12. Города и крепости Молдовы

сохранился до наших дней. В господарской грамоте от 1.04.1470 г. отмечен пыркэлаб крепости Орхеюл Векь Раду Гангур. Примечательно, что Цитадель Старого Орхея и Новая Крепость (Роман) похожи до дета­лей, что позволяет допустить, что они были возведены одними и теми же мастерами-каменщиками. Штефан III построил и Крепость Сорока, факт удостоверяемый господарской грамотой от 12.07.1499 г., в которой упо­минается "Косте пыркэлаб от Сорока". До Штефана III крепость Сорока имела простое деревянное укрепление с земляным валом. "Крепость наша Сорока - страж на границе с язычниками" (татарами), такой какой ее знаем сегодня, была воздвигнута из камня во время второго господ­ства Петру Рареша (1541-1546 гг.).

Документы показывают, что Штефан III назначал пыркэлабов только в крупные мощные крепости Молдовы: Хотин, Нямц, Килия, Четатя Албэ, Четатя Ноуэ (Новоград) у Романа, доверяя эти должности самым близким и надежным его людям. В 1486 г. водэ Штефан назначал Вылчу и Иванко пыркэлабами крепости Крэчуна, на реке Милков, вы­ражая тем самым свою большую озабоченность состоянием охраны < границ Молдовы со стороны валахов (мунтян). К 1476 г. закончилось строительство больших ворот Четатя Албэ, которой в 1479 г. добавили внутреннюю стену.

К достижениям светской архитектуры данного периода относится строительство (начатое в 1486 г., окончено в 1492 г.) Господарского Дворца в Хырлэу, при котором была построена часовня. Помимо этого, Штефан III построил и перестроил Господарские Дворцы в Васлуе, Яссах, Сучаве, Бакэу.

Находясь в процессе интенсивного развития ремесленничества - очевидный рост мастеров-каменщиков, строителей, варничар (изгото­вителей извести), теслвр (столяров), зугравов и др., - аккумулировав хороший опыт строительства светских объектов (военных, администра­тивных), начиная с 80-х годов, господарь приступает к возведению , сооружений, которыми "молдавская архитектурная школа вступает в фазу своего апогея" (Д.Нэстасе). Помимо ансамбля Путны, Штефан III построил (за свои средства) церкви в Пэтрэуць (1487), Милишеуць (1487), Воронец (1488), Св.Ильи возле Сучавы - все вместе представ­ляя "самое простое вырвжение завершенного архитектурного типа - молдавских церквей триконк с башней на нефе". (Д.Нэстасе).

Необходимо особо подчеркнуть, что у церкви Милишеуць появляется особый тип свода - архитектурный компонент, "не имеющий соответ­ствия в церквах эпохи Штефана Великого и в свмых древних... Он отличается от систем, характерных для готической религиозной архи­тектуры и чужд византийской архитектурной традиции Система опор

над нефом церкви Пэтрэуць составляет одну из важных характеристик молдавского триконка эпохи апогея... Этой системе не находим преце­дента в предыдущей эпохе, но не находим аналогий во всей средневе­ковой архитектуре". С названием "болтэ молдовеняскэ" (молдавский свод) система молдавских сводов стала оригинальным элементом сред­невековой религиозной архитектуры". Впрочем, отметили специалисты, и "систематическое использование контрафорсов в церквях триконного типа является типичной молдавской новвцией". Так, в молдавской ре- >

лигиозной архитектуре, прежде всего в церквах эпохи Штефана III, появились и установились архитектурные новшества, неизвестные со­седним странам.

Прав был Н.Йорга: "На самом деле, все различно в этих двух стра­нах...": Молдова и Валахия.

В последнем десятилетии XV в. были построены церкви: Св.Иоана в Васлуй (1490 г.), Св.Девы (Бакэу, 1491), Св. Николая (Домнеск) в Яссах (1491-1492), Св.Георгия (Хырлэу, 1492), Св.Николая (Дорохой, 1495), Св.Николая (Попэуць, 1496); церковь монастыря Тазлэу (1497). После­дними святыми обителями, построенными во время правления великого господаря, были церкви: Борзешть (1493-1494), Рэзбоень (1496), Пятра (1497-1498), Св.Параскевы (построенная в Долхешть хатманом Шендря, 1481). 14 ноября 1497 г. Штефан III Великий присутствует на освящении новой церкви, возведенной при монастыре Нямц.

Святые обители, построенные в эпоху Штефана III, в том числе, на его средства и на средства других сановников, бояр, церковных иерар­хов, "отражают не только значение какое великий господарь придавал религиозной жизни, но и точное отношение, в которое считал необхо­димым поставить молдавскую церковь и господство: художественная ценность обителей, в которых молился воевода, его двор и его поддан­ные, выражает духовную силу религии, а эта сила поставлена на служ­бу целям, преследуемых господарством, также как и сами здания цер­квей вписываются в комплекс светских сооружений (крепости, госпо- дарские дворцы), отражающие политическую и военную силу суверена - ктитора" (Д.Нэстасе).

