ignatov_ma_setevye_fenomeny_v_kulture_filosofskokulturologic

закономерности и метаморфозы процессов сетевизации, в орбиту которых с необходимостью вовлечен современный миропорядок.

И точно так же, как система не сводится к сугубо линейным вертикальным связям и отношениям (например, даже в кибернетике система не есть «простая вертикаль»), точно также «сеть» – не есть конструкция только горизонтальных связей: у нее многоуровневая ячеистая структура,

которая не отменяет собой наличие иерархических вертикальных связей – они там тоже имеются.

Исходя из этого мы подчеркиваем, что сеть – это не радикально отличный от системы конструкт, не имеющий с ней общих точек и линий пересечения. Как раз таки наоборот: сеть в нашем понимании представляет собой особый вид систем, это «другая» система, в которой горизонтальные связи доминируют над вертикальными. Притом, однако, что данная система отлична от других систем же, систем иерархического типа, в которых преобладают вертикальные связи, «центры», «ядра» и «поля притяжения».

В целом же, если мы признаем, что исходя из диалектики в природных системах материальной действительности и в общественных структурах,

можно сказать: нет и не может быть ни одного явления в «чистом»

(дистиллированном) виде. И мы должны понимать, что системные подходы и сетевая парадигма сосуществуют в целостном симбиозе связей и отношений, совокупной корелляции вертикальных и горизонтальных связей

(последние доминируют в культурно-коммуникативных практиках постиндустриальной цивилизации).

То есть, сопоставляя сетевую парадигму с системно-синергетической,

мы хотим сказать, что, не смотря на то, что в своей качественной специфике сетевая парадигма, проходя культурно-исторические стадии генезиса,

представлена в своих зачаточных формообразованиях в различных системах знания (науки), тем не менее, она (сеть) еще не отефлектирована в целостном

131

виде, побуждая, образно говоря, «научный дух на новые подвиги» (Ф. Бэкон

«О мудрости древних»).

Кроме того, мы склонны полагать, что все сказанное нами, говорит о взаимосвязи и генетическом родстве генеалогии собственно сетевой и системно-синергетической методологий, проявляющемся в логике развития социокультурных сегментов и структур. При этом, наверное, не случайно генеалогия сетевой методологии имеет довольно широкий диапозон (от коммуникативной философии и психологии, от идей самоорганизации систем до социологии науки).

В существе своем, как таковая системная установка была известна науке достаточно давно и использовалась в античном теорийном (по)знании

(предтече опытной науки), в домарксовской истории научной и философской мысли, в диалектической философии. Сегодня, мы также с полной уверенностью вправе сказать, что вся природно-материальная действительность, включая органическую жизнь и общество, представляют собой некую целокупность, а точнее, совокупность системных организаций.

Предельно лаконично выразил данную очевидность Людвиг фон Берталанфи,

основоположник системного движения: «системы всюду». Он отмечал: «Относительно человеческого общества многие буржуазные философы до сих пор держатся того мнения, что оно представляет собой не более, чем

«лес», а человеческая история лишь ряд «неправильных» движений»224.

При этом отправным импульсом любого системного движения (мы имеем в виду, прежде всего, познавательный процесс) является целостность, «схваченная» и удерживаемая в представлении «чувствами-теоретиками»:

интегральный образ целого – это то, что постоянно «витает» перед мысленным взором на протяжении всего пути теоретического анализа.

Впервые рациональное объяснение этому дано марксизмом. Так, К. Маркс

224Мареев С.Н. Принципы материалистической диалектики как теории познания. М., 1984.

С89-90.

132

писал: «Человек во всем видит меру и гармонию, потому, что он производит универсально, то есть, соблюдая универсальную меру, потому что «умеет производить по меркам любого вида и всюду он умеет прилагать к предмету присущую мерку; в силу этого человек строит также и по законам красоты»225. Наиважнейшей в практическом взаимодействии человека с действительностью является категории меры, поскольку он сам действует как сила природы, как нечто целиком и полностью ей тождественное.

При этом следует проводить различие между «системностью вообще» и «формальной системностью»: во-первых, потому, что вторая (формальная система), будучи основанной на принципе толерантности (его автор Р. Карнап) «может быть наполнена любым содержанием и выбор «языка», с

помощью которого описывается реальность, – дело произвола того, кто эту реальность описывает»226. И, во-вторых, исходя из того, что, согласно диалектике, любая органическая система имеет своим основанием противоречие, «никакая системная реальность не может быть исчерпана в системе формальных определений»227. Как говорят специалисты, именно эта ошибка практиковалась и считалась уязвимым местом у сторонников системного движения, критиковавшегося за склонность к системному релятивизму и своеобразному системному агностицизму (А.А. Богданов,

Л. фон Берталанфи и др.).

