14ekabrya

К истории доносов на тайные общества декабристов

А.Б.Шешин

К истории доносов на тайные общества декабристов1

Sheshin A.B. To the History of Reports against the Decembrists’ Secret Societies.The article shows that the document composed on August 3, 1825, usually called «Report of A.K.Boshnyak», in fact is not a report, because it does not contain any concrete information about a privy society and its members, and it does not belong to A.K.Boshnyak who had started handing in his actual reports since May 1825.The research also touches upon the developments which followed after I.V.Sherwood’s report, and namely — did Emperor

Alexander I give orders to arrest members of the privy society — a question which acquired rather contradictory elucidation in historical studies. Having studied the records, the author of this article is quite persuasive in showing that the first orders to arrest were given after the death of Alexander I.The author considers circumstances of one more «report» against a privy society — a communication about a complot submitted by a member of the Northern Society J.I.Rostovtsev on the eve of December 14, 1825. The article offers new interpretation of reasons underlying Rostovtsev’s act; and this interpretation is different from other points of view expressed in the existing literature.

1 Предлагаемые статьи о «доносчиках» имеют самостоятельное зна- чение, однако в то же время они являются необходимым дополнением к опубликованной в IV выпуске сборника «14 декабря 1825 ãîäà» статье «Д.И.Завалишин и Александр I», в которой использованы выводы из настоящих статей.

291

А.Б.Шешин

1. О так называемом «доносе А.К.Бошняка».

 1903 г. Н.К.Шильдер издал анонимное письмо от 3 августа 1825 г. на французском языке, полученное начальником южных военных поселений генерал-лейтенантом графом И.О.Виттом. Историк назвал это письмо «доносом А.К.Бошняка» (Шильдер 1903: 605–606), но никак не обосновал свое мнение. По-видимому, Шильдер исходил только из того, что Бошняк действительно подавал Витту доносы, но никакого текста доноса, кроме указанного письма, не было известно.

 1925 г. Б.Е.Сыроечковский переиздал «донос А.К.Бошняка» в переводе на русский язык (Сыроечковский 1925: 218– 219), а также опубликовал показания Бошняка, под названием «Записка о сношениях моих с некоторыми из заговорщиков, в исполнение настоятельных требований генерал-лейтенанта графа Витта, об открытии посредством оных обширного заговора…», написанные в марте 1826 ã. (Бошняк 1925). Из этих показаний было видно, что Бошняк не имел никакого отношения к письму от 3 августа. Поэтому Сыроечковский назвал переиздаваемый документ «анонимным письмом, представленным гр. Виттом в Таганроге при докладе 18 октября 1825 ã.» (Сыроечковский 1925:

218). Однако во вступительной статье историк выразил свои сомнения в авторстве Бошняка в такой осторожной и двусмысленной форме, что получилось, будто он не отверг, а подтвердил авторство Бошняка.

«В своей “Записке”, — рассуждал Сыроечковский, — Бошняк говорит об этом письме так, как если бы ни ему, ни Витту неизвестен был его автор. И все же не исключена возможность, что письмо составлено если

не Бошняком (возможно и это), то каким-нибудь другим агентом Витта, или даже сфабриковано самим графом, так кстати шло оно к его докладу, так выразительно подчеркивало все те личные опасности, каким подвер-

гал себя якобы Витт» (Сыроечковский 1925: 199).

Последующие авторы не обратили внимания ни на сомнения и предположения Сыроечковского, ни на показания Бошняка, хотя и ссылались на них. Один из недобросовестных приемов работы многих советских историков, занимав-

292

К истории доносов на тайные общества декабристов

шихся историей декабристов, состоял в ссылках на источники, с которыми они в действительности не ознакомились, с повторением при этом выводов предшествующих авторов (в данном случае Н.К.Шильдера), противоречащих этим источ- никам. Именно так писались и работы, в которых упоминался «донос А.К.Бошняка».

Âапреле 1825 г. отставной коллежский советник А.К.Бошняк, действовавший по поручению графа Витта, начал переговоры с декабристом В.Н.Лихаревым.2 Витту уже было «известно семейство Давыдовых как скопище врагов правительства» и он давно старался «проникнуть в тайны его», íî «успеха не имел». Поговорив с Бошняком, Витт нашел его «способным рассеять мрак, которым окружают себя злодеи» (Бошняк 1925: 204–205).

