ignatov_ma_setevye_fenomeny_v_kulture_filosofskokulturologic

которые могут быть эксплицированы посредством понятий интенциональности, жизненного мира Гуссерля и умвельта фон Икскюля.

Что касается границ, маркирующих процесс различения человека и его творениий в мире гибридных киберфизических реальностей, то, по всей видимости, таковые должны сохраняться (собственно, как это требует парадигма сложностности). В тоже время она же предполагает, чтобы различенное было соединено. В контексте задачи сетевого (конвергентного)

подключения личностного знания ключевую роль методологически эффективного инструмента может сыграть концепция Умвельта,

предложенная Я. фон Икскюлем в 1909 г. В свою очередь, этот симбиоз необходим для выстраивания человекомерного сетецентричного сценария эволюции антропотехносферы, вектором становления которой является возникающий мир квантовоподобных киберфизических систем, цифровой экономики, интернета, искусственного интеллекта, больших данных,

облачных вычислений. И этот сценарий должен включать в себя антропологическое измерение, т.е. человека, развивающего свою сложностную личность, находящегося в состоянии потока257. Альтернативой этого развития, любой другой технократически выстроенный сценарий ведет в эволюционный тупик в той мере, в какой он игнорирует требования сохранения имеющихся и создания новых человекомерных умвельтов,

наделенных смыслом сред индивидуального и коллективного обитания человека.

Здесь же возникает проблема симбиоза умвельтов биосоциального бытия человека, естественной природной среды и порожденной его деятельностью искусственной технической реальности. С одной стороны,

человек как продукт биологической эволюции включѐн в природу. Очевидно,

продукта далеко не совершенного, а потому и не окончательного, а с другой мы находимся внутри стремительно растущего многообразия техносред,

257 Чиксентмихайи М. Эволюция личности. М., 2013. С. 33.

151

порождаемых различными видами техники, технологий, а также их конвергентно-синергийными взаимодействиями.

Социотехноэволюция ХХ в. породила множество новых техноумвельтов, зачастую находящихся между собой в конфликтных отношениях. Скажем, естественный природный эволюционный умвельт как особого рода сеть общения человека и природы все более вытесняется сетью,

порождаемой современной технонаукой. При этом последняя обретает субъектность, гибридизируясь с сетью искусственного интеллекта, начинает самореплицироваться, самообучаться, интеллектуализироваться. То есть,

здесь мы входим в реальность умвельт-миров, и эта реальность действительно магическим образом все более начинает выглядеть как естественная.

Одновременно мы являемся свидетелями становления и третьего киберсетевого мира-умвельта, когда словно по волшебству мы перемещаемся в разные части планеты или попадаем в фантастические миры. Конечно, при всей его привлекательности нем есть и нечто пугающее. Таким образом,

можно выделить ряд основных умвельтов (или же «миров»), связанных с генезисом человечества и культуры, и наделенных свойством взаимопроникновения, корелляции и сопряженности. Один из них природный – суть продукт биосоциальной эволюции человечества; второй – техномир, вовлеченный в динамичный процесс антропоморфизации; третий – это ново-виртуальный мир, так называемый мир наших грѐз, фентези и мечтаний; четвертый – виртуально-физическая, гибридная реальность,

включающая две ипостаси: классическая и квантовая.

Первая связана с коммуникативной функцией в режиме локальной каузальной причинности классической теории информации (это сетевые интернет-сообщества, формирующие новый тип социальности, будущее электронной демократии, цифровой экономики, рекламы, формирования ценностей и пр. Вторая ипостась – квантовая природа сети, освоение и

152

узнавание которой возможно лишь в процессе диалога человека с сетью акторов антропной природы. Наконец, с рождением нового типа социальности обнаруживает себя во многом еще загадочный Умвельт коллективного бессознательного), отвечающий за многие нелокальные коммуникативно-перцептивные связанности множества феноменов культуры. Это «квантовое сетевое мышление и распределенный сетевой субъект, интерпретируемый как многоуровневая перцептивно-

коммуникативная сеть множества наблюдателей-акторов, сопряженных между собой квантовоподобным образом»258.

