§ 118. Пороки согласия

382. О пороках согласия. Бывает нередко, что выраженная в до­ говоре воля стороны не возбуждает сомнений по своей ясности, вследствие чего отпадает надобность в выяснении и толковании то­ го, что именно сторона хотела выразить. И тем не менее сторона утверждает, что то или иное заявление, хотя и сделано ею, но сде­ лано под влиянием обмана, угрозы или насилия, ошибки. Каково было влияние этих обстоятельств на договор в римском праве?

383. Dolus и его различные значения. Начнем с вопроса о влия­ нии обмана — dolus, dolus malus на действительность договора. Слово dolus имело несколько значений, и римские юристы много занимались определением этого понятия. Сначала это означало не столько обман, сколько притворство. Цицерон (около 50 г. до н. э.) рассказывает, что при нем претор впервые ввел защиту в до-

-300-

говоре стороны, ставшей жертвой обмана; когда у этого претора стали спрашивать, что же такое dolus, то он отвечал:

Cum aliud simulatur, aliud agitur (Cicero, De officiis, 3.14. 60). - /foe-da одно делается для виду, а другое совершается (входит в на­мерение).

Это определение «aliud simulatur aliud agiUm> встречается и у со­временника Цицерона, Сервия (D. 4. 3. 1. 2) и являлось традици­онным (D. 2. 14. 7. 8), пока знаменитый Лабеон, живший при Ав­густе, не опроверг его. С тех пор dolus стал обозначать «обман».

Labeo... sic definit dolum malum esse omnem calliditatem failaciam machinationem ad circumveniendum fallendum decipiendum alterum (D. 4. 3.1. 2). - Лабеон дал такое определение: «Dolus malus есть всякая хитрость, обман, уловка для того, чтобы обойти, обма­нуть, уловить другого».

Наряду с таким значением dolus как обмана, этим словом поль­зовались для обозначения более мягкого оттенка «недобросовест­ности», в особенности, в выражении exceptio doli. Кроме того, сло­вом dolus обозначается умысел, dolus malus — злой умысел.

Первоначальный формализм римского права вел к тому, что договор так называемого строгого права — stricti iuris, заклю­ченный под влиянием обмана, все-таки считался договором.

Об этом нам рассказывает Цицерон. Его приятель, большой любитель рыбной ловли, хотел купить усадьбу близ Неаполя. Глав­ным образом его привлекал пруд, и он хотел удостовериться, во­дится ли в нем рыба. Продавец нанял нескольких окрестных кре­стьян, которые взялись разъезжать на лодках по пруду, закидывая удочки и невода, Обрадованный покупатель уплатил деньги за имение, а на завтра выяснилось, что рыбная ловля оказалась лов­ко разыгранной сценой. Цицерон добавляет, что положение поку­пателя оказалось тяжелым потому, что претор Аквилий (возмож­но, что речь идет о знаменитом Аквилий Галле) еще не ввел иска в защиту от обмана:

Nondum enium M. Aquilius college et familiaris meus protulerat de dole malo formulas (Cicero, De officiis, 3.14. 58). - Мой товарищ и при­ятель Аквилий еще не ввел формулы для защиты от обмана.

Не исключена возможность, что эта именно ловко разыгранная сцена рыбной ловли и послужила основанием для определения dolus как такого поведения, когда aliud simulatur, aliud agitur — од­но делается для виду, а другое входит в намерение. Во всяком слу-

-301-

чае, исходя из этого казуса, Цицерон обосновывает необходимость actio de dolo.

В упомянутой книге Цицерон пишет:

Ratio postulat, ne quid insidlose, ne quid simulate, ne quid fallaciter [fiat] (Ibid., 3.17. 68), - Разум требует, чтобы чего не делали зло­козненно, ничего притворно, ничего обманно.

384, Actio doli. При Цицероне же претор, в силу предоставлен­ной ему высшей власти (imperium), ввел в эдикт защиту стороны, потерпевшей от обмана, путем предоставления ей иска actio doli:

Verba edicit talia sunt: quae dolo malo facta esse dicentur, si de his rebus alia actio поп erit et iusta causa esse virebitur, intra annum iudi-cium dabo (D. 4. 3. 1.1). - Эдикт гласит следующее: «Если что-либо совершено обманно и по этому поводу другой исковой за­щиты не будет, то при наличии надлежащего основания и в течение года, я буду предоставлять иск».

Таким образом, actio doli давалась при наличии следующих ус­ловий: а) при отсутствии иного средства исковой защиты, т. е. суб­сидиарно (вспомогательно), б) если со дня совершения обмана прошло не более года, в) по оценке обстоятельств дела — iusta causa, causa cognita.

Лицо, против которого состоялось присуждение по такого рода иску, подвергалось инфамии (бесчестию) и таким образом клей­милось позором как обманщик. Но в Риме случалось нередко, что жертвой обмана становилось лицо низкого звания — humilis, а об­манщиком — лицо, занимающее высокое положение — qui digni-tate excellit. Ульпиан, которому далеко не чужды понятия bonum et aequum, benignum et humanum, ставит себе вопрос, как быть, если требуется дать actio doli «человеку простого звания против бывше­го консула с высокой репутацией или вообще человеку подлого звания против лица благородного образа жизни» (D. 4. 3. 11. 1).

Неужели заклеймить инфамией высокопоставленное лицо? Этот вопрос вставал за 200 лет до Ульпиана еще перед Лабеоном — et ita Labeo.

С одной стороны, лицо, принадлежащее к верхушке господст­вующего класса, а с другой стороны, нельзя допускать, чтобы мо­шенник наживался — ex dolo suo lucretur. Как же быть? Quid ergo est? Гибкий ум римского юриста, стремящегося защитить приви­легированное положение знати, советует: