14ekabrya

«Якуб идет». А.И.Якубович в день 14 декабря 1825 года

только они появлялись у него, он их тут же проматывал, поэтому постоянно был в долгах. За Кульмское сражение Александр I пожаловал Милорадовичу 50 тысяч рублей. Через неделю все деньги были издержаны. В 1814 г. генерал упросил императора выдать ему жалованье и столовые деньги за три года вперед и царь пошел ему навстречу. Когда же Милорадович покидал французскую столицу, в кармане у него не было ни гроша (Анекдоты 1886: 55). В одном из прусских городов Милорадович спросил хозяина дома, в котором остановился, кто он. Хозяин ответил: «Купец, без торговли и без денег». Генерал бросился ему на шею: «Как я рад! Это нас сближает — вот и я ничего не имею; все промотано» (Анекдоты 1886: 32). Похоже, русская поговорка «в долгах, как в шелках» относится к Милорадовичу. «Не понимаю, — любил говорить военный генерал-гу- бернатор, — как можно без долгов» (Анекдоты 1886: 55). Он и вправду не понимал этого (Семевский 1869: 188–189). Перед смертью генерал произнес замечательную фразу: «Я рад, что меня убили, кажется, теперь я рассчитаюсь со всеми своими долгами» (14

декабря 1999: 131). Слова эти были произнесены не для красного словца. После Милорадовича остался долг 175 888 рублей.1 К сожалению, осталось неизвестным, кому именно был должен глава тайной полиции, а ведь это очень важно. Рассчитываться пришлось императору Николаю.

Важнейшая подробность: царь платил долги своего градоначальника тайно! Это обстоятельство требует объяснения. Когда умер Пушкин, после него остались почти такие же долги, как после генерала. И царь заплатил их. Не только заплатил, но и приобрел определенный политический капитал. В обществе много говорили о щедрости и милосердии монарха, не оставившего в беде вдову и ее четырех сирот. А ведь про гибель Пушкина никак нельзя было сказать, что эта была смерть

1 Высочайшее собственноручное повеление об оплате долгов, оставшихся после М.А.Милорадовича: РГИА. Ф. 560. Îï. 22. ¹ 79. («Краткие ведомости о секретных и особых повелениях, полученных по собственной министра финансов канцелярии по секретной части») Ë. 10– 14. Приносим глубокую благодарность Т.В.Андреевой, любезно указавшей на этот документ.

261

М.М.Сафонов

за царя. Тем не менее, Николай оплатил его долги открыто. Почему же долги «ревностного сына церкви и Отечества», согласно официальной версии отдавшего жизнь за царя, Николай предпочел платить тайно? Видимо потому, что человек, имеющий такие большие долги, обычно зависим от кредитора, по крайней мере, не свободен в своих поступках. А если он еще при этом глава тайной полиции? Во всяком случае, тот факт, что начальник полицейской власти в Петербурге, по необъяснимым причинам проглядевший 14 декабря, был в долгах как в шелках, Николай афишировать ни за что не хотел.

Когда тело петербургского военного генерал-губернатора было выставлено для прощания, довольно мало людей пришло попрощаться с ним. В петербургском высшем обществе Милорадовича недолюбливали. Считали, что он был окружен недостойными людьми. Но в Петербурге был один человек, для которого смерть Милорадовича явилась тяжелым ударом. Этим лицом была порфироносная вдова Мария Федоровна. Накануне 14 декабря она послала Милорадовичу золотой перстень с траурной каемочкой (14 декабря 1999: 116). Этот знак благоволения вдовствующей императрицы вполне мог стать и вещественной уликой, если бы было проведено тщательнейшее расследование действий градоначальника в тот злополучный для него день.

Последний день своей жизни, 14 декабря 1825 года, Милорадович провел так. Рано утром в Зимнем дворце Николай вышел к генералам и полковым командирам объяснить, на каких основаниях он вступает на престол, и приказал привести вверенные им части к присяге. Вскоре прибыл Милорадович «с новыми уверениями совершеннейшего спокойствия». После этого Николай зашел к Марии Федоровне и снова застал там Милорадовича (14 декабря 1994: 326). Глава тайной полиции прекрасно знал о том, что вскоре должно произойти в гвардейских полках, как только начнется переприсяга. Поэтому он предпочел находиться подальше от места действия. Во всяком случае, не быть под рукой Николая и предоставить ему самостоятельно принимать военные и политические решения. Он отправился на именины к бывшему начальнику театральной дирекции А.А.Майкову (14 декабря 1999: 432).