Какие же параметры образуют характерную структуру сетевой ментальности? Отвечая на этот вопрос можно, со ссылкой на наработки отечественных исследователей, выстроить определенный «ментальный ряд»:

-сетевая ментальность имеет яркий вид квази-религии по типу архаической, утопической веры, опирающейся на переходную «мораль слабых» и отчасти замещающей собой мотивационный вакуум;

-сетевой ментальность обнаруживает себя через пуэрилизм,

инфантилизм, максимализм (свойственный подростковому сегменту);

- через культивирование мифологии обиды, бегства (некотрые специалисты данный ряд пополняют такими феноменами сознания, как

«безидейность», «бесцельность», «стихийность чувств»);

- через потребность информационного пропитывания (как правило,

подростковая аудитория); - через процесс «заземления» общества, происходящий на почве

духовнгого и дущевного вакуума, в результате чего ракурс целеполагания

«сетевого сознания» смещается к позиции «жить здесь и сейчас», и не подкрепляется ценностными принципами.

258 См.: Аршинов В.И., Свирский Я.И. Сложностный мир и его «наблюдатель // Вопросы философии. № 1. 2016. С. 67.

153

Мы склонны согласиься с Л.А. Колесовой, которая, на наш взгляд очень точно срезюмировала ментальный сдвиг, определив сетевую ментальность как особое «социальное зеркало», четко сканирующее истинное, часто скрытное, состояние общества»259. Ею же для понимания сути феноменов сетевой ментальности и сетевого мышления вводится понятие «личностного и группового матрикса» под которым понимается

«стихийный культурный посредник-ядро, каркасный ценностный код,

который на этапе сетевого переходного состояния» играет роль вовлечения человека и сообщества в состояние постоянного самообновления,

возрождения, самоподпитки, а также к собственному пра-состоянию

(собственной архаике) стихийности и спонтанности»260.

Можно предположить, что постепенно приходит осознание той очевидности, что общий культурный уровень ceтевого cooбщества определяется не только совокупностью ресурсов, имеющих xудожественную,

образовательную, научную и другую (игровую, развлекательную и досуговую) ценность, но и степенью развития «сетевого мышления» (или net-

мышления) как способа интеллектуального и ценностного освоения информационно-виртуальной реальности261.

Tаким образом, в ходе попытки отрефлектировать сетевые ментальные феномены в системах и дискурсах информационной культуры мы приходим к выводам о том, что net-мышление можно идентифицировать как свободу воли во всемирной паутине коммуникаций и возможность анонимного самовыражения, позволяющих человеку посредством погружения в «ролевые игры» быть любым и «другим», а главное – собой (!) на общем фоне утраты базисных убеждений привычного существования, тотального отчуждения,

одиночества и «уходу в себя»; В нашем понимании это также мышление,

259 Колесова Л. А. Антропология сети. Проблемы и перспективы// Сети, когнитивная наука, управление сложностью. 29.04.2017. Сайт С.П. Курдюмова. URL: http://spkurdyumov.ru.

260Там же.

261Игнатов М.А. Дискурс информационно-сетевой культуры // Наука. Искусство. Культура. Вып. 2 (6). Белгород, 2015. С. 76.

154

пронизанное идеей «тотальной театральности», где актер-пользователь играет двуединую роль-игру, выступает одновременно модератором и исполнителем того или иного произвольно избранного виртуального сюжета.

Это, во-первых.

Во-вторых, на наш взгляд притягательная волнующая и влекущая сила

(точнее – мощь) Интернет-сети в том, что здесь каждый ощущает себя

«Великим администратором», «руководящим менеджером» собственной судьбы, Великим конструктором своего «Я», равным среди равным (а

возможно и первым в этом потоке равноценных пользователей. Мы бы сказали, именно в потоках Всемирной паутины «здесь и сейчас» (а не где-то в заоблачных горизонтах) работает и реализуется принцип, понятный всем и каждому: «Я пришел в этот мир, не для того, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям» – человек пребывает в свободном (с его точки зрения) полете грез и фантазий, столь же свободно и добровольно, без давления и принуждения из вне (школа, семья, общество…), отдавая себя в руки лишь тем «гениям», лидерам и авторитетам, кто заслуживает этого статуса лишь в его собственных глазах и коммунитируя с такими же суверенно свободными,

индивидуами, радикально отрицающими институализацию давления в любом его качестве и форме воплощения.