Âразговоре с Лихаревым Бошняк «принял <…> на себя личи- ну отчаянного и зверского бунтовщика» и скоро был представлен В.Л.Давыдову и «принят без всяких обрядов в сообщники». Îò

Лихарева и Давыдова Бошняк узнал о существовании в России нескольких тайных обществ, о планах «истребления или заключения всей императорской фамилии» è «установления в России представительного республиканского правления», о предполагаемом переделе земли. А главное, Бошняку стали известны имена многих членов Южного общества (Бошняк 1925: 205–207).

«Встревоженный столь многочисленными и столь ужасными сведениями о преднамерениях заговорщиков», Бошняк уже в первой половине мая «спешил открыть» Витту «все изведанное». Витт, выслушав Бошняка, поручил ему «действовать самым решительным образом» с целью «открытия главных начальников заговора» (Бошняк

1925: 209).

В июне Бошняк вновь встретился с Лихаревым и Давыдовым. «Приступя к якобинским беснованиям», он сообщил заго-

2 А.К.Бошняк сообщал, что, хотя он и был знаком с В.Н.Лихаревым с 1823 ã., «приступлено было к самому делу» только «в апреле прошедшего 1825 ã.» (Бошняк 1925: 205). Лихарев относил разговор с Бошняком о тайном обществе то к июню, то к июлю 1825 ã. (Лихарев 1969: 81, 89, 91). Видимо, ему больше запомнились повторные

переговоры с Бошняком, действительно состоявшиеся в июне 1825 ã. (Бошняк 1925: 209–210).

293

А.Б.Шешин

ворщикам, что Витт готов «содействовать видам общества» è äàæå «подвинуть весь свой корпус на помощь возмутителей». После этого, не узнав почти ничего нового, Бошняк «поехал для свидания с графом» (Бошняк 1925: 209–211). Снова вернувшись к Давыдову и Лихареву, Бошняк вновь повел переговоры о «приступлении графа Витта к заговору». Одновременно он пытался узнать, состоят ли в обществе генералы Н.Н.Раевский и М.Ф.Орлов, и получил ответ, что Орлов «принадлежал к прежнему обществу». Тогда же Бошняк узнал от Давыдова, «что дела заговорщиков остановились потому, что они не согласны между собою в образе правления, к установлению предполагаемого», è òóò æå «донес обо всем графу» (Бошняк 1925: 212–213). Во время четвертой встречи с Лихаревым Бошняк узнал, что «пылкими и надежными сообщниками» «южан» в Петербурге являются «Рылеев, Бестужев и Муравьев» (Бошняк 1925: 214).

Суть действительных доносов Бошняка Витту состояла в сообщении вполне конкретных сведений о заговорщиках и их планах.3 В отличие от Бошняка, неизвестный автор письма от 3 августа 1825 г. не пожелал никого назвать, даже если и знал. Он лишь рассуждал об опасности распространения в России тайных обществ и предупреждал графа о грозящей ему опасности.4 К тому же неизвестный впервые обратился к Витту 3 августа, уже после поступления нескольких доносов Бошняка.

Сам Бошняк, перечислив в рассматриваемом объяснении полученные им от Лихарева и Давыдова сведения и сообщив по крайней мере о трех своих доносах Витту, писал: «Между тем граф Витт получил безымянное письмо, в котором остерегали его, что императорской фамилии, государству и самому ему предстоит ско-

3 Получив первые сведения, И.О.Витт еще до обращения к Александру I отправил краткое сообщение о них начальнику Главного штаба И.И.Дибичу. «В письме, написанном генералу Дибичу в Варшаву, я коснулся слегка одного дела, по поводу которого он желал иметь от меня некоторые сведения, но в то время я сам был еще на пути к открытию истины, теперь же я имею все сведения», — пояснял Витт в письме к Александру I от 13 августа (Междуцарствие 1882: 149).

4 О содержании письма от 3 августа см. в нашей статье «Д.И.Завалишин и Александр I» в IV выпуске сборника

294

К истории доносов на тайные общества декабристов

рая гибель. Уведомя меня об оном при первом свидании, он сделал мне честь советоваться со мною по сему случаю» (Бошняк 1925: 215). Таким образом, из показаний самого Бошняка видно, что он не был автором анонимного письма. Признав свою шпионскую деятельность и свои истинные доносы, поданные Витту с мая по август 1825 г., он не имел никаких оснований отказываться от письма от 3 августа, если бы являлся его автором.

У Бошняка даже возникло подозрение, что письмо подброшено кем-то из заговорщиков «нарочно для испытания истинных намерений графа» (Бошняк 1925: 215), который, как известно, предлагал тайному обществу свою помощь. Однако, скорее всего, анонимное письмо было составлено кем-то из ближайшего окружения Витта и вызвано искренним беспокойством в связи с распространением слухов и сведений о тайных обществах. В конце письма неизвестный автор высказывал предположение, что он сможет «поговорить об этом лично и дать <…> более обстоятельные объяснения». В письме автор сообщал также, что он «питает» к Витту «дружбу» è «признательность» (Сыроечковский 1925: 218–219).

