что проблема алфавита и, в особенности орфографии для чеченского языка, далеко еще не разрешена, потому что тот способ письма, который сейчас применяется, еще очень приблизителен и не передает всех необходимых звуковых различий языка, так что первый ряд слов, имеющих например долгие «а, о, u, i» и короткие «а, о, u, i», – пишутся совершенно одинаково. Благодаря этому целый ряд слов, написанных совершенно одинаково, должен произноситься различно. Это может создать целый ряд недоразумений на практике, когда письменность пойдет более широко в массы населения. Все эти неудобства непременно дадут себя почувствовать, и тогда придется реформировать алфавит. К этой реформе необходимо подготовиться заранее.

Рассматривая место языков «вейнахской» группы, в ряду других, мы еще раз возвращаемся к вопросу о происхождении этих языков и чеченского, и ингушского народов. Среди самих чеченцев и ингушей теперь распространено предание, по которому народы эти (чеченцы, ингуши и арстхои) происходят от трех братьев, отец которых вышел, якобы, из Аравии, из рода корейшитов, или местности Шам (Seami – Сирия).Несомненно,чтопреданиео«семейном»происхождении«вейнахских» народов от одного родоначальника есть естественное объяснение родства культур и языков в духе идеологии родового строя. При родовом строе всякое сходство народов могло быть объяснено лишь в перспективе кровного родства, происхождением от одного физического предка. Фактически всегда смешанное происхождение языков и народов и не могло быть иначе объяснено при родовом строе. Выведение предка «вейнахов» из Аравии или из Сирии, конечно, представляет собою прямое следствие позднейшей эпохи, когда эти народы испытали мусульманское культурно-религиозное влияние. С принятием ислама у «вейнахов» естественно возникает стремление связать со священными длямусульманместамиисродомсамогопророкасвоепроисхождение. Поэтому предок и выводится прямо из Аравии, из рода корейшитов. Предание о происхождении из Шама целиком заимствовано из Дагестана и представляет собой почти дословный пересказ фамильного предания о происхождении Шама-халои Тарковских, которые свой титул объясняли как Шам-Хан, т. е. хан из страны Шам. В аулах крупнейшего из дагестанских царьков это предание о «благородном» его происхождении звучало как естественный отголосок феодальных воззрений, когда немногие господствующие роды стремятся обосновать свое право на господство и эксплуатацию происхождением от мнимого «избранного» предка. Вместе с сильным одно время влиянием даге-

596

станской культуры на Чечню это предание проникает и сюда, но при отсутствии здесь феодализма приобретает совершенно своеобразный характер. В условиях родового «демократизма», когда все свободные чеченцы и ингуши номинально обладают совершенно одинаковыми правами, это предание об избранном аристократическом происхождении применяется здесь ко всей массе народа и, так сказать, демократизируется. В Чечне получается характерное противоречие между содержанием и применением этого предания, которое держится здесь в конечном счете на религиозных тенденциях.

Изучение языков вейнахской группы ведется в Москве и Кавказской секции Института народов Востока. Сейчас уже начато составление их грамматики, причем одним из моментов этого изучения является установление родственной связи между чеченским и ингушским языками. Дело в том, что хотя каждый и знает, что ингуши родственны чеченцам и могут понимать друг друга, не прибегая к посредничеству третьего языка, но в чем заключается разница и в чем сходство этих языков, никто себе не представляет. Задача заключается в том, чтобы выявить разницу и сходство языков каждой группы. При этом удается установить целый ряд звуковых законов, т. е. установить, как один звук в чеченском языке соответствует другому звуку в ингушском, и третьему – в тушском (бацой).

Для того, чтобы вам лучше понять это, я приведу следующие примеры из таблицы соответствий.

В том же духе идет теперь разработка других разделов грамматики, например, морфологии. Остановимся для примера на вопросах склонения. Учителя обычно боятся большого количества падежей: в чеченском, например, их было указано 16.

