V. Молдавская культура. XVI-XVII века "Повелели нам летописанию предать.."

Культурный подъем, поощряемый Штефаном III Великим, оставил след и в последующий период, вопреки обрушившимся на Молдову бедствиям. Поданный великим господарем пример оставлять потомкам записи о том, чем занимались и как жили предки, был продолжен Петру Рарешем. Молдавско-славянские, молдавско-немецкая и молдавско- польская хроники "постштефановского" периода следовали не только модели, но и манере письма анонимных предшественников, положив таким образом начало традиции. Так, например, "иностранный" (на польском языке) вариант хроники-матрицы (Анналы двора Штефана Великого, утерянные), Молдо-польская хроника в первых же строках сообщают, что скопированы с извода Хроники Страны Молдовы, как и ее господарей, как молдоване пришли сначала в Страну Молдову и кто был их первым господарем с первого года мира 6860, от рождества Христова - 1352. В год 1566 в день 28 октября в Яссах), продолжая нить повествования о самых значительных событиях, происшествиях и случаях истории Молдовы вплоть дд 1564 года.

В отличие от Молдавско-славянских летописей, Молдавско-польской, Молдавско-русской, Молдавско-немецкой хроник, истоком которых были упомянутые Анналы, хроники 30-50 годов XVI в. дают нам информацию о своих авторах и покровителях. Уже с первых строк своей летописи епископ Романа Макарий свидетельствует: "Взялись и мы, насколь по­зволяют нам силы наши, и с трудолюбием к такого рода делам стара­емся дотянуть цепь слов до лет и царствий нашего времени, не из спеси высокомудрствующего риторства, а следуя господарскому пове­лению Петра, нарицаемого Избранным, грозного для врагов, сына Ште- фана-воеводы Храброго, и великого логофэта кира Теодора. Повелели они нам, смиренному Макарию, последнейшему из иеромонахов, дела прошедшие и до нас дошедшие, не гробом забвения накрыть, но пре­дать летописанию..". Заказчик Петру Рареш является и героем Макари- евой летописи С1504 до 1541, деяния его описываются тяжеловесным и цветистым древнеславянским.

Летопись Макария дошла до нас в двух вариантах: первый витиевато описывает период 1504-1541; второй охватывает период 1541-1551, исторические сообщения отступают здесь перед повествовательным риторизмом, напыщенностью слога.

Старец монастыря Кзприяна иеромонах Евфимий также свидетель­ствует в начале своей Летописи (1541-1554): "Досель творение и труд святейшего отца нашего, епископа Макарие романскоего, а произо­шедшее затем велено было нам благочестивым и благости отростком храбрым Александром-воеводой, повелевшим мне, последнейшему из игуменов, иеромонаху Евфимию вкратце описать, дабы с течением го­дов не сокрылось бы сие в глубинах забвения". Так, летопись Евфимия (1541-1554), задачей которого было очернить правление потомков Пет­ру Рареша и представить как можно ярче правление Александру Лэ­пушнянул (1552-1561), хронологически продлевает события 1541-1554, подтвержденные и другими источниками.

Последний представитель молдавского официального (придворного) летописания на древнеславянском монах Азарий пишет, что "постара­ется того стопам прочее последовати, чтобы исполнить царское пове­ление Петра, именуемого Вторым, с соизволения и благословения пре­освященного митрополита кира Анастасия и по ходатайству великого логофэта Иоана Голэя". Охватывая, однако, и период, "покрытый" Ев- фимием, (1541-1554), летопись Азария едва доходит до первого года правления своего заказчика Петру Хромого - 1574. Для изложения событий и фактов Азарий поочередно использует чернила двух цветов: черные - для описания правления Иона-водэ Алваниту (прозванного Храбрым) и густоророзовые - для Иоана Голэя и прихода Петру Хромо­го в Молдову. Летопись Азария, образцом для написания которой по­служила манера Макария, производит впечатление больше литератур­ного сочинения, где события оплетены разнообразными стилистически­ми изощрениями.

Молдавские летописи Макария, Евфимия, Азария, излагая события с 1504 по 1574, предоставляют ценную информацию о смене господарей на троне Молдовы (XIV-XVI века), военно-политической деятельности, причинах и последствиях оборонительных и наступательных войн, отно­шениях между господарями и боярами, столкновениях претендентов на трон, социальных волнениях, связях Молдовы и ее правителей с други­ми странами, битвах молдован с турецкими, валашскими, венгерскими, польскими, татарскими, казацкими захватчиками...

Молдавское летописание, начиная с Анналов двора Штефана Вели­кого (утерянных), Анонимной летописи Молдовы (Бистрицкой) до Лето­писи Азария включительно, имеет неоспоримое историческое значение, будучи одним из самых древних повествовательных источников нашей жизни, в котором в слитном, последовательном и хронологически точ­ном изложении отражены примечательные события бурного прошлого

Молдовы первых веков ее государственного существования...Значение господарской (официальной) хронографии определяется еще и тем, что она заложила основу многовековой молдавской историографии, состав­ляет значительный этап в развитии исторических знаний.. По своим идеологическим аспектам официальные летописи явились первой вехой в развитии молдавской социально-политической мысли, раскрывая оп­ределяющие стороны концепции о мире первых молдавских летопис­цев" (Е. Руссев, 1986).

Вызывает сожаление, что в Истории...(Бухарест, 1996), выпущенной "авторами с большим педагогическим и исследовательким опытом", этим 11 первым письменным историям Молдовы (от Анонимной летопи­си Молдовы (Бистрицкой) и до Летописи Азария - уникальным памятни­кам исключительной значимости для молдавского народа и Страны Молдовы) - посвящается лишь 8 строк.

Примечательно, что одно лишь перечисление молдавско-славянских летописей, включая и летописи XV-XVI веков на немецком и польском языках, не говоря уже об их исключительном культурном и историчес­ком значении, демонстрирует их преимущество перед историографией соседних стран той же веры. Не имеющие себе равных как явление и ценность, они сохраняют и акцентируют свой приоритет и характер открывателей путей и в последующие века. Уже само перечисление 11 молдавско-славянских летописей, в том числе предназначенных рус­ским, немцам, полякам отвергает заявления о какой-то "общей исто­рии", поскольку другие компоненты "общности" полностью отсутствуют. Например, работа исторического характера Тренос украинца М. Смот- рицкого появляется в 1610. Украинская летопись Самовидец охватывает историю Украины с 1648 до 1702, то есть была написана после этого хронологического рубежа (М. Грушевский, 1991).

С другой стороны, историк П. Панаитеску неоднократно заявлял: "Как Штефан Великий определил своими военными подвигами начало молдавской исторической литературы на древнеславянском языке, так правление Михая Храброго находится у начал историографии на ру­мынском языке" (1964).

"Как славянская историография в Молдове возникает как следствие битвы, которую вел Штефан Великий, начала историографии на ру­мынском связаны с фигурой Михая Храброго..." (1965).

Итак, молдавская историография начинается и утверждается пример­но за 120 лет до появления, собственно говоря, исторических заметок в Валахии. Полагаем, что было бы некорректно и не по-христиански со стороны потомков Штефана Великого ради вымышленной "общей исто­рии" отказаться от историографии, основанной великим господарем.

Начало письменности на молдавском языке

В средние века господствовала концепция, по которой дела, поступ­ки и значительные события могли излагаться письменно лишь на не­скольких языках, считающихся "святыми". На Западе это была средне­вековая латынь, используемая - письменно! - итальянцами, француза­ми, испанцами, голландцами, венграми, германцами, поляками и др.

Академик Николае Корлэтяну напоминает нам: "В Юго-Восточной Европе к числу "святых" языков относились средневеково-греческий (византийский), а затем и древнеславянский (славянский или как его называли "латынь Востока"). Молдова входила в совокупность стран византийско-православной культуры. И официальным языком был сла­вянский".

Это был письменный язык южных славян, начало истории которого относится к 862-863 годам, когда миссионеры братья Кирилл и Мефо- дий составили славянский алфавит и споспешествовали переводу рели­гиозных книг с греческого на восточноболгарский диалект. Со временем, особенно в XII веке, древнеславянский, все больше удаляясь от живой речи и распространяясь среди других славянских и неславянских наро­дов юго-востока Европы, приобретает специфический характер и посте­пенно превращается в так называемый славянский. В соответствии со средой, в которой использовался, славянский язык знает несколько ре­дакций: среднеболгарский, сербский, русский, украинский и др.

В Молдове, как правило, религиозные тексты были распространены на славянском языке среднеболгарской редакции, а в господарской канцелярии использовался славянский русско-украинской редакции.

Славянский язык, используемый в Молдове, выполнял в те времена функцию литературного языка. Он применялся не только как язык цер­ковных книг и господарской канцелярии. На этом языке были написаны и первые оригинальные произведения молдавской литературы, как цер­ковные, так и светские.

В молдавско-славянских летописях и в документах господарской кан­целярии было естественно проникновение всякого рода молдавских слов и выражений (оцел, секарэ, фир, шарпе, бахнэ, блидар, бучум, грумаз, пурчел, струнгэ, штюбей, веригэ, вулпе, бэяш, чиреш, кремене, мазэре, мерлэ, плэчинтэ, палмэ и др.). Всего было собрано более 600 молдавских лексических элементов, которые не могли быть обойдены теми, кто писал на славянском.

Писарями некоторых подобных документов были, несомненно, вна­чале славяне. Со временем их, однако, заменили молдоване, которые часто, как замечает А.И. Яцимирский, "думали по-молдавски и выска­зывали мысли на славянском".

Целые молдавские фразы проникают в славянские документы из Молдовы: "с своею правою мошие динтра патра парте дин джумэтате а трея парте" (документ 1632, мая 31).

Одна запись марта 1601, февраля 3 дана Орэшем Хатманом. Доку­мент написан на славянском, официальном языке Господарской канце­лярии. Внизу записи Боул, третий Казначей, делает на молдавском следующую пометку: "Дентре ной ау фост ачастэ токмалэ ши баний ынкэ ле-м дат ден мыниле меле".

Как мы уже видели, тексты и документы из Молдовы, отредактиро­ванные на славянском языке, имели определенную молдавскую специ­фику. Потому говорится, что речь здесь идет о славянском языке мол­давской редакции со специфическими элементами. Они касались вве­дения общих и собственных молдавских имен на славянский язык, морфологических форм и синтаксических конструкций, свойственных молдавскому языку.

В XVI и особенно в последующем веке часты двуязычные памятники молдавской письменности. Мы имеем в виду, в частности, документы, выданные боярами, или официальные документы Господарской канце­лярии, в которых титул и слова заключения (о месте, времени и лице, по чьему повелению написан документ) на славянском, а изложение сути дела (которому вообще-то и посвящен документ) передано на молдавском, вот типичный пример двуязычного документа.

