Лекции ИМЮН

преподаватели вводили в обсуждение периодически возникающие вопросы и предлагать студентам анализировать их в свете римского права. Метод изучения Дигест – схоластический метод анализа и синтеза. Наиболее полно этот метод был разработан в католическом богословии. Автором этого метода считают католического богослова Петра Абеляра, его считают отцом этого схоластического метода. Этот метод предполагает абсолютный авторитет текста, в котором содержится абсолютная и полная истина. При этом подразумевается, что в тексте могут быть противоречия и лакуны, выявляемые в процессе анализа этого текста. Необходимо примирить эти противоречия. Иногда этот метод называют диалектическим в том смысле, что подразумевает примирение противоречий.

Болонские юристы попытались систематизировать нормы римского права так, чтобы из них получилось единое целое. Затем на основании этой совокупности норм – сформулировать правовые принципы. Юристы стали считать нормы римского права универсальными правовыми принципами, правовыми максимами. Тексты римского права воспринимались в целом как имеющие безусловный авторитет. Эти тексты содержали определенные лакуны, бессмысленности, противоречия. Эти тексты нужно было вскрыть и лакуны путем синтеза устранить.

Метод анализа и синтеза состоял из последовательности 4 интеллектуальных операций. Вопрос questio по противоречивым местам авторитетного текста. Затем следовала так называемая propositio – приводились аргументы в пользу одного из мнений. После осуществлялась Oppositio – приводились авторитеты и аргументы в пользу противоположного мнения. В окончании следовало Solutio – выбор пропозиции или оппозиции.

Примером применения такого метода можно считать трактат болонского монаха Грациана около 1140 г. – согласование противоречивых канонов. Таким образом, средневековые юристы старались превратить тексты римского права в своего рода систему отвлеченных понятий, согласованных между собой по правилам формальной логики. В обработке болонских юристов, римское право – система правовых принципов и максим.

Для академической деятельности и сознания глоссаторов характерны следующие

черты.

Во-первых, отношение к Своду Юстиниана как к священному писанию, не имеющему недостатков, предельному образцу юридической культуры, тексту, который содержит ответы на все вопросы, которые существуют сейчас и возникнут в будущем. В действительности Юстинианов свод гражданского права – достаточно разнородная компиляция и несистематизированное обобщение разного рода текстов, которые по своей исторической протяженности охватывают период в несколько сотен лет. Поэтому стремление глоссаторов познать содержание Свода как единую целостную систему юридического знания являлось исторически необоснованным и бесперспективным (С.А. Муромцев).

Во-вторых, основной способ работы глоссаторов – аристотелевская логика,

такая ее часть как аподиктика. Аподиктика не обращается к основаниям утверждений, не ставит вопрос о том, насколько справедлив сам термин, поскольку термины для нее – явления очевидные сами из себя. Аподиктика занимается лишь правилами оперирования терминами. Юристы средневековых университетов являются великими логиками. Там, где не хватает действующих средств логики, они создают новые логические правила и приемы. Как результат, эта система мышления усиливает не только общекультурное отношение к кодексу Юстиниана, но и общеинтеллектуальное отношение, ибо эта система не имеет средств для того, чтобы проблематизировать сами положения Юстинианова Свода.

Поскольку социальные основания римско-византийских институтов средневековым юристам не известны (их разделяет с тем историческим временем несколько столетий), то

глоссаторам приходится работать только в плане текста («текст – есть всё»).

Юристы вынуждены работать с кодексом схоластическим образом, поскольку

21

действительности, соответствующей правовым институтам, закрепленным в Своде Юстиниана, в средневековой Европе уже по большей части нет.

Глоссаторы работают в области логических исследований. По методу работы они занимались схоластикой, а по содержанию – социальным нормированием. Именно при схоластическом (спекулятивно-логическом) отношении юристов к Кодексу Юстиниана и формируется догма романо-германского права.

Глоссаторы стремятся разъяснить все термины Кодекса, соотношение этих терминов, т.е. адекватно и в полном объеме перевести язык Свода на язык, понятный интеллектуалу средневековья. Это делается в режиме академического преподавания. Отношение к праву оформляется в языках логики; право – система объективных, непреложных законов: «авторитетный текст – есть всё», действительность – это не социальная реальность, а текст. Но юридической наукой глоссаторы не занимаются: не исследуют социальную основу права, историческое развитие, не создают универсальных теоретических моделей, и пр. Они занимаются совершенствованием системы юридических конструкций – определениями терминов из «темных мест» на основе системного толкования, формированием более широких обобщений, классификаций терминов, систематизаций.

