ignatov_ma_setevye_fenomeny_v_kulture_filosofskokulturologic

тупиковых направлений и имитировать полученное знание в продукции (или в услугах) собственного производства. В этом плане, сошлемся на марксистскую классику в лице К. Маркса, диалектика которого хорошо

«ложится на понимание генезиса сетевых феноменов в культуре. Так,

отмечая, что «капиталистическое предприятие сыграло основную роль в разрыве современной социальной жизни с институтами традиционного мира»338, Маркс, опережая время, на наш взгляд, хотел тем самым подчеркнуть качественную специфику новых формообразований и принципиально иных (в сравнении традиционным укладом) форм ментальности и производственных отношений, пришедших на смену прежней модели общественного производста.

Отсюда вытекает, что 1) новое, устроенное по сетевому принципу общество «сеть» это «место», где утверждаются правила добросовестной конкуренции»339; 2) происходит кaчественный cдвиг в понимании

«человеческого ресурса» как доминантной силы сетевых процессов в глобализующемся мире; 3) человек «сетей» – это медиаобразованный субъект, пользователь, владеющий новейшими операциональными технологиями грамотного обращения с информационной базой, включая ресурс «медиа». В самом деле, разумно ли «плыть против течения» и

пытаться оспаривать тот факт, что в информационно коммуникативном пространстве медиатехнологии заняли свою важную нишу?

Что их роль настолько велика и оказывает значительное влияние не только на внутриобщественные (включая взаимоотношения между субъектами социума, изменения системы ценностей), но и на процессы управления обществом и, как следствие, на формирование властвующей

338Гидденс Э. Последствия современности. М., 2011. С. 184.

339Дюма Р. Литературная и художественная собственность Авторское право Франции. М., 1989. С. 332.

191

элиты»340. Полагаем, что данный вопрос риторический и ответа не предполагает по причине его прозрачности и очевидности для человека ХХI

века.

Так мы подошли к тому, чтобы пояснить наши апелляции в отношении целесообразности оптимизации трактовки и понимания «информационно-

сетевой культуры» в направлении усиления представленности в ней явления

«медиализации», в полной мере «громко» заявившего о себе как об актуальном ресурсе современной культуры, представленного довольно широким диапахзоном (от медиафеноменов и медиатехнологий до медиаимиджности). В такой мере, что говорится о таком направлении, как медиафилософия. В этой связи мы отрефлектируем предпочтительность термина информационно-медийная сетевая культура и именно в таком контексте рассмотрим проблему виртуализации свободы человека в информационно-медийных сетях.

Во-первых, в ареале культуры «современное медиапространство выполняет роль хранилища фактической информации, способствует формированию коллективной памяти, предоставляет пути информационного распространения, механизмы формирования имиджа, установок,

общественного мнения, социальных мифов. Соответственно, восприятие обществом современной действительности происходит через призму медиапространства, поэтому государственная система в целях самосохранения стремится к управлению им, обеспечению государственной монополии на него»341. О роли медиарпостранства говоит О.Б. Давыдов: «возрастающая медиализация» общества и стремительное развитие сетевых технологий знаменуют собой становление новой информационной парадигмы, которая пришла на смену индустриальной социальной

340 Одинцов А.В. Медиапространство в сетевом обществе: контуры новой властвующей элиты // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2017. Т. 17, вып. 2.

С. 167.

341 Там же. С. 167-168.

192

структуре»342. Во-вторых, медиапространство не только меняет характеристики представителей властвующей элиты и их модель поведения,

но и диктует новые условия рекрутирования ее состава. Властвующая элита формируется теперь, в том числе, из лиц, имеющих возможность управления медиапространством и навыки работы в нем. Элита становится медийной,

имиджевой, информационно открытой и доступной.

В пользу занчимости «медийной» аспектизации также говорит нерасчелненность понятий «информационный» и «медийный», их терминологическая синонимичность, присутствующая в справочно-

энциклопедической литературе, дающая в принципе идентичные определения «информационной» и «медийной» культуры. Сошлемся, в

частности, на «Словарь терминов по медиапедагогике, медиаграмотности,

медиакомпетентности», где читаем: «Культура информационная (information culture) – совокупность материальных и интеллектуальных ценностей в области информации, а также исторически определенная система их воспроизводства и функционирования в социуме; по отношению к аудитории информационная культура может выступать системой уровней развития личности человека, способного воспринимать, анализировать, оценивать информацию, усваивать новые знания в этой области»343. Здесь же дается определение медийной культуры: «Культура медийная (media culture) –

совокупность материальных и интеллектуальных ценностей в области медиа,

а также исторически определенная система их воспроизводства и функционирования в социуме; по отношению к аудитории медийная культура может выступать системой уровней развития личности человека,

способного воспринимать, анализировать, оценивать медиатекст, заниматься

342 Давыдов О.Б. Давыдов О. Б. Сетевое общество и его бытие // Современные исследования социальных проблем. 2013. № 11 (31). С. 48.

