konf6_08

Проблемы прошлого порой становятся и инструментом внут ренней борьбы. Оппозиция зарабатывает политические очки, обви няя власть в игнорировании исторических проблем. С другой сторо ны, правящие силы используют их для отвлечения внимания насе ления от собственных просчётов [Дьячков, 105—6].

Устойчивость, неисчерпаемость исторических вопросов отчасти обусловлены их политической «функциональностью»: будучи по ставлены однажды, они редко закрываются окончательно и регуляр но используются для решения текущих задач. Однако элиты с опре делённого момента становятся заложниками ими же перегретой си туации: давление избирателей и эскалационная логика лишают политиков прямого контроля над конфликтом.

Это вкупе с иррациональной природой националистических чувств, а также несовершенством системы региональной безопасно сти делает вопросы прошлого реальной угрозой стабильности в на стоящем.

Библиографический список

Асмолов К. Корейские «женщины для утешения» и скандал с Пак Ю Ха. URL: https://ru.journal neo.org/2017/02/13/korejskie zhenshhiny dlya utesheniya i skandal s pak yu ha/ (дата обращения: 25.07.2019).

Дьячков И. В. Спор по поводу о. Токто (Такэсима): международно политиче ское измерение национализма в СВА // Корея: уроки истории и вызовы совре менности. М.: ИДВ РАН, 2013. С. 102—112.

Лобов Р. Подготовка и подписание Договора об основах отношений между Республикой Корея и Японией // Корея: 70 лет после освобождения. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 113—120.

Abe urges Moon to adhere to bilateral pact over wartime compensation. The Japan Times. URL: https://www.japantimes.co.jp/news/2019/11/04/national/shinzo abe mo on jae in south korea japan asean/ (дата обращения: 10.11.2019).

Choe Sang#Hun. South Korea Signals End to ‘Final’ Deal With Japan Over War time Sex Slaves // The New York Times. URL: https://www.nytimes.com/2018/11/21/ world/asia/south korea japan sex slaves.html?module=inline (дата обращения: 25.07.2019).

Hein P. Unresolved Comfort Women Issue: How Pragmatism Precludes Reconciliation // The Korean Journal of International Studies. 2016. Vol. 14. No. 3. P. 447—460.

Japan funded 'comfort women' foundation in S. Korea formally closed. URL: https://mainichi.jp/english/articles/20190705/p2g/00m/0fp/053000c (дата обращения: 25.07.2019).

Kim M. Memorializing Comfort Women: Memory and Human Rights in Korea Japan Relations / Kim Mikyoung //Asian Politics and Policy. 2014. Vol. 6. № 1. P. 83—96.

Piper N. Transnational Women’s Activism in Japan and Korea: the Unresolved Issue of Military Sexual Slavery / N. Piper // Global Networks. 2001. 1 (2). P. 155—170.

Statement by the Chief Cabinet Secretary Yohei Kono on the result of the study on the issue of “comfort women”. URL: http://www.mofa.go.jp/policy/women/fund/ state9308.html (дата обращения: 25.07.2019).

Yoshikata V. ‘Comfort Women’ Denial and the Japanese Right / Yoshikata Veki // TheAsia Pacific Journal. 2015. Vol. 13. Issue 30. No. 2. URL: https://apjjf.org/ Yoshika ta Veki Norma Field Tomomi Yamaguchi/4350/article.pdf (дата обращения: 25.07.2019).

References

Asmolov K. (2017). Koreyskiye «zhenshchiny dlya utesheniya» i skandal s Pak Yu Kha [Korean “comfort women” and the Park Yu ha scandal]. URL: https://ru.journal neo. org/2017/02/13/korejskie zhenshhiny dlya utesheniya i skandal s pak yu ha/ (acces sed: 25 July, 2019). (In Russian).