Догма континентального права выражалась в точных юридических конструкциях,

были четко обозначены и логически оформлены термины, а также выявлены систематизирующие связи и отношения. Эти все догмы были объявлены римскими и наделены авторитетом глоссы, а сами глоссаторские Суммы были объявлены обязательными для судов.

(Тарасов, пояснение об ограничениях логической системы Аристотеля) Независимо от конкретных целей и задач пользование аристотелевской логикой имеет ограничения. Аристотелевская логика не знает и не умеет работать с пустыми терминами, она ориентирована на натуральный план выражения деятельности. Она имеет дело с непустыми терминами. Если в аристотелевской логике есть термин, то мы его всегда можем соотнести с некоторой реальностью (денотатом). В аристотелевской традиции это свойство задает ограничения мышлению. Социальная адекватность определяется не только социальным механизмом, но и свойствами этого мышления, «привязанного» к натуральному плану.

Глоссаторы приводили термин в тот вид, с которым можно будет работать. Чтобы термин работал, он должен быть пояснен. В XII – первой половине XIII века глоссаторы решают основную проблему – разъяснить Кодекс Юстиниана, создают миф о римском праве, согласно которому они его лишь «восстанавливают», описывают и разъясняют в процессе применения приемов легальной и критической экзегезы, но в действительности результат их интеллектуальной деятельности – это не «чистое» римское право, как они сами полагали, а средневековое «право университетов», которое станет одним из фундаментов формирования единого общеевропейского права – jus commune.

(Д.Д. Гримм. Лекции по догме римского права. СПб., 1916. §6. Литература пандектного права.) Первое серьезное начало систематической литературной разработки римского права на Западе было положено глоссаторами. Школа глоссаторов возникла в Болонье в начале XII стол. и просуществовала до средины XIII в. Громкая известность, которою в скором времени стала пользоваться эта школа, привлекла в Болонский университет массу слушателей со всех концов Западной Европы. Родоначальником школы считается Irnerius. После него особым авторитетом пользовались quattuor doctores: Bulgarus, Jacobus, Martinus, Hugo, далее Azo, наконец, Accursius

старший. Работы глоссаторов легли в основание всей цивилистической науки. Эти работы отличаются по преимуществу экзегетическим характером: они состояли главным образом в толковании Corpus juris. Именно отдельные места источников разбирались в том порядке, в каком они следуют друг за другом в сборниках, и снабжались краткими толкованиями, glossae. Далее глоссаторы указывали и сопоставляли свободные или параллельные места, отмечали

22

противоречия, так назыв. антиномии, встречающиеся в источниках, и стремились примирить их между собою. Великая заслуги глоссаторов в деле разработки римского права ослабляются полным отсутствием у них исторических познаний; они совершенно не были знакомы с историей римского права. С течением времени стали появляться сборники глосс. Самый обширный труд этого рода - glossa ordinaria Аккурсия. Это сводная глосса на юстиниановское законодательство, в состав которой вошли толкования предшественников Аккурсия, дополненные его собственными толкованиями. Глосса Аккурсия вытеснила из обращения работы отдельных глоссаторов и стала первостепенным источником дальнейшей литературной разработки римского права.

Во второй половине XIII – XIV веках постглоссаторы (комментаторы),

начинают создавать понятия. Глоссаторы работали с термином, а не с понятием (термин не требует осмысления оснований суждений, а понятие требует). Для этого необходимо выбрать понятие, которое может быть применено ко всем явлениям. Задача постглоссаторов

– устранить терминологические противоречия. Для этого постглоссаторы на основе диалектического метода Пьера Абеляра создают логические обобщения, выходящие на уровень понятий. Так, в понимании того времени юридическая норма – не норма поведения, а логический класс. В итоге используемые термины получают точные объемы и становятся пригодными для строгих логических операций. Владение логикой, в свою очередь, позволило уйти от схоластического способа мышления. Для юриста за конкретными терминами стоит явление, в схоластике за термином может ничего не стоять.

Во второй половине XIII столетия в юриспруденции замечается некоторый поворот, и на смену глоссаторам приходят так называемые комментаторы или постглоссаторы. Родоначальниками этого направления являются француз и испанец. Характерной чертой обоих, чертой, наложившей известный отпечаток и на все новое направление, было то, что оба были прежде всего философами и богословами и лишь на втором плане юристами. Оба эти философа перенесли в юриспруденцию современный им философский метод, то есть схоластический, которым и характеризуется по преимуществу эпоха постглоссаторов. Схоластические приемы их были причиной того, что долгое время эта эпоха казалась эпохой упадка по сравнению с эпохой глоссаторов, и лишь в последнее время устанавливается более правильное представление о ней.