343 Федоров А.В. Словарь терминов по медиапедагогике, медиаграмотности, медиакомпетентности. М., 2014. С. 23.

193

медиатворчеством, усваивать новые знания в области медиа»344. То есть, мы видим, оба определения обеих «культур» концептуализируются основным критерием – каждая может выступать системой уровней развития личности человека.

Общим знаменателем здесь выступает погруженность человека в контекст общения, передача медийной информации и взаимодействие коммунитирующих субъектов в процессе медийного восприятия, из чего следует нецелесообразность разводить «информационность» и «медийность», «информацию» и «медиа» как понятия и феномены – они взаимосвязаны и взаимодетерминированы, функционируя так. Что одно предполагает другое, образуя целосность информационно-медийного контекста (пространства). В дополнение скажем: сегодня медиаструктуры настолько проникли в жизнь общества и человека, включая даже пределы допустимого и вторгаясь в личное пространство людей (чело только стоит скандально известный «феномен жунализма», «желтой прессы»), что впору говорить об отрицательном эффекте «негативной нормы», связанной со сложностью «фильтрации» массовым пользователем информационно-

медийныых сетевых ресурсов. Сошлемся в наших рассуждениях на Р.С.Исмагилова в том, что «формула медиафилософии «Всѐ есть медиа»,

позволяет рассматривать медиапространство более широко и выйти за рамки СМИ и массмедиа»345, а сам «термин «медиапространство», этимологически означающий лишь область электронных коммуникаций, в настоящее время подразумевает все поле информационно-коммуникационных процессов,

происходящих в обществе»346.

344 Федоров А.В. Словарь терминов по медиапедагогике, медиаграмотности, медиакомпетентности. М., 2014. С. 23.

345 Исмагилов Р. С. Медиафилософия как подход к исследованию медиапространства // Вестн. Челяб. гос. ун-та. 2014. № 17 (346). С. 15. С. 14–16.

346 Одинцов А.В. Медиапространство в сетевом обществе: контуры новой властвующей элиты // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Серия «Математика. Механика. Информатика», Саратов, 2017 Т. 17, вып. 2. С. 168.

194

Нам представляется, что отличительными параметрами модели

информационно-медийной сетевой культуры являются:

-исторически детерминированная культурой система регенерации материальных и интеллектуальных ценностей в области информации и медиа;

-изменчивая и не вполне пока идентифицированная структура и подвижные границы самого информационного и медиапространства, не принимающие претендий на их монопольное государственное регулирование

ицентрализованный контроль;

-новый образ и «класс» «информационной элиты»: медийной,

имиджевой, информационо открытой с динамикой роста сферы ее влияния в управлении всем медийным сегментом;

- синтетический характер «сетевого мышления» (net-мышления) как способа интеллектуального и ценностного освоения информационно-

виртуальной реальности, включая «критически автономное» и творчески ориентированное «медиамышление»;

-расширение сферы взаимодействия в киберпространстве с целью интерактивной коммуникации;

-наличие определенного «порога» информационной и медиаобразованности (включая в том числе этических норм работы в виртуальном пространстве) и уровня медиаобразования (этот вопрос сегодня стоит как приоитетный);

-механизм «обратной связи, когда медийная культура выступает системой уровней развития личности,

-феномен «виртуализации свободы» человека (стремится к границам возможного и допустимого, неявно определяясь мировоззренческим выбором каждого как «равного среди равных» и горизонтами возможностью невозможного.

195

Наконец, определенная cтихийность и субкультурность, в том числе маргинальность, в освоении пространства и «правил» сетевой культуры

(особенно со стороны молодежи), при недостатке эффективных cпособов моpальной pегуляции (и саморегуляции).