Dyachkov, I. (2013). Spor po povodu o. Tokto (Takesima): mezhdunarodno politicheskoye izmereniye natsionalizma v SVA [Dispute over Dokdo (Takeshima): international political dimension of nationalism in North East Asia] in Koreya: uroki istorii i vyzovy sovremennosti [Korea: lessons from history and modern challenges], Moscow: IFES RAS: 102—112. (In Russian).

Lobov R. (2015). Podgotovka i podpisaniye Dogovora ob osnovakh otnosheniy mezhdu Respublikoy Koreya i Yaponiyey [Drafting and signing the treaty on framework of relations between the Republic of Korea and Japan] in Koreya: 70 let posle osvobozhdeniya [Korea: 70 years since liberation], Moscow: IDV RAN: 113—120. (In Russian).

Abe urges Moon to adhere to bilateral pact over wartime compensation, The Japan Times. (2019) URL: https://www.japantimes.co.jp/news/2019/11/04/national/shinzo a be moon jae in south korea japan asean/ (accessed: 10 November, 2019).

Choe, Sang#Hun. (2018). South Korea Signals End to ‘Final’ Deal With Japan Over Wartime Sex Slaves, The New York Times. URL: https://www.nytimes.com/2018/11/ 21/world/asia/south korea japan sex slaves.html?module=inline (accessed: 25 July, 2019).

Hein, P. (2016). Unresolved Comfort Women Issue: How Pragmatism Precludes Reconciliation, The Korean Journal of International Studies, 14 (3): 447—460.

Japan funded 'comfort women' foundation in S. Korea formally closed, Mainichi Shinbun. (2019). URL: https://mainichi.jp/english/articles/20190705/p2g/00m/0fp/05 3000c (accessed: 25 July, 2019).

Kim, M. (2014). Memorializing Comfort Women: Memory and Human Rights in Korea Japan Relations. Asian Politics and Policy. 2014. Vol. 6. № 1. P. 83—96.

Piper, N. (2001). Transnational Women’s Activism in Japan and Korea: the Unresolved Issue of Military Sexual Slavery, Global Networks, 1 (2): 155—170.

Statement by the Chief Cabinet Secretary Yohei Kono on the result of the study on the issue of “comfort women”. (1993) URL: http://www.mofa.go.jp/policy/women/ fund/state9308.html (accessed: 25 July, 2019).

Yoshikata, V. (2015). ‘Comfort Women’ Denial and the Japanese Right, The Asia#Pacific Journal, 13 (30, 2). URL: https://apjjf.org/ Yoshikata Veki Norma FieldTomomi Yamaguchi/4350/article.pdf (accessed: 25 July, 2019).

DOI: 10.24411/9999 043A 2020 10014

А.Л. Поленова

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА КНДР В ДЕЦЕНТРАЛИЗОВАННОЙ СИСТЕМЕ

МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Аннотация. Современная структура международных отноше ний характеризуется децентрализацией, которая подразумевает не столько полицентричность или появление вариации на тему бипо лярности, сколько изменение критериев державности, мощи. На блюдается снижение возможности сильных государств влиять на мировую политику и относительное увеличение структурного по тенциала прочих акторов. В то же время наличие в системе между народных отношений государств, которые по каким либо причи нам маргинализованы, стимулирует их создавать неформальные группы, основанные на принципе идеологической близости.

Эти тенденции формируют запрос на альтернативное лидерст во. КНДР имеет шанс заполнить эту нишу по нескольким причи нам. Пхеньян обладает чётко сформулированными представления ми об изменениях, которые должна, по его мнению, претерпеть система международных отношений. В их число входит отказ от альянсов с более могущественными странами, переориентация на сотрудничество в формате Юг Юг, проведение государствами неза висимой внешней политики, а также увеличение видимости разви вающихся государств, стран Латинской Америки и Африки в миро вой политике; КНДР также поддерживает реформу Совета Безопас

ности ООН. Структурный потенциал Пхеньяна определяется и его вовлечённостью в процесс урегулирования ядерной проблемы Ко рейского полуострова, которое представляется целесообразным рассматривать в контексте трансформации режима ядерного нерас пространения.