Работая над источниками римского права, постглоссаторы оперируют уже не столько над самими источниками, сколько над толкованиями глоссаторов; они, комментируют глоссы, вследствие чего их и называют комментаторами. Они действительно менее знают подлинный текст "Co ", чем глоссаторы, ко времени возникновения этого направления без изменения приемов исследования едва ли можно было извлечь из текста юстиниановского Свода более того, что было извлечено глоссаторами.

Комментаторы в значительной степени положили основание нашей нынешней юриспруденции как науки. И в этом заключается большой шаг вперед, сделанный комментаторами по сравнению с их предшественниками.

Комментаторы незаметно приспосабливали римское право к потребностям и условиям современной им жизни и в этом отношении оказывали огромную практическую услугу своему времени. Нужно добавить, что они в гораздо большей степени, чем глоссаторы, участвовали в практической жизни как консультанты, и очень часто их диалектика имела своей целью сделать из положений римского права тот вывод, которого требовала новая жизнь.

Результат деятельности школы постглоссаторов – формирование дедуктивного стиля мышления в юриспруденции, т.е. задача юриста подвести определенный объект под общее правило, содержащееся в источнике по правилам логического силлогизма. Постглоссаторы выстраивают понятийную систему, завершается формирование догмы континентального права. Таким образом, Аристотелевская логика в виде аподиктики транслируется в европейской правовой традиции.

(Д. Д. Гримм) Школу глоссаторов с конца XIII в. сменила школа постглоссаторов, или комментаторов. Непосредственное изучение источников было заменено изучением глоссы. Чрез

23

посредство ее только и знакомились с самими источниками. Другими словами, комментаторы писали толкования не на юстиниановское законодательство как таковое, а на глоссу - glossa glossae. В противоположность глоссаторам, преследовавшим на первом плане чисто научные цели, комментаторы имели в виду главным образом цели практические: они стремились привести римское право в такой вид, чтобы оно отвечало потребностям современной им жизни и оборота. С этой целью они отчасти ненамеренно, отчасти и намеренно, извращали смысл римских норм, где это казалось нужным, желая сделать их вполне пригодными для разрешения споров нового происхождения. Работы комментаторов имели важное практическое значение. Но в научном отношении они далеко уступают работам их предшественников, отличаясь схоластическим характером и излишней пространностью. Важнейшие представители этой школы: Durantis (k. XIII в: speculum juris), Bartolus de Sassoferato (половины XIV в.), Baldus de Ubaldis, Jason Mainus.

Значение школы глоссаторов. (Из монографии Н.Н. Тарасова) Роль глоссаторов получила у разных авторов оценки, существенно отличающиеся по содержанию.

1. Одни исследователи считают, что заслуги глоссаторов не стоит переоценивать, поскольку они только переписали и поверхностно истолковали (глоссировали) текст Юстинианова Уложения. Весьма резок здесь Ф.В. Тарановский: «Рабской приверженностью к букве римского права одержимы были и глоссаторы и комментаторы. Кропотливое толкование слов и фрагментов (отрывков) поглощало всю их деятельность. За подробностями и частностями они не видели общей системы права, не находили руководящих ее принципов. Им и в голову не приходило ставить вопрос о том, как сложились и выработались те стройные и законченные правила, которые были извлечены римскими юристами из бытового материала юридических отношений. Конечно, для первоначального усвоения римского права было необходимо и в течение известного довольно продолжительного времени достаточно то фрагментарное толкование, которым занимались глоссаторы и комментаторы. Должен был, однако, наступить момент, когда подобная разработка оказалась недостаточной. Пережевывание глосс завело юриспруденцию в тупик». Оценка жесткая и вряд ли справедливая хотя бы потому, что автор, по сути, обвиняет глоссаторов, что они не отнеслись к праву с позиций и методом науки XIX-XX веков. Такая возможность у европейских юристов появится не ранее XVII века. Однако они не будут спешить воспользоваться ею.

2.Другие считают, что глоссаторы не только толковали, устраняли пробелы и противоречия в тексте Кодекса, но и приспосабливали «Юстинианово право к современной им жизни».

