Вопросы функциональной грамматики Сборник научных трудов. Выпуск 4

—íè íà... è íè îò: Ни на какое дело не называйся и ни от какого дела не отказывайся!;

—îò... à ê: От одного берега отстал, а к другому не пристал; От меня отвел, а к себе не привел; От русской отстали, а к прусской не пристали;

—íè íà... íè ïî: Ни на волка, ни по волке;

—íè ïîä... íè â: Íè ïîä ãîðó, íè â ãîðó;

—â... à èç: В умницы попал, а из дураков не вышел;

—â... è èç: В умницы не попал, и из дураков не вышел;

—â... èç...è: В короб не иду, из короба не лезу и короба не

отдаю;

—íè èç... íè â: Ни из короба, ни в короб; Ни из хомута, ни

âхомут;

—íè ñ... íè íà: Ни с плеч, ни на плеча.

Список вполне может быть дополнен. Как видим, на первый взгляд абсолютно асемантичные абстрактные служебные единицы языка способны выполнять номинативную функцию.

Объединение предлогов с союзами в сложные предложно-со- юзные комплексы подтверждает, что между релятивными средствами нет «китайской стены». Более того, их кооперация являет собой новую возможность языка передавать нюансы категориальной семантики.

1.Китаева Т.В. Функционально-семантический аспект изучения предлогов на уроках русского языка в VII классе: Дис. ... канд. пед. наук: 13.00.02 / Бел. гос. ун-т. – Минск, 1998.

2.Категория отношения в языке. Уфа, 1997.

3.Конюшкевич М.И. Категория сравнения: функционально-параметри- ческая модель для сопоставительного описания // Функцыянальны аспект апiсання мо¢ных с³стэм: Пятыя Карск³я м³жнародныя чытанн³ (14-15 снежня 1994 г.). – Гродна, 1995.

4.Даль В.И. Пословицы и поговорки русского народа. – М., 1987.

The content functions of the prepositions and their cooperation with the other means are analyzed following the example of the for the first time revealed category of diplacy (equilibrium between the similar and different).

Пустошило Елена Петровна, аспирантка кафедры русского языка ГрГУ им. Я.Купалы. Научный руководитель – Конюшкевич М.И., д.ф.н., профессор.

81

II. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКА: СЕМАНТИЧЕСКИЙ, КОГНИТИВНЫЙ, КОММУНИКАТИВНЫЙ, ПРИКЛАДНОЙ АСПЕКТЫ

ÓÄÊ 81,37

М.И.КОНЮШКЕВИЧ

КАТЕГОРИЯ СРАВНЕНИЯ И ЕЕ МЕСТО В СИСТЕМЕ ЯЗЫКА

На основе понимания категории сравнения как понятийной категории выдвигается идея модели описания языка на шкале «экватив – компаратив» (равноположенное – разноположенное).

Мысль – это игра сходств и различий.

А.Савинио.

Сходство и несходство – это закон, управляющий речью.

М.–Т.Варрон.

Время – это отличие предмета от себя самого.

Декарт.

Весь механизм языка зиждется исклю- чительно на тождествах и различиях.

Ф. Де Соссюр.

Посредством сравнения мир постигается как «связное разнообразие».

Философский энциклопедический словарь.

Самый процесс познания есть процесс сравнения.

А.А.Потебня.

Категория сравнения в логике и философии рассматривается как гносеологическая категория, т.е. как операциональное действие по установлению сходств и различий, что, кстати, подтверждается

èпрозрачностью внутренней формы самого термина.

Âлитературоведении сравнением называют прием образного уподобления одного предмета или явления другому. Однако единожды употребленное в речи образное сравнение после неоднократных повторений часто перестает быть поэтической фигурой, приобрета-

82

ет устойчивый характер и становится воспроизводимой языковой единицей – фразеологизмом или устойчивым сравнением, поддающимся лексикографированию (см. фразеологические словари любого типа, а также [1; 2]). Таким образом, граница между логическим (языковым) и образным сравнением не всегда ощутима.

Несмотря на необозримую литературу, посвященную сравнению, до сих пор не очерчена собственно лингвистическая «территория» данного явления, не выявлен характер категории сравнения, ее языковой статус и ее взаимодействие со смежными категориями (например, с категорией отношения, отрицания, градуальности, количества, интенсивности, неопределенности, оценки и т.д.), ее функции в языке, ее семантическая структура и экспликаторы этой структуры.

С.О.Карцевский в свое время отмечал трудность выделения системы, лежащей в основе многочисленных средств, которые язык представляет в распоряжение говорящих субъектов для выражения сравнения [3], однако и он имел в виду сравнение прежде всего как процесс и в своем описании данной категории ограничился лишь морфологическими компаративными формами.

Надо заметить, что в грамматических описаниях сравнения больше всего повезло именно морфологическим компаративным формам – проблемам выделения степеней сравнения, грамматиче- скому статусу компаративных форм прилагательных, наречий и предикативов, нормативности синтетических и аналитических средств выражения сравнения, их стилистическим свойствам, особенностям употребления в речи и т.п.