Приехав 18 октября в Таганрог, Витт представил Александру I письмо от 3 августа как «письмо от неизвестного». Так же было сообщено о письме в донесении начальника Главного штаба И.И.Дибича великому князю Николаю Павловичу от 4 декабря:

«доставил Витт письмо от неизвестного, который, объявляя об обществе и огромности оного, остерегает его о личной его опасности тем, что заговорщики хотели его сделать одною из первейших жертв замыслов своих» (Шильдер 1903: 238–239). Таким образом, источники не дают никаких оснований считать письмо от 3 августа «доносом А.К.Бошняка». Более того, такое мнение приводит к искажению представлений о времени и последовательности поступления доносов на декабристов.5

Отметим здесь же, что не было не только «доноса А.К.Бошняка» от 3 августа 1825 г., но и «доноса Витта» от 13 августа,

5 М.В.Нечкина считала анонимное письмо от 3 августа не только «доносом Бошняка», но и первым доносом, полученным Виттом, то есть не знала, что Бошняк уже с мая 1825 г. подавал Витту доносы с конкретными сведениями о тайном обществе. «Осведомленность шпи-

295

А.Б.Шешин

тоже часто упоминаемого в литературе.6 13 августа Витт отправил Александру I лишь небольшое письмо, в котором под- черкнул, что он «имеет сведения», но пока ничего не сообщает,

«так как дело касается вещей, которые не могут быть переданы письменно» и о которых возможно сообщить лишь при личной встре- че с императором (Междуцарствие 1882: 149). Донос был подан Виттом, как уже говорилось, только 18 октября в Таганроге.

2. Отдал ли Александр I перед смертью повеление об аресте декабристов (к истории доноса И.В.Шервуда)?

Для характеристики Александра I и его отношения к декабристам имеет принципиальное значение вопрос о том, отдал ли император перед смертью повеление начать аресты декабристов. Историки по-разному отвечали на этот вопрос. М.В.Неч-

она все же зашла слишком далеко и (двумя неделями позже Шервуда) в руках у Витта оказался датированный 3 августа донос Бошняка», — писала Нечкина, имея в виду встречу Шервуда с Александром I 17 èþëÿ

1825 ã. (Нечкина 1955: 198).«Можно вспомнить опасную ситуацию на юге

в августе 1825 г., вызванную доносом Бошняка», — писала В.П.Павлова (Павлова 1983: 51), видимо, тоже считавшая, что донос Бошняка поступил в августе.В.А.Федоров в работе, специально посвященной доносам на декабристов, даже зная, что Бошняк вел переговоры с Лихаревым с апреля 1825 г., ничего не сообщил о его действительных доносах, подававшихся Витту с мая 1825 г., и необоснованно полагал, что «свои открытия» Бошняк изложил «в доносе Витту от

3 августа 1825 ã.» (Федоров 1985: 143; Федоров 1988: 37–38).Н.Ф.Ка- раш и А.З.Тихантовская также писали, будто Витт «получил 3 августа от Бошняка подробный отчет» (Караш, Тихантовская 1991: 37).

6М.В.Нечкина не только полагала, что Витт 13 августа отправил

âПетербург свой «донос», но и считала, будто вместе с ним он послал и «донос Бошняка» (то есть анонимное письмо от 3 августа,

которое в действительности было представлено Александру I только

18 октября в Таганроге). «Донос самого Витта вместе с этим приложением был направлен к Александру I с просьбой об аудиенции для личного доклада. В середине августа в Петербурге уже располагали доносом Бошняка и Витта», — писала она (Нечкина 1955: 198). Утверждая вслед за

Б.Е.Сыроечковским (Сыроечковский 1925: 195), будто письмо Витта

296

К истории доносов на тайные общества декабристов

кина полагала, будто «действия правительства против тайного общества задержала лишь болезнь императора» (Нечкина 1955II: 198). «Нет сомнения, что решительные действия правительства против тайного общества на юге задержала болезнь, а затем и смерть императора», — писал и Н.М.Лебедев (Лебедев 1972: 295). Другие авторы, напротив, утверждали, что Александр I перед смертью все же отдал распоряжения об арестах.