3.Третьи склонны полагать, что именно глоссаторы заложили основы европейской правовой традиции и юридической науки. «Хотя глоссаторы занялись только обработкой римского права, найденного ими действующим, т.е. изъяснили и систематизировали прежде существовавшее право, не создавая ничего нового, однако они своей обработкой настолько существенно изменили его, что отличие их эпохи от предшествующей не могло быть больше, если б они даже нашли римское право не действующим, забытым и ввели бы его вновь в действие»14. Роль глоссаторов, таким образом, усматривается в том, что они, очистив от случайностей и наслоений, устранив пробелы, противоречия и «темные места», сделали предельно отчетливыми те качества римского права, которые и позволили смотреть на него как на «писаный разум».

Вряд ли истина на стороне одной из позиций, тем более что авторы дают свои оценки не совсем в одних рамках. Однако как бы ни относились исследователи к роли глоссаторов и постглоссаторов и историческим последствиям их деятельности, очевидно, что это было, говоря современным языком, не только первое исследовательское отношение к римскому праву в

европейской юридической традиции, но и первый серьезный опыт европейских юристов в науке права. Во всяком случае, представлениям о праве как единой системе, системному отношению к праву в континентальной Европе мы обязаны именно этой эпохе. В этом смысле допустимо считать, что именно глоссаторы заложили те особенности европейского, по крайней мере,

континентального юридического мышления, которые и будут определять его своеобразие в дальнейшем. Обычно это своеобразие отождествляют со схоластикой, а весь период глоссаторов и постглоссаторов именуют схоластической юриспруденцией.

Элементарная фактология о школе глоссаторов. См., например: Покровский И.А. История римского права URL: http://www.allpravo.ru/library/doc2527p0/instrum3503/item3575.html Естественно-правовые течения в

24

истории гражданского права. СПб., 1909.URL: http://www.civilista.ru/articles.php?id=57 Иоффе О.С. Цивилистическая доктрина феодализма URL: http://civil.consultant.ru/elib/books/3/page_5.html#3

6.Логическая организация догматического правового мышления.

В интеллектуальном плане, относительно средств и способов мышления XI век в Европе – это век науки в аристотелевском смысле, т.е. эпоха другого способа познания. В качестве системы мышления и способа познания глоссаторы могут пользоваться исключительно аристотелевской диалектикой, поскольку ничего другого в этой области просто еще нет.

«В Средние века диалектикой называли в первую очередь вообще искусство доказывать истинное и опровергать ложное, а кроме того, искусство правильно определять и классифицировать понятия (герменевтика), правильно строить суждения и умозаключения (аналитика), правильно отыскивать нужные аргументы (топика). Для обозначения всего этого применялся и другой термин - «логика». Поскольку то, что мы называем теорией познания, тогда не выделялось в особую область, постольку гносеологическая проблематика тоже частично входила в компетенцию диалектики, т.е. логики, частично же передавалась психологии (учение о познавательных способностях) и метафизике (учение о границах познания и его предмете). К диалектике относились такие гносеологические вопросы, как вопрос о формах достоверного и вероятного знания (аспект проблемы соотношения знания и веры), вопрос о ступенях и модусах познания, вопрос о критериях истины и т.п., хотя подобные вопросы включались нередко и в «метафизику»». (Майоров Г.Г. Судьба и дело Боэция // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990. С. 345.)

(Тарасов Н.Н., «Методологические проблемы юридической науки») Античная диалектика приходит в средневековую Европу существенно измененной в своих гносеологических смыслах, начало которым положили еще стоики III - II веков до нашей эры. Существо этих изменений исследователи усматривают как в понимании диалектики, так и в отношении к ней. В разработках стоиков аристотелевская диалектика начинает существенно утрачивать эти черты, уходить от оснований рассуждения, а значит, от

«вероятностности» и «проблемности», в область логических операций, правильности рассуждений. «Аристотелевское деление на аподиктическое и диалектическое мышление, - пишет Г.Дж. Берман, - было принято стоиками начиная с III в. до н. э. Однако стоики рассматривали диалектическое мышление не как метод постижения первопринципов, а как метод анализа аргументов и определения понятий с помощью расчленения и синтеза родов и видов. Им также недоставало важнейшего для Аристотеля стремления к системности. У них диалектика стала независимой дисциплиной, по сути, не отличающейся от логики, но содержащей сильные элементы грамматики и риторики». В гносеологическом плане наиболее принципиальным здесь является выведение «за скобки» метода мышления, осознания оснований (принципов), исходных полаганий рассуждения. «Именно в этой форме, приданной ей стоиками, греческая диалектика и была импортирована в Рим в эпоху республики (II -1 вв. до. н.э.), а сами труды Платона и Аристотеля остались на заднем плане. Там диалектикой занялись образованные слои общества, включая и юристов, которые впервые применили ее к действующим правовым институтам». Эта же линия развития диалектики продолжается и в Средние века. Получившая изощренную разработку, превращенная из «искусства познания» в «искусство аргументации» в рамках догматического сознания того времени, диалектика становится схоластикой. Именно такой диалектикой как методом мышления и познания и пользуются глоссаторы, именно этот схоластический метод глоссаторов и постглоссаторов отмечают исследователи.

Как тип мышления средневековых юристов, диалектика стоиков оказалась

достаточно эффективной для возрождения «практической догмы» римского права в форме «теоретической догмы» права европейского. Разумеется, можно упрекнуть

25

схоластическую юриспруденцию в отсутствии исторического взгляда на римское право. Однако, может быть, именно это и позволило ей досконально исследовать его собственные конструкции и, выведя их на уровень логических абстракций, явить то правовое мышление, которое потом будет восприниматься и воспроизводиться европейскими юристами, несмотря на различные социально-исторические условия, как «дух римского права». В этом процессе, судя по всему, и зарождается как догма права, в ее современном понимании.

(Тесля А.А.) Основные принципы этой деятельности, в основе которой лежали те же основания, что и у схоластики, оставались неизменными на протяжении всей истории континентального правоведения. «Деятельность континентального юриста нескольких последних столетий по стилю весьма схожа с деятельностью средневекового философа и богослова – и тот, и другой опираются на некий исходный текст, вопрос об истинности или разумности которого пребывает за пределами поля обсуждения, а целью выступает открыть смысл (или новый слой оного), который, как презюмируется, пребывает в нем исходно. В процессе осуществления этой деятельности возможна масса находок и открытий, но они таковыми не признаются – не создается ничего нового (исходящего от самого исследователя), а только открывается старое». (Тесля А.А. О парадигмах юриспруденции. (http://civil-

law.narod.ru/wissled/teslya/paradig.html) См. также: Эко У. Средние века уже начались // Иностранная литература. 1994. № 4. С. 264–265.)

(Михайлов А.М.) Начиная со школы глоссаторов диалектика (или древняя логика – vetus logica) позволяла соотносить понятия и строить родовидовые определения, служила разрешению противоречий между сентенциями римских юристов и являлась необходимым средством для организованного изложения материала29. Именно «диалектический» метод отличал школу глоссаторов от школ классического римского правоведения и раннесредневековых направлений исследования византийских текстов. Для цели толкования текстов у глоссаторов право, действительно, рассматривалось как логическая система30. Важно отметить, что формальная логика, внедренная в юридическое мышление благодаря поздним стоикам и ставшая ведущим способом познания истины в средневековых университетах, исключила из предмета осмысления основания суждений, сделав акцент лишь на правильности операций вывода31. Как справедливо указывает Г.Дж. Берман: «Аристотель отрицал аподиктический характер диалектического рассуждения. Оно не могло достигнуть достоверности, потому что недостоверны были исходные посылки… Стоики же рассматривали диалектическое мышление не как метод постижения первопринципов, а как метод анализа аргументов и определения понятий с помощью расчленения и синтеза родов и видов»32. Поэтому западноевропейские юристы XII в., следуя логике стоиков, отождествили аподиктическое и диалектическое рассуждение и стали применять диалектику не с целью исследования первоначал, а уже для демонстрации истины и справедливости. Принятие определенных суждений в качестве принципов пало на благодатную почву в схоластической культуре, для которой религиозные постулаты являлись аксиомами, а истинность авторитетных текстов не ставилась под сомнение. Таким образом, средневековое мышление не просто усвоило достижения античной философии и логики, но и «переосмыслило их на основе христианского мироощущения, в результате чего средневековые формы познания стали двуосмыслены и этически нагружены»33. Совершенно не случайно схоластический метод, основанный на операциях формальной логики, был привнесен в средневековую юриспруденцию богословами и философами34.

29См.: Полдников Д.Ю. Договорные теории глоссаторов. М., 2008. С. 65.

30Юмашев Ю.М., Филимонов К.В. Указ. соч. С. 10.

31См.: Берман Г.Дж. Указ. соч. С. 137; Тарасов Н.Н. Указ. соч. С. 105–106.