262

«Якуб идет». А.И.Якубович в день 14 декабря 1825 года

Как только Николай получил известие о бунте в Московском полку, он немедленно распорядился, чтобы Конная гвардия была готова к выступлению, и приказал первому батальону преображенцев выходить, а сам спустился к главным воротам Зимнего дворца и стал читать народу манифест о своем воцарении. Именно в этот момент перед ним появился Милорадович. «Дело плохо, — заявил генерал, — они идут к Сенату, но я буду говорить с ними» (в подлиннике — по-французски — М.С.) (14 декабря 1994: 327). Характерно, что этот первый приход Милорадовича к Зимнему дворцу никто не видел, кроме Николая. И это неудивительно. В этот момент царь «был совершенно один в толпе» (14 декабря 1825 ãîäà III: 35). Другие мемуаристы подошли к главным воротам уже после того, как Милорадович покинул площадь, потому они его и не видели.

Впоследствии царь утверждал, что больше уже не видел Милорадовича, как только отдавая ему последний долг (14 декабря 1994: 327). Но это была неправда. В действительности Милорадович появлялся на Дворцовой площади дважды. Во второй раз Милорадович снова предстал перед царем, когда тот уже шел вдоль фронта Преображенского батальона. Но этот второй приход генерала, ярко описанный его адьютантом А.П.Башуцким, был очень неприятен для Николая, поэтому царь предпочитал об этой сцене не вспоминать:

«Граф Милорадович пришел через площадь oт бульвара, следовательно,

он подходил к государю сзади в то время, когда Его величество шел вдоль фронта батальона. МÛ шли в некотором расстоянии <…> за государем, а потому я тотчас увидел графа. Все в его появлении было необычайно, все было диаметрально противно его привычкам и поня-

тиям: он шел почти бегом, далеко отлетала его шпага, ударяясь о его левую ногу (впрочем, это и всегда было особенностью его походки), мундир его был расстегнут и частью вытащен из-под шарфа, воротник

был несколько оторван, лента измята, галстук скомкан и с висящим на груди концом, — это не могло не удивить нас. Но каковым же было

наше изумление, когда с лихорадочным движением, с волнением до того сильным, что оно нарушило в нем всякое понятие о возможном и приличном, граф, подойдя к государю сзади, вдруг резко взял его за локоть

и почти оборотил его к себе лицом. Взглянув быстро на это непонятное

263

М.М.Сафонов

явление, государь с выражением удивления, но спокойно и тихо отступил назад. В ту же минуту Милорадович горячо и с выражением глубокой грусти произнес, указывая на себя: “Государь, если они меня приве-

ли в такое состояние, то теперь действовать можно только силой!..” Не спрашивая ни о чем, государь на эту выходку ответил сперва строгим замечанием: “Не забудьте, граф, что вы ответствуете за спокойствие

столицы”, — и тoтчас же приказанием: “Возьмите Конную гвардию и с нею ожидайте на Исаакиевской площади около манежа моих повелений, я буду на этой стороне с преображенцами близ угла бульвара”. При первом слове государя Милорадович вдруг, так сказать, очнулся, пришел в себя, взглянув быстро на беспорядок своей одежды, он вытянулся, как солдат, приложил руку к шляпе, потом, выслушав повеление, молча повернулся и торопливо пошел назад по той же дороге»

(14 декабря 1999: 121–122).

Это была последняя попытка Милорадовича воздействовать на Николая морально, психологически, так сказать, взять на испуг. Столкнувшись с заградительной цепью (ÂÄ VIII: 254), выставленной инсургентами перед Сенатской площадью (Татищев 1893: 158; 14 декабря 1999: 142, 358, 367), Милорадович, всегда подтянутый и щегольски одетый, не стал приводить в порядок свой гардероб, а может быть, даже намеренно усилил ужасающий беспорядок в одежде. Так ведь много эффектнее. Но на Николая это не произвело должного впечатления. Он решил идти до конца. По принципу: «Государь, или мертв!»

Что же оставалось в этой ситуации делать Милорадовичу? Видя, что избранная тактика не принесла успеха, он решил отказаться от нее и круто изменить ход событий. Вместо того чтобы ожидать Николая у манежа с Конным полком, Милорадович попытался один уговорить восставших солдат вернуться в казармы и погасить возмущение, но пуля Каховского прекратила двойную игру начальника тайной полиции.