На уровне синтаксиса исследование сравнения сводится к анализу прежде всего сравнительных оборотов в осложненном предложении и сравнительных придаточных частей в структуре сложноподчиненного предложения. Естественно, что внимание исследователей обращалось и на союзы, оформляющие названные конструкции, что дало основание увидеть синтаксический характер категории сравнения, правда, неодинаково трактуемый исследователями. К примеру, М.И.Черемисина понимает категорию сравнения как особый синтаксический смысл, обусловленный спецификой синтаксической организации высказывания, внешне проявляющейся в оппозиции союзов как, с одной стороны, и точ- но, будто, с другой [4]. Впоследствии названная оппозиция будет интерпретирована «Русской грамматикой» как противопоставление достоверного и недостоверного сравнения [5]. Той же грамматикой будут выделены и другие субкатегориальные значения – идентификации, приравнивания, репрезентации и т.п.

83

Во многих индивидуальных и коллективных работах названные и другие виды реляционных отношений были подвергнуты подробному анализу [6; 7; 8; 9], однако подобные описания, несмотря на их глубину и авторитетность их авторов, лишь касались категории сравнения, но не включались в ее поле в качестве ее составляющих, ее субкатегорий (очевидно, в силу все того же традиционного понимания и приятия категории сравнения прежде всего как гносеологической категории, т.е. как ментального процесса – установления сходств и различий.)

Возникает вопрос: если сравнение – это вечный и бесконеч- ный процесс познания (которое и есть установление сходного и различного между объектами окружающего мира), то почему мы допускаем, что к сравнению можно относить лишь те языковые факты, в которых фиксируется лишь этот процесс? А как представлены результаты этого процесса, и не сиюминутные, возникающие при самой операции сравнения (типа Петя старше Вани; Алмаз тверже железа; Факт соответствует утверждению; Прямые не равны; Гусь свинье не товарищ и т.п.), а давние, которые в языке каким-то образом отложились будучи уже отчужденными, отдаленными во времени от того операционального действия, которое дало им языковую жизнь?

Ведь в основе того, что волк называется волком, а роза называется розой, что Волга впадает в Каспийское море, что рукописи не горят и т.п., лежало сравнение, позволившее определить класс роз и класс волков как множество сходных для одного класса объектов и как разные множества для разных объектов, позволившее отличить Волгу от Днепра и других рек, позволившее лицезреть и горящие рукописи.

Весь язык создан, соткан, сшит из результатов сравнения. А мы почему-то называем сравнением лишь те единицы, в которых, как на фотографии, уловлен только момент процесса, но совершенно равнодушны в своем исследовательском внимании (подчеркиваю – применительно к категории сравнения!) к результатам этого процесса, Точнее было бы сказать – к результатам, отчужденным от самого процесса сравнения.

Если же все-таки принять во внимание и очень отдаленные результаты сравнения, то вполне очевидным видится и понятийный характер категории сравнения, поскольку в ее основе лежит понятие о сходстве (установленном) и о различии (тоже установленном).

Мысль о понятийном характере категории сравнения была высказана нами несколько раньше, равно как и была представлена рань-

84

ше функционально-параметрическая модель описания всего функ- ционально-семантического поля данной категории [10]. Однако по мере углубления в суть вопроса и опыт предшественников приходится констатировать, что территория (и влияние) категории сравнения в языке значительно обширнее, если не сказать больше – что она совпадает с границами самого языка. А потому следует продолжить хотя бы еще несколькими изданиями обзор мнений о данной категории в уже обозначенном направлении.

В диссертационном исследовании Н.С.Федосеевой, справедливо увидевшей полевую структуру данной категории, синтакси- ческий характер сравнения интерпретируется как оппозиция компаратива и позитива, что в определенной степени, выводя сравнение с морфологического уровня на синтаксический, расширяет его «территорию» [6]. Правда, рамки диссертационного исследования дают возможность доказывать это положение на ограниченном объекте – на немецких прилагательных и их функциональных эквивалентах, т.е. опять-таки рассмотрение сравнения концентрируется на морфологическом уровне, хотя и в расширительном плане. Однако существенным для нашей идеи является разграничение автором диссертации мыслительного и языкового сравнения, понимание последнего как резюмирования мысленных процессов анализа и синтеза признаков предметов [6, с.7].

Еще шире рамки категории сравнения представлены в [12]. Полемизируя с В.У.Вурцелем, который утверждал существование асимметрии между позитивом и компаративом (последний всегда содержательно сложнее, чем лежащая в его основании форма позитива), автор данной работы на материале из разных языков показал сравнение как оппозицию компаратива (т.е. разноположенного) и экватива (равноположенного) [12, с. 93]. Второе ценное для наших рассуждений утверждение автора названной работы состоит в идее, «что в языках мира, по-видимому, существует ограниченное количество типов грамматикализованных конструкций для обозначения компаративного сравнения» и что типологически упорядоченные грамматикализованные конструкции «располагают своего рода мотивационным «приданым», в котором проявляются различные способы понимания одной и той же взаимосвязи, а именно градуально повышающейся дифференциации сравниваемых величин» (выделено нами – М.К.) [12, с. 99], что, по нашему мнению, есть не что иное как вечное языкотворчество.