Самыми древними памятниками нвстенной живописи, сохранивших­ся со времен Штефана III, являются фрески церквей в Долхешть и в Лужень (1452-1455). Западная ниша южной стены церкви Долхешть украшена 15 медальонами на религиозные темы. Фриз под окном пред­ставляет ктиторов: портаря Сучавы Шендрю (хатмана), его супругу и их детей. Так как Шендря погиб в 1481 в Битве у Рымника с мунтянами, его изображение рядом с супругой и детьми показывает, что фрески Долхешть сделаны до его смерти (VII десятилетие XV в.).

Фрески из церкви Лужень "представляют стилистические сходства с остальной молдавской живописью эпохи Штефана III, в первую очередь, с живописью церкви Бэлинешть, выполненной в 1493 г. самым знаме­нитым молдавским художником XV в. Гавриилом Иеромонахом". (Сорин Уля). Замечательными ансамблями древней молдавской живописи пред­ставляют церкви Пэтрэуць (1487), Воронец (1488), Св.Ильи (1488) и Милишеуць (1497), разрушенной австрийцами в первой мировой войне. Специалисты определили, что в церквах монастыря Воронец и Св.Ильи изображения евангелистов являются точными воспроизведениями про­тотипов, гравированными Гавриилом Уриком в своей Тетраевангелии (1429 г.), что иллюстрирует непрерывность традиций молдавской живо­писи XV в.

Примечательной особенностью фресок церквей Св.Ильи, Пэтрэуць и Воронец является "присутствие иконографических тем, которые состав­ляют своим идейным содержанием, прямые аллюзии на проблемы боль­шой политической актуальности, которыми было озабочено молдавское общество" XV в. На западной стене пронаоса церкви Пэтрэуць изобра­жен император Константин на коне, направляющий Кавалькаду святых воинов во главе с Георгием и Дмитрием. Впереди императора был архангел Михаил, командующий небесными войсками, показывающий Константину белый крест на небе. Так иконографически передана ле­генда Vita Constantini (Жизнь Константина), идущего в бой в защиту христианства. Именно так историк искусства Андре Грабар (Франция) объяснил смысл этой композиции, которая не встречаеется более в живописи других православных стран (L'arigine des facades peintes des eglises moldaves, 1933).

Исходя из того, что церковь Пэтрэуць, посвящена Штефаном III Великим Святому Кресту, упомянутый историк искусств отмечает, что жест христианского воеводы не был случайным. "Разве не был знаме­нитый воевода апостолом борьбы против неверных турок, первым прин­цем в Восточной Европе, который, после падения Византийской Импе­рии, хотел превратить традиционную оборонительную войну в христи­анскую экспедицию против ислама?". Перечисляя попытки Штефана III объединить силы соседних государств против османов, напоминая о военном разгроме (одном из самых постыдных в истории Оттоманской Империи -безоговорочная победа молдован под командованием Ште­фана III над турками и валахами в 1475 г.) - А.Грабар напрямую связывает сцену Кавалькады в церкви Пэтрэуць с церковным храмом, констатируя: "В этой церкви, посвященной Святому Кресту, процессия святых таксиархов (командующих воинскими подразделениями) под знаком христианской победы приобретает очевидный аллегорический смысл. Как некогда император Константин вступил в борьбу против язычников и уничтожил их, так и Штефан Великий Молдовы, новый Константин, победит неверного врага Святого Креста" (перевод с французского С.Уля). Подобные представления Кавалькады еще и по­зднее будут встречаться в молдавской настенной живописи с тем же христианским значением.

Специалисты отметили и исключительное качество живописи", на­пример, каменной церкви, построенной в Бэлинешть (1492-1493) Иоаном Тэутул, великим логофэтом Молдовы. "В Бэлинешть (...) находятся росписи - одни из самых значимых в стране и которые красотою фигур и элегантностью выполнения могут быть классированы среди самых красивых на востоке Европы". (Г.Балш).