Представляется, что оптимизация этического механизма обеспечения функционирования сетевых коммуникаций, должен быть дополнена рычагами личнoй ответственност за судьбы человечествa347, осознаваемой обществом в качестве жизненно-важной проблемы, которойдискурс глобализирующейся сетевой культуры пpидает дополнительный драматический окрас. Строго говоря, рассматривая (на правах допущения)

возможность уточнения термина «информационнно-сетевая культура» в

сторону его расширенняой интерпретации как «информационно-медийной сетевой культуры», мы подразумеваем, прежде всего сущностную сторону характеристики данного феномена, отражающую его специфику на этапесетеизации. Притом, конечно, что мы не претендуем на безаппелционность нашего суждения и принимаем во внимание имеющиеся определения информационно-сетевой культуры. При некоторых своих различиях, они схватывают ее объективную специфику, давая в целом адекватные концептуализации разного уровня.

В целом же обращая внимание на целесообразность пересмотра термина «информационно-сетевая культура» и его замены понятием

«информационно-медийная сетевая культура», полагаем, что это, будет соответствовать более точному и глубокому пониманию «сетевой культуры» вообще; равно как и наполнению этого явления ноывыми смыслами и коннотациями, связанными именно с медийными сетями и проблемой свободы человека, живущего в сетевом обществе.

347 Подробнее см.: Шайхитдинова С. К. Информационное общество и «ситуация человека»: Эволюция феномена отчуждения: дис. ... д. филос. н. Казань, 2004. С. 58.

196

Еще в нашей кандидатской диссертации мы писали о том, что человек на путях обретения свободы и самореализации с неизбежностью преодолевает разные формы отчуждения, которое «охватывая практически все сферы жизнедеятельности человека и человечества, проявляется не только в конфликте индивида с природой и обществом, но и в стремлении человека к преодолению превращенных и извращенных форм бытия»348. С

нашей точки зрения, в этих процессах определенную роль играет феномен

«виртуализации», получивший развитие в рамках философско-

методологическоих концептуализаций «виртуалистики», построения теории психологических виртуальных реальностей, теории альтернативности сценариев (в историческом контексте) и возможности «просчитать» вероятностноые сценарии развития будущего (по принципу: «Что было бы,

если бы…) в сопряжении с синергетической методологией. В рамках междисциплинарность данный подход в отечественной науке развивался Н.А. Носовым, Т.Н. Носовой, В.И. Гнатюком, Л.Д. Ивановым,

Е.В.Ковалевской, А. Колмогоровым, В.П. Котенко, Ю.Т. Яценко,

Бестужевым-Ладой (в исторической науке).

Примечательно, что анализируя режимы обострения и законы коэволюции сложных систем ряд, исследователи писали: «Различные сценарии перехода через момент обострения и прогнозы дальнейшего развития человечества предполагают существенное замедление роста (или даже уменьшение численности людей), но не дают ответа на вопрос о дальнейших тенденциях системного поведения, сохранявшегося до этого в течение миллионов лет. Однако, возможно, вопрос надо ставить не об

348 Игнатов М.А. Феномен отчуждения в дискурсе информационно-сетевой культуры. Автореф. дис. … к. филос. н. 09.00.13. Белгород, 2011. С. 3.

197

эволюции системного поведения, а об изменении самой системы, которую представляет собой человеческая цивилизация»349.

Мы склонны согласиться с теми специалистами, которые удостоверяя специфику сетевой парадигмы, радикально меняющей характер взаимоотношений между людьми, подчеркивают роль и значения не «парных взаимодействий (хотя они, конечно, еще играют существенную роль в информационно-медийных сетях), а обосновывают новую тенденцию с приоритетом именно межсуъектных и межкультурных коммуникаций и коллективных взаимодействий. Под таковыми понимается такая модель коммуцирования, «в рамках которой благодаря средствам массовой информации, компьютерным сетям, новейшим средствам связи и транспорта в общении могут принимать участие десятки и сотни людей. Это ведет к существенному увеличению степени нелинейности системы и переход к новым соотношениям между источником и диссипацией, между производством и распространением информации, материальных ценностей,

людей представляет собой сущность нынешнего переломного периода в развитии человечества»350. Представляется, что эта модель «коллективного взаимодействия» релевантна процессам самоорганизации и коэволюции всех сложных систем, включая, разумеется, общество, в том числе, в кризисно сложные, погранично-переходные периоды формирования новых сетевых социальных структур.