Константин Кантемир дает в 1690 следующий документ М.Костину: "Ио, Константин воевода, божью милостью господар Земли Молдавс­кой, фачем штире ку ачастэ карте а домнией меле, чине ар веде сау ар аудзи, кум ау венит ынаинте ноастрэ ши а тот сфатул ностру, куноскут ши крединчос, боеринул ностру, думнелуй Мирон Костин, че ау фост логофет маре, ку жупыняса думисале Илена, фата луй Ион Мовилэй, ку маре жалобе желуинд пентру а очинз а се деспре Мовилешть, ануме Коичень ын цинутул Ешилор. Ио Константин воевода, у лет 7198 (1690), март 16. Думитраш урикар писал".

Что касается причин, которые привели к появлению письменности на молдавском языке, в первую очередь обращают на себя внимание факторы, связанные с внутренней жизнью Молдовы середины XVI века.

Расположение Молдавского Княжества на очень важном пути от Бал­тийского до Черного моря, развитие внутреннего коммерческого обме­на, рост численности населения способствовали политической и воен­ной консолидации страны. В этот период сравнительно безопасной жизни и нужно искать начала молдавской письменности. Появление служилого боярства и рэзэшских слоев, которые нуждались в докумен­тах для подтверждения права собственности на поместья, практические потребности общения с друзьями, родственниками - все это заставляет верить в существование некоторых молдавских документов, многие из которых затерялись во тьме времен.

Кроме того. Первые переводы религиозных книг, как и оригинальные тексты, доказывают, вне всякого сомнения, что мы имеем дело с гра­фической традицией, со сформировавшейся орфографией. Следует отметить, что примерно в начале XV века болгарский книжник Кон­стантин Костенецкий, представляя кириллическую орфографию сла­вянских текстов, упоминает о некоторых графических особенностях тек­стов молдавского славянского.

Относительно появления молдавского письма нельзя полностью отрицать влияния некоторых внешних факторов, таких, как реформа­торские религиозные течения (гуситство, протестанство, кальвинизм и др.). Однако влияние их могло бы проявиться лишь на простран­стве, подготовленном внутренними условиями для введения письма на языке народа.

Это взаимодействие внутренних и внешних факторов - с преоблада­нием первых - может объяснить появление письма на молдавском язы­ке, так и обстоятельств, в которых увидели свет первые переводы на молдавский. Язык этих текстов представляет собой не только язык выражения определенной культуры. Он отражает в то же время данные экономической, политической и социальной жизни. Первые переводы имеют особое значение для истории литературного языка, поскольку отражают определенный этап ее развития. Помимо лингвистических элементов, сохранившихся до наших дней в этих старинных книгах, встречаются всякого рода историзмы, архаизмы, свидетельствующие об определенной преемственности в эволюции языка от стадии народ­ной латыни до современной.

Значение первых писаний на молдавском языке заключается и в старании первых переводчиков передать в сжатом, кратком изложении определенное содержание, а также и их намерения сказать что-то как можно лучше и понятнее для всех.

Самые первые переводы на молдавский содействовали демократи­зации литературы, национальной культуры вообщее. Но их значение не сводится лишь к этому. Благодаря переводам интеллектуальный гори­зонт писателей того времени намного расширился, обогатились также и их средства выражения.

Рукописи XVI в. свидетельствуют, что на молдавском языке всегда разговаривали широкие массы. Задолго до писателей язык народа создает свои законы развития, устанавливает нормы, которые письмен­ный язык материально фиксирует и передает на письме следующим поколениям." (Н. Корлэтяну, 1986).

Древнейшие тексты на молдавском языке

Господарь Александру Добрый дарит монастырю Молдовица 14.04.1411 село Вама, указав его границы: "а хотар тому селу: ... до обрышие от толы на мэгуру мошулово и от толи на расколи и на мэгуру плопул и от толи на сланную криницу и от толи делом ясинелом просмти у сужину река долу сухую идеже упадает у Молдову и от толи черес Молдову у четецелов поток горе потоком четецеловом до врех великого дила и от толи уси обчиною великим делом со усими извори что упадает у Молдову и у Молдввицу до обрышии фрумосулу идеже упадает у Молдовицу ."

С 1588 сохранилось письмо великого ворника Нижней Страны: " Ето аз вел дворнеск долней земле дат-ам карте ме ачестор омене, ануме Накор ши Штефан ден сату Мурцешть де пре Красна. У въ лет 7096 април 15."

К концу XVI века в официальном письме из Кымпулунг (Молдова), адресованном "жупынул бирэул Бистрица и пыргарам вашим и пыркэ- лабу", древнеславянским вовсе не пользуются:

"Скрием ынкинэчуне ши мултэ сэнэтате домнулуй Будаки Янэшу, бирэул де четатя Бистрицей ши пыргарилор ши пыркэлабулуй ши ла тот сфатул домнитале. Дупэ ачея не ругэм домнилор востре сэ фачець бине сэ ну сэ опряскэ оамений негуцэторий прин пыри ше пре дато- рий, кэ акму, ку мила луй Думнедзеу, сэ фие Мария луй Краю сэнэтос ши домну ностру. Штефан водэ, иасте о царэ ка (а) лалтэ. Чине ва аве пырэ де оамень де часта парте, ной врем тримите ла домнеавоастрэ, сэ-й леджиуиць домнеавоастрэ, ай домнилор аоастре вор авя леагэ ла домну ностру ши ла ной. Ши ашиждере не ругэм домнилор воастре де рындул луй Танас(е) де ла ной, че-л пыреште ла Микула де Маер. Ноае не паре кэ н-аре вин(э), кэ л-ау принсу чине ау фост ворник ату(н)че, ануме Козма. С(э) аре вро пагубэ сэ-шь ынтребе ку нусул, ка домнеа­воастрэ унде вець тримите ла треаба домнилор воастре, луй и кэута аскулта. Ачел ом, ануме Тэнасе де Кым(пул)лунг, елу а мэрсу де невое ку ачел боеран че ау фосту ворник атунче. Де аре врео пагубэ Микула, сэ-шь ынтребе ку ачел ворник. Ачеа(ста) не ругэм домнилор воастре; ной ынкэ вом фи ку служба домнилор воастре. Ши сэ деа Думнэдзэу сэ фиць думнеавоастрэ сэнэтос, амин".

В качестве такого же примера можно привести письмо, посланное в 1600 году молодым заключенным Кокришелом из Бистрицы (Трансиль- вания) своим родителям в Молдову:

"Скриу ынкинэчуне ши мултэ сэнэтате пэринтелой меу Спиридон ши майчей меле Костандеей, ши дуп-ачеиа вэ дау штире кэ симтул виу пынэ акму, ни-с перит, че аму скэпат де ла Белград, кынд ау бэтут Михай водэ рэзбою ко унгорие. Дечиу м-ау принсу неште сашь; деч а врут сэ мэ тае; еу м-аму ругату ши ам спус кэ симт фечор Могылдей, деч ну м-ау пердут. Дечи еу амо три(ме) с карте ла Андрияш дин Бистрица, ел ау тримис ла сашь де м-ау чершит. Ей ау чершит 300 талерь, ярэ Андриаш м-ау скос дерепту 100 талерь, ши м-ау адус ла Бистрица. Еу аму спус кэ м-ау принсу Михай Водэ ла Хотин ши м-ау дус ын цара унгуряскэ. Дечи мэ рог домнилор воас­тре ка луй Домнедзэу ден чериу, сэ нефоиць сэ мэ скоатець пынгэ вой ын цара крештинэ, ши сэ невоиць сэ даць штире пэринтелуй миу Магылдей ворниколой, кэ еу дзаку ын тимницэ де мэ мэнынкэ лиутул ши пэдукие. Ши еу аму спос кэтрэ Андрияш кэ симту непот де фрате ши фечиору де софлет джиорат ын бисярекэ. Дечи ярэ мэ рог дом­нилор воастре сэ но мэ зэбэвиц аич, чи сэ мэ скотец, мэкар ниумай д-аш преси ко трупол, ынкэ сэ ее ын царэ, кэ иу мор де дорол востру. Ши ымбэтрынеск, ши ам фэкут о барбэ пынэ ын брыу. Ши сэ афле аиастэ скрисоаре а мя сэнэтош, пе домнеавоастрэ, о господи, амин.

Фечиорул востру Кокришел; ши сымту номай ку кэмеша.

Ла пэринтеле миу, ла Спиридон".

Первые переводы на молдавский язык

Древние тексты, в том числе и переводы на молдавский, доносят до нас не только информацию исторического, политического и культур­ного характера, но показывают и уровень развития языка, определен­ные особенности грамматики, словаря, дошедшие до наших дней.

Например, об одном "тексте второй половины XVII века Правила де исправэ оаменилор ши де тоате пэкателе ши грешалеле П. Панаитеску утверждает: "очень архаичный язык свидетельствует, что речь идет о передаче текста второй половины XVI века (...), написанного на молдав­ском языке" (свободное использование дз: дзиче, дзиле\ сокращение дифтонгов: арман и др.; особенность перехода у в о: домнедзеу, доби- токол)".

Известные лингвисты доказали, что различные церковные книги, обращавшиеся в Трансильвании, были переведены в Молдове. " Первой молдавской книгой, иллюстрирующей это утверждение, является перевод Казании, приписываемый патриарху Калисту Константино­польскому, другое его название Учительное евангелие. Известно, что он был напечатан в Яссах в 1643 под покровительством митропо­лита Молдовы Варлаама". Подробный анализ этих Казаний, которые называются Изучение (учение), от Изучений Александру-водэ из Страны Молдовы позволил исследователям Атанасие Попа и П. Панаитеску сделать вывод: "Следовательно, в Молдове существовал древний пе­ревод Казаний, перевод, которому покровительствовал господарь, чье имя появляется в их названии или в посвящении. В Молдове правили несколько господарей по имени Александру, но здесь речь может идти лишь об Александру Лэпушнянул (1552-1561, 1564-568), поскольку господари с этим именем в XV веке слишком ранни, чтобы с ними можно было связать какую-либо роль в написании церковной книги..." Итак, существовала молдавская казания до 1568.

По общему мнению, первыми переводами на молдавский язык считаются Псалтырь Шкеянэ, Псалтырь Хурмузаки, Воронецкая Псал­тырь, Воронецкий Кодекс. Всем им присущи общие основные черты языка и стиля: ротацизм, сервилизм по отношению к синтаксису славянских фраз, строгое следование славянскому оригиналу. Ана­лиз текста в палеографическом, лексическом аспектах позволил сде­лать вывод, что они были переведены в одних областях (на северо- западе Молдовы), в один период.