Также было отмечено, что определенные стилистические особенно­сти, характерные лишь живописи времен Штефана III, присущи не только этой форме искусства, но и всему ансамблю культурных дости­жений эпохи. "Чувство меры и синтетизм изобразительного языка на­стенной живописи наблюдается и в вышиваниях той эпохи". "Лакони­ческий дух", без чрезмерного нагромождения деталей, можно наблю­дать и в литературе времен Штефана Великого. "Редактируемые, по обычаю тех времен на славянском языке, летописи этого времени написаны в лапидарном стиле, сдержанно, что отражает, в той же мере, что и изобразительные искусства, менталитет и образ мышле­ния эпохи. Как примечательное единство декоративных, стилистичес­ких, иконографических принципов, так и субтильные соответствия с другими видами искусства доказывают, что живопись эпохи Штефана Великого не представляет, как нередко заявлялось, сумму определен­ных влияний извне, которые механически смешались на молдавской земле, а, напротив, глубоко достоверное (аутентичное) явление, орга­нически взращенное из молдавского художественного климата. Рож­денная более века назад и достигнув - тому доказательство миниатю­ры Тетраевангелия 1429 г. - выдающегося расцвета еще в первой трети XV в., эта живопись утверждается уже с первых настенных ансамблей, сохранившихся со времен Штефана Великого, как нацио­нальная школа, полностью сформировавшаяся". Национальная школа молдавской жиаописи.

"Если напомним о том, что в живописи времен Штефана Великого не существует ни одной композиции монашеского характера, станет оче­видным, что художники этого времени были совершенно чужды идеа­лам ухода от полнокровной жизни монашества. Напротив, их искусство с большой ясностью отразило фундаментальные тенденции и устремле­ния народа Молдовы XV в., выкристаллизовавшиеся в двух определяю­щих политических принципах правления Штефана Великого - непрерыв­ное укрепление Молдавского Государства и борьба против турок за сохранение независимости. Как вмешательством в политическую акту­альность, так и автохтонным, сугубо местным характером своей эстети­ки, молдавская живопись второй половины XV в. явилась представи­тельным культурным явлением не для узкого круга (монахов, крупных феодалов), а для самых широких слоев народа Молдовы. Вот почему эта живопись является, в подлинном смысле слова, национальной шко­лой". (С.Уля). Национальной школой молдавской живописи.

Способности молдавских мастеров-строителей, каменщиков, зугра- вов понять и воспользоваться тем, что архитектура и живопись, хотя и являются двумя различными формами искусства, могут и должны вза- имовлиять и взаимодополнять друг друга, создавая цельные художе­ственные ансамбли, "является фундаментальной чертой эстетики мол­давских художников классического периода: XV-XVI вв. С этой точки зрения молдавская живопись представляет собой один из самых зна­чительных примеров из истории средневекового искусства".

Утверждение в еще большей степени действительно и для молдав­ской внешней (настенной) живописи, которая добьется беспримерных, уникальных в мире достижений в XVI в.

Сын своего века

"Ни одна современная европейская личность не объединила с таким единодушием во мнениях признание великих качеств, как господствую­щий в те времена принц Молдовы. Историческая литература с нескры­ваемым воодушевлением увековечила фигуру Штефана Великого, не без того, чтобы учитывать, в большой мере, устное народное творче­ство, сохранившее на протяжении веков память господаря, который самый первый осуществил на молдавской земле опору государственной власти на интересы народных масс". (А.Урсу).

Штефан, Штефан, домн Великий В мире несравнимый Лишь с солнцем разве...

(Перевод подстрочный).

В сохранении и воспевании личности и славных деяний великого воевода народное творчество гармонично переплетается с историчес­кой литературой, взаимодополняясь и подтверждая, что легенды имеют в своей основе соответствующие реалии: Рука его беспрестанно Бьет орды татарские, Бьет армии мадьярские, И с разбега бьет поляков... На коне своем свирепом Сметает турок - янычар...

(Перевод подстрочный).

В своих документах, прежде всего в дипломатической переписке, Штефан III проводит идею, что его кампании, битвы молдован с врагами - это оправданные акции, "справедливые войны" во имя сохранения территориальной целостности Молдовы, возвращения в ее пределы прадедовских крепостей, или потому, что его стране и подданным был нанесен ущерб, или потому, что соседи - "хикляне" замышляли недо­брое против Молдавского Государства.

Для феодальной эпохи завоевательные кампании, походы с целью грабежа или карательные, без какого либо предварительного объявле­ния или мотивации, не представляли ничего необычного. Задачу оправ­дания многих захватнических походов предшественники оставили по­томкам, которые, и в наши дни приукрашивают, переиначивают даже то, что написано черным по белому в документах тех времен.

Штефан III Великий не вел ни одной захватнической войны. Кампа­ния в Покутию (1490 г.) была сугубо карательной экспедицией. Он не оккупировал Валахию, хотя мог уже с 1473 г. перенести свой престол в Дымбовицу, в Бухарест, столицу управляемой им в течении четверти века Валахии. Ведь последователи Раду Красивого (господарь Валахии 1462-1473), вычеркнутого из истории великим господарем Молдовы Штефаном III, "Лайотэ Басараб (1473-1477), Басараб Молодой (1477- 1482) и Влад Калугер (1482-1496) были поставлены (на валашский престол) молдавскими армиями, и подавлены исполинской фигурой Ште­фана Великого" (В.Нямцу). Однако, некоторые молниеносные экспеди­ции Штефана III в Ардял, Польшу, проводимые с особой жестокостью, провоцируемые неясными, скорее эмоциональными мотивами, с тру­дом можно отнести к "справедливым войнам". Как и все нападения венгров, поляков, валахов на Молдову.