В-третьих, логика сетевого net-мышления и его стандарты с необходимостью реализуют соответствующий протеический, стиль и алгоритм поведения, культивирующий чувство собственной уникальности и значимости и способность к собственной личностной трансформации,

подобно мифическому многоликому Протею, к образу которого, как мы отмечали не раз, восходит генезис сетей и процессов сетевизации в целом.

В-четвертых, в хаосе и бурлящем сетевом потоке массовых информационных идей и мнений, генераций «проб и ошибок» обретает свое

«второе дыхание», а проще сказать – формируется и получает свое оформление, сетевая поведенческая культура с присущей ей спецификой

155

«сетевых ценностей», предпочтений и… идеалов. Таковые все же имеют место быть, но уже в ракурсе нетипических смыслов и коннотаций понятия

«идеал», расходящихся с его «классическими трактовками.

Так закрепляется специфическая сетевая ментальность, под которой мы понимаем оптимальный психосоциальной личностный статус, в основании которого лежит ощущение суверенности, дающее субъекту-пользователю искомую и крайне желанную (желаемую) человеком аутентичную индивидуальность, в процессе чего раскрывается «истинное «Я»,

осознающее свою целостность и оберегающее ее сугубо как личную (и не чью-то еще) сакральную святыню.

Одновременно «Сеть» провоцирует не только новые формы отчуждения и самоотчуждения человека, новую аномию и анонимность, «но и создает предпосылки для создания форм свободной самоорганизации человеческого сообщества, отдельных групп и субкультур, для творческого самовыражения человека, гарантирует группам и индивидам свободную публичность при соблюдении своих личностных свобод и прав другого,

определенной анонимности и интимности, а значит, помещает человека в новое пространство, сопряженное как с рисками, так и с гарантиями его безопасности»262.

Так, скажем, общество пока не готово адекватно реагировать на факт появления целых поколений детей с качественно иным сознанием (феномен так называемых «детей индиго») Эта проблема находится в стадии своего решения; школьная система не готова и на настоящий момент не способна напрямую участвовать в судьбах данной социальной группы, то есть, сделать школьное просвещение самой первой нравственной вехой в судьбах «детей индиго»), объяснить мир и перманентность его духовно-нравственного начала (как правило, интересы «индиго» не совпадают с традиционно

262 Цит. по: Игнатов М.А. Феномен отчуждения человека в дискурсе информационносетевой культуры: дисс. ... к. филос. н. 09.00.13. Белгород, 2011. С. 126.

156

возрастными, имея свою специфику). При этом надо понимать: «человек меняется не от манипуляций, которые с ним проделывают, не от воздействий,

а только от собственных душевных движений, возникающих в его отношениях с людьми»263, но никогда через разрушение «Другого»264.

В широком смысле Интернет-пространство, формируя и культивируя net-мышление, становится для «массового потребителя» Интернет-

продукции так называемой «испытательной площадкой», предоставляющей возможности «без границ» «диапазон которых от самокоррекции и психологической адаптации личности до ее интеллектуального и культурного pocта. Разумеется, это создает новый стиль самопрезентации и идентификации индивида, при этом зачастую балансируя между свободой и новыми формами самоотчуждения человека»265.

И последнее: если же мыслить предельно масштабно и глубоко, в

категориях дальних перспектив человечества и алгоритмов бытия культуры,

то полезно присоединиться к ведущим отечественным исследователям,

погруженных многие годы в существо проблематики будущего планеты Земля. Сошлемся на исследователей, которые, анализируя режимы обострения и законы коэволюции сложных систем, пишут: «Различные сценарии и прогнозы дальнейшего развития человечества не дают ответа на вопрос о дальнейших тенденциях системного поведения, сохранявшегося до этого в течение миллионов лет. Однако, возможно, вопрос надо ставить не об эволюции системного поведения, а об изменении самой системы, которую представляет собой человеческая цивилизация»266. Полагаем, на этот вопрос предстоит еще ответить.

263Соловейчик С.Л. Педагогика для всех. М., 2000. С.44.

264Сагатовский В. Н. Мой враг антропоцентризм // Вестник РФО. 2007. № 4(44). С. 116.

265Цит. по: Игнатов М.А. Феномен отчуждения человека в дискурсе информационносетевой культуры: дисс. ... к. филос. н. 09.00.13. Белгород, 2011. С. 126.