Воронецкий Кодекс был обнаружен в 1871 году в Воронецком монастыре, в Карпатах, на правом берегу реки Молдова. Сохранив­шийся текст (170 страниц, описывающих деяния апостолов) был пе­реписан после 1500 года с оригиального перевода, сделанного в конце XIV века, примерно в 1482 году.

Псалтырь Шкеянэ (526 страниц, содержащих псалмы Давида) при­надлежал Г. Асаки, затем Д. Стурзе Шкеану, чья библиотека была подарена Румынской академии. Это копия более раннего перевода.

Псалтырь Хурмузаки была подарена Румынской академии книжни­ком Е.Хурмузаки в 1904 году; содержит 150 псалмов. Это перевод с древнеславянского на молдавский, сделанный в 1501-1520.

Воронецкая Псалтырь вначале принадлежала С. Флоре Мариану из Сучавы (сегодня собственность Румынской академии), который нашел ее в Воронецком монастыре. Рукопись - копия 1552-1559. Тексты расположены не параллельно; за древнеславянскими фраг­ментами следуют переведенные на молдавский язык.

Исследовавший в течение 38 лет (1948-1986) увлекательную исто­рию начал молдавской письменности известный академик Николае Корлэтяну предположил, что "Первые молдавские переводы, в част­ности Воронецкая Псалтырь имели, вероятно и характер учебника "для изучения древнеславянского и молдавского языков".

Первые документы на молдавском языке Господарская канцелярия Молдовы начала писать ао аторое правление Петру Хромого (1578- 1579). В Валахии, например, язык страны проникает в официальные документы несколько позже, во времена Михая Храброго (1593-1600) - что давно установлено Н.Картожан (1933) и С. Пушкариу (1930).

Проникновение в официальные документы Господарской канцелярии в последние десятилетия XVI века, окончательное утверждение в пер­вые десятилетия XVII века письменности на молдавском языке происхо­дило на фоне процессов, имевших глубокие последствия для молдавс­кой культуры. Родной язык, язык молдован прокладывал свой путь в культуру и науку в условиях массового проникновения в этот период греческих церковных книг и канонов. Этой широкой грецизации содей­ствовали торговцы, драгоманы, греческие сановники-фанариоты, стано­вившиеся и господарями. С другой стороны, письменный молдавский язык оставался достоянием церкви, церковных книг и православной пропаганды. Однако секуляризации - придания им светского характера - было не избежать. Этот всеобъемлющий процесс стимулировался "распространением культурной деятельности из отдаленных монасты­рей в городские центры, прежде всего, в стольный град". Первым убедительным показателем секуляризации является именно появление писаний на молдавском языке, преодоление ограничительных рамок "святых языков" для учения Господа. Другой характеристикой этого процесса является проникновение "мирских" (светских) элементов в творения на религиозные темы, к примеру, в стенную роспись. Другим важным аспектом секуляризации является окончательное утверждение в XVII веке в письменной молдавской культуре светской проблематики, прежде всего исторической.

Общество, Господарский двор, даже высокий клир нуждались не только в церковной литературе на молдавском языке, но все больше и в различных судебных текстах, записях, которые сохранили бы их име­на для истории.

Самые видные деятели молдавской культуры, сформировавшиеся в высшей школе Польши или Константинополя, остро сознавали, что следует "вывести на свет образ народа" молдавского, опровергнуть "басни историков", чувствовали себя обязанными ответить "завистни­кам народа". Но "писателей, которые сочиняют, мало, а печати нет" (М. Костин).

Печать

В 1636 году Варлаам, митрополит Молдовы, пишет русскому царю Михаилу Федоровичу, сообщая ему о своем старании перевести на молдавский язык толкование евангелия митрополита Калиста, дабы "иереи читали его в церкви на поучение верующим молдованам". В то же время он извещал русского монарха о готовности рукописи "к сдаче в печать для издания...". Молдавский митрополит просит "помо­щи в сем от щедролюбия царского величества". Ответ царя остался f неизвестным.

По просьбе господаря Василе Лупу Львовское Ставропигийское брат­ство, знаменитый культурный центр, и митрополит Киевский Петру Мо- вилэ помогли основать в Яссах первую типографию Молдовы. Создан­ная в Ясском монастыре Трех Святителей типография под покровитель­ством В.Лупу, руководимая посланцем П.Мовилэ Софроние Почацким, выпустила в свет в 1643 году первое молдавское печатное издание, названное Казания Варлаама. Но те суровые времена были неблагопри­ятны для издательской деятельности: печатня при монастыре Трех Свя­тителей действовала лишь около трех десятилетий. Печатная деятель­ность возобновится в Молдове к концу XVII века благодаря заботе митрополита Дософтея.

Так же при поддержке Киевского митрополита Петру Мовилэ от­крылась в Яссах во времена В.Лупу в 1639 году первая молдавская школа - Славяно-греко-латинская академия, или Академия Василианэ. Для работы в этом центре культуры Петру Мовилэ послал группу книжников во главе с Софронием Почацким. Хотя и недолго просуще­ствовавшая, Славяно-греко-латинская академия прививала вкус к кни­ге, к учебе. По свидетельству католического епископа Марко Бандини около середины XVII века в Молдове действовало около 20 школ при­мерно с 200 учащимися.

Для Молдовы печатаются книги и в Киеве, как мы узнаем из предис­ловия П.Мовилэ к Триоду в цветах, посвященного его брату Моисею Мовилэ при вступлении его на трон Молдовы. Церковная литература в Молдове утвердилась и осталась в истории прежде всего писаниями митрополитов Анастасие Кримки (1570-1629), Варлаама (1590- 1657), Дософтея (1624-1693).

Происходивший из семьи торговца, ставший епископом Драгомирны, затем митрополитом, А. Кримка (Кримкович) осуществлял свою культур­ную деятельность в период апогея древнеславянских сочинений и утвер­ждения молдавской письменности. Он вместе с искусными и наставляе­мыми им мастерами в Драгомирне скопировал и украсил 22 рукописи, по оригинальности мастерства ставших уникальной собственностью прослав­ленных библиотек Москвы, Санкт-Петербурга, Львова, Вены.

Конкретные дела митрополита Варлаама (1590-1657) по введению книгопечатания в Молдове, издание первых молдавских книг, основа­ние Славяно-греко-латинской академии, сами его сочинения навеки останутся неопровержимыми свидетельствами утверждения и прослав­ления молдавской культуры, распространения православия. В 1637 он переводит на молдавский язык том Казания, который печатает в 1643, затем вместе с Еустратие Логофэтом переводит книгу Семь тайн цер­кви, которая выйдет в 1645. В том же году печатает и Книгу, которая называется Ответ на кальванистский катехизис, защищающую право­славную веру от кальвинистской ереси. Казания Варлаама содержат несколько светских стихотворений, например:

Стихи в гербе государства Молдовы, важный документально-истори­ческий и литературный источник:

Печать молдавской власти Главу это зверя считай

Голова зубра крепкая Показывает власть самого старшего. Эта голова зубра многих победила без числа.

(Перевод подстрочный).

Это был подлинный герб Молдовы

Как и другие высокие иерархи Церкви Молдовы (Кримка, Варлаам), Дософтей (1624-1693) - выходец из средних социальных слоев. Бывший епископ в Хушь, Романе он становится митрополитом Молдовы, сопро­вождая в этом сане после битвы под Хотином (1673) водэ Стефана Петричейко в Унев (Польша), где печатает свою Псалтырь в стихах. Возвратившись в страну и будучи восстановлен в сане митрополита (1676), он с помощью патриарха России Иоакима при посредничестве Николае Милеску Спатару вновь оборудовал печатню.

Отвечая на просьбы "митрополита Страны Молдовы" Дософтея, пат­риарх Руси Иоаким посылает (1679) в Молдову печатню, по тем време­нам - деревянную со всем необходимым. "Помимо печатни, - уточняет публицист Н.Дабижа, - московский иерарх "посылает и письмо, где дает оценку нашему книжнику - Дософтею, называя его "мудрым иерар­хом", "пастырем редкого ума"... Потому в Паремиях - одной из первых книг, изданных в этой печатне, он в знак признательности восклицает в стихах:

Свет из Москвы идет к нам,

Сияя длинными лучами и добрым именем под солнцем.

(Н. Дабижа, 1983. Перевод Е. Руссева)

Здесь же печатает Дософтей и Божественную литургию (1679). В последующие годы он издает здесь несколько работ, в том числе Жизнь и деяния святых в 4 томах (1682-1686). Дософтей поддержал полити­ческие действия по избавлению Молдовы от османского ига.1.01.1684 митрополит Молдовы Дософтей вместе с 3 епископами и 17 боярами обратился к русским царям Ивану и Петру Алексеевичу, взывая "изба­вить от последней гибели, что приближается со стороны турок и татар безбожных... Вся наша страна, большая и малая, нижайшие рабы ваше­го царства, всеми отдаемся в подчинение".

Великие молдавские летописцы

В силу геополитического положения страны, находившейся в XVI-XVII веках между османами и их валашскими и татарскими сообщниками (на востоке, юге и юго-востоке), и венграми (на западе), в жестокие вре­мена, непрестанно свирепствовавшие в Молдове, многие господари, великие бояре и сановники находили для себя и своих семей приют в Польше, включавшей и бывшую Юго-Западную Русь (Волынь, Подолие). Потомки этих высоких изгнанников получили образование в прослав­ленных центрах культуры Польши - неотъемлемой части культурно-гума­нистической европейской системы, находившейся на более высокой ступени развития в сравнении с восточным режимом и враждебными христианству нравами османов, находящимися в состоянии социально­го и экономического застоя.

Григоре Уреке, например, пять лет (1612-1617) учился во Львове, престижном культурном центре Юго-Западной Руси, позже - Польши. Мирон Костин с самого детства воспитывался в польской среде, учился в Иезуитском колледже в Баре (Подолие). "Был я тогда в школе в Баре...", - будет вспоминать он позже. Николай Костин также учился в Подолию (1660).