7. Метаморфозы барона Корфа

Вскоре после выстрела Каховского свою попытку воздействовать на Николая предпринял Якубович. Надо сказать, что

264

«Якуб идет». А.И.Якубович в день 14 декабря 1825 года

у капитана, как это ни покажется невероятным, оказалось больше шансов воздействовать на Николая, чем у генерала. В тот момент, когда Якубович предстал перед Николаем, у царя был только батальон преображенцев с заряженными ружьями, выход же других частей, а главное — их лояльность, были под очень большим сомнением. Ранение же Милорадовича продемонстрировало, что с инсургентами шутки плохи. И именно в этот момент перед Николаем предстал Якубович. «Хотя не такой людоед, каким выставляли его в Донесении следственной комиссии», — свидетельствовал современник, — но все же можно сказать, он был страшен на вид» (Штукенберг 1975: 365).

Принц Евгений Виртембергский. сопровождавший царя, был поражен тем, что внешний вид капитана, с которым заговорил царь, «был столь же удивительным, сколь и внушающим беспокойство». Он увидел в Якубовиче потенциального убийцу (14 декабря 1999: 73). Полковник И.И.Велио вспоминал, что, когда он увидел Якубовича возле Николая, «у меня рука чесалась разбить ему череп, так он мне казался опасен для нашего монарха» (14 декабря 1999: 147). Но покрытый черной повязкой череп «кавказца», которого горцы считали заколдованным, остался целым и невредимым. Полковник же через несколько минут после этой встречи потерял руку: на Сенатской площади ему прострелили локоть и тут же на Английской набережной десницу ампутировали. Нетрудно представить, что должен был испытать Николай, увидев перед собой человека «особо отвратительной наружности».

Император Николай в своих записках больше написал о наружности Якубовича, нежели о его действиях. М.А.Корф почти буквально воспроизвел в своей книге слова царя о том, что наружность капитана была «замечательно отвратительной»

(14 декабря 1994: 271). Когда один из участников «дела 14 декабря» А.Н.Сутгоф прочитал этот пассаж, то он вызвал у него энергичный протест. «Якубович превосходной наружности», — написал он на полях книги Корфа (14 декабря 1999: 295). Впро- чем, эмоциональное негодование царя было вызвано совсем не внешностью драгунского капитана.

Николай не пожелал передать в своих записках суть эпизода с Якубовичем. Из слов царя явствует, что капитан с черной

265

М.М.Сафонов

повязкой на голове сообщил, что «Московский полк почти весь участвует в бунте». (14 декабря 1994: 329). И все. Корф несколько приоткрыл завесу неизвестности над этим эпизодом. Согласно Корфу, император предложил капитану следующее:

«Ступайте к своим и постарайтесь их вразумить и воротить к порядку, если, впрочем, не боитесь опасности» (14 декабря 1994: 272). Другими словами, царь предложил Якубовичу выступить в роли парламентера, о чем Николай ни словом не обмолвился в своих воспоминаниях. Однако из сочинения Корфа оставалось неясным, пошел ли Якубович выполнять августейшее поруче- ние, и к чему это привело. Корф ограничился лишь тем, что сообщил: Якубович в доказательство своей смелости указал на свою обвязанную голову. При этом флигель-адъютант Н.Д.Дурново воскликнул: «Браво, браво». Íî «государь, — продолжал Корф, — остановил эту неуместную выходку строгим заме- чанием». То есть историк хотел сказать, что в действиях Якубовича не было ничего достойного восхищения, и царь понял это раньше окружающих его лиц. В самом деле, «уже позже обнаружилось, что Якубович, под личиною возвращения к законному долгу, старался разведать происходившее в противных злоумышленникам рядах, чтобы действовать по обстоятельствам» (14 декабря

1994: 271–272).

Характерно, что в своей книге Корф сразу же связывает имя Якубовича с М.А.Милорадовичем. При этом стоит отметить, что Николай, видимо, умышленно путает написание фамилии капитана — «Якубовский», хотя отлично знает, что он не Якубовский, а Якубович. Царь проговаривается несколькими строками ниже, когда сообщает о том, что в числе лиц, первоначально отпущенных за недостатком улик, был «известный Якубович» (14 декабря 1994: 336), правда, само это сообщение вряд ли достоверно. Видимо, называя Якубовича ка- ким-то «Якубовским», Николай первоначально желал тем самым принизить значение эпизода, с ним связанного — не «известный Якубович», а какой-то там «Якубовский». Корф же пишет совершенно обратное. «На вопрос, как его зовут, услышав удержанную в памяти из похвальных отзывов графа Милорадовича фамилию Якубович, государь спросил: чего он желает?»