Восторженный, переполненный гордостью, Гр.Уреке набрасывает пор­трет своего обожаемого воеводы: "Был этот Штефан водэ (...) челове­ком цельным по натуре, трудолюбив и работу свою знал как делать и там где его не ждали, туда являлся. Мастером был в военных делах, там где надо было сам в бой вступал, чтобы увидев его свои, не

отходили и поэтому в редких битвах не побеждал".

Но... был еще "этот Штефан водэ, человеком невысокого роста гнев­ливым и быстро проливал невинную кровь; часто на пиршествах убивал без суда". Именно этого Штефана водэ имеет в виду Григоре Уреке, когда смотрит и судит о славных делах своих предков с высоты XVII в.: "...B Польскую страну часто вступал и много добычи и побед сделал (...), из степей татар вывел. Также и мунтянам (валахам) беды и ужас делал, но и господарей менял, и кого они (валахи) хотели - соглашался^-, арде- лянам не давал покоя, а постоянно беды им делал и несколько крепостей у них взял и присоединил Молдавской Стране". Таким образом, при всех своих исключительных качествах, которые продемонстрировал сполна на протяжении 47 лет в разных областях, водэ Штефан Храбрый, Мудрый, Штефан водэ Рачительный Хозяин, Штефан водэ ктитор, Штефан водэ Молдованин был сыном своего феодального века со всей ментальнос- тью, со всеми нравами тех времен жестоких. Был он человеком со всем тем, что было характерно для людей и для властителей тех времен: все человеческое ему не было чуждо.

Сын Богдана II, Штефан III своими знаменитыми военными операци­ями и звонкими победами, искусными дипломатическими, политически­ми действиями, своими культурными, духовными деяниями действи­тельно был и останется ВЕЛИКИМ. Даже когда напомним, что Великий Воевода, как любая политическая личность, имел завистников и злопы­хателей. (Таких имеет и сегодня. Современные завистники украли его у Молдовы и перекрасили в "румына"). Они писали о нем не самые приятные слова. Речь не только о "письме брэилян". В письме анонима из Польши (21.08.1476 г.), на которое ссылается Н.Йорга, утверждает­ся, будто "Вся Молдова, осуждая своего господаря за тиранство и жестокость, совсем отказалась объединиться вокруг него; даже вышла из его повиновения, говоря, что никогда не вел себя как господарь".

Польский историк Ян Длугош, большой поклонник Штефана III, предполагает, что после Битвы у Рэзбоень "Вера своих в Штефане водэ начала колебаться и почти все (!) молдоване казалось (!) поки­нули его". Письмо анонимного информатора, который определил в Люблине (северо-восток Польши) отношение всей Молдовы к Ште- фану III Великому, было квалифицировано "турецким пропагандистс­ким актом против Молдовы".

В отличие от создателей исторических мифов наших дней, Гр. Уреке остается, может быть, самым суровым судьей того, которого прославил с такой искренностью. Но и он обходит некоторые факты. "Поверим человеческой слабости", - как сказал Мирон Костин. Автор первой молдавской летописи на молдавском языке Гр.Уреке забывает запи­сать, что "к концу года 1469 мунтянская (валашская) армия во главе с Раду Красивым, поддерживаемая турками, нападает на Молдову, пыта­ется, безуспешно, захватить Килию, молдавскую крепость". Вспомним, что "был этот Штефан (господарь Молдовы) человеком гневливым..., мастером в делах военных". В качестве карательной меры за беззако­ния и грабеж, свершенные валахами в его стране, без какой-либо причины, Штефан III предпринимает в феврале 1470 г. ответную кампа­нию против Раду Красивого, союзника турков. Это Гр.Уреке замечает и ему больно. "В году 1470 зависть проходит между Штефаном водэ и Раду водэ, господарем мунтянским, по обычаю людей: насколько име­ет, настолько больше желает, не хватало Штефану водэ того, что имел держать и защищать. Собрал войско и вступил в Страну Мунтянскую и грабил окраину, февраль 27 дни и сжег Брэилу, во вторник". Гр.Уреке хорошо знал, что "жадность не была его (Штефана) чертой". Потому что, наказав Валахию, он вернулся к себе домой. Господарь валашский Раду Красивый, нападая, грабя и сжигая все в Молдове совместно с турками, хотел захватить Килию. Но ему не повезло. Этот грабеж, эту жадность и зависть мунтян (валахов), объединенных с турками к концу 1469 г., Гр.Уреке не замечает. Посочувствуем человеческой слабости...