В годы, когда Гр.Уреке, М.Костин, Н.Костин и другие молдоване обучались во Львове, Баре, познавая новое о культурном общеевропей­ском прошлом, в Польше в широком обращении были переизданная Универсальная летопись (1551); Польская летопись Мартина Вельского (1597); Польская, литовская, жмудьская и русская летопись (1572) Матвея Стрийковского; распространенная переизданиями История Польши Яна Длугоша (1480, в 12 томах); поэмы Мартина Пашковского (1620); монография О начале и истории польского народа (1555-1589), четы­режды изданная Мартином Кромером, он же перевел и напечатал Польскую хронику (1611) в 30 томах; были известны сочинения лето­писца Павла Пясецкого (1579-1649)... Можно было бы охарактеризовать это как историографический польский взрыв, волны которого захватили не только живые и алчущие знаний умы в Молдове, но и оказали благотворное влияние на московские исторические сочинения. Напри­мер, под прямым влиянием польской историографии того периода рус­ский историк Андрей Лызлов закончил в 1692 свой фундаментальный труд Скифская история, содержащий много разнообразной ценной ин­формации о молдаванах (волохах) и Молдове, о Штефане Великом и других молдавских господарях в общей борьбе православных народов против османских и татаро-монгольских язычников. Вызывает удивле­ние, что многим авторам восточнороманской историографии, особенно последнего десятилетия XX в., до сих пор неизвестно об основном труде Андрея Лызлова - ценном источнике, дополняющем и подтверж­дающем различные сообщения об истории Молдовы и молдованах, сви­детельстве того, что события в Молдове были известны не только в Вене, Будапеште, Париже, Берлине, Венеции, но и в Москве.

Большинство польских хроник, письменных историй Польши, напи­санных поляками и содержащих богатейшую информацию о Молдове и молдованах за длительное время ( XIV- XVII веков), были прочитаны будущими молдавскими летописцами, оказав влияние не только на оценку событий, метод накопления и изложения материала, но и на идеологи­ческую направленность. Польские летописцы, историки - глубокие при­верженцы исходившего из Рима католицизма, на первый понятийный план выдвигали римско-католическое превосходство, "святой" язык - латынь, всеми путями и средствами проводя концепцию благородного происхождения их веры и культуры - от Рима! Григоре Уреке сдержанно отнесся к этим римско-латинским идеологическим панегирикам. Ми­рон Костин был полностью ими очарован, тем более, что, с одной стороны, "бредни историков" о Молдове и молдованах множились, а, с другой стороны, как ученый Мирон Костин замечал, что у молдован больше, чем у поляков, причин подчеркивать свои родственные этноге- нетические, лингвистические связи, неважно в каких обстоятельствах возникшие, с римскими легионами, с римским миром.

Жадно читая, изучая, делая выписки из мировой истории, из много­численных польских хроник и историографических трудов, Гр. Уреке, М. Костин и другие пионеры молдавской культуры с глубокой печалью утверждали, что дома, в Молдове, "нашим писателям неоткуда было собирать книги" (Гр. Уреке).

Авторы первых трудов по истории Молдовы на языке страны - пер­вых молдавских летописей на молдавском языке - искренне любили эту землю, убежденно служили молдавскому народу. Они писали свои ис­торические труды по велению сердца, из глубокой убежденности сынов и защитников этой земли, заботясь, "чтобы не переместились дела и курс страны...потому что от сих пор (1574, когда заканчивается Лето­пись Азария) никто не писал более до Арона Водэ"(Гр. Уреке). Вместе с тем летописцы, пишущие на молдавском, сознавали, что написанное чужеземными авторами о Молдове и молдованах, как правило, не соот­ветствует действительности. Даже более того: многие из них писали и распространяли "басни", то есть ложь о Стране Молдовы и народе молдован. "Те чужие летописи дела лишь самые важные, как войны и смена (королей, господарей) пишут о соседних странах, а те, что слу­чаются в доме другого подробно, то есть дела домашние, не пишут, - утверждал М.Костин, уточняя: ляхские историки, которым следовал покойный Уреке-ворник: Вельский, Мартин Пашковский писали по-лях- ски". Именно иэ чтения чужих трудов Гр. Уреке узнал, что "Хотят иные Молдову именовать, чтобы звали ее Сцития или Скития..."

Конечно, появление хроник на молдавском языке было вызвано прежде всего духовной потребностью, обусловленной уровнем развития мол­давского общества (как бы то ни было находившегося под европейским влиянием при польском или венгерском посредничестве).

Подталкивало к этому не только насущное стремление проявить себя и утвердиться как государство, как народ с устойчивыми и осознанны­ми отличительными признаками: язык (его название), этническое имя, но и острой необходимостью развеять измышления и басни, "бредни историков" о Молдове и народе молдован.

Еустратие Логофэт (? - 1646). Как Анналы двора Штефана Великого (утерянные) - первая молдавская история (на древнеславянском язы­ке), написанная под присмотром великого воеводы - были началом, истоком и образцом для следующих молдо-славянских хроник до Лето­писи Азария включительно, так и Молдавская летопись (Летописецул Молдовенеск), первая на молдавском языке, Еустратия Логофэта была источником и в той или иной степени моделью последовавших за нею молдавских летописей.

Еустратие Логофэт по всей видимости - самый несправедливо обде­ленный творец молдавской культуры и истории. Несмотря на то, что принадлежал к поколению Гр.Уреке, М. Костина - "был нашим добрым другом, как брат (Гр.Уреке) - несмотря на то, что перевел вместе с митрополитом Варлаамом Семь церковных тайн, Еустратие Логофэт остается великим неизвестным молдавской культуре и истории. Его основной труд, пионерский в истории письменной молдавской культуры - Молдавская летопись, был утерян. Но последующие поколения рас­полагают столькими свидетельствами, столькими доказательствами о нем его сотоварищей по летописанию, что сегодня ни у кого не вызы­вает сомнения существование Молдавской летописи Еустратие Логофэ- та. К примеру, Григоре Уреке столько раз ссылается на Молдавскую летопись, что Еустратие Логофэт мог бы считаться соавтором хроники Гр. Уреке!

"Между летописью Гр.Уреке и славянскими летописями, - констати­рует П. Панаитеску, - существовала промежуточная летопись, знамену­ющая переход от двух фаз историографии: Молдавская летопись, се­годня утерянная, которую, однако Гр. Уреке широко использует. Ее автором был Еустратие, третий логофэт. Говорит Мирон Костин в Польской поэме: О втором основании государства - создании Страны Молдовы - ... у нас есть и самый первый историк, Истрате -логофэт третий, есть и второй после него, Уреке, великий ворник Нижней Страны".

Согласно исследованию П.Панаитеску, промежуточный характер Мол­давской летописи, написанной, следовательно, до Гр. Уреке, виден и по тому факту, что он, вероятно, не пишет о приходе римлян", инфор­мацию, которую Уреке берет из других иностранных сочинений, добав­ляя некоторые замечания о происхождении молдавского языка".

Другим трудом Еустратие Логофэта являются Правила Молдовы, со­ставленные для Василе Лупу и по его поручению, формулирующие аграрные, пастушеские и карательные регламентации, изданные в 1646.

Григоре Уреке (? - 1647). Сын великого боярина Нестора Уреке, Григоре был высоким сановником, в том числе ворником Нижней Стра­ны. Оставил нам в черновиках единственный труд Летопись Страны Молдовы, отколь образовалось государство, о течении годов и о жизни господарей повествующей от Драгоша-воеводы до Арона-воеводы, ох­ватывающий период 1359-1594, написанный около 1635, позже перепи­санный (и интерполированный, дополненный) М. Кэлугэру, С. Даскэлу, А. Урикару. Этот труд, фундаментальный для истории Молдовы и мол­давского языка, "написанный по побуждению автора", свидетельствует о завершении официальной хронографии, составляемой по поручению правителей или высоких сановников, и начале боярской хронографии. Основным источником информации и образцом составления были, как уже сказано, Молдавская летопись Еустратие Логофэта, а также сочи­нения иноземных авторов - Пиколомини, Вельского, Пясецкого и др.

Описывая события Молдовы от основания государства Драгошем до правления Арона-водэ Тирана (1594), Гр. Уреке энергично возражает против чужеземных измышлений о Молдове "Называли нас некоторые и Флакия, кто писал латинские летописи (...), из Флакии назвали и Вла- хией. А мы это имя не принимаем, и не можем его дать нашей стране Молдове, а Стране Мунтенской..."

Г. Уреке основал традицию написания отдельной главы О нашем молдавском языке, это первое письменное исследование на молдавс­ком языке, языке большинства населения страны. Это уникальный слу­чай в письменной восточнороманской культуре, даже европейской, так как в ту пору научные труды составлялись на латыни. Продолжая эту оригинальную и плодотворную традицию, Мирон Костин напишет главу О молдавском или румынском языке (1677, на польском языке) - главу, по поводу которой известный филолог М.Габинский замечает: "следует отметить помещение глоттонима молдавский язык на первое место" (1983); Димитрие Кантемир напишет и напечатает (на латыни, 1716) разделы О языке молдован, О буквах молдован.

Комментируя правление многих господарей до 1594, Гр.Уреке с осо­бой нескрываемой гордостью описывает события периода 1457-1504, воинские подвиги и культурную деятельность Штефана Великого, не затушевывая определенные, не очень приятные черты своего героя, давая ему характеристику в известном портрете "Был этот Штефан- водэ человек роста невеликого..."

Новаторская по форме, идеологической ориентации и историческо­му видению, Летопись Гр. Уреке означает поворотный _этап в развитии молдавской феодальной историографии. С полным основанием наш летописец считается открывателем путей в хронографии Страны Мол­довы" (Е.Руссев).

Мирон Костин (1633-1691). Его работами основательно утверждают­ся в науке Молдовы история, этнография, философия, этнология, вер­сификация. Даже с точки зрения III тысячелетия - и по объему, и по видению, и по подходу - научное наследие Мирона Костина заслужива­ет всяческого признания, благодарности и почитания потомков. Сын Янку Костина, гетмана Молдовы, Мирон родился в 1633. Получает в польской школе образование западноевропейского типа. Вернувшись после многих перипетий на родину, становится великим логофэтом Страны Молдовы (1675). Он был последовательным приверженцем ори­ентации Молдовы на Польшу, надеялся, что с ее помощью страна сбросит с себя османское иго.

Главный труд М. Костина под названием Летопись Страны Молдавс­кой от Арона-воеводы сюда, отколь оставлена Уреке, ворником Нижней Страны, составленная ворником Нижней Страны Мироном Костиным в городе Яссах в 7183 г. от сотворения мира Иисуса Христа в 1675 г., месяца...дня полно отражает события 1595-1661, особенно правления В.Лупу и Георге Штефана.

Одну из тем, постоянно занимавших Мирона Костина, которой он посвятил много страниц, целые главы и даже монографию, составляет происхождение нации, этногенез, возникновение своего народа - мол­дован. Даже в своем Предословии Летописца, надеясь, что "не будет поставлен многовечный совет всемогущего Господа стране этой конец и срок терзаний", Мирон Костин с отчетливой решительностью заявля­ет, чтобы все знали:

Народ Молдовы откуда вышел Из стран Рыма, каждый человек чтобы верил Траян первый, император, покорив даков, Драгош потом в молдован переименовал влахов, Свидетель Траянов вал в стране нашей И Турнул-Сэверин, мунтяне, в стране вашей.