32Берман Г.Дж. Указ. соч. С. 143, 137.

33Розин В.М. Указ. соч. С. 205.

34Покровский И.А. 1) Естественно-правовые течения в истории гражданского права. С. 19; 2) История римского права. С. 259.

26

Не зная, как и вся средневековая культура, общего определения понятия, глоссаторы различали его содержание и объем, но использовали для исследования византийского правового материала лишь последний. Соотношение между понятиями устанавливалось через их соотнесение с пятью предикатами: род (genus), вид (species), различие (differentia), свойство (proprium), случайные признаки (accidentia)35. Объем понятия характеризовался глоссаторами через предикаты рода и вида, соотносимые как целое и часть. Глоссаторы, в отличие от юристов предшествовавших эпох, учитывали, что вид может быть представлен как отдельным предметом, так и множеством однородных предметов. Понимание этого давало возможность выстраивать многоуровневые понятийные пирамиды, позволявшие более детально анализировать объем понятий и делать выводы, отсутствовавшие в Своде Юстиниана36. Содержание родов и видов сопоставлялось при помощи предиката «различие» (differentia), при этом учитывались лишь существенные признаки. Предикат «свойство» (proprium) при делении рода на виды играл роль видового различия (differentia specifica), пересекаясь с предикатом «различие», а «акциденция» (accidentia) мыслилась как отделимое от предмета, без ущерба для его родовидовой принадлежности37. При делении понятий особое внимание глоссаторы уделяли правилам полноты деления и исключения пересекающихся по объему членов деления. Для соответствия этим правилам глоссаторы использовали два новых способа: во-первых, деление с использованием сочинительного союза «и», во-вторых, понятийную пирамиду (многоступенчатое деление).

Суть понятийной пирамиды состояла в том, что члены предыдущего деления подчиняются члену последующего деления, а видообразующие отличия сочетаются38. Посредством диалектического приема деления понятия на виды (divisio, distinctio) глоссаторы выстраивали многоступенчатую систему дифференцированных определений – общих и специальных определений (distinctiones et subdistinctiones), находящихся друг с другом в родовидовых отношениях. Такая «пирамида понятий» позволяла упорядочить самые разнообразные понятия Дигест, а «визуализация» пирамиды наглядно представляла огромный и непростой материал Свода на ветвистом древе понятий, указывала на связь члена деления с той или иной правовой нормой, формировала убеждение, что «другие нормы также имеют определенное место в общей системе права и автоматически распространяла их действие с родового понятия на его виды и подвиды»39. Форма представления родовидовых отношений понятий в виде «дерева рождения права и законов» ( bo o g l g m) выражала характерное для средневековья представление о высшей степени действительности и ценности родового понятия по отношению к видовому, о их генеалогическом отношении: род предшествует виду, вид – подвиду, и т.д.40

Помимо этого, диалектический метод, направленный на синтез противоречивых суждений, позволил средневековым юристам, вслед за диалектиком Абеляром и канонистом Грацианом, формировать «схоластические оппозиции» – антитезы (строгий закон против отступления от нормы в исключительных случаях; абсолютная норма против относительной, правосудие против милосердия, божественное право против человеческого, и др.), которые выступали своего рода «коллизионными конструкциями», логически примирявшими противоречивые сентенции древнеримских юристов41.

Понятия формируются постглоссаторами на основании диалектического метода Абеляра, поиска более общих оснований, способных логически примирять противоречащие суждения в авторитетных источниках. В основании – догматическое восприятие источников и логика Аристотеля.

35Полдников Д.Ю. Указ. соч. С. 66.

36Там же. С. 66–67.

37Там же. С. 67.

38Там же. С. 69.

39Там же. С. 70.

40См.: Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1995. С. 203.

41См.: Берман Г.Дж. Указ. соч. С. 145; Царьков И.И. Указ. соч. С. 51; Исаев И.А. Указ. соч. С. 288.

27

Юридическая догматизация – догматизация некоторых форм мышления.

Догматизация форм мышления определила основную черту континентальной юридической традиции. Право как социокультурный институт может быть схематично представлено следующим образом: идея – норма – отношения. Догматизируется часть нормы – отношения. Догматизация норм приводит к стабилизации общественных отношений;

рационализация ведет к возникновению истории (???). Греческая цивилизация не является историчной. Европейская цивилизация исторична. Именно поэтому у европейской цивилизации появляется огромный потенциал развития (возникновение права) (здесь

история – устремленность в будущее, в основе которой ожидание второго пришествия, а представление о циклическом развитии общества – отсутствие истории). Всегда должен быть баланс между

развитием и стабильностью (И.А. Покровский, С.С. Алексеев). Европейская цивилизация нашла этот баланс в праве. Стабильность на основе норм позволяет развиваться. Однако юридической науки пока еще нет.