Гр.Уреке не щадит Штефана III и в других случаях. "Пишет в Молдав­ской летописи, что в том же году после битвы у Бая между Штефаном водэ и Матеяшем королем (1467), поднялся Штефан водэ со всей своей силой, желая возместить ущерб что нанесли ему венгры, когда пришли в Бая. Вступил в Ардял, много захватил и заполонил и поджо­гов сделал в секуйской земле, где некому было ему противостоять и с миром и без преград вернулся". Отметим, что венгры и их король, зная, что они сотворили в Молдове зимою 1467 г., не организовали ответной экспедиции.

Оправдывая, в той или иной мере, карательные экспедиции против тех, кто напал на его страну, Гр.Уреке не смягчает жажду мести, даже жестокость своего героя. "В том же году (1498), желая возместить ущерб, нанесенный поляками, Штефан водэ собрал войско и вступил в Подолию к русинам, прошел и Львов и город Канцуг, и Вислоку реку, все села поджигая и грабя. Поджег город Перемышль, Радумя, Пере- ворска, Ланцут и крепость Терябул и много добра оттуда взял и многих жоймиров вывел... и крепость Бучач много беды натерпелся и Подхаец сжег..." Такие были времена и под ними ходили не только подданные, но и господари.

Участники и те, кто описывал события тех далеких лет, были искрен­нее, менее ура-патриотами, чем певцы, выбранных моментов и фактов, приукрашенных 500 лет спустя. Один из самых искренних комментато­ров поражения у Рэзбоень (1476) был сам побежденный - Штефан III Великий. Склонимся внимательно над документами, написанными по его повелению и даже продиктованные Великим Воеводой.

20 июня 1475 г. Штефан Великий оповещает своих представителей в Венгрии Станчула, Думу и Михэу о захвате Каффы турками и о подготовке экспедиции против Четатя Албэ, Килии, в которой участвуют и валахи и татары.

"Мы, Штефан воевод милостью Божью господарь Земли Молдавс­кой. Пишет мое господство верным и честным нашим слугам Станчулу, Думе, Михэу, чтобы знали этим письмом о всем что случилось до сих пор. Это мы узнали от наших людей о врагах христианства, о турках неверных, что идут против нас; и снова пришла весть обоснованная, что турки идут на нас, против нас и против нашей земли и по воде и по суше. Говорят что сильный флот хорошо укрепленный бомбардами идет впереди их, чтобы захватить Четатя Албэ и Килию и уже достаточно близко; и по суше пойдет против нас сам султан, чтобы сам он захва­тил нашу землю со всей своей мощью, со всем своим войском и со всей силой Земли Валашской, потому что валахи для нас как турки. И поверьте нам основательно, что это именно так... Дано в Яссы в день двадцатый июня месяца".

Анонимная летопись (Бистрицкая) Страны Молдавской о Битве у Рэзбоень (26.07.1476 г.):

"В лето 6984 (1476) месяца июля 26 в пяток прииде сам царь турский, нарицаемый Мехмет бег, со всеми своими силами и Басараба воевода с ними со всей войскою своей на Стефана воевода; сотвори с ними бой у Белом Потоци, и возмогаша тогда клетии Турции и с хикле- ними мунтяне. И падоша ту добрые витяжи и великие болери, немали и добрии, и младии юнаци, и войска добра и храбра, и храбри юнаци хусаре истопишяса тогда. И бысть тогда скорбь велика в Молдавской Земли и всем околним землем и господам и православным христианам когда слышаша яко падоша добрии и храбрии витяжи и великии болери и добрые и младии юнаци и добра и храбра и избранна войска и с храбрими хусари под руки неверных и поганских язык и под руки поганих мунтян яко причастници биша поганом и биша в участие их на христианство. И тако плениша земля и приидоша до Сучави и место пожегоша, пленяше и пожигаяше земля..."

1496, 20 ноября. Рэзбоень. Открытие писании (настенной надписи) на церкви, воздвигнутой в память павших в Битве у Валя Албэ (Белой Долины, Рэзбоень):

"Ио Стефан воевод, милостью Божью господарь Земли Молдавской, сын Богдана воеводы. В лето 6984 (1476), текущем двадцатом году моего господства поднялся сильный Мехмет царь турский со всеми своими силами востока и с ними Басараба воевода, нарицаемый Лайотэ, прииде с ним и со всей своей землей басарабской. И прииде пленяше и преяше Землю Молдавскую и дошли до места нарицаемом Белый Поток. И мы Стефан воевод и с нашим сыном Александром вышли против них и сотвори с ними великий бой в июле 26; и Божиим изволением христиане были побеждены поганами и падоша ту много множества молдавских воех. Такожде и татары вступили в Молдавскую Землю с той стороны. Поэтому пожелал Стефан воевод и по своей доброй воле построил этот храм во имя архистратега Михаила, для своего моления, госпожи моей Мария и сыновей своих Александр и Богдан и для поминания душ всех православных христиан, что пали здесь... В году 7004 (1496), моего господства сороковой текущий год, месяц ноябрь 8".

