ignatov_ma_setevye_fenomeny_v_kulture_filosofskokulturologic

2. Мы обосновываем феномен «сеть» в качестве новой культурной реальности с подвижными текучими границами, восходящий к аналогам в природно-материальной действительности, которая по мере развития сетевых структур устанавливается и меняется самой «сетью» и деятелями-

интеллектуалами, носителями специфической «сетевой ментальности» и «net-мышления». С одной стороны, «сеть» – это современный миропорядок с новой «сетевой логикой», где идут процессы девальвации традиционных дискурсов, форм общения и мыследеятельности в пользу виртуальных и глобальных сетевых моделей; с другой, «новая суперсеть» – это «стоячая волна перемен» (К. Келли), в которой будущее остаѐтся принципиально непредсказуемым, предполагая новое отношение к миру в границах личной ответственности и автономии индивидуума.

3. Движение по вертикали в сложноорганизованных системах предполагает достаточно устойчивые прямые связи, а горизонтальное взаимодействие предполагает большее разнообразие и гибкость струкутрных отношений. В этом смысле горизонталь – это образ «весов», где в отличие от вертикали единицей измерения выступает не масса и количество, а качество объекта или критерий эффективности процесса. Горизонталь осмысливается как пространственное развитие культуры, синхронное сопряжение различных локальных и национальных культурных дискурсов. Горизонтальные связи коммуникаций, включая неформальные, укрепляют каркас социальных и гражданских структур, расширяя свободу индивидуума до границ ответственности за «Другого». При этом множественность различий вместе с их сетевой связанностью и взаимозависимостью в системных феноменах и дискурсах сетевой культуры могут приводить к потере собственно человеческого, личностного измерения в новом киберфизическом,

квантовоподобном мире.

4.«Net-мышление» можно идентифицировать как способ

интеллектуального и ценностного освоения индивидуальным субъектом

11

информационно-виртуальной реальности и возможность анонимного самовыражения. Логика сетевого net-мышления стимулирует так называемый

«протеический» стиль поведения, который культивирует чувство собственной уникальности и значимости, повышая потенции к лѐгкости личностной трансформации, подобно мифологическому многоликому Протею, образ которого применѐн в бэконовском осознании человеческого разума. Одновременно Интернет-дискурс, формируя и культивируя net-

мышление, становится своего рода испытательной площадкой для тренинга

«человека-виртуального», осваивающего свои новые образы и формы самопрезентации.

5. Сегодня можно говорить о новом сетевом типе общества, как о

«нормальной» (Э. Тоффлер), но «другой» модели мироустройства, социально организованной по сетевому принципу, и о становлении информационно-

медийной сетевой культуры, в которой на основе принципов всеобщей коммуникации и правил добросовестной конкуренции будут решаться две взаимосвязанных проблемы. Первая связана с качеством жизни человека,

включая все модусы (от cоциально-политических и экономических до культурных и ментальных), а вторая – с преодолением радикальных форм отчуждения и самоотчуждения, разрыва «в ситуации человека»,

затрагивающего его онтологию. С учетом того, что коммуникативный ареал медийных сетей стал всеохватным и неуклонно наращивает экспансию своего влияния, встает проблема аксиологических границ информационных и медийных сетевых потоков, их смещения в строну этических императивов на этапе перехода от «Человека виртуального» к «Человеку ответственному».

6.Повсеместная экспансия технологий виртуальной реальности связана

скомпенсаторной функцией, которая путем компьютерных симуляций призвана восполнить дефицит или отсутствие природной и социальной реальности. В итоге «человек «сетей» застает себя не в объективной

реальности как естественной данности, а живет, любит, страдает в еѐ

12

виртуальном симулякре, порой не осознавая еѐ условность и возможности выхода из неѐ. Границы виртуализации свободы определяются процессами коммуникации в процессе создания людьми «символических благ», а

межличностные отношения парадоксально трансформируются в отношения между образами, полагающими границы и перспективы реализации свободы

«человека виртуального». Парадоксальность процессов виртуализации связана с тенденцией превращения устойчивой и объективной реальности в эфемерную, нестабильную, описываемую принципом «anything goes», когда сущность, онтология человека отчуждается в виртуальное существование.