В ряду важнейших изменений последних десятилетий, связанных с сетевыми системами, следует назвать главную, это растущее значение сетевой логики, потеснившей, а точнее, пришедшей на смену логике индустриального мира и основанной на принципиально новом мировоззрении человека, субъекта, проектного деятеля, работника информационно-сетевой культуры. В терминах Болтански и Кьяпелло этот

225Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, т. 42, с. 94.

226URL: http://caute.ru/schola/prinsys.html.

227Мареев С.Н. Принципы материалистической диалектики как теории познания Москва, 1984. С. 131.

133

процесс обозначен «возвышение Проектно-ориентированного града): «Произошло усиление и Логики вдохновения, которое можно объяснить тем особым значением, какое придавалось нововведениям, риску, непрерывному поиску новых решений, личным качествам и т.д»228. Анализируя процессы сетевизации информационно-сетевой культуры мы приходим к следующим обобщениям.

Движение по вертикали предполагает только движение по прямой,

тогда как движение по горизонтали может протекать по-разному229. В этом смысле горизонталь это образ «весов», где в отличие от вертикали единицей измерения выступает не масса и не количество, но качество объекта или маркер эффективности процесса. Тем самым горизонталь осмысливается как пространственное развитие культуры, синхронное сосуществование различных локальных и национальных ее форм, их взаимодействие,

взаимообогащение. Именно горизонтальные связи коммуникаций укрепляют каркас гражданского общества, мотивируя человека к диалогу с «Другим» и

повышая меру его ответственност за «Другого».

Формирование сетевых структур, вмещающих в себя самые разные конгломераты (от индивидов и субкультурных групп до организаций и государств, наиболее перспективно в эпоху информационного общества,

общества знания. Поскольку, «в период взрывного характера развития глобальных компьютерных сетей и информационных технологий э информационно-сетевая культура дает возможность быстрого формирования территориально распределительных сетевых структур, предназначенных для решения как крупных социальных проблем, так и частных вопросов»230. В

тоже время мы должны понимать, что рост различий, их множественность,

автопоэтичность, вместе с их сетевой связанностью, взаимозависимостью в

228Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма // Логос 1 (80) 2011. С. 87.

229Цит. по: Языковая картина мира и системная лексикография. Монография. М., 2006.

С. 44.

230 Кузнецов В.Н. Социология безопасности: Формирование культуры безопасности в трансформирующемся обществе. М., 2002. С. 55.

134

системах и дискурсах сетевой культуры апеллирует к такой парадигме, в

границах которой собственно человеческое (личностное) измерение не аннигулировалось в новом киберфизическом квантовоподобном мире.

В целом же реконструкция бинарных конструктов «вертикаль – горизонталь» и анализ оппозиции «система (вертикаль) vs сеть

(горизонталь)» в дискурсе современной сетевой культуры отражает процессы формирования модели мира и наших представлений о нем, отражает связи между культурно-историческими смыслами, вложенными в модель мира231.

Поскольку в широком смысле эти две тенденции представляют собой

«горизонталь» и «вертикаль» культуры, двигая культуру каждая в своем направлении, постольку мы склонны полагать, что вопрос должен ставиться не столько о прерогативах какой-то одной тенденции, сколько о возможности гармоничного сочетания, соединения в целом «теле» культуры ее

«горизонтали» и «вертикали».

Итак, экспликации сетевой парадигмы, осуществленная нами посредством конкретизации системных подходов поозоляет сделать вывод о том, что, во-первых, в основании системно-синергетической метолологии лежит ключевая идея самоорганизации сложных систем мира. Как правило,

синергетика понимается в качестве парадигмы исследования сложноорганизованных систем, широко применяясь сегодня в широком диапазоне исследовательского поля (от естественных, технических отраслей знания до сферы гуманитаристики). Она, выступая альтернативой в качестве современной дарвиновской эволюционной парадигмы и восходя к античной культуре, присутствует в космогонической модели мироздания, понимания мира как процесса, эволюционирущего из хаоса, беспорядка к порядку.

И, во-вторых, сетевая горизонталь, доминирующая в сложноорганизованных нелинейных системах, описывается образом «весов»,

231 Цит. по: Языковая картина мира и системная лексикография. Монография. М., 2006.

С.45.

135

где в отличие от вертикали единицей измерения выступает качество объекта и критерий эффективности процесса. В-третьих, в культурно-историческом контексте системная бинарность «вертикаль vs горизонталь» отражает структурные и смысловые связи и значения моделей природного и социального миров.