Пред нами образцы "искренней истории". Доказательства полностью подтверждающие вывод Гр.Уреке о Штефане III: "И где его побеждали другие, не терял надежды (...), что поднимется над победителями". Вос­произведенные документы, как и другие молдавско-славянские летописи той эпохи, - бесспорные свидетельства, что первые истории Молдовы были написаны по заказу Штефана III Великого, при его дворе. Чтобы окончательно убедиться в этом, достаточно сравнить Письмо, продикто­ванное Штефаном III к его представителям в Венгрии - Станчу, Думе и Михэу (20.06.1475 г.), Анонимную летопись Страны Молдавской о Битве У Рэзбоень (26.07.1476 г.) и Писание на церкви Рэзбоень (20.11.1496), продиктованное Штефаном III Великим и выполненное по его повелению.

...Разумеется, и оттоманы не обожали Штефана III, используя самые непотребные эпитеты для его характеристики. Их понять можно, учиты­вая сколько раз и как жестоко и унизительно великий молдавский воевод их бил и погонял. Турецкий хронист Мехмет Нешри, умалчивая неприятное для оттоманов завершение кампании 1476 г. против Молдо­вы, пишет: "Тот которого называем Кара-Богдан-оглу (Стефан Великий Молдовы), это тот гяур, который схватываясь с султаном Мехметом, спас свою голову. Он рассыпал многие войска, ослабил Ефлак-оглу (господаря Валахии), наступил на венгерского короля, и сломил Сулей- ман-бея. Его зловредностям нет конца. Он был очень гордым, неприят­ным и грубым гяуром". (Турецкие хроники).

Сколь бы раздраженным и оскорбленным не чувствовал бы себя турецкий хронист тем, что проделал Штефан III Великий с оттоманами на полях сражений, он вынужден все же признать заслуги молдавского воеводы. Фрагмент - дополнительный аргумент, что боевые подвиги, храбрость, бесстрашие молдован под командованием Штефана III Вели­кого, проявленные в сражениях с оттоманами, мадьярами, валахами, поляками, татарами, действительно остаются беспримерными в исто­рии, раздражая хронистов пострадавших армий.

Другой турецкий хронист Ашик паша-заде также болезненно пере­живает героические подвиги и стратегический талант Штефана III Вели­кого, но, в отличие от многих других сегодняшних авторов, не обходит реальные факты:

Он (Штефан) атаковал Короля Венгрии, Он же сломал лук Сулеймана бея. И валах также Побоялся его, Потому что он много раз Побеждал эту страну.

Даже с Мехмет султаном Он померился (силами); Армия его пострадала, Но хорошо воевала. От сильного врага Он голову свою спас, Этот тот гяур который Много армий рассыпал.

Таким был Штефан III, Великий воевода, Господарь Молдовы: даже враги его высоко ценили.

Идеал достоинств

"Все народы имеют своего представителя - деятеля, в котором олицетворяли идеал достоинств и качеств, которых хотели бы видеть в своем господине; имя и дела этих обожествленных мужей нации стано­вятся гордостью, национальным достоянием и, из века в век, окружаю­щая их аура славы увеличивается и все больше возрастает; и все великое, красивое, храброе присваивается их гению, их рукам. Такого деятеля имела и Молдова: Штефан Великий.

Ни один господарь, до и после него, не достиг его чести и благо­дарной славы; ни один не сохранил среди молдован и, могу сказать, среди румын, такое дорогое каждому имя, такое чистое, такое общена­родное как его; и сегодня, почти четыре с половиной века после его смерти, Штефан Великий - идеал нашего народа; он олицетворяет патриотизм, храбрость, справедливость, доброту и, наконец, все каче­ства Великого Господаря, гения-спасителя.

Имя его сегодня звучит не меньше, чем в те прекрасные времена, когда его знамена гордо реяли от вершин Карпат до берегов Дуная и Черного моря; и сегодня на горных вершинах и в глубоких долинах, в городах и селах, во дворцах и землянках - везде имя его поминается с гордостью и признательностью... Любая крепость, любая стена, лю­бой вал, любой ров, спроси - кто их сделал, и они ответят: Штефан Великий. Любой мост, любая церковь, любой колодец, любой двор или древний дворец, они их припишут своему герою. Любое доброе дело, любое строение, чьи остатки дошли до наших дней, любой человеческий закон, любые мудрые согласия, Штефан водэ их обду­мал, скажут они, и снова Штефан водэ. Наконец, этот господарь для молдован объединяет все исторические факты, все памятники, все свершения и построения, сделанные за пять веков столькими госпо­дарями, как элины приписывают Геркулесу все подвиги, совершенные сотнями разных героев.