Для решения этого вопроса следует рассмотреть деятельность И.В.Шервуда осенью 1825 г., уже после представления им первого доноса. 10–11 ноября Шервуду и отправленному для содействия ему полковнику лейб-гвардии Казачьего полка С.С.Николаеву было дано поручение, суть которого часто неверно истолковывалось историками. Александр I давно (видимо, уже с 1818 г.) знал о существовании тайных обществ, интересовался ими и собирал сведения о них, но не желал или не решался приступить к арестам. В чем же состояло последнее повеление императора? Хотел он лишь получить новые важные сведения о тайном обществе, разрешив только с этой целью, и то в случае особой необходимости, арестовать одного-двух декабристов, имевших списки членов общества, или решил начать аресты всех уже известных декабристов?

îò 13 августа оказалось в столице в середине августа, Нечкина не подумала о том, что документ должны были везти из южных военных поселений в Петербург на лошадях (известно, например, что донесение Дибича великому князю Николаю Павловичу о тайном обществе от 4 декабря из Таганрога, которое везли особенно поспешно, было доставлено в Петербург только 12 декабря). В действительности в Петербурге в середине августа не «располагали» ничем, и где-то после 20 августа «располагали» только письмом Витта с просьбой об аудиенции для сообщения важных сведений. «13 августа 1825 г. Витт на основе собранных Бошняком данных составил донос на тайное общество и отправил его к Александру I», – необоснованно заключает Федоров (Федоров 1985: 144; Федоров 1988: 39). Н.Ф.Караш и А.З.Тихантовская в статье о С.Г.Волконском писали, что его имя «не названо и в <…> августовском доносе начальника южных военных поселений И.О.Витта»

(Караш, Тихантовская 1991: 36). Оно и не могло быть названо, так как в августе не было никакого «доноса Витта», а его письмо к Александру I от 13 августа 1825 г. не содержало никаких фамилий.

297

А.Б.Шешин

Âнаиболее искаженном виде этот вопрос был представлен

âкниге М.А.Корфа «Восшествие на престол императора Николая I-го». Не зная, что донос капитана А.И.Майбороды был получен начальником Главного штаба И.И.Дибичем уже после смерти Александра I, Корф писал, будто после получения доносов Шервуда и Майбороды «мера долготерпения Александра истощилась», è îí «во время своего пребывания в Таганроге велел захватить тех из главных злоумышленников, о которых тогда имели сведение» (14 декабря 1994: 250).

Н.К.Шильдер неудачно пересказал донесение Дибича великому князю Николаю Павловичу от 4 декабря 1825 ã. «10

(22) ноября, — писал он, — император Александр повелел генераладъютанту Дибичу отправить полковника Николаева <…> в Харьков, как для содействия унтер-офицеру Шервуду в дальнейшем открытии заговора, так и для арестования сообщников этого дела»

(Шильдер 1903 I: 178, 495). В действительности в донесении, на которое сослался Шильдер, Дибич писал: «Его Императорское Величество <…> приказал мне еще 10 ноября отправить полковника Николаева <…> в Харьков, дабы он, по указанию унтерофицера Шервуда, схватил вышеупомянутые бумаги, посланные прапорщиком Вадковским через поручика графа Николая Булгари в С.-Петербург» (Шильдер 1903 I: 239). После пересказа отрывка из донесения Дибича Шильдер в той же книге «Император Николай Первый» поместил полный текст этого документа (опубликованного им еще в книге «Император Александр Первый»), à â «Приложениях» — другие основные документы по рассматриваемой теме: «Предписание генерал-адъютанта Дибича унтер-офицеру Шервуду» îò 10 ноября 1825 ã., «Донесение Шервуда» è «Рапорт полковника Николаева» îò 18 ноября 1825 г. и другие (Шильдер 1903 I: 622–628). Таким образом, после выхода книг Шильдера историки получили возможность пользоваться изданными им документами, не обращаясь к их неудачному пересказу в тексте книги.

 1980-х годах появились работы В.А.Федорова о доносах на декабристов, их арестах и допросах. Хотя автор, казалось бы, подробно изучил эти темы, в его трудах версия о приказании Александра I арестовать всех декабристов получила дальнейшее развитие. Если Шильдер под «сообщниками этого

298

К истории доносов на тайные общества декабристов

дела», вероятно, понимал лишь участников составления и доставки бумаг, то есть Ф.Ф.Вадковского и Н.Я.Булгари, что было близко к истине,7 то В.А.Федоров без всяких оснований писал уже о повелении императора арестовать всех известных заговорщиков. В двух работах он сообщил, будто Александр I повелел арестовать «Ф.Ф.Вадковского и его сообщников», а Дибич в соответствии с этим повелением 11 ноября отправил к Шервуду полковника С.С.Николаева, чтобы «“схватить” выявленных “заговорщиков”» (Федоров 1985: 140; Федоров 1988: 32). «Важно подчеркнуть, что приказ об аресте выявленных по доносам “заговорщиков” был отдан еще Александром I», — настаивал Федоров в статье «Арест декабристов» (Федоров 1985à: 62), хотя ничего подобного не было. Для окончательного решения вопроса следует обратиться не к работам историков, а к документам.