2.2.Сетевая ментальность и net-мышление

впостиндустральной культуре

Врамках реализации задачи данного параграфа, связанной с анализом сетевой ментальности и «net-мышления» как оказывающих существенное влияние на все сетевые процессы мы должны сделать небольшое уточнение.

Оно касается «сетевого» аппарата, как важной составной части сетевого дискурса, в вязи с чем нужно отметить следующее.

Во-первых, что терминологическая база в ее сетевой специфике,

представлена достаточно скромно: ее вхождение в научный оброт находится в начале пути. Особо это касается cловарных тезаурусов (вообще в таком дискурсе научных работы практически отсутствуют). Тоже относится Интернет-сети, включая медиапространство, феноменологическая кодификация которых еще не в специализированных дискурсах пока не реализована, будучи представленной в основном в обыденном словоупотреблении, преимущественно в его сленговом варианте. В ряду становящихся терминов и концептов: «сетевая ментальность» и «net-

мышление», адекватную интерпретацию которых мы попытались реализовать на данном участке нашего исследования.

Во-вторых, целесообразно сделать пояснение относительно «сетевого мышления» как философского концепта и феномена. Одно из них связано с истоками употребления ряда терминов, близких по значению к тому, что мы

136

понимаем сегодня под «сетевым мышлением». Так, в тезаурусе современной западной исследовательской мысли этот термин, не являясь новым,

представлен достаточно давно. Что касается отечественной философской традиции, то родоначальником здесь можно считать В.И. Аршинова232. А

другое напрямую связано с философско-культурологической интерпретацией

ипониманием ключевых понятий данного параграфа «сетевая ментальность»

и«net-мышление».

Так, обращаясь к наработкам в области изучения специфики «net-

мышления», мы обращаем внимание, в частности то обстоятельство, что глубинные рассуждения и идеи о специфике «net-мышления»233 и феномене сетей в культуре обнаруживаются в исследованиях М.К. Петрова, который ещѐ в 70-е годы независимо от Латура о «гермафродитах» европейского мышления»234. По мимо этого, говоря о сетевой ментальности, мы считаем разумным привести рассуждения о данном феномене и его характерной специфике на фоне «других ментальностей».

Обратиться с этой целью к наработкам современных исследователей,

научный интерес которых не чужд «сетевой» тематике и проблемам информационно-сетевой культуры. Одну из трактовок дает В.А. Островерх: «(менталитет) (от лат. mens – ум, мышление, образ мыслей, душевный склад)

–глубинный уровень коллективного и индивидуального сознания,

включающий и бессознательное; относительно устойчивая совокупность

установок и предрасположенностей индивида или социальной группы

232См.: Аршинов В.И., Данилов Ю.А., Тарасенко В.В. Методология сетевого мышления: феномен самоорганизации // Онтология и эпистемология синергетики. М., 1997. С.101-119; Аршинов В.И. Инновации, традиции, архаика как ценностные компоненты системы культуры в ее синергетическом измерении // Проблемы российского самосознания: архаическое, традиционное и инновационные начала, 4-я Всероссийская конференция, 27-28 мая 2009 г. (Москва-Белгород). М., 2010. С. 17-26; и др.

233Мы этот термин ввели ещѐ в своей кандидатской диссертации, до обстоятельного знакомства с работами Б. Латура. См.: См.: Игнатов М.А. Контроверзы отчуждения в информационно-сетевой культуре // Наука. Культура. Искусство / Научный рецензируемый журнал БГИИК. Белгород, 2012. № 1. С. 26-33; Игнатов М.А. Феномен отчуждения человека в

дискурсе информационно-сетевой культуры. Дисс… к. филос. н. 09.00.13. Белгород, 2011. 234 Там же. С. 271.

137

воспринимать мир определенным образом»235. Подчеркнем: для нас особо любопытны рассуждения, посвященные не столько поиску подходов к регулированию различных сетей, сколько акцентирующие внимание на сетевой культурной и социальной антропологии.

Отчасти потому, что только при условии постижения метаморфозов и перипетий генезиса того или другого явления, можно добиться продуктивного приближения к целостной и адекватной экспликации конкретного культурного феномена. Равно как и попытаться понять его качественную специфику, представленную в ценностных доминантах,

этических нормах и нравственных императивах. Представляется, что такой подход в совокупности с культурным контекстом эпохи дает возможность уловить характер ментальности настроиться на камертон их мироощущения людей, которые это явление представляют и олицетворяют.