266Белавин В.А., Курдюмов С.П. Режимы обострения и законы коэволюции сложных систем. К 90-летию С.П. Курдюмова // Актуальное. Синергетика и эволюционизм. URL: http://spkurdyumov.com.

157

В хаосе и бурлящем сетевом потоке массовых информационных идей и мнений, проб и ошибок формируется сетевая поведенческая культура,

сетевые ценности и идеалы, закрепляется специфическая сетевая ментальность, влияющая на психосоциальный личностный статус. В

основании последнего лежит ощущение суверенности, дающее человеку аутентичную индивидуальность для раскрытия «истинного «Я»,

осознающего свою целостность как личную (и не чью-то еще) сакральную святыню.

158

ГЛАВА III. ГЛОБАЛЬНЫЕ СЕТИ В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫХ

КУЛЬТУРНО-ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ СИСТЕМАХ

В предыдущей главе, развивая результаты нашей кандидатской диссертации267, мы исследовали отчуждѐнные феномены информационно-

сетевой культуры и показали, что «человек виртуальный», включенный в ситуацию и парадигмы «сетевого мышления», oказывается в центpe

современного социально-гуманитарного и философского осмысления. Идя дальше, мы постараемся обозначить существующие подходы к пониманию специфики деятельности человека в инфoрмационной культуре, стратегий обретения свободы человека и преодоления отчуждения в дискурсе информационно-сетевой культуpы нашего времени.

Проблемное поле данной главы посвящено исследованию процессов сетевизации, в лоне которых происходит формирование сетевых феноменов с их постепенном (можно говорить, законченным оформлением) в глобальные сети постиндустриальных культурно-цивилизационных систем.

В этой связи мы намереваемся реализовать следующее: во-первых,

рассмотреть информационные и медийные сети постиндустриализма как глобальные сетевые феномены мировой цивилизации; во-вторых, произвести аналитику процессов виртуализации свободы человека в информационно-

медийных сетях; в-третьих, раскрыть «сетевую природу» терроризма в глобальном и региональном контекста и выявить его «сетевую деструктивность» в истории культуры и современном мире, равно как и отрефлектировать сети субкультур современного мира как пограничные феномены.

267 См.: Игнатов М.А. Феномен отчуждения человека в дискурсе информационно-сетевой культуры. Дисс… к. филос. н. 09.00.13. Белгород, 2011. С. 55.

159

3.1. Информационно-медийные сети постиндустриализма

Данный параграф является развитием авторского подхода к исследованию информационно-сетевой культуры и сетевого мышления (net-

мышления в нашей терминологии), которые были обозначены в предыдущей главе и здесь нами развиваются в перспективе концептуализации сетевой парадигмы исследования культуры и в контексте системной методологии как междисциплинарной в современном социально-гуманитарном знании и естествознании. Обозначив основные задачи данной главы, предварим теоретическую часть нашим рассуждением в русле актуальных мировых процессов сетевизации. И обратим внимание на два момента.

Первый связан с базовым концептом нашей работы «сеть», который в современной философии и науке применяется в основном, когда мы пишем о

«технических сетях», но главное – применительно к интернету и социальным сетям. В этом плане исследований достаточно много. Сопряженными с нашим проблемным полем являются концепции, исследующие Интернет,

теорию информации, философию информационных технологий и отдельные аспекты виртуальной реальности. Это, прежде всего, труды западных авторов: Дж. П. Барлоу, Н. Бострома, У. Брикена, А. Бюля, Н. Виннера, М.

Вэйнстейна, М. Кастельса, А. Крокера, Дж. Ланье, М. Маклюэна, М. Паэтау,

А. Тьюринга, К.Э. Шэннона и др. Среди теоретиков электронной цивилизации можно назвать Д. Белла, Дж. К. Гэлбрейта, П. Друкера, Э.

Тоффлера, и других авторов268.

Второй аспект касается непосредственно процессов, соповождающихся активным вхождением в нашу жизь ряда близких по значению феноменов,

предельно точно описывающих сегодняшнее состояние мирового общественно порядка. Как то: «информационноe», «технотронное»,

268 См.: Игнатов М.А. Дискурс информационно-сетевой культуры // Наука. Искусство. Культура. Вып. 2 (6). Белгород, 2015. С. 71.

160