(Стихи основанию страны)

Вероятно, невозможно яснее, короче и точнее объяснить происхож­дение молдован (опустим здесь славянский adstrat, упущенный М. Костиным). Это разъяснение, основывающееся на общеизвестных и признанных исторических реалиях, уникальное по ясности, конкретнос­ти и простоте, было сформулировано в 1675. Оно не превзойдено и поныне. До сегодняшнего дня никто не попытался его оспорить из опасения показаться смешным. Несмотря на это, в некоторых полити­ко-исследовательских сообщениях происхождение молдован считается спорным, "деликатным".

Интуитивно понимая, что семя "завистников" молдавского народа не сгинет, Мирон Костин при любом случае подчеркивает: "Самое новое имя наших молдован молдоване, а мунтен - мунтане..."

У Хроники о Молдавской и Мултянской странах (1677) внешнеполи­тическое назначение: представить в политических целях (союза, под­держки) польским магнатам драматическую судьбу Молдовы под осма­нами. М. Костин излагает краткую, но насыщенную историю покорения Дакии римлянами, ошибочно утверждая, что римские легионеры коло­низировали и место, "где есть наша (страна) Молдова". Лаконично, литературно описано основание государства Драгошем, перечисляются крепости Молдовы. В главе О различных именах народа молдавского и мунтанского, перечислив имена, данные чужеземцами молдованам и мунтянам (валахам), М.Костин делает вышеприведенный вывод: "Самое новое имя молдован наших молдоване, а мунтен - мунтане". Мирон Костин еще в 1677, задолго до многих этнологов и этнолингвистов установил в главе О языке молдавском или румынском первоначальную органическую связь между именем народа - этнонимом и его языком (названием его) - глоттонимом, лингвонимом. "Самым блестящим сви­детельством этого народа, откуда он происходит, является его язык, который является настоящей испорченной латынью".

"История в польских стихах о Молдове и Стране Мунтанской" (Польская поэма), написанная Мироном Костиным в 1684, преследует те же цели, что и Польская поэма. "Представить его королевскому величеству (Польши) вести об этих странах..." В главе О племени молдован он не скрывает своей великой боли "Воспеваю свою плачущую страну и бедных жите­лей Страны Молдовы". И в этом труде М.Костин, очарованный величи­ем римлян, воспринятым из польских книг, заявляет безо всякого осно­вания, что "здесь, где есть сегодня Молдова, римляне удерживались много времени". В действительности римляне не достигли даже Дым- бовицы, следовательно, даже Милкова. В главе О втором основании государств Молдовы и Мунтении после изгнания татар (3-е десятилетие XIV века) Мирон Костин напоминает: "Отныне будут с одной стороны молдаване, с другой мунтены". Излагая легенду прихода Драгоша со своими дружинниками и Молдой на "землю будущей Молдовы", М.Кос­тин утверждает: "Дав этой реке навеки имя Молдовы, от Молды, она сохранила и поныне первое имя...Река Молдова дала вечное имя и стране и народу: от Молдовы и молдованин".

О племени молдаван, из какой страны вышли их предки, написанная к концу жизни великого ученого (1686-1691), - первая монография на молдавском языке. Это первое научное исследование в современном смысле слова о происхождении молдован. Первый этнологический трактат на молдавском языке. Он является, вне всякого сомнения, трудом всей жизни Мирона Костина: в нем сосредоточена, обобщена самая разно­образная информация (историческая, этнологическая, археологическая, нумизматическая, филологическая и др.), собиравшаяся целыми деся­тилетиями и размещенная таким образом, чтобы показать благородное происхождение молдован - от римлян! Напомним, что первая глава "Польской поэмы" (1684) названа О племени молдован.

Недовольный как ученый, что ни Еустратие Логофэт, ни Гр. Уреке, ни чужеземные историки не написали о римском покорении даков (и их ассимиляции), оскорбленный как молдованин "бреднями историков" Ени Сильвио Пиколомини или Яна Замойского, "которые слепо набрасыва­ются, говоря, что молдоване не из римлян", Мирон Костин свидетель­ствует: "Победила мысль приняться за этот труд, вывести пред очи мира племя народа, из какого источника и семени жители нашей стра­ны, Молдовы (...), откуда пришли их предки в эти места, под каким именем были сначала при основании их государства и с каких пор они обособились и приняли это нынешнее имя, молдаван и мунтан, в какой части света находится Молдова, границы ее, до каких пор они были вначале, какого языка придерживаются и поныне (...), довожу до сведе­ния всех, кто захочет знать племя этих стран".

"С вечной любовью к истории" подлинной, М.Костин заявляет, чтобы за "эти басни и эту хулу отвечали они" - хулители Молдовы и молдован. Потому что "не шутка писать вечную хулу народу...". До того, однако, как приступить к созданию своего основного труда, посвященного мол­давскому народу, М.Костин как истинный ученый основательно изучил документы: "Прежде я сделал записи великих и прославленных исто­рических свидетельств, о которых живут и сейчас письма в мире и будут жить в веках... По ним следил, которые есть в записях, они мое руководство, они отвечают и завистникам народа этих стран".

Чтобы продемонстрировать молдавскость римскую молдаван он впер­вые обращается к археологическим (нумизматическим) свидетельствам: "У меня был медный бан, найденный в земле у Роман..., с образом господаря и вокруг сербские слова "отец молдавский"-, а с другой стороны написано: "Hereghia de Moldavia". Здесь hereghia по-латыни значит: hereditas, то есть жизнь предков. С той же целью М.Костин ссылается и на информацию этнографического плана: одежда молдо­ван, стрижка, обычаи при приеме гостей и др. Стремясь выявить опре­деленные черты и традиции молдован, М.Костин воспроизводит "рече­ния" итальянского епископа Витто Пилуццо " в нашем доме в Яссах: "Мне не нужно читать еще в историях о молдованах, кто они; по роду обычаев я очень хорошо знаю, откуда они такие любители гостей... Все это в точности как итальянцы и на вид они одна натура". Мирону Костину свойственны черты лингвиста полемизирующего, умеющего сдерживать свои эмоции.

Другой проблемой, тесно связанной с романскими корнями молдо­ван, является историко-тимологический аспект их языка.

Относительно "речи и слов, откуда берет начало", М.Костин замеча­ет: "Как же показал себя полно народ этой страны, основанной в этих местах римлянами, так и язык их от римлян берет начало", ссылаясь на Топелтина: "их язык (влахов) есть язык древних римлян, смешанный или больше испорченный сербским, русским, дацским, хорватским, сло­венским, прочими..." и заключает: "Со временем изменили речь и сме­шались со словенским, дацским и с другими, которые упомянул из Топелтина. Из этого рассказа проистекает и нахождение слов, с кото­рыми и письмо (алфавит) от сербов взяли они сейчас после второго основания государства Драгошем-водэ здесь в стране и у мунтен - Негру-водэ". Эти положения находим и в других трудах Мирона Кости­на. Например, в Польской хронике (1677) он устанавливает: "Бистрица однако взяла позже имя от своей быстроты, с каких пор язык стал смешиваться с сербским или славянским, какие были введены в этой стране с церковными делами от сербов".

В главе О молдавском или румынском языке этого труда, показав, что римское выражение hereditas дало на молдавском hereghie, Мирон Костин констатирует: "так испортился тот язык за долгое время... Все же вся основа речи и досель держится на латинском языке и часть слов остается неизмененными (...), однако же в меньшей части есть заимствования из всех соседних языков, но б' 1ыие из славянского..."

И в Польской поэме М. Костин устанавл вает истины, имеющие значение и в наши дни: "Те же изменения .роизошли и с именами собственными: Богдан, Драгош - у молдаван, С i и Влад - у мунтен, а также Драгомир и Станомир. Эти и другие у .е больше не римские имена, а даже сербские, откуда можно видеть, что славянский язык распространился в этих странах, потому что такие имена есть только у славян. Все эти перемены неудивительны, причина в длительности вре­мени. Каковы места, таковы и обычаи отцовы каждого".

Поразительно, но именно Мирон Костин сформулировал на молдав­ском к концу XVII века определенные этнологические концепции, с которыми ученые-специалисты разных стран - Германии, Чехии, США, России, Великобритании и др. - согласились лишь во второй половине XX века. В 1960-1970 годы этнологи разных стран пришли к выводу: "существует и целый ряд показателей высшего порядка для характери­стики этнических общностей. Их взаимодействие и взаимное влияние содействуют возникновению этнического сознания, которое является решающим в установлении принадлежности отдельных лиц, целых кол­лективов к этнической общности. Это самосознание тесно связано с названием этнической общности, известным каждому, кто считает себя членом этой общности: в 1964 году американские этнологи Р.Нэррол и М. Моерманн, обобщив замечания различных специалистов, констати­ровали: "...Именно появление отчетливого самосознания исходящего выражение в появлении общего самоназвания, общего этнического имени, указывает на завершение процесса этногенеза".

Именно этот вывод, но только в иных терминах, сформулировал М.Костин еще в 1690 в монографии О племени молдован. "Большим доказательством народов, каких корней они и истоков, являются имена, которые именуются они сами и другими чужими странами и хотя ни одного народа нет во всем мире, чтобы имел лишь одно имя, а некото­рые имена - от первых владевших ими глав (например, Басараб, Стра­на Басарабов - Авт.), другие имена - от мест, откуда их начало (к примеру, Польша - поляне - поле) "люди поля"; Украина - Окраина - край; украинцы "люди из страны на краю" и др. - Авт.), многие от крупных крепостей, многие от знаменитых вод (например, Индия, ин­дийцы - Инд; Молдова, молдоване - Молдова и т.д. - Авт.). Мирон Костин аргументирует это положение в различных своих трудах, в том числе, как показано выше, в Польской поэме: "...от Молдовы есть и молдованин".

Пламенный и искусный защитник достоинства своего народа, М. Костин во всех своих трудах проявляет себя непреклонным противни­ком всех очернителей, завистников молдавского народа, любых "бред­ней историков". От чрезмерного рвения, от слишком большой любви М. Костин находит иногда римлянство и римлян даже и там, где они никогда не ступали. Очень осмотрительный и сдержанный при других положениях и допущениях, когда речь заходит о ромынах, румынском и т.д. М. Костин увлекается сиренами романомании, воодушевляя выдум­щиков всех времен. Он исходит из предположения, что все восточноро- манское пространство было колонизировано римскими легионами и на основании этого предположения делает вывод, что потомки, ассимили­рованные пришедшими из Рыма-рымлянами, должны называться соот­ветственно. Как доказали на убедительных примерах историк Л.Боя и многие другие, эквивалент рымлян - румын (роман = ромын) не имет под собой никаких оснований. Кроме фонетического аспекта. И полити­ческой мотивации.