В полной мере такое понимание относится к вопросу изучения природы сетевой ментальности и net-мышления субъектов сетевого общества, которое само переживает перестроечный этап со всеми перипетиями и сложностями становления, которые сопровождают по сути,

все переходные, аструктурные периоды в истории культуры. И потому вполне логично, что ментальность в такие периоды во многом отличается не просто стихийностью, принимая форму приспособительно-защитной реакции

«в ответ на катастрофу, перемены или социальный шок»236, но и в какой-то степени субкультурностью.

Здесь следует специально оговориться, что со своей стороны мы,

разрабатывая ряд лет данную проблематику (в том числе отражая ее в публикациях) уже предпринимали попытку отрефлектировать ее ключевые

235Островерх В.А. Культурные основания толерантности миноритарных народов Сахалина

иПриамурья: на примере нивхского этноса: дисс. ... к. культурологии: 24.00.01. Комсомольск-на-

Амуре, 2010. С. 19.

236Колесова Л.А. Антропология сети. Проблемы и перспективы // Сети, когнитивная наука,

управление сложностью. 29.04.2017. URL: http://spkurdyumov.ru/networks/antropologiya-seti- problemy-i-perspektivy.

138

аспекты, косвенно связанные с сетевой ментальностью и сетевым мышлением. Поэтому, преломляя эти феномены к «телу» постиндустральной культуры, подчеркнем, что в их анализе мы придерживаемся системного понимания культуры. То есть, ее трактовки как вмещающей в себя множество самодостаточных «подкультурных» формообразований.

Л.А. Колесова отмечает: «Сеть, в своем переходном качестве, обычно принимает вид кризисного и даже революционного состояния общества.

Общинный, квази-социалистический, эгалитарный и меритократический астрой этой ментальности вдохновляется требованиями свободы, воли,

которые, однако, не означают претензии сети на власть. Сеть нуждается не во власти, а в постоянном горизонтальном децентрализованном обмене,

взаимности, непрерывной взаимосвязи, ее жизненное кредо – стабильность и обновление, подвижность, гибкость, пластичность, в том числе пластичность властных структур в их отношениях с обществом (общиной)»237. То есть,

сетевая ментальность – это стихийная кризисно-переходная ментальность,

отличающаяся оптимально эффективной приспособительной и защитной реакцией-протестом на кризисные катаклизмы, социальный шок-хаос и другие переходные потрясения в обществе и культуре.

Вероятно, можно принять мнение исследователей относительно того,

что такой «протестантский дух» сетевой ментальности, оборачиваясь против всех структур в культуре, центрируется категорией справедливости как

«непреходящей ценностью сети, всех ее ответвлений и слоев, и которая воспринимается сетью «прежде всего как неэлитарное, не возвышающееся над общностью состояние, либо как любое не закрытое, не замкнутое состояние»238. Кульминация сетевой ментальности, ее «час пик» проявляется в момент «ее приспособления к т.н. информационным, коммуникативным революциям, резко раздвигающим рамки взаимодействия сообществ с себе

237Там же.

238Там же.

139

подобными, что вынуждает ее «либо перейти к информационной экспансии и открытости, либо, наоборот, замкнуться и уйти в информационную самоизоляцию и даже изгойство»239. Становится очевидным понимание того,

что сетевая ментальность имеет под собой выраженную идеологическую основу, из которой, собственно, и вытекает ее самополагание, строится магистральная собственно поведенческая стратегия, получившая название

«борьба-бегство» (в частности, в комплексной «Теории культур» В. Тэрнера).

При углубленном рассмотрении можно вычленить типические параметры, свойственные сетевой идеологии с чертами специфически окрашенной лиминально-переходной морали:

- склонность к сакрализации состояния переходности, маргинальности,

что прослеживается во всех сетевых явлениях, в том числе в явлениях современных сетей.

-экзистенциальный протест и неприятие любого устойчивого статуса,

что придает сетевой ментальности иррациональный оттенок и – отторжение разума как неприемлемой идейная основы неподвижной структуры,

- склонность к сочетанию героики и карнавальности, податливости признаваемым авторитетам такого же типа и пр.

В той или иной форме названные (и другие) специфические характеристики проявляют себя в «поведенческой» и ментальной модели сетевых сообществ, особенно маргинализующегося их типа. В этом плане, на наш взгляд, они подпадают под определение специфических субкультурных формообразований с их типическими подсистемными признаками. Сетевые организации, вначале как «малые сетевые сообщества» обретают внутри социо-культурного перехода некоторую общинную форму, являясь

«коммунитас открытого типа» (согласно терминологии «Теории культур») и,

как мы отметили, вырабатывают свою идейную основу с такими признаками,

как экзистенциальная подвижность, жертвенность, сакральный импульс и пр.

239 Там же.

140