Михайлов. Догматизация – способ присвоения, привязки к определенной сфере и трансляции знания без критического осмысления, проблематизации его оснований. Догматическое знание не объясняет что-либо, а закладывает фундамент профессиональной картины мира, выступая истинной, самоочевидной и неизменной его основой. Образно, догматизация – перевод некоторого содержания в «символ веры», в канон мышления (Иеринг в «Духе…» о римском праве – оно стало каноном нашего юридического мышления). Догматизируется обычно некоторое содержание, основания которого сознание не способно обосновать, но это содержание воспринимается как предельно авторитетное, полное и точное. Постепенно, в процессе присвоения сознанием такого содержания, оно начинает восприниматься как естественное, самоочевидное, уже и не нуждающееся в обосновании, становится фундаментом, на котором выстраивается более конкретное «знание». Догматизация может протекать как естественный процесс, обусловленный культурноисторическими обстоятельствами, либо она может искусственно, целевым образом задаваться на основе определенной доктрины. В традиции континентальной юридической догматики догматизация осуществлялась за счет историко-культурных обстоятельств первого европейского ренессанса, мифологизации римского права как части античной культуры, а также за счет восприятия законов и процедур формальной логики как канона мышления вообще. Догму всегда следует рационализировать. Возможно, один из способов рационализации – идеологизация. В процессе рационализации догмы могут использоваться как философские, так и идеологические средства.

Михайлов. Есть основания полагать, что именно школа комментаторов направленностью своей интеллектуальной деятельности на формирование логически связанной системы юридических абстракций, выведение из правового текста юридических универсалий формирует необходимую основу для понятийного мышления в континентальном правоведении. Схоластика приучала многие поколения юристов выделять в сложном конгломерате юридических конструкций римлян наиболее существенные моменты для формирования определений «несущих» терминов и конструкций. За счет господства формально-логических операций «корпус права» переводился в план профессионального мышления, для схоластического сознания право существовало, прежде всего, как идея, и только во вторую очередь как основание профессиональных практик. В отличие от практически ориентированного римского правоведения, оперировавшего юридическими терминами, средневековая университетская традиция была гораздо более восприимчива к рефлексии оснований, целей и средств профессиональной деятельности, что выступает необходимым условием формирования юридических понятий. Именно школа комментаторов в наибольшей степени приблизилась к понятийному мышлению, чему способствовала абсолютизация диалектики стоиков, позволявшая не замыкаться к законной и системной экзегезе словесных формулировок, но подниматься над текстуальным содержанием в понятийный план.

О диалектике стоиков и ее применении средневековыми юристами см.: Берман Г. Дж. Западная традиция права… С. 142–144, примеры: С. 146–151. Также см.: Аннерс Э. История европейского права. М., 1996; Царьков И.И. Развитие правопонимания в европейской традиции права. СПб., 2006.

28

7.Практические смыслы юридической догмы.

Впрофессиональной истории правоведения догма имеет колоссальное значение – как для организации юридической практики, так и для формирования особого типа юридического мышления

истановления профессиональной юридической культуры в целом.

Выдающийся российский романист и теоретик права С.А. Муромцев указывал, что «под догмой разумели и разумеют систематическое изложение начал (принципов) действующего права какой-либо страны и какого-либо времени. /…/ Догма представляет в надлежащей стройности тот правовой порядок, который юрист-практик должен осуществлять в своей деятельности. /…/ Догма права в строгом смысле есть исследование какого-либо действующего права в интересах применения его на практике»42. Таким образом, цель деятельности юриста-догматика, в конечном итоге, связана с обеспечением доступности действующего права для юридической практики. Догматическая юриспруденция призвана привести в систему действующее положительное право и изложить ее в такой форме, какая способна организовать юридическую практику.

По мнению С.С. Алексеева, под догмой права «имеется в виду не что иное, как

специфический предмет юридических знаний, особый сектор социальной действительности - юридические нормы, законы, прецеденты, правовые обычаи, обособленные в соответствии с потребностями юридической практики в качестве основы решения юридических дел». При этом слово «догма», считает автор, призвано отразить отношение к позитивному праву как

непререкаемому основанию поведения людей, действий государства и выносимых им решений.