(14 декабря 1994: 271).

266

«Якуб идет». А.И.Якубович в день 14 декабря 1825 года

Но, пожалуй, самое важное заключается в том, что Корф передвинул в пространстве и во времени эпизод с Якубови- чем. Если, по словам Николая, он встретил Якубовича на углу Вознесенского проспекта, то Корф «перенес» его на угол Невского. Если учесть, что подобострастный историк с необыкновенным пиететом относился к каждой мельчайшей подробности, зафиксированной августейшей рукой, то этот перенос покажется весьма важным и знаменательным. Характерно, что Николай, правивший рукопись Корфа, не стал возражать против такой редактуры собственного текста. Своим молчанием монарх одобрил эту перестановку. Очевидно, Корф, перекраивая канву событий того дня, отчетливо запечатлевшуюся в памяти монарха, тонко уловил тайное желание Николая скрыть что-то очень важное. Именно поэтому он пошел на переделку августейшего текста. Задачу свою он выполнил весьма успешно. Никто из историков 14 декабря не сумел распознать того, в чем Николай не хотел сознаваться и что Корф так искусно закамуфлировал.

Вот как сам Николай представил последовательность событий 14 декабря до встречи с Якубовичем в своих записках. Рано утром в Зимнем дворце он вышел в залу, где были собраны все генералы и полковые командиры гвардии. Объяснив им, почему он вступает на престол, приказал ехать по своим полкам и приводить их к присяге. Милорадович сообщил, что все спокойно. Далее Николай посетил вдовствующую императрицу Марию Федоровну. У нее снова встретил Милорадовича. Командир Конной гвардии А.Ф.Орлов доложил, что полк принял присягу. Затем командовавший гвардейской артиллерией И.О.Сухозанет сообщил, что артиллеристы присягнули, но в самой артиллерии произошло замешательство, однако он арестовал вышедших из повиновения офицеров и навел порядок. Прибыл великий князь Михаил Павлович и был отправлен в артиллерию «для приведения заблудших в порядок». Спустя несколько минут явился начальник штаба Гвардейского корпуса А.И.Нейдгардт «совершенно в расстройстве» и сообщил о восстании Московского полка. Он сказал, что «мятежники идут к Сенату» и предложил «двинуться против них первому батальону Преображенского полка и Конной

267

М.М.Сафонов

гвардии». Николай послал генерал-майора С.С.Стрекалова с приказанием 1-му батальону преображенцев выходить. «Дозволил Конной гвардии седлать, но не выезжать; и к сим отправил генерала Нейдгардта». Повстречав в передней генерал-адъютанта С.Ф.Апраксина, командира Кавалергардского полка, «велел ему ехать в полк и сейчас вести ко мне». На лестнице он встретил генерала А.Л.Воинова, которому была подчинена вся гвардия, «в совершенном расстройстве». Николай напомнил ему, что его место там, где войска, ему вверенные, вышли из повиновения. В сопровождении генерал-адъютанта П.В.Голенище- ва-Кутузова он затем пришел на дворцовую гауптвахту, велел караулу Финляндского полка зарядить ружья, повел его к главным воротам дворца и поставил поперек ворот. Махнул рукой, чтобы окружавший на площади народ дал говорить.

«В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав: “Дело плохо; они идут к Сенату, я иду говорить с ними” (в подлиннике по-французски — Ì.Ñ.), ушел, — и я более его не видел, как отдавая ему последний долг», — пишет Николай. Фраза знаменательная. Запомним ее. Кажется, царь очень хотел подчеркнуть особо, что более Милорадович с ним не виделся.

Чтобы выиграть время, «дабы дать войскам собраться», Николай стал читать народу манифест о своем вступлении на престол. Генерал-адъютант Стрекалов известил его, что «Преображенский 1 батальон готов». Царь приказал коменданту дворца генерал-майору П.Я.Башуцкому оставаться на гауптвахте и пошел к преображенцам. Он повел 1-й батальон к углу Адмиралтейского бульвара, остановил его и велел зарядить ружья. Привели лошадь. Около угла Главного штаба он заметил князя С.П.Трубецкого. Затем пошел вперед в сопровождении генерал-адъютантов П.В.Голенищева-Кутузова, С.С.Стрекалова, флигель-адъютанта Н.Д.Дурново и адъютантов В.А.Перовского и В.Ф.Адлерберга. Адъютанта А.А.Кавелина послал перевезти детей из Аничкова дворца в Зимний.