И действительно, Штефан Великий ничем не показал себя ниже своей огромной славы. Он был подлинным правителем народа, истин­ным господарем во всей силе слова. Он не был лишен ни одним из качеств, какими поэтам нравилось украшать повелителей наций: храб­рость, великий, возвышенный дух, любовь к справедливости, сопря­женная с необходимостью твердости души, чтобы внушить одновре­менно почитание и любовь; подлинное понимание духа своего народа и его дел; любовь к родине, больше чем любовь к своему престолу и, наконец, те земные достоинства, то смирение, что присваивает все свершения не себе, а Всесильному Богу, та кротость, что проникает в сердце подданных, та щедрость, что приходит к каждому лишенному и пострадавшему; 47-летняя история его господства делами обосновы­вает все эти справедливые похвалы.

Его имя - единственное среди всех господарей Молдовы, которое иностранцами прославленно не менее, чем своими земляками. Римс­кий папа его хвалил: "крепость христианства"; все короли и монархи Европы еще при жизни выразили свое восхищение, признали его заслуги, умелое и великое дело в избавлении от турецкого варварства и, следовательно, в деле защиты цивилизации всей Европы.

Писатель, представитель враждебной молдованам нации, Длугош, не может умолчать блестящие деяния этого Господаря и с энтузиаз­мом восклицает: "О, муже, достойный удивления, ничем не ниже геро­ических повелителей, о которых мы так удивляемся, который в наши времена, из всех обладателей мира, первый добился столь значитель­ной победы над турками. Ты тот достойный, по моему разумению, которому положено дать господство и повеление всего мира и осо­бенно звания главного воеводы против турок, по согласию и решению всех христиан, оставляя других католических императоров и принцев валяться в ленности, в беспутстве или гражданских войнах". (Т.Кири- леану, В.Александри, 1845).

"В сие время явилась новая знаменитая держава в соседстве с Литвою... Мы говорим о начале Молдавского Княжества, управляемого воеводами, коих имена едва ли нам известны до самого Стефана III или Великого, дерзнувшего обнажить меч на ужасного Магомета II, и славными победами, одержанными им над многочисленными турецки­ми воинствами, вписавшего имя свое в Историю редких Героев: муже­ственный в опасностях, твердый в бедствиях, скромный в счастии, приписывая его только Богу, покровителю добродетели, он был удив­лением государей и народов, с малыми средствами творя великое".

Н.М.Карамзин.

Штефан Великий и Молдова

"Великие фигуры прошлого часто стоят полные смысла, но еще замкнутые перед нами. Разве не обсурден подобный вопрос: Кто был, на самом деле, Штефан Великий? Фигура заката восточного Среднего Века, при переходе времен, нелегко понять и охватить его умом, каким узнаем более поздних людей. Одни видели в Штефане Великом "атлета Христа", воина за христианскую веру, крестоносца, охваченного вели­кой жаждой идеала мистических средневековых начал, кавалера с кре­стом на плече. Другие, напротив, понимали его как воина своей Мол­давской Земли, друга, при необходимости, и язычнику. Меняя союзы по обстоятельствам и временам, его идеал был невеликим, но более ре­альным, сказали бы, более современным: сохранение страны целой и своих подданных, доверенных ему Богом.

Сколь бы противоречивыми не были эти два подхода понимания Штефана Великого, они, оба, носят часть правды. Разумеется, госпо­дарь Молдовы не был крестоносцем в смысле отрыва от своей стра­ны, так как поступали кавалеры в более ранние века. Но на земле своей небольшой страны между Карпатами и Днестром осуществлял не только оборону. Письма его к папе, к венецианскому дожу, к со­седним королям свидетельствуют, что он обладал концепцией полити­ческого, христианского единства, призывающее солидарно бороться против турок. Когда его современник польский хронист Длугош пред­лагает Штефана в качестве командующего армией всего христианства для нового крестового похода, он, знал, разумеется, что подобная мысль понравилась бы господарю, это было бы завершением его страданий.

Но, с другой стороны, Штефан платил дань туркам в первой части своего правления, даже позвал турков в страну, на помощь во время войны с поляками - к концу своего господства. Сделал он это, думаем, с болью, потому что сразу пишет Великому Герцогу Литовскому Алек­сандру, требуя, чтобы тот помирился с Иваном, Великим Князем Мос­ковским. Его долг так поступать, пишет Штефан, оставим распри, объе­динимся против турок. Послы Штефана к Ивану III сообщают тому: "Ио Штефан воевод повелел нам сказать тебе: все короли и христианские правители сколько их и все стороны Запада и все страны Италии объединяются и готовятся и пожелали идти против язычников. Было бы хорошо, чтобы и ты имел мир с христианами и поднялся вместе со всеми христианскими правителями против язычества".