Ключевые слова: внешняя политика КНДР, система междуна родных отношений, структурный потенциал, державность.

Автор: Поленова Анна Львовна, младший научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН. E mail: polenova.a.l@my.mgimo.ru

A.L. Polenova

DPRK in a decentralized system of international relations

Abstract. Modern IR system is often described as decentralized, which is not necessarily polycentric or with one or more bipolarities, but is characterized by new understanding of power criterion. Capability to influence world politics diminishes by greater states and moves to smaller actors. At the same time marginalized countries tend to create informal ideology based alliances. Those two trends shape a niche for an alternate leadership, which DPRK may fill due to several reasons. North Korea successfully articulates its vision of ideal international relations system, that is giving up on bandwagoning with stronger counterparts, focusing on South — South cooperation, being independent in foreign policy field. DPRK also backs the UNSC reform, which should make Latin American and African countries more visible and included in world politics. Pyon gyang’s structural power is as well a result of North Koreas involvement into solving nuclear problem of Korean peninsula, which is a part of a bigger issue that is nuclear nonproliferation regime change.

Keyworgs: North Korean foreign policy, IR system, structural po wer, power criteria.

Author: Anna L. POLENOVA, junior research fellow, Center for Korean Studies, Institute of Far Eastern Studies, Russian Academy of Sciences (e mail: polenova.a.l@my.mgimo.ru).

В настоящий момент в экспертном сообществе нет единого мне ния относительно структуры систем международных отношений на современном этапе; более или менее общим местом, впрочем, явля ется то, что для неё характерна некоторая децентрализация.

Под этим в данном случае стоит понимать не столько вопрос о формировании новой биполярности (одной или нескольких) или полицентричности, сколько трансформацию понимания характери стик державности, мощи и т. д. Отечественные [Богатуров] и зару бежные [Volgy, etc.] теоретики отмечают, что в последнее время про исходил рост индивидуальной мощи (военной, экономической) сильных стран при сокращении их способности воздействовать на структуру. Увеличивается также значение легитимации действий держав широким кругом их союзников [Истомин, Байков]. Иными словами, меняется роль наиболее сильных игроков в принятии ре шений по вопросам международного значения. В то же время при снижении структурной мощи сильнейших акторов другие государст ва получают больше возможностей зарекомендовать себя в качестве альтернативных лидеров. В международной среде, в свою очередь, может вырасти запрос на демократизацию международных отноше ний и принятия решений по важнейшим вопросам, который позво лит им реализовать новые возможности.

В этих условиях есть несколько причин полагать, что КНДР имеет потенциал влияния на структуру международных отношений (МО) — и может реализовать его в перспективе. Пхеньян стремится сформулировать собственное видение устройства МО, которое должно характеризоваться децентрализацией мировой политики, отказом от альянсов с державами, высоким уровнем независимости государств во внешней политике, акцентом на взаимодействие по принципу Юг—Юг, большей вовлечённостью в мировые процессы стран «третьего мира». Порядок, основанный на таких принципах, МИД КНДР в своих заявлениях характеризует как «порядок, осно ванный на справедливости». В 2019 г. данная концепция была закре плена объёмным сообщением северокорейского внешнеполитиче ского ведомства [Striving for Realization...], а впоследствии также представлена в выступлении председателя Президиума Верховного Народного Собрания Чхве Рен Хэ на конференции Движения не присоединения (25—26 октября 2019 г., Баку, Азербайджан) [Choe Ryong Hae Makes Speech...]. При этом видение структуры междуна родных отношений, которое транслирует Пхеньян в своих заявлени ях, соответствует десяти принципам мирного сосуществования и ме