Трудно будет выучить такую грамматику с 16 падежами, говорят педагоги.Но,конечно,здесьвсебудетзависетьотправильнойклассификации, от того, что мы будем понимать под «падежом». Под «падежом» не следует понимать отдельно создаваемых частиц, когда они присоединяются к слову. Это уже не будут падежи, такие формы будут соответствоватьрусскимформамспредлогами,стойтолькоразницей,чтопредлогв русском языке стоит в начале слова, а в чеченском – в конце его, почему здесь его правильнее назвать «послеслогом». Вот в чем вся разница.

Разберем следующие примеры:

1.Следыособого«падежа»«недостаточности»(Caritivus):суффикс чеч. – zin, инг. – dz, туш. – chi «без» присоединяется, по-видимому, к форме родительного падежа caam «вкус» ceami-zin «безвкусный»; bear «дитя», bear-zin «бездетный» и т. д. Этот суффикс можно вывести пря-

597

мо из отдельного чеч. слова: zien, инг. dzien «вред, убыток», арабск. Zijan, превратившегося в послеслог.

2.Послеслог – си (ср. си-х, cu-ri) восходит к корню слов сио «нутро, чрево», cuilin «беременный», букв.: «брюхатый».

3.Вторая часть сложного послеслога: – x-ulu стоит в прямой связи с: uIav «мимо, подле» и имеет параллели – в осетинском: – диг. baI, ир. eI «вдоль по, через», в черкесск.: Ые «мимо», м. б. также: абх.: – bze «между»; с другой стороны, первая часть послеслога: -х- представлена в чистом виде в т. н. «проницающем», т. е. обозначающем движение, пребывание в веществе, падеже, напр. china-x «в дом, в помещение дома», – и представлена в черк. префиксе: хе х (читай, как русск. хе хы) «в веществе»; и в том, и в другом языке это стоит в связи

ссамостоятельным корнем: чеч. xi, инг. xij, туш. xi «вода, река», черк.; хе (читай хы) «море». Отсюда все вместе: – cu-x-ulu букв, значит «нутра – в – мимо», т. е. «сквозь внутренность».

Таким образом, некоторые окончания «падежей» мы не только должны признать особыми отдельными частицами – послеслогами, но и установить их происхождение от самостоятельных слов, частью, безусловно, усвоенных из других языков. Точно так же, в таких формах, как: Iaaman-ga-xa-ra «горе-к-в сторону-от», т. е. «от со стороны горы» – должна быть нами разложена на собственно падежную форму: laaman (древний родительный или дательный?) и послеслоги: ga- (переходящий обычно в: ie) -xa-ra, выделяющиеся каждый в отдельный слог и имеющие отдельное значение. С другой стороны, такая типичная форма, как родительный падеж, связанная в чеченском: 1) с изменением гласной корня, 2) при несовпадении деления на слоги с делением на корень и окончание, должна быть признана типичным неразложимым падежом: ср. тааг – «мужчина» mta-r-in и т. д. Проанализировав с этой точкизрениявсе16падежейУслара,мыпридемквыводу,чтособственно падежей очень немного, остальные же формы образуются от этих падежей путем присоединения частиц – послеслогов.

Теперь я хочу сказать несколько слов о чеченской народной поэзии. Следует отметить, что в то время, когда народ еще не имеет печатной литературы, все же нельзя сказать, что он не удовлетворяет своей потребности в художественной и политической литературе. В этом периоде такая потребность удовлетворяется только устными произведениями так наз. «народной поэзии». Песни и сказки играют здесь такую же роль, какую у нас играют книги и газеты. На определенное политическое событие сейчас же складывается песня, в которой отражается настроение определенной группы населения. Причем на одно и то же