Узнав, что прапорщик Нежинского конно-егерского полка Ф.Ф.Вадковский собирается отправить письмо, содержащее сведения о тайном обществе и, возможно, список его новых членов, Шервуд решил, что необходимо перехватить его. Сначала Шервуд думал, что письмо собираются везти в Петербург, но потом оказалось, что оно адресовано Пестелю (Вадковский 1954: 197–200, 203, 207).

20 сентября 1825 г. Шервуд составил донесение на имя А.А.Аракчеева, которое должен был забрать присланный от графа фельдъегерь. В донесении Шервуд сообщал, что Вадковский собирается свое письмо «в половине ноября доставить через поручика графа Николая Булгари в С.-Петербург», è «просил <…> послать к нему в половине ноября надежного чиновника в Харьков, который по объяснении с ним мог бы перехватить Булгари с бумагами» (Шильдер 1903 I: 238). Согласно воспоминаниям самого Шервуда, он в донесении от 20 сентября просил «прислать <…> в Харьков кого-нибудь для решительных мер к открытию заговора»

(Шервуд 1990: 246). В.А.Федоров, исказив смысл просьбы Шервуда, писал: «В “отчете” Аракчееву от 20 сентября Шервуд просил прислать к нему в Харьков облеченного соответствующими полномо- чиями чиновника для содействия в дальнейших разысканиях тайного

7 Позднее так же истолковала повеление Александра I и Т.В.Андреева (Андреева 1997: 72).

299

А.Б.Шешин

общества и принятия мер к аресту его членов» (Федоров 1988: 32).8

Отметим здесь же, что Шервуд, а за ним и некоторые историки, преувеличивали значение опоздания фельдъегеря, посланного Арачеевым. «Ýòè 10 дней разницы, — писал Шервуд, —

имели большие последствия: никогда бы возмущение 14 декабря на Исаакиевской площади не случилось; затеявшие бунт были бы заблаговременно арестованы» (Шервуд 1990: 246–247).

Разумеется, Шервуд хотел подчеркнуть значение собранных им сведений. Историки же великий князь Николай Михайлович и А.А.Кизеветтер, вслед за Шервудом возмущавшиеся нерадивостью Аракчеева (см.: Троцкий 1990: 133), не учли двух важных обстоятельств. Во-первых, они исходили из неверного предположения, будто Александр I, получив первые сведения о заговорщиках, тут же начнет аресты. Во-вторых, опоздание фельдъегеря не имело никакого значения, так как и при этом опоздании донесение было доставлено императору 11 октября (Шильдер 1905 IV: 367), а Шервуд просил послать к нему «надежного чиновника» только «в половине ноября»

(Шильдер 1903 I: 238).9

Аракчеев переслал донесение Шервуда императору. В соответствии с этим донесением Александр I повелел отправить для содействия Шервуду полковника лейб-гвардии Казачьего

8 Рассматривая дальнейшие действия Шервуда, В.А.Федоров писал: «В литературе утверждается, что èç-çà убийства дворовыми людьми любовницы Аракчеева Настасьи Минкиной посылка курьера от Аракчеева для встречи с Шервудом не состоялась» (Федоров 1985: 139–140; Федоров 1988: 31–32). Далее автор привел документы, согласно которым курьер был отправлен, хотя и с опозданием. Получалось, будто историк впервые установил неизвестный ранее факт встречи Шервуда с курьером от Аракчеева. Однако никакой «литературы» автор не назвал, — вряд ли такая «литература» и могла существовать. В «Исповеди» Шервуда ясно написано, что к нему «через несколько дней после назначенного срока приехал фельдъегерь» (Шервуд 1990: 246). Эти же сведения приводятся и в основной литературе (Шильдер 1905 IV: 367; Троцкий 1990: 132–133). Таким образом, факт, якобы установленный Федоровым, давно известен.

9 А.А.Кизеветтер ошибочно полагал, что Шервуд «просил немедленно выслать к нему в Харьков кого-нибудь для принятия решительных мер» (Кизеветтер 1997: 429–430).

300