Впрочем, мунтенские хронисты (конца XVII - начала XVIII века) во главе с наиболее значительным представителем - стольником Констан­тином Кантакузино (1716) - знали, что у восточных романцев: из Ардя­ла, из Валахии и с востока Карпат "самоназвания" (М. Костин) были разными. Эта истина подтверждается и документами Господарской кан­целярии Валахии той эпохи.

Вне сомнения, чисто эмоциональной является заявление М. Костина (в "Польской поэме") о том, что "где есть сегодня Молдова, римляне держались больше времени, не дав татарам обосноваться в крепостях предгорных мест". Всем и давно известно, что до тех мест, "где есть сегодня Молдова", римские легионы никогда не доходили. Римляне покинули области внутрикарпатского юго-запада и западные от Олта в 271 г. н.э. Татары проникли в пруто-карпатские и карпато-дунайские зоны 1000 годами позже. Никак не могли дорогие наши римляне "не дать татарам обосноваться в крепостях предгорных мест". Тем более, что татары были кочевыми, степными жителями и не любили крепостей. Эти и другие пассажи такого рода костинских трудов указывают на то, что М. Костин, волей-неволей, заложил основы римомании, романома­нии, страсти, осмеянной В. Александри, А. Руссо, К. Негруци; с кото­рой боролся М. Когэлничану, но которая "господствует и сегодня"; которой не знали Еустратие Логофэт, Гр. Уреке; не заразились ею Н.Милеску, Д.Кантемир, И. Некулче, М. Садовяну...

Конечно, по сравнению с научным культурно-историческим сокрови­щем, оставленным нам в наследие М. Костиным, подобные эмоцио­нальные заявления кажутся незначительными. Примечательно все же, даже невероятно, что пионерский труд основателя молдавской этноло­гии - О племени молдован... остается до сир пор единственной моно­графией об этнической истории, о происхождении молдаван. Непрев­зойденной. Игнорируемой. Преданной забвению всеми заимствованны­ми историографиями. Монография М. Костина О племени молдован... в Республике Молдова была издана лишь дважды: в 1989 и 1999.

Николай Милеску Спатару (1636-1708) - первый молдавский ученый, писатель и дипломат, достигший мировой известности. Его личность и творчество, как и Д. Кантемира, более широко известны и более высо­ко оценены за пределами Молдовы. Большая несправедливость, что значительнейшие научные труды самых одаренных сынов Молдовы ото­двинуты в безвестность: не переиздаются, не комментируются, не ис­следуются, не изучаются: Польская хроника, Польская поэма, О племе­ни молдован... М. Костина, Описание Молдовы Д. Кантемира, произве­дения Н. Милеску Спатару...

Николай Милеску (Кырнул), бывший писарь господаря Г. Стефана, спэтар у Г. Гика-воеводы, в европейской и русской науке больше изве­стен под именем Н.Спатару (Спафарий, Spatarius). Рекомендованный патриархом Константинополя как "человек усердный, ученый и мудрый", Н. Милеску в 1671 обосновался в Москве как переводчик с греческого, латыни, новогреческого и молдавского в Посольском приказе.

Оставил разнообразное культурное наследие, в том числе теологи­ческий труд Учебник или звезда Востока, которая освещает Запад... (Париж, 1669), Коронация царя Михаила Федоровича (1672), Генеалогия русских царей (1672) и др. Известность принесли ему труды о его посольстве в Китае Книга, а в ней писано путешествие царства сибир­ского от города Тобольска и до самого рубежа Государства китайского (1675), Статейный список (1677), Описание первыя части вселенныя, именуемой Азии в ней же состоит Китайское государство... (1677). Копии и переводы китаеведческих трудов Н. Милеску Спатару числятся среди самых ценных приобретений европейских библиотек. Вклад Н. Милеску Спатару в развитие мировой науки (китаеведения) неоспорим. Вся его дипломатическая и научная деятельность - убедительное сви­детельство творческого потенциала самых одаренных сынов Молдовы на рубеже XVII - XVIII веков.

Архитектура, живопись

Смутные времена IV десятилетия XVI века до начала XVIII, в отличие от первой половины XV, характеризуются чрезмерным налогообложением (как указывалось, число податей достигало 60!). В этот период меньше строилось святых обителей и светских сооружений. Особенно по сравне­нию с длительностью периода: два века. В эту пору великих трудностей (после периода 1432-1457) для Страны Молдовы в условиях владычества Оттоманской Порты на Балканах и к северу от Дуная, обострения сопер­ничества между Габсбургской империей (Австрия) и Польшей, в то время находившимися в оппозиции к Турции, Молдова часто оказывалась на пересечении стратегических интересов конфликтующих сторон, стано­вясь таким образом постоянной ареной военных действий. Но именно в этих обстоятельствах, к которым следует прибавить не прекращавшуюся борьбу за трон и небывалое обнищание населения, отмечаются достиже­ния историографии, палеографии, архитектуры, живописи (настенной), миниатюристики и др., выявившие и окончательно индивидуализировав­шие местную специфику, особую манеру и стиль литературы и искусства Молдовы, высшие творения которых этого периода вошли в европейское научное и художественное обращение.

В этот период историография Молдовы выходит из безвестности: авторы больше не скрывают своего имени, освобождаются от опеки господарей или высоких сановников - заказчиков; летописцы пишут свои сочинения по велению души, по собственной инициативе и на молдавском языке, языке страны. Появляются первые исследования о молдавском языке (О нашем молдавском языке Гр. Уреке, О молдавс­ком или румынском языке М. Костина). Написано первое этнологичес­кое исследование на молдавском языке, монография, посвященная эт­нической истории молдован - О племени молдован... М. Костина. Со­ставлены молдованином - Н. Милеску Спатару первые китаеведческие исследования европейского значения.

Документы свидетельствуют, однако, лишь о 30 святых обителях. Но среди них числятся: церковь Св. Георге в Сучаве (1514-1522), новая церковь монастыря Хумор, основанная великим логофэтом Т. Бубуйогом (1529), церковь Благовещения в монастыре Молдовица (1532), церковь Св. Думитру в Сучаве (1534-1535), церковь Успения Богородицы в Кэп- рияне (1545), церковь монастыря Бистрица, основанная А. Лэпушнянул (1561), строится церковь Успения во Львове (Молдавская церковь), на­чатая А.Лэпушнянул (1564) и законченная водэ Мироном Барновским (1629), завершается строительство малой церкви (1602), а в 1609 большой церкви монастыря Драгомирна, основанного Анастасие Крим- кой; церкви Св. Думитру в Орхее, основанной Василе Лупу (1636), церкви монастыря Трех Святителей, основанной Василе Лупу (1637- 1639), церкви монастыря Агапия (1644-1647), церковь Святой Девы в Галаць (1645); господарь В. Лупу перестраивает церковь монастыря Голия (1650); строятся монастыри Иоана Нового в Сучаве (1514-1522), Бистрице, основанного А. Лэпушнянул (1554), Секу, основанного Несто­ром Уреке (1602), отцом Гр. Уреке, и др.

Если Путна и Нямцу были духовными центрами Молдовы времен Штефана Великого, то церковь Трех Святителей, основанная В. Лупу, Драгомирна, основанная митрополитом Анастасие Кримкой, представ­ляют собой объединительные центры культуры Молдовы XV- XVII веков.

Наиболее значительный памятник искусства стенной росписи пруто- днестровского пространства этой эпохи (XV- XVIII века) - церковь Успе­ния Богородицы в Кэушань, церковное сооружение полуподземного типа, характерное для православных обителей зон, подвластных туркам. Над­пись на греческом языке над входом сообщает, что она была основана митрополитом Даниилом и господарем Гр. Каллимаки. Надпись на мол­давском языке в интерьере над дверью говорит нам: церковь "была сначала из старого дерева и, совсем развалясь, когда еще был митро­политом его преосвященство кир Даниил, не дал этому божескому творению пасть ниц". Еще сохранились на ее стенах, в интерьере, композиции "Святые епископы", "Причащение апостолов", "Иоахим", "Анна и Мария с младенцем", фигуры апостолов Петра и Павла, св. Иоана Нового, заступника Молдовы. Молдавские исследователи констатирова­ли: "Стенная роспись в интерьере, принеся славу церкви, указывает на последний этап в развитии средневековой фрески в Молдове".

История культуры ясно свидетельствует, что у Молдовы было немало как "золотых веков", так и веков "черных". Хотя и затруднительно опре­делить уровень "золотоносности" духовных феноменов, мы убеждены, что проба "золота" 1466-1469, когда Штефан Великий основывал мона­стырь Путна, как и "золота" примерно до 1574, когда игумен Азарий закончил последнюю молдавско-славянскую летопись, нисколько не ус­тупает "золоту" 1643-1743. Тем более, что перевод Казании Варлаамом даже отдаленно не является наибольшим достижением молдавской культуры XVII века. И самым незначительным, тем более - показатель­ным.

Вне "золоченого века", который начался-де, в 1643, остаются уни­кальные достижения молдавской культуры, вписавшие имя Молдовы в мировую духовную сокровищницу. Так случилось, что эти, не имеющие себе равных творения, были созданы до того, как Варлаам приступил к переводу Казании.

Творений церковной архитектуры и живописи (искусства росписи) XVI - XVII веков было мало, но они уникальны. Это - эпоха высших достижений молдавской настенной (экстерьерной) живописи, оставших­ся непревзойденными во времени и пространстве. Последний ансамбль росписи интерьера, сохранившийся от великого Штефана-воеводы, про­должая "Традиционную молдавскую схему, известную по Воронецкой церкви Св. Илие, церкви в Попэуць, - церкви монастыря Нямц, самого видного памятника эпохи Штефана Великого".

Роспись в алтаре и нефе церкви Св. Николае в Дорохой, сделанная по повелению Штефэницэ-водэ (1522), первая в XVI веке. Несколькими годами позже (1530) Петру Рареш повелел расписать церковь Св. Геор­ге при своем дворе в Хырлэу. 1530 год является поворотным в истории молдавской настенной живописи: мастера-зографы расписывают не только интерьер, но и часть экстерьера - фасад.