ждународных отношений [Asia#Africa speak from Bandung], принятым на Бандунгской конференции 1955 г., предшествовавшей созданию Движения неприсоединения. Северная Корея поддержала принци пы Бандунгской конференции, а впоследствии стала участницей Движения [Торкунов, Денисов, Ли]. Международные связи, основы которых были заложены в 1970 х годах, сохраняются и сейчас: если рассматривать внешнеполитическую активность Пхеньяна, не свя занную с РК, РФ, Китаем и США, значительное внимание уделено именно другим «неприсоединившимся» государствам. Проанализи ровав трёхлетний период (2018 — год «Олимпийского потепления», а также год до этого и год после) по сообщениям МИД КНДР, мож но заметить, что число упоминаемых стран варьируется следующим образом: в 2017 г. 59 государств (из них 38 в Движении неприсоеди нения), в 2018 г. — 66 государств (из них 50 в Движении неприсоеди нения), в 2019 г. 66 государств (из них 46 в Движении неприсоедине ния). Гораздо более заметна динамика в количестве и составе стран, отношения с которыми отмечаются особо, в сообщениях МИД о деятельности Ким Чен Ына: в 2017 г. — 29 государств (из них 26 «не присоединившихся»), в 2018 г. — 5 государств (из них в Движение не входит только Россия), в 2019 г. — 52 государства (из них 44 —

вДвижении неприсоединения). Такие изменения можно объяснить сменой приоритетов Пхеньяна в год «Олимпийского потепления»:

вобстановке повышенного внимания к внешней политике Север ной Кореи и концентрации на новых задачах (выстраивании диалога с Сеулом и Вашингтоном) акцентировались лишь связи с ключевы ми партнёрами (Куба, Лаос, РФ, Сирия и Сингапур — последний является скорее исключением, так как упоминается в связи с поезд кой Ким Чен Ына и организацией американо северокорейского саммита).

Говоря о восприятии Пхеньяном системы международных отно шений, стоит охарактеризовать и его оценку важнейших институтов, структурирующих мировое пространство. Одним из таких институ тов является Совет Безопасности ООН — и в данном случае пред ставляется важным осветить отношение Пхеньяна к возможной ре форме Совета. КНДР неоднократно выражала свою позицию по данному вопросу, подчёркивая, что нынешний состав Совета Без

опасности не соответствует требованиям современности: необходи мо расширить круг наблюдателей в СБ таким образом, чтобы в Со вете были представлены развивающиеся государства и государст ва члены Движения неприсоединения: это сделало бы процесс обсуждения более демократичным. При этом, по мнению КНДР, нельзя допускать Японию в круг постоянных членов Совета. Реше ния СБ ООН регулярно подвергаются критике за игнорирование принципов Хартии ООН, а также за двойные стандарты [DPRK’s Stand on Reform...; DPRK Permanent Representative...].

Иными словами, Пхеньян стремится концептуализировать свои представления об идеальной структуре международных отношений, опираясь на собственный опыт взаимодействия с другими акторами.

Пхеньян может завоевать поддержку себе и своей позиции со стороны других государств, а также приблизить себя к позиции аль тернативного лидера, оперевшись на одну из тенденций, зафикси рованных отечественными теоретиками: стремление государств (преимущественно незападных), стигматизируемых по разным при чинам, искать стратегии балансирования, например, формировать в качестве противовеса неформальные инклюзивные группы, ба зирующуюся на принципе идеологической близости [Истомин]. КНДР, опять же, имеет здесь некоторое преимущество как государ ство с идеологически заряженной риторикой.

Способность занять нишу альтернативного лидера (не новой державы, а скорее лидера изгоев) подкрепляется в случае Пхеньяна статусом государства обладателя ядерного оружия. В данном случае важна даже не теоретическая возможность его применения, а то, ка кую роль КНДР может в будущем сыграть в становлении междуна родных норм. По мнению экспертов маловероятно, что Северная Корея решится на отказ от ядерного оружия даже в случае дальней шего развития переговорного процесса. Это тем более важно в усло виях, когда назревает необходимость изменения существующего ре жима ядерного нераспространения. У КНДР таким образом появля ется возможность задать тон обсуждения по вопросам безопасности на общемировом уровне: если урегулирование ядерной проблемы Корейского полуострова (ЯПКП) будет происходить отдельно от поиска нового формата режима ядерного нераспространения, оно

не даст долгосрочного результата, а предложит лишь временное ре шение.