7. Процессы сетевизации в постиндустриализме полагают парадоксальное субкультурное многообразие, которое определяет отход от жестких демаркационных границ в сфере «культура – субкультура» и

вовлекает в свою орбиту новые коммуникативно-сетевые модели с более гибкой системой взаимоотношений. Это подразумевает другую аксиологию субкультур и субкультурности, еѐ смещение в сторону отказа от рассмотрения субкультурных феноменов исключительно как контркультурной оппозиции по отношению к базовой культуре;

предполагает дифференцированный подход в оценке степени маргинальности и деструктивности субкультурных сетевых сообществ,

объективный учет их новаторского потенциала.

Теоретическая и научно-практическая значимость исследования

определяется новизной полученных результатов в области современной философской антропологии и философии культуры. Ключевые результаты диссертации служат методологическим ориентиром в изучении острых вопросов современной науки, устранения дискуссионных лакун в понимании глобализующегося миропорядка на пути движения культуно-

цивилизационных систем к «обществу знания».

Выводы работы могут применяться в преподавании курсов философии,

культурологии, политологии, социологии, равно как и при подготовке

13

выпускных квалификационных работ и разработке учебных спецкурсов данного профиля.

Полученные результаты способствуют оптимизации процесса гуманитарной, общекультурной и интеллектуальной подготовки профессионалов в высшем образовании, применимы в разработке культурных и экспертных проектов разного уровня.

Личный вклад автора диссертационного исследования состоит в авторском обосновании фундаментальной проблемы концептуализации сетевой парадигмы в философии и науке; в научный оборот введены новые понятия «net-мышление», «виртуализация свободы», «информационно-

медйная сетевая культура», «субкультурные интернет-сообщества», «сетевая парадоксальность»; вклад также состоит в концептуализации и рационализации понятия «сети» не как «отклонения от нормы», а в качестве другой модели миропорядока, с «сетевой логикой», где идут закономерные процессы девальвации традиционных дискурсов, форм общения и мыследеятельности в пользу виртуальных и глобально «сетевых» моделей; в

определении факторов смещения сетевых процессов в сферу этики и аксиологии. Предложены новые идеи в области субкультурноо дискурса, в

рамках которых обоснован приоритет корпоративно-сетевой модели организации социального субкультурного пространства, как наиболее эффективного механизма социотворчества.

Личный вклад диссертанта очевиден в разработке логики исследования, в обосновании теоретической и научно-практической значимости работы, в подготовке научных публикаций, отражающих ход и результаты работы над тематическим полем.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования представлены в докладах на многочисленных научных конференциях разного формата: Международная научно-практическая конференция

«Перспективные инновации в науке, образовании и производстве ’2009»

14

(Одесса, 15-30 июня 2009 г.); V международная научно-практическая конференция «Альянс наук: вчений вченому» (Днепропетровск, 18-19 лютого

2010); VI Всероссийская научная конференция молодых учѐных,

докторантов, аспирантов и студентов «Философия и наука поверх барьеров:

Нации и этнокультурная идентичность в современном мире», Белгород, 14

апреля 2011 г.; Всероссийская научно-практическая конференция «Человек в пространстве культуры» (Белгород, 2014); Международная конференция

«XXIX Петровские чтения. Наследие М.К. Петрова: философия,

культурология, науковедение, регионалистика» (Белгород, 2016 г.);

Международная научно-практическая конференция «Проблемы культурного взаимодействия в современном мире» (Москва, 2016 г.) и другие.

Oсновные результаты исследования получили отражение в 42

публикациях автора по теме диссертации общим количеством 45,34 п.л., в

том числе в 15 статьях в журналах из перечня ВАК РФ и 2 статьях в журналах, индексированных в мировых системах Scopus и Web of Science.

Диссертационная работа обсуждалась на заседаниях кафедры философии и теологии НИУ БелГУ, кафедры философии, культурологии,

науковедения БГИИК и рекомендована к защите.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав,

включающих 7 параграфов, заключения и библиографического списка.

15

ГЛАВА I. ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКАЯ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ СЕТЕВОЙ ПАРАДИГМЫ

Данная глава посвящена концептуализации сетевой парадигмы в истории философии, в процессе чего мы ставим две задачи: первая связана с реконструкцией генезиса «парадигмы сети» в истории европейской философии и науки, и попыткой осмыслить представленость «сети», ее образы и праобразы в культурно-исторических и современных практиках,

межкультурном диалоге, транскультурных и региональных дискурсах и повседневности. В рамках второй задачи мы намереваемся эксплицировать концепт «сеть» в современной философии, освободив его от отягощающего груза метафорических коннотаций.