В 1532 расписывают церковь монастыря Пробота, иконографическая схема которой будет перенята и для убранства других памятников XVI - XVII веков: Св. Георге и Св. Думитру - обе в Сучаве, церквей монас­тырей Сучевица, Четэцуя...Установлено, что, начиная с церкви монасты­ря Хумор, построенной великим логофэтом Т. Бубуйогом (1529) и расписанной в 1535, в молдавскую стенную роспись привносятся опре­деленные изменения. В росписи этого памятника отличился иконопи­сец Тома из Сучавы. Так же по повелению Петру Рареша была распи­сана снаружи и внутри и церковь монастыря Молдовица (1537). После­дним памятником стенной росписи, оставшимся от Петру Рареша, явля­ется роспись в интерьере и экстерьере церкви монастыря Арбуре (1541), построенной в 1503 - "одного из самых светских феноменов в молдав­ском средневековом искусстве" (С.Уля, 1968), ее иконописец Драгош Коман из Ясс был мирянином большого таланта.

Хотя утверждают еще, что, "начиная со времен Штефана Великого иконописцы наводняют религиозными сценами большого значения и стены экстерьера молдавских церквей" (В. Нямцу), специалисты-про- фессионалы относят этот способ украшать святые обители к более позднему периоду: "Молдавская роспись экстерьера - создание време­ни Петру Рареша", фасад церкви Св. Георге в Хырлэу явилась "первым памятником молдавской росписи экстерьера" (1530). У всех церквей, декорированных при правлении этого господаря, экстерьер расписан: Пробота (1532), Св. Георге (Сучава, 1534), Хумор (1535), Бая (1535- 1538), Молдовица (1537), Бэлинешть (1535- 1538), Арбуре (1541) и Воронец, расписанная в 1547.

Наиболее полный общий взгляд на искусство молдавской росписи, как и основные характеристики росписи экстерьера молдавских церк­вей XVI века - "одна из самых оригинальных страниц истории искусст­ва", принадлежат Сорину Уле, на наблюдения, мнения и выводы кото­рого мы будем ссылаться в дальнейшем. Так, установлено, что иконог­рафия, основные темы этих памятников по большому счету - общие. С некоторыми различиями (добавлениями, опущениями, перестановками). Сюжет "Осада Константинополя" как по оригинальности, так и по пол­ноте приковывает внимание зрителя. В центре изображения - укреплен­ный город, с моря и суши атакуемый неприятелем. То, что осаждающие в турецкой одежде, а также и то, что и защитники города, и его враги используют и артиллерию, - "основная характеристика этих изображе­ний Осады. Ведь речь идет о персидской осаде Константинополя в 626, как сообщает одна надпись. Историки искусства попытались ответить на вопрос: "Почему молдавские живописцы изменили греческий обра­зец, заменив персов турками и введя артиллерию, неизвестную в 626?". Большинство аналитиков допускает, что молдавский вариант представ­ляет собой турецкую осаду 1453. Однако было доказано, что никто бы не позволил изобразить катастрофу христианского мира на фасадах православной церкви. Следовательно, речь о персидской осаде 626, когда с божественной помощью - Девы, язычники были отбиты. Но как быть с артиллерией и турками, не существовавшими в 626? "Введением пушек и турок живописцы Петру Рареша адаптировали тему Осады к реальности своей страны, трансформировав ее в демонстративно на­циональный призыв: Как когда-то Дева помогла византийцам разбить персидских осаждающих, пусть так сегодня поможет молдаванам побе­дить турецких агрессоров". Таким образом, у композиции двойное зна­чение: "она изображает, с одной стороны, Константинополь, а с другой - "прославленную крепость Сучаву" и, в итоге, всю страну Молдову".

О том, что именно это истинный смысл, который молдоване того времени придали сцене "Осады", говорит и факт, что к своей росписи (в Хуморе, 1535) художник добавил новый элемент: всадник, выбрав­шийся из осажденного города, стремительно атакует военачальника вражеской кавалерии - турка с большим тюрбаном на голове, которого поражает пикой. Маленькая надпись над головой всадника сообщает нам, что его зовут Тома... "Без сомнения, это был как раз живописец церкви, чье оригинальное конное изображение является первым авто­портретом в молдавском искусстве". Вывод подтверждается письмом, посланным в 1541 в Сучаву неким "Томой, зографом из Сучавы, при­дворным прославленного и великого молдавского господаря Петру-Во- еводы". Вне всякого сомнения, герой этого письма - тот, кто расписал фрески в Хуморе. "Тот факт, что живописец времен П. Рареша смог изобразить себя в образе защитника осажденной крепости, ясно свидетельствует, что для молдаван того времени тема осады являла собой не только образ победоносного Константинополя, но и символ Сучавы и - расширительно - победоносной Молдовы. Потому что, без сомнения, не византийскую столицу, а собственную страну защищает молдаванин Тома из Сучавы... Вплоть до того, что и церкви, которые изобразил живописец посреди крепости, не византийского, а специфи­чески молдавского типа".

И в другой, часто встречающейся в наружной молдавской росписи теме - "Страшный суд", выделяется "прием, который принципиально отличает, по своему содержанию молдавские изображения от изобра­жений других православных стран: молдавские живописцы прибавили к старинным врагам истинной веры" и современных им - турок, татар... Ясно, что здесь мы имеем дело с отличием, основывающимся не на религиозных критериях, а на критериях национальной политики, языч­ники в этом регистре являлись прямыми врагами средневековой Мол­довы..." Со второй половины XVI века сохранился лишь один памятник росписи экстерьера: церковь монастыря Рышка, построенная Петру Рарешем (1542) и расписанная Штефаном Рарешем (1552).

Итак, "Живопись экстерьера молдавских церквей XVI века, достиг­нув уникальных мировых свершений" (В.Нямцу), составляет, без сомне­ния, одну из самых оригинальных страниц в истории искусства. Время от времени выполняемая в разных странах в годы Средневековья и используемая лишь для украшения небольших участков фасада, рос­пись экстерьера лишь в Молдове XVI века получила подлинное и всеобъемлющее развитие, превратившись из незначительного художе­ственного феномена в эстетическую категорию мирового значения и в то же время - своей иконографической сложностью - в широкую идей­ную программу. Не случайно Ж. Стрзыговский замечает, что "подобного другая страна в мире нам не предоставляет" (С. Уля, 1968).

Миниатюры. Традиции, заложенные Тетраевангелией, выполненной Гавриилом Уриком (1429), были продолжены и в следующем веке. В XV-XVI веках, помимо scriptoriile в монастыре Нямц, где работал Г. Урик, имелись они и в Хуморе и Путне. "Хуморское тетраевангелие" работы иеромонаха Никодима содержит портрет Штефана Великого. Изяще­ством пагинации и гармоничностью форм отличались работы Тудора Маришеску и Спиридона из Путны - высшие достижения молдавской миниатюры. XVII век составил новую фазу расцвета этого жанра: наибо­лее значительные образцы были созданы в монастыре Драгомирна, в scriptoriul, руководимом Анастасие Кримкой, плодотворная деятельность которого завершает последний этап молдавской миниатюристики; она постепенно заменяется гравюрой на дереве и металле.

Молдавская вышивка в XVI-XVII веках представляет собой "одно из наиболее оригинальных творений": эпитрахили, дверы, литургические покровы, погребальные покрывала, эпитафии и др. Вместе взятые, они свидетельствуют об уровне развития этого искусства в XV - XVI веках. Епитрахиль 1464 (Путна), епитрахиль из Добровэц (1506), эпитафия из Молдовицы (1494), вышивки из Бэлинешть (XV век), из Арбуре (XVI век), погребальное покрывало Марии из Мангопа (Путна, 1477), дверы от Богдана Слепого (1510), дверы, подаренные монастырю Слатина Алек­сандру Лэпушнянул (1561) и др., явились шедерами жанра. "Стилисти­ческая общность этих произведений очевидна и является доказатель­ством существования молдавской школы вышивки...", - утверждает Ма­рия-Анна Мусическу (1968), представляющей в дверах "Земное про­странство с пейзажами, элементами архитектуры... Значение этих тво­рений в развитии средневекового молдавского искусства состоит в интеграции некоего действия религиозного характера в "историческую" среду земного мира. Как и в живописи, эта интеграция усилится в XVI веке в той мере, в какой сможет служить выражению - в символике ансамблей росписи экстерьера - целой политической и культурной про­граммы Молдовы".

VI. ФАНАРИОТСКИЙ РЕЖИМ. 1711-1812

Победа русских над шведами под Полтавой (1709), военные опера­ции под Азовом, в Крыму и на Левобережье Днепра, Прутская кампа­ния Петра I, пусть и неудачная, были для Оттоманской Порты тревож­ными сигналами того, что на востоке растет и утверждается новая сила, которая ускорит ее распад и падение. Тем более, что это безу­держное расширение России отвечало освободительным стремлениям христианских народов: болгар, хорватов (католиков), валахов (мунтян), сербов, молдован. Не случайно даже господарь Валахии К. Брынковяну заключил союз с Петром I, обеспечив себе политическое убежище в России. Эти стремления ускорили открытый переход господаря Мол­довы Д. Кантемира на сторону России, ибо появилась надежда изба­виться от османского ига. Порта поняла, что никакого доверия не может иметь к местным правителям, что рано или поздно они выведут Молдову из-под политического и административного турецкого тюрба­на, что может воодушевить и другие подневольные народы. Перед та­кой неотвратимой опасностью османы решили управлять Молдовой через своих преданных слуг греческого происхождения, выходцев из стамбульского квартала Фанар.

После отступления Дм. Кантемира и его двора в Россию, Порта, не спрашивая мнения господарского совета, начинает самостоятельно на­значать господарей на трон Молдовы. Больше того: Порта не допускает на трон Молдовы господарей из местных. Новые господари были рекру­тированы из квартала Фанар Стамбула, отсюда и название нового, установленного османами, режима в Молдове фанариотский.

Турки и прежде навязывали чужеземных господарей Молдове, гре­ческого или иного происхождения. Отмечалось, что, например, в 1673 османы посадили на трон Молдовы "грека из Царьграда" Думитрашко Кантакузино, чужестранца, прославившегося "страшной зимовкой та­тар", призванных им в Молдову (1674). Сменяли друг друга на троне

Молдовы и другие подобные правители: Г. Дука, А. Русет, М. Раковицэ и др. Но с 1711 османы назначают господарями Молдовы лишь жителей фанара. Это становится нормой.

В отличие от порядка назначения начальников пашалыков (террито­рий, занятых и управляемых турками), церемония кэфтэнирий (облаче­ния господаря в господарский кафтан) кандидатов на трон Молдовы проводилась с пышностью, с претензиями на королевскую коронацию. На деле фанариотские господари были простыми губернаторами, уп­равляющими чужого имения, отданного им в распоряжение. Они не проявляли ни заботы, ни жалости к народу, над которым были постав­лены управлять. Манолаке Дрэгич констатировал: "Непомерная под­лость (...) обнаруживалась в пашалыках на всем пространстве османс­кой империи... Господа греки, имитируя образ правления этих фео­дальных деспотов, постепенно меняли старинный уклад Молдовы, пока все не смешали и не осквернили с азиатским норовом. (...) Так господарями греками, и только ими, была введена форма турецкой администрации в принципатах..." (1857). Постепенно они фанаризовали структуры управления: диван (бывший господарский совет), захватили самые высокие сановные должности, в первую очередь, казначея, при­страивая на них тысячи приятелей из Стамбула.