С данных позиций синергетическое мироводения позволяет, во-первых,

моделировать оптимальный, и что важно, вполне конкретный действенный алгоритм преодоления обществом рискогенных зон на основе универсальных принципов самоорганизации и коэволюции сложных систем, и, во-вторых,

ввести в практику сегодняшнего дня возможность «моделирования

349 См.: Белавин В.А., Курдюмов С.П. Режимы обострения и законы коэволюции сложных систем. К 90-летию С.П. Курдюмова // Актуальное. Синергетика и эволюционизм. URL:

http://spkurdyumov.com.

350 Там же.

198

эволюционных процессов и катастрофических ситуаций в экономике и экологии, в политике и социальной сфере»351, «просчитать» непредсказуемость поведения многих детерминированных систем. Можено надеяться, что в горизонтах моделей будущего в рамках диалога культур,

транскультурных коммуникативных дискурсов станет возможен новый конструктивный подход к решению цивилизационных глобальных проблем.

В этом плане интересен опыт в рамках «теории хаоса», «прародителем» которой является метеоролог и математик Э. Лоренц, котрым в разработанную им компьютерную модель погоды были введены данные,

округленные не до шестого, а до третьего знака после запятой, в ходе чего был сформулирован так называемый «эффект бабочки». Именно Лренцом был открыт один из самых знаменитых странных аттракторов, обнаружена непредсказуемость поведения многих детерминированных систем и создана теория хаоса. После многолетних исследований он пришел к выводу:

небольшие изменения, происходящие в атмосфере или аналогичных ей моделях, могут приводить к обширным и неожиданным последствиям»352. Об эффекте и значимости данных исследований и о личности самого ученого ярко отозвался К. Эмануэль: «Показав, что сложные системы со множеством причинно-следственных связей имеют порог предсказуемости, Эд забил последний гвоздь в гроб вселенной Декарта и произвел то, что многие называют третьей научной революцией XX в. после теории относительности и квантовой физики. Он также был безупречным джентльменом, его интеллигентность, честность и скромность показали важный пример будущим поколениям ученых»353.

Далее эксплицируем некоторые наиболее типические научные и философские концептуализации, позволяющие уточнить качественную специфику нового общества, в котором «cтандарты жизни, фоpмы тpуда и

351Там же.

352Фракталы и хаос. Хaoc.ru. URL: http://www.xaoc.ru.

353Там же.

199

oтдыха, cистема oбразования и pынок находятcя под значитeльным влияниeм доcтижений в cфере инфоpмации и знaния»354.

Первый подход. P.Ф. Aбдеев, А.И. Ракитов, А.Д. Урсул опираются на количественные описания информационных процессов, что, в свою очередь,

не позволяет ясно описать принципиальную новизну обществ, в которых происходит обмен большими объѐмами информации. В этом случае невозможно дифференцировать информацию по степени ее важности,

актуальности, значимости, ценности, что приводит к смешению различных видов социального взаимодействия (например, обыденного от профессионального) и, как следствие, приводит к ряду заблуждений.

Допущение, что количественные изменения в сфере информационного обмена автоматически трансформируются в изменение качества социальных систем, оказывается в подобной ситуации недостаточным.

В случаях, когда вся информация рассматривается как количественное измерение коммуникативных обменов, оказывается не важно, «передаем ли мы факт, глубокое учение, суждение, высокую истину или грязную непристойность»355. Статистическая теория информации позволила представить еѐ в количественном видe, но ценой забвения cмысла и качества.

К сожалению, в большинстве технологических и экономических концепций информационногo обществa была взята за основу именно подобная оценка информации, при которой игнорируется еѐ смысл»356.

«Второй подход. Представители качественного подхода к информации

(В.З. Коган, Ю.М. Лотмaн, Э.П. Семенюк, В.А. Ядов и др.), отказывались рассматривать ее в отрыве от содержания, они не соглашаются признать и то,

354Мартин У. Царство культов. СПб., 1992. С. 115-123.

355Там же. С. 64.

356Цит. по: Игнатов М.А. Виртуализация свободы человека в информационномедийных коммуникациях и проблема экстремизма // Всероссийская молодежная конференция «Когнитивное моделирование: динамика гражданского обществаи фактор национальноконфессиональной толерантности»/ г. Белгород, 8-10 сентября 2011 г.: Материалы докладов и выступлений. Белгород, 2011. С. 129-132.

200