598

событие может быть создано несколько песен и каждая из них отразит настроение одной из социальных групп. Одна передаст настроение од- ногокласса,адругая–другого,емувраждебного.Сдругойстороны,ху- дожественная форма, в которую облачена песня, играет такую же роль, какуюиграетунасхудожественнаялитература,т.е.удовлетворяетэстетическим запросам данного народа, непосредственно влияет на эмоциональную сторону, на чувство. Чеченцы, не имея письменной литературы, имели издавна довольно развитую народную поэзию, причем эта поэзия у них обладала известными особенностями. Надо сказать, что, если сравнить чеченцев с их соседями, мы придем к выводу, что, например, черкесы, которые держали в своих руках большую северную торговую дорогу и которые являлись на ней главными торговцами рабами и другими товарами, дожили до нас, конечно, уже не в родовом строе, а в строе феодальном, строе, который похож на социальный строй Киевской Руси, державшейся на торговле, главным образом, рабами с Византией. Наряду с чеченцами и эти черкесы тоже имели свою народную поэзию, свои песни. Если мы теперь будем сравнивать народную поэзию черкесов с народной поэзией чеченцев, то принуждены будем отметить, что народная поэзия первых представляет собой героическую поэзию лирического характера, – поэзию, которая дает простор выражению личных чувств, восхваляет личные качества отдельных героев. Наоборот, чеченская поэзия спокойно описывает шаг за шагом, без особого восхищения, самое событие во всех его подробностях. Это является типичным признаком так называемой эпической поэзии. Таким образом, получается известное соответствие народной поэзии каждой национальности и ее социального строя. Эпос оказывается связанным с родовым бытом, а лирика, которая пропитана индивидуалистическими мотивами, оказывается связанной со строем феодальным.

Поэзия чеченского народа известна пока мало и начала записываться очень поздно, лишь в самое недавнее время. Впрочем, есть одна запись, которая до сих пор оставалась неизвестной. Это самая старая запись произведений чеченской поэзии. Она была сделана Львом Толстым во время его пребывания на Тереке в 50-х годах XIX столетия, когда он имел друзей чеченцев, от которых и записал в своем дневнике две чеченские песни русскими буквами. Эти два чеченца были Балта и Садо из Старого Юрта. Записи песен, сохранившиеся в дневнике Толстого, до сих пор оставались неразобранными и неопубликованными потому, что, если русскими буквами записать чеченский текст, то потом разобрать его будет чрезвычайно трудно. Разобрать можно только знающему чеченский язык. Эти песни предполагалось издать в полном собрании сочинений Толстого к столетнему юбилею со дня его рожде-

599

ния. Мне их предложили разобрать и установить их чеченский текст с точным переводом. Эту задачу я и выполнил. В 2–3 местах, правда, попадаются еще некоторые трудности, но в общем эти старейшие, насчитывающие почти столетнюю давность записи чеченских песен теперь вполне подготовлены к печати.

Они являются древнейшими известными нам памятниками чеченской литературы, будучи записаны в 1852 г. Одну из этих песен я вам и прочту в своем литературно-обработанном переводе (перевод Толстого не точен). Это маленькая песня, записанная 1 февраля 1852 г. в станице Старогладковской от чеченца Садо; песня имеет ясно выраженный свадебный характер:

Сама бы я себя убила, если бы люди (потом) не говорили: «Распутнице могилу рыть давайте». Прочь убежала бы я в поле, если бы люди (потом)

не сказали: «Мы по следам распутницу искать ходили». Я в небо поднялась бы, если б поднявшись дождем

излиться вниз я не боялась. Я не излиться вниз боюсь, – боюсь с дождем его пшеница уродится.

Я в землю ушла бы, если бы травою выйти вверх не побоялась.

Этого молодца волы съедят меня, боюсь, – от молодца уйти мне (видно) места нет.

Теперь я приведу еще несколько образных чеченских песен в переводе на русский язык. Дело в том, что некоторые из произведений чеченской поэзии поражают своей художественностью, замечательными образными выражениями, так что представляют интерес не только для чеченцев, но, если бы их издать в русском переводе, они были бы интересы и для русских, и, вообще, для мировой литературы. К таким произведениямотносятся,например,некоторыезапевычеченскихэпических песен. Дело в том, что когда чеченец поет длинную эпическую песню, то в начале ее он поет вступление к песне, которое не имеет прямого отношения к ее содержанию, но должно привлечь внимание, определенным образом настроить слушателей. Эти вступления – «запевы» – бывают иногда замечательны по своей художественной форме. Есть такой, например, запев, который художественно рисует нам образ дикого оленя. Я его приведу вам в точном переводе:

К бьющему из гор ледяному ключу Он не опускает сухощавой головы, чтобы утолить свою жажду,

600