Здесь мы сразу должны оговориться по поводу употребления в этой и других главах нашей работы терминов «парадигма» и «сетевая парадигма» и

отметить, что нами они употребляются не только и не столько в куновском смысле1, который под «парадигмой» подразумевал все научные достижения,

которые в течение определенного времени дают определѐнному научному сообществу модель и условия (теоретические и практические) постановки проблем и их решений. При этом почти всегда куновская «парадигма» институализирована, иерархична и «вертикальна». Мы в диссертации употребляем термин «парадигма» в философско-культурологических смысловых значениях и коннотациях: как новый, переходный образ культуры, на границах которой идут коренные изменения буквально всех общественных структур. В том числе утверждается новая, основанная на принципах автономности, корпоративная модель глобальной мультимодальной (сетевой) коммуникации, в основе которой присутствует новый психосоциальной личностный статус и специфическая сетевая ментальность.

1 См.: Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.

16

Под «парадигмой» мы подразумеваем сетевую культурологическую модель иного, коммуникативно-сетевого миропорядка, сложное формирование которого в культурных практиках постиндустриальной цивилизации свидетельствует о противоречивости цивилизационных процессов. То есть речь идет о такой социокультурной парадигмальной реальности, которая, с одной стороны, имеет исторически апробированные аналоги в природно-материальной действительности и обществе (сетевые формы, структуры и поля в природе и культурно-цивилизационных системах). И, с другой стороны, данная реальность сегодня ярко демонстрирует свою качественную специфику, в первую очередь, связанную с доминированием сетевых структур и дискурсов. Причем, если формальные структуры порождают «закрытые» сети с ограниченным количеством акторов, то неформальные коммуникации преимущественно инициируют развитие сетей «открытого» типа, новые формы и образцы самоидентификации.

Одновременно мы специально подчеркиваем, что как таковая сетевая парадигма во многом все еще остается не вполне артикулированной «вещью в себе», а само понятие «сеть», будучи на данный момент не эксплицированным концептом, который нуждается в разработке и формализации, составляя конкретную и конструктивную часть нашей работы.

1.1.Сетевая парадигма в истории европейской философии

Вданном параграфе мы проследим исторический путь концептуального персонажа «Сеть», который слабо просвечивает в английском тумане европейской философии (тексты Ф. Бэкона),

присутствует зримо в просветительском дискурсе (диалоги Д. Дидро),

обнаруживается в философской монадологии Г. Лейбница и в социальной

17

«сетевой парадигмы» (в номадологии Ж. Делѐза), акторно-сетевой теории Б. Латура и сетевой социологии справедливости Л. Болтански с его соавторами и сподвижниками.

В этом парагрфе мы используем тексты Ф. Бэкона, диалоги Д. Дидро,

работы по социальной монадологии Г. Тарда, этнометодологии

Г. Гарфинкеля, номадологии Ж. Делѐза, акторно-сетевой теории Б. Латура,

сетевой социологии справедливости Л. Болтански, труды о «новом духе капитализма» Л. Болтански и Э. Кьяпелло и т.д. Следует также обозначить ряд исследований, посвященных новаторским идеям Ф. Бэкона, где присутствует наш концептуальный персонаж «сеть» и влиянию его философского наследия на последующее развитие науки (В.Ф. Асмус,

А.В. Ахутин, П.П. Гайденко, В.М. Карев А.Ф. Лосев, Л.М. Михайленко,

А.Л. Субботин, и др.).

В первую очередь предпримем некоторые предварительные рассуждения, создающие общий рефлексивный фон для проблемного поля параграфа. Разумеется, нельзя сказать, что концепт-образ сети, лежит прямо на поверхности английской европейской философии. Скорее, как мы образно выразились в передисловии к данному параграфу, праобраз «сети» слабо мерцает в тумане английской философии. Столь же наивно и не правомерно было бы утверждать, что сетевая парадигма, становление которой проходит разные культурно-исторические этапы в истории европейской философии, в

явном или неявном виде обнаруживает свои начала в системах знания

(науки), дана нам в готовом «дистиллированном» виде. Конечно, это не так.