Довольные тем, что постоянно росший харач (ежегодная дань, кото­рую платили султану вассальные страны) поступал регулярно (неважно, как его собирали), как и большой мукарер (дань за господарский кафтан) и малый мукарер (дань, уплачиваемая при возобновлении на­значения господарей), тоже бывший большим, что постоянно получают пешкеш (подарки), рушферт (взятки), османы позволили фанариотам делать в Молдове все, что вздумается, предлагать, кого захотят, сме­щать, когда захотят, господарей на тронах Молдовы и Валахии. Так образовался комбинат греческих фанариотских господарей примерно из четырех семей, который поставлял господарей bons pour la Moldavie. С 1711 до 1812, по подсчетам некоторых историков, на троне Молдовы сменилось до 30 фанариотов, 4 каймакама (наместника); и только 14 лет Молдова была под русским военным управлением. С согласия османов поспешили занять трон Молдовы фанариотские "династии" Гика, Ипсиланти, Маврокордат, Морузи, Хангерли, Шуцу и др. Госпо­дарский совет был преобразован в диван, став в руках фанариотов послушным орудием исполнения распоряжений Порты, запрещавшей какие-либо отношения с другими странами; вооруженные силы Молдо­вы еще с 1538 были сведены до отряда гвардии (господарской охраны). Все это значительно ограничило статус автономии Молдовы.

Фанариоты навязали в образовании, в управлении чужие структуры, чужие порядки, чужих правителей, пропагандировавших чуждые ценно­сти, язык и даже одежду. Всем этим пришлые господари и сановники вызвали ненависть не только широких масс, но и бояр, оставшихся без должностей и даже без вотчин, потому что поместья все чаще захваты­вались греками.

Постепенно греки-фанариоты заняли высокие иерархии Православ­ной Церкви в Молдове, так что к концу XVIII в. Митрополия Молдовы стала своего рода греческим епископством, подчиненным чужим цер­ковным структурам. Таким образом, навязывание фанариотского режи­ма не сводилось только к назначению господарями некоторых выход­цев из Фанара. Это действительно было коренным "изменением самой политической системы управления".

На первый взгляд может показаться, что режим османского сюзере­нитета сводился к двум требованиям: беспрекословной внутренней и внешней покорности султанам и своевременной выплате харача, а так­же исполнения других обязанностей: в военных кампаниях; в случае расквартировки армии; направление в метрополию потока молдавских товаров на условиях, навязанных турками; продовольственное обеспе­чение гарнизонов райи, а также "нескончаемые хавали (виды отрабо­ток), например "перевозки, особенно воинские" и др. Конечно, не исключались и рабство детей (подростков) для пополнения рядов яны­чар, гаремов - девочками, кровавые расплаты во время карательных кампаний.

Режим политического, экономического и национально-духовного уг­нетения фанариотов был намного хуже, чем навязанная турками вас­сальная зависимость. Не вступая в широко развернувшуюся сегодня кампанию приукрашивания османского правления в Молдове (1538-1812), все же констатируем,что турки не вмешивались в духовную жизнь, в церковные дела молдован. Православная вера не притеснялась, свя­щенников не лишали возможности служить своей вере. Османов мало интересовало, какую веру исповедуют, на каких языках разговаривают покоренные жители. Даже и после 1538, будучи под турками, господа­ри, душой и сердцем бывшие с Молдовой, ревностно трудились ради ее процветания. Наиболее красноречивый пример: правление Василе Лупу. Ни османы, ни валахи, ни татары, ни казаки не помешали ему сделать все, что он сделал для увековечения культуры Молдовы. Или другой пример: наиболее значительный памятник средневекового мол­давского искусства (настенная роспись) пруто-днестровского междуре­чья был построен/перестроен и действовал в XVI - XVIII в Бессарабии (= Буджаке), сдан "в аренду" турками татарам: церковь Успения Бого­матери в Кэушань.

Самым тяжким последствием фанариотского режима, османского прав­ления вообще, было угнетение на протяжении 274 лет (1538 - 1812) в Пруто-Днестровской Молдове, в Валахии и Запрутской Молдове до 1877 года экономического и культурного потенциала молдован, изоля­ция Молдовы от экономического обращения, промышленного прогресса (эпохи), духовной атмосферы Европы, где просветительско-гуманисти- ческое течение уничтожало обскурантизм и стагнацию, унаследован­ные от прежних веков.

Социально-экономическая и духовная изоляция, насильственная ори­ентация на социальный уклад и восточно-турецкую форму хозяйствова­ния, превращение страны в турецкий келер (амбар), в вотчину, остав­ленную на произвол выскочек-фанариотов, имели плачевные послед­ствия, обусловив длительный застой Молдовы по сравнению с другими европейскими государствами.

Но все имеет свой конец. К середине XVIII века османские прави­тели и их ставленники-фанариоты осознали, что полностью ограблен­ное население не в силах уже удовлетворять непомерные аппетиты угнетателей. Чтобы выжимать деньги, нужно было что-то изменить. Действительность была столь суровой, что даже фанариоты поняли: больше неоткуда.

Сила обстоятельств заставила наиболее дальновидных из них при­бегнуть к определенным преобразованиям. Так, в годы правления К. Маврокордата (1741-1743, 1748-1749) был перестроен правящий класс. Бояре были разделены по трем рангам: бояре и их родственники были освобождены от податей, мазылы платили сниженный налог; феодалы, священники пользовались налоговыми льготами. Бояре получали жало­ванье за службу, в зависимости от должности, а не от размера лати­фундий. Централизованная рента становилась основным источником до­хода.

Налоговой реформой отменялись налоги на имущество и устанавли­валась единая выплата для налогоплательщика в 105 парале. Она про­изводилась взносами - четыре раза в год. Крестьяне, записанные как плательщики податей, не могли покинуть село.

Административная реформа предусматривала укрепление централи­зованного государственного аппарата. Управление цинутами возлага­лось на исправников.

Целью судебной реформы была модернизация этой области. Боя­ре, не имевшие должностей, были назначены судьями. Все решения (господские, административные, судебные) предварялись отчетом гос­подарю.

Военная реформа предусматривала в каждом цинуте только по одно­му стягу (отряду) с полицейскими функциями.

6 апреля 1749 Великий собор (собрание сословий) Молдовы, со­званное К. Маврокордатом, составило Уложение К.Маврокордата, кото­рое упразднило вечинию (зависимость крестьян от феодального хозя­ина). В том же году К. Маврокордат промульгировал документ, которым привел в соответствие юридическое положение крестьянства с центра­лизованной системой феодальной эксплуатации. Было объявлено зло­употреблением рассмотрение вечинов как рабов, но указано, что вечины служат хозяевам, как и лэтураши (живущие в отдалении), не вправе покинуть село, в котором живут...

Реформы К. Маврокордата охватили и церковь: был установлен строгий контроль государства над митрополией. Запрещалось возводить в сан неграмотных священников.

Во второй период фанариотского режима, особенно после 1774 (Юо- чук-Кайнарджийский мир), появились определенные условия развития производства: возросла численность населения - от 500 (1774) до 700 тыс. (1803). Несмотря на то, что территория Молдовы была расколота: Север Молдовы, Буковина были заняты австрийцами; Хотин с окрестно­стями, Бендеры с окрестностями, Бессарабия (= Буджак) с городами Измаил, Рени, Килия, Четатя Албэ оккупированы турками и татарами - по некоторым оценкам того времени в 1783 было собрано 110 тыс.т зерновых, в 1810 - 223 тыс. т. Однако основное количество зерна отсылалось в Турцию. Определенного развития достигло и животновод­ство: 1774 - 400 тыс. голов скота, в 1786 - 800 тыс. В 1769 Молдова отправляла в Турцию 900 тыс. овец (налог), в 1812 численность их достигла 2,7 млн. Города развивались медленнее. В 1774 в 22 городах было 1629 мастеров, треть их (29,5%) состояла в 122 бресле. В этот период господарь Гр. II Гика основал мануфактуру в Киперешть (1766). Он же в том же году издал закон общего характера для регламентации барщины в Молдове - Уложение Гр. Гикэ. Каждый крестьянин был обязан отработать в поместье боярина 12 дней в году; за барщину можно было рассчитаться и деньгами. "Уложение" предусматаривало твердую дневную норму барщины; утверждало монополию собственника на продажу вина в селах и обязанность крестьян выплачивать десятину со всего, что производят.

Уложением 1805 года господарь А. Морузи устанавливал новую норму барщины, уточняя нормы на различные работы на боярина, кото­рые составляли 36 дней в году, Страна была поделена на три зоны: между Днестром и Прутом; между Прутом и Сиретом; между Сиретом и Карпатами.

Соборная грамота А. Маврокордата 1785 запретила систему "даре­ния" рэзэшских земель более богатым лицам как закамуфлированную продажу, которая вела к концентрации нескольких поместий в руках некоторых чужих лиц. В 1803 году в Молдове было 540 рэзэшских сел (вольных крестьян).

С демографической точки зрения происходил противоречивый про­цесс. С одной стороны, население росло за счет беженцев с Балкан: болгар, сербов и др. С другой стороны, удушающий режим фанарио­тов, чрезмерное налогообложение, возможность поселиться, особенно после 1792, на Левобережье Днестра, пользовавшемся большими льго­тами, приводило к тому, что часть местных жителей покидала Молдову. Так, только в августе 1795 из цинута Сорока бежали за Днестр 300 семей из Молдовы. Однако все эти реформы, некоторые прогрессив­ные по сравнению с предыдущим уровнем социально-экономического развития Молдовы, лишь "совершенствовали" тот же режим экономи­ческой стагнации и духовного застоя восточно-османской ориентации.

Во второй половине XVIII века, особенно к концу его, в областях к востоку от Днестра происходят важные территориальные переделы, которые непосредственно отразятся на судьбах Молдавского Государ­ства. Восточные зоны по среднему и нижнему течению Днестра входи­ли в состав Очаковской области. После присоединения Крыма к России (1783) эти территории перешли под власть Оттоманской Порты. Земли Левобережья Днестра к северу от реки Ягорлык (к северу от Дубзсарь) до второго раздела Польши (1793) являлись частью Брацлавского вое­водства, а после Ясского мира (1791), с 1796 составили Подольскую губернию. В 1792 юго-восточная граница Российской империи была установлена по Днестру.