Иными словами, КНДР обладает некоторым, довольно нестан дартным потенциалом преобразования структуры международных отношений. В настоящее время может быть сформирован запрос на альтернативное лидерство, и Северная Корея может ответить на этот запрос.

Наращение такого структурного потенциала позволяет Пхенья ну изменить своё место в системе международных отношений с точ ки зрения классификации стран. Даже при том, что квантифицируе мые характеристики (например, площадь, показатели экономиче ского развития, запасы ресурсов и др.) КНДР весьма скромны и типичны скорее для малого государства, поведенческим критериям стран этой категории Северная Корея не соответствует: она не рас полагает явной военной поддержкой иного государства. Дискуссии вызывает и степень влияния мирового сообщества на решения Пхеньяна (показательным в этом контексте является вопрос об эф фективности санкций Совета Безопасности ООН в отношении КНДР и их роли в изменении КНДР переговорной позиции — на пример, в 2018 г.). К тому же КНДР не воспринимается другими ак торами как малое государство — и сама не видит себя таковым. Под определение средней державы она также не подходит и по кванти фицируемым показателям (экономические показатели слабоваты, в то время как военный потенциал значительно больше, чем характер но для государства такого типа, за счёт наличия у Пхеньяна ядерного оружия). К тому же КНДР в противоположность средним державам весьма критически оценивает статус кво на международной арене. В заявлениях северокорейских госслужащих и в печати регулярно появляется критика структуры международных отношений, призы вы к странам «третьего мира» сконцентрироваться на сотрудничест ве в формате Юг Юг вместо попыток ассоциации с крупными дер жавами, проводить более самостоятельную политику.

Таким образом, Пхеньян больше похож на ассиметрично разви тую региональную державу. Вопрос экономического развития КНДР при этом приходится выносить за скобки: в условиях жёсткого санк ционного давления и отсутствия возможности более активно участ

вовать в экономической жизни региона и более глубоко интегриро ваться в мировую экономику сложно оценить потенциал Пхеньяна.

Вто же время КНДР является членом ядерного клуба, пусть и неофициальным, его действия в значительной степени влияют на позиции стран региона. Северная Корея, последовательно реализуя свою внешнеполитическую стратегию, смогла сохранить независи мость своей внешней политики и нарастить военный потенциал. Роль КНДР в формировании политики в области безопасности на региональном и глобальном уровнях, а также её способность к си туативному сближению с внешнеполитическими партнёрами, несо мненно, играют ей на руку.

Вслучае, если Пхеньяну удастся эффективно воспользоваться своими преимуществами, распространить собственное видение структуры международных отношений, более активно участвовать в урегулировании глобальных проблем, в числе которых решение во проса о формате режима ядерного нераспространения, наука о меж дународных отношениях сможет развить свои представления о при роде мощи и державности [Luciano Zaccara]. В практическом же из мерении это может стать шагом на пути к размыванию монополии крупных государств на урегулирование глобальных вопросов в сфере безопасности, а также к демократизации мировой политики.

Библиографический список

Богатуров А.Д. «Конфликты децентрализации» мировой системы // Эконо мика и политика в современных международных конфликтах / отв. ред. А.Д. Бо гатуров. М.: Изд во ЛКИ, 2008. С. 26.

Истомин И.А., Байков А.А. Динамика международных альянсов в неравно весной мировой системе // Мировая экономика и международные отношения. Т. 63. № 1. 2019. С. 38. DOI: 10.20542/0131 2227 2019 63 1 34 48.

Истомин И.А. Всесильно, потому что верно? Истоки политического месси анства и судьба либерализма // Россия в глобальной политике. 28.08.2019. URL: https://globalaffairs.ru/number/vsesilno potomu chto verno 20178 (дата обращения: 18.11.2019).

Торкунов А.В., Денисов В.И., Ли В.Ф. Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. С. 274.