В этих качествах непререкаемости, определенности, конструктивной точности источников, содержания и действия позитивного права и заложены основания практического значения догмы права.

Юридическая догматика как метод, по мнению С.С. Алексеева, представляет собой деятельность по аналитическому («атомистическому») исследованию действующих правовых норм и источников права. Юрист-догматик исследует «факты правовой жизни»: тексты законов и иных нормативных документов, судебных решений. Из них исследователь аналитическим путем формирует научные обобщения в форме юридических понятий и категорий. Юридическая догматика связана с выявлением содержащихся в источниках права юридических норм, уяснением их значения, выявлением общих, родовых и видовых особенностей норм, характеристикой юридических фактов и порождаемых ими последствий, выявлением юридических конструкций и принципов, выработкой и закреплением юридической терминологии. Результатом интеллектуальной деятельности в догматическом исследовании выступают юридические определения, сравнительные характеристики и классификации.

Практический смысл юридической догмы заключается в том, что она организует текущую юридическую практику, позволяет системе положительного права воспроизводиться и устойчиво развиваться. В этом смысле догматическими можно назвать и прикладные, главным образом «технические», разработки действующего (позитивного) права. Сюда можно отнести все разработки, касающиеся построения и оформления

юридических текстов, систематизации законодательства, юридического документооборота, организационных схем и процедур профессиональной юридической практики и т.п.

Основой инструмент в прикладных догматических исследованиях права – логически выверенные термины, юридические конструкции, которые позволяют организовать и систематизировать материал позитивного права.

Без догмы права в континентальной юридической традиции принципиально невозможно

рациональное построение, структурирование системы права, обоснованное применение права. В

континентальной правовой системе именно структуры юридической догмы формируют системность позитивного права, поскольку через догму задается внутренняя структура, принципы связи элементов системы права, и поэтому их можно рассматривать как глубинный «слой» позитивного права, постижение которого возможно лишь через органичное объединение легальных и доктринальных элементов. Именно догматическая юриспруденция на континенте через описание, обобщение, классификацию и систематизацию правовых установлений сформировала логически стройное «здание» положительного права

Именно догма права служит первичной основой для центральных видов юридической практики – правотворческой и правоприменительной. Именно догматическая юриспруденция – как в Древнем Риме, так и на европейском континенте сформировала особый язык позитивного права, отличающийся от бытового точностью своей терминологии, аналитически осмысленными связями, позволяющими формировать определенные логико-языковые феномены – юридические конструкции. Иными словами догма права – есть то интеллектуальное содержание (комплексы юридических конструкций), которое присваивается профессиональным сознанием юристов и в дальнейшем качественно отличает его от правосознания обыденного. Догма права позволяет говорить об особой «логике» права (С.С. Алексеев), под которой понимается устойчивая взаимосвязь юридических конструкций, выражающаяся в доктринальном языке юристов через термины «система права», «правовой институт».

Через догматическую юриспруденцию формируется и правовая доктрина, которая послужит интеллектуальным основанием всей традиции университетской юриспруденции, сформирует общеевропейское образцовое право (jus commune) как основание профессиональной идентичности юристов и станет необходимой предпосылкой для процессов кодификации в континентальной Европе XIX столетия.

При обсуждении практических смыслов юридической догматики практику следует понимать не только в сугубо профессиональном значении как юридическую практику, основанную на идее права и правовых ценностях, но и в социальном значении как любой вид деятельности, способный целесообразно преобразовать социальные отношения, общественное устройство.

Помимо этого, к практическим смыслам догматической юриспруденции следует отнести стабилизирующую функцию не только в отношении позитивного права, но и общества в целом. «Кристаллизуя» социально-правовой опыт в юридических конструкциях (Ф.В. Тарановский), юридическая догматика выступает значимой гарантией против дестабилизации и разрушения общества, позволяет основным социальным институтам воспроизводиться на устойчивом (относительно точном, обеспеченном и культурном) юридическом основании. Догма права способна спасти общество от социальных потрясений, если она существует как реальный правопорядок. В обществе должна существовать идея права: догма права через точные юридические конструкции позволяет эффективно транслировать ценностные основания позитивного права от одного поколения юристов другому, делает возможной реализацию таких ценностей через институты реализации, применения права. Юридическая догма реализуется в эффективном юридическом образовании, законотворчестве, правоприменении.

30