Это дипломатическое вмешательство господаря Молдовы в дела двух отдаленных стран показывает, более чем другие доказательства, меж­дународную политическую христианскую линию в его понимании. На­звали бы Штефана крестоносцем, реалистом, человеком конца Средне­вековья, времени буржуа и практичных правителей (...).

В Молдове для населения католической веры - немцев, чянгэй (вен­гры юго-запада Молдовы) были католические священники, часто при­шедшие из других стран. Они не имели права распространять свою веру среди православных, а должны были ограничиться душами одной с ними веры. Но однажды во время Штефана некие священники, чехи по проис­хождению, попытались привлечь в свою веру некоторых наших молдован. Узнав об этом нарушении традиции и своего запрета, Штефан водэ призвал этих священников и повелел им немедленно покинуть его стра­ну. Тогда один из священников сказал господарю: "Если бы нас не было в этой стране, вы бы давно погибли от рук турков", в смысле, что Бог снимет свою покровительственную руку с Молдовы. Господарь ответил кратко и резко: "Посмотрим, если Бог не будет хранить нас от турков и без вас. Сейчас хочу, чтобы вы все немедленно ушли из моей страны!".

Глубокая вера в силы свои и страны, воинская суровость, связь с православной традицией - все это отражается в этом кратком характер­ном случае. Существует письмо, в котором душа господаря раскрывает­ся, письмо, посланное польскому королю Казимиру после победы над Матеем Корвиным у Бая. Это письмо победы и упреков. О победе сказа­но в нескольких точных словах; когда речь идет о решающей атаке, господарь пишет: "Взял надежду в Бога с собой". Потом идут слова упрека: почему его сюзерен не помог ему? "Да вспомнит Бог и ваше величество сколько раз показал твоему величеству в письмах и через послов, что это должно случиться и готовится поляками и венграми. И твое величество и господа твоего величества не хотели нам поверить (...). Поляки тяжелые на подъем, люди не двинутся, если только забла­говременно и долго их не побуждаешь", - пишет он королю. Его послы, отправленные в Польшу, были задержаны шляхтичами на границе и уни­жены: "Чем будете возмещать мою честь, которую растоптали?". И по­том: "Чем смогу платить дань туркам, если страна была оголена венгер­скими грабежами?". "Но короля (Матея Корвина) положили на носилки, как и других господ, и побежали с ним через горы".

В этом письме есть нечто от души верующего и уверенного в себе человека, который за свою правоту готов сразиться с любым, боец- реалист с прочным сознанием своих прав. Более того: это голос нашей истории, истории храброго, ущемленного в своих правах народа. Хорошо видно, как сливается Штефан с ведущими линиями нашего прошлого.

Между Штефаном Великим и Молдовой существует связь, которую исторические исследования недостаточно углубили. Если когда-либо какая-нибудь личность была представительной для страны, то, разуме­ется, такой личностью был Штефан.

Молдова с отличительным душевным характером - это страна, в которой мудрость доминирует над волей. Это страна людей осмотри­тельных, которая дала великих гениальных мужей и очень мало авантю­ристов. Существа критические и творческие, молдоване дали Эминес- ку, тогда как мунтяне (валахи) дали Тудора Владимиреску, раскольника, и Михая Захватчика. Здесь (в Молдове) налицо глубокая любовь к земле человека стойкого и рассудительного, и у резеша молдованина, и у родовитого боярина.

Штефан Великий был всем этим. Он не отправился за Дунай завое­вывать чужие страны, а максимально пользовался возможностями, ко­торые ему давала земля своей страны, особенно Кодры. Присущий ему творческий дух, укрепил страну; он умел застать врага врасплох искус­ными передвижениями; ко всему сказанному господарь был гениальным дипломатом. Был человеком своей земли и своего народа. Больше всех Штефан сумел держаться, устоять долгое время благодаря своей твер­дости, хитрости и мудрости.

Судьба народа определяется, обычно, великими безымянными сила­ми и редко - великими личностями, которые его олицетворяют. Одной из таких личностей является Штефан Великий - человек Молдовы.

Не знаю, можно ли говорить об обратном влиянии, о влиянии лично­стей на душу народа. Если Штефан рос в Молдове, думаем все же, что и он оставил свой след над страной. Песни, легенды, баллады и сегод­ня говорят о нем.

Страна до него не была стабильной. Жестокая борьба за престол терзала ее. Господари быстро менялись, один за другим. Не хватало политической мудрости, не было сознания политической преемственно­сти. Но после битв за престол и периода коротких правлений, последо­вала эпоха зрелости. Тогда и пришел Штефан и 47 лет стоял, сражался и укреплял страну, крепости, торги и церкви для будущих веков. И след его остался над страной как гербовая печать на вечном Акте утвержде­ния Молдавского Государства". (П.Панаитеску).