«Перовского послал я, — свидетельствовал царь, — в Конную гвардию с приказанием выезжать ко мне на площадь. В сие самое время услышали мы выстрелы, и вслед за сим прибежал ко мне флигель-

адъютант князь Голицын (Генерального штаба) с известием, что граф

268

«Якуб идет». А.И.Якубович в день 14 декабря 1825 года

Милорадович смертельно ранен <…> Я вызвал стрелков на фланги батальона и дошел таким образом до угла Вознесенской». «Не видя еще Конной гвардии, — вспоминал далее Николай Павлович, — я остано-

вился и послал за нею одного бывшего при мне конным старого рейткнехта из Конной гвардии Лондыря (рейткнехт — нижний чин, предназна- ченный для ухода за офицерскими лошадьми — М.С.) с тем, чтобы

полк скорее шел. Тогда же слышали мы ясно — “Ура, Константин” на площади против Сената, и видна была стрелковая цепь, которая никого не подпускала. В сие время заметил я слева против себя — Якубовича».

В этот момент А.Ф.Орлов привел Конную гвардию, «обогнув Исаакиевский собор и выехав на площадь между оным и зданием Военного министерства». Убедившись в лояльности полка, приказал ему идти на Сенатскую площадь и там построиться (14 декабря 1994: 328–329). Из этого краткого изложения явствует, что встреча Николая с Якубовичем произошла в тот момент, когда царь с 1-м батальоном Преображенского полка был вынужден остановиться перед выходом на Сенатскую площадь, где находились две роты Московского полка. Это случилось в тот момент, когда Николай рассчитывал увидеть на бульваре Конную гвардию. Вначале он приказал Нейдгардту, чтобы конногвардейцы седлали коней, но не выезжали. Затем Милорадович по своему почину пошел говорить с мятежниками. Когда было донесено, что он ранен, Николай послал Перовского с повелением Конной гвардии выезжать на площадь. Но Конная гвардия почему-то не выезжала, и тогда пришлось послать Лондыря с приказанием, чтобы полк шел скорее. Именно в этот критический момент, когда Николай один на один оказался с инсургентами, которые кричали «Ура, Константин» и выставили стрелковую цепь, никого не подпускавшую, перед царем появился Якубович, и царь решил послать его с предложением, чтобы они образумились и вернулись к порядку.

Простое сопоставление текста записок Николая с упоминанием М.А.Корфа о том, что царь решил послать Якубовича в качестве парламентера, делает очевидным, что в своих воспоминаниях император не хотел сознаться, что в определенный момент 14 декабря он был готов вступить в переговоры с

269

М.М.Сафонов

мятежниками. Корф в своей книге косвенно признал этот факт. Но он передвинул встречу царя с Якубовичем на угол Невского проспекта. Таким образом, удалив этот эпизод во времени и пространстве от критического момента, когда Николай, не дождавшись выхода Конной гвардии, оказался один на один с бунтовщиками, Корф, благодаря этим метаморфозам, добился того, что описание встречи Николая с Якубови- чем оказалась лишенной той остроты, которая ей была присуща в действительности, а главное — вернноподанному историку удалось, не опуская упоминания о встрече с человеком «особенно отвратительной наружности», совершенно растворить во второстепенных деталях тот факт, что царь решил пойти на контакт с посланцем восставших в почти совершенно безнадежный для себя момент.

Однако, внимательно изучая структуру текста Корфа, нетрудно убедиться, что подобострастный автор тщательно пытался скрыть отчаянное положение Николая в тот момент, когда он решил вступить в переговоры с мятежниками.

8. 400 шагов императора

Вот как историк изобразил действия императора на пути к Сенатской площади. Взяв за основу записки Николая, Корф дополнял его свидетельство показаниями других источников. Так, говоря о донесении Нейдгардта, Корф пишет, что царь велел ему «для водворения порядка в части Московского полка, оставшейся в казармах, обратить ближайший к ним Семеновский полк и приказать Конной гвардии изготовиться, но еще не выступать». Генерал-майор Стрекалов поручил приказание привести к Зимнему дворцу 1-й батальон Преображенского полка. Поставив караул поперек ворот, Николай послал своего адъютанта Адлерберга ускорить приход Преображенского полка. Когда царь окончил чтение манифеста, «Прискакал опять Нейдгардт с донесением, что возмутившиеся роты Московского полка уже заняли Сенатскую площадь». Видимо, Корф сознательно заменил приход Милорадовича вторичным явлением Нейдгардта. Император велел санкт-петербургскому коменданту П.Я.Ба-

270