Хотя бы потому, что, внутренне субординированная система отличительных характеристик и инвариантных признаков, удостоверяющих качественную специфику сети и позволяющих трактовать сеть как глобальный феномен

18

современной цивилизации, не является окончательной, вызывая острую полемику в научных кругах.

Мы склонны полагать, что наш концептуальный персонаж, проходя разные стадии формообразования и претерпевая метаморфозы,

определенным образом обнаруживает свое присутствие в беконовской модели философии науки, в методологическом обеспечении опытной науки.

Так, Ф. Бэкон, основатель новоевропейской науки, пытаясь уловить сеть многоликого Протея, в эссе «О мудрости древних» писал: «Тот, кто хотел воспользоваться его помощью в каком-нибудь деле, мог добиться этого единственным путѐм: связав его и сковав цепями. А Протей, чтобы освободиться, превращался в разнообразные и удивительные формы – в

огонь, воду, зверей, пока, наконец, не возвращался в свой первоначальный облик… Ибо Вселенная с еѐ естественными структурами и системами видов есть облик материи несвязанной, свободной – так сказать, стада материальных творений»2.

В свою очередь, комментируя бэконовский «сетевой» сюжет, видный отечественный философ В.П. Римский говорит: «И в уловлении Протея-

Природы Ф. Бэкон уповал на мощь «категориальных цепей» науки (цепь – разновидность жѐсткой сети) и еѐ методов, очищенных философией от идолов нашей «естественной установки» (Э. Гуссерль). Цепь-сеть категорий и методов «научной философии» метафорически воплощена Ф. Бэконом в

«пути паука» (логико-аналитические и дедуктивные методы,

аксиоматическое и рационально-теоретическое познание); «пути муравья»

(индуктивно-эмпирическая методология просвечивания «опыта»,

чувственное и кислое, рационально-рассудочное познание) и «пути пчелы»

(муравьино-паучий синтез сам по себе недостаточен, нужен питательный мѐд

2 Бэкон Ф. О мудрости древних // Бэкон Ф. Сочинения в двух томах. 2-е, испр. и доп. изд.

Т. 2. М., 1978. С. 263-264.

19

синтетического познания, достижений «системы наук», вооружѐнных

«истинной философией»)»3.

По ходу заметим: Бэкон, описав дух «новой науки» и ее утопический образ в «Доме Соломона» (фактически научно-технический центр),

предвосхитил будущую сеть европейских научных обществ и академий, от устава, включая этические правила-запреты и его организационных структур до практического внедрения научно-технических достижений: «…

надувательство, всем членам нашего Общества под угрозой штрафа и бесчестья запрещено»4, – говорит он. Завершается эта метафорическая сеть-

организация перечислением обязанностей, принципов организации

(преемственность в работе), традиций «Дома науки», включая новопосвященных и учеников, обычаев и обрядов Соломонова дома (Храма науки). Здесь же присутствуют механизм трансляции научных открытий,

этические правила публичного обнародования новаций: «…все мы даем клятвенное обязательство хранить в тайне те, которые решено не обнародовать, хотя из этих последних мы некоторые сообщаем государству,

а некоторые – нет»5, – уточняет Соломон.

Обращение к текстам Бэкона, учение которого будучи связанным с продвижением знания, популяризацией и пропагандой науки, стало исходной точкой всего нововременного мышления, разворачивает перед нами панораму многоэтажной, а по сути, сетевой конструкции «великого восстановления» наук в общей пирамиде здания. Во многом, конечно, еще образно-метафоричную конструкцию. К. Фишер писал об этом так: «Бесплодие предшествовавшей науки, столь тяжело переживавшееся Бэконом, по большей части обусловливалось раздробленностью наук, их отгороженностью друг от друга, отсутствием коммуникации и обмена.

3 Римский В.П. Генеалогия сетевой парадигмы. Часть I. Аналогия и феноменология // Наука. Культура. Искусство. № 2 (6). Белгород, 2015. С. 269.

4Бэкон Ф. Новая Атлантида // Бэкон Ф. Сочинения. В 2-х т. М., 1972. С. 516.

5Там же. С. 517.

20