Как давно и как долго ни обращали на это свое внимание великие мыслители прошлого, лингвистическая исследовательская

85

мысль в изучении категории сравнения пыталась ограничиться только теми единицами, которые называли факт сравнения, но не результаты этого сравнения.

Вскрыл причину столь слепого отношения к сходствам и различиям как к объектам исследования и заявил о необходимости прислушаться к мнению предшественников и взглянуть на антиномию сходств и различий в общеязыковом масштабе Н.Н.Холодов, рассматривая феномен союза и как единственного в русском языке союза тождества среди сонма всех остальных союзов, обеспечивающих выражение семантики различия. Учитывая важность его мнения, а также малодоступность (по причине ничтожного тиража) его работы, процитирую довольно объемный фрагмент из нее:

«Сходное и разное … сходное и разное в каждой «пяди языка»! Осознавая это и не осознавая, наука о языке (как, видимо, и другие науки) только и делала, что стремилась открыть это сходное и различное в объекте и предмете своего исследования. Осознавая это и не осознавая, она отлила, монументализировала свои представления о сходном и различном в языке в своих общепризнанных достижениях и … скрыла (снова коварство обозначения словом результатов познания!) в материале отлитых ею монументов в честь сходного и разного, в сближениях и противопоставлениях, в идентификациях и дифференциациях эти свои представления о сходном и разном в языке. Скрыла в результате исследования языка как всеобщего (универсального) и индивидуально-националь- ного, как биологического феномена и социального, в гносеологи- ческих, типологических, ареальных, семиологических и т.д. исследованиях. В классификациях языкового инвентаря одного и того же и разных языков. В понятиях дифференцирующих и идентифицирующих функций фонем, их оппозиций и нейтрализации оппозиций, привативных, градуальных и равнозначных. В понятиях различных типов морфем, грамматических категорий, словообразовательных классов, полисемии, антонимии, синонимии, семантических, понятийных полей и тематических лексических групп. В понятиях типов предложений, выделяемых на разных основаниях (основания – это везде тоже тождества!), инвариантов и вариантов, дистрибутивных классов языковых единиц, ядерных и неядерных структур, типов трансформаций и т.д. и т.д. Однако по-насто- ящему мы не осознали еще того, что весь прогресс исследования языка есть не что иное, как открытие в нем сходного и разного, их бесконечных в количественном и содержательном отношении «обличий». И, не осознав этого, мы невольно … без должного интере-

86

са проходим мимо настоятельных рекомендаций только что упоминавшихся знаменитостей от языкознания и философии (см. эпиграфы к этой статье. – М.К.) поставить в центр исследования линг- во-философских и собственно лингвистических проблем проблему сходств и различий. И потому не видим и не догадываемся, почему же наука только и делает, что занимается выявлением сходного и различного.

А судя по настойчивым рекомендациям наших знаменитос- тей-предшественников, наука только и занимается изучением сходного и разного и монументализирует их, отчетливо не осознавая этого в своих подходах, направлениях, понятиях, приемах исследования, классификациях, общих концепциях и т.д. потому и лишь потому, что сам язык только и состоит из сходств и различий, разодетых в самые разнообразные – яркие и неяркие, мини и немини, модные, современные и немодные, архаичные, с четкими линиями покроя и приглушенными и т.д. и т.д. – национальные одежды.

… Везде сходное и разное. Они в мире, потому что он во всех своих проявлениях и сходное, и разное. Они в языке, потому что он – модель мира. Они в науке, потому что она моделирует мир. Они в математических моделях мира» [13, с. 82-89].

На сходном и разном, заключает Н.Н.Холодов, зиждется бином языка. На сходном и разном, вторим мы ему, зиждется и языкотворчество носителей языка. На сходном и разном может быть заново осмыслен и язык как объект исследования, а значит, иначе может быть представлена модель его описания. Возводя идею бинома сходного и разного в ранг метода, Н.Н.Холодов намечает главные задачи подобного моделирования: 1) «увидеть, что весь язык действительно «прошит» сходствами и различиями; 2) понять, а) в каких языковых значениях смоделированы и типизированы бесконечные сходства и различия мира, б) как «прошит» этими значениями язык, в) как на базе значений сходного и разного генерируются другие значения» [13, с.102].

Солидаризируясь с Н.Н.Холодовым в идее видения всего объекта (языка) как единства сходного и разного, мы выдвигаем гипотезу, что в основе бинома сходного и разного лежит категория сравнения – как гносеологическая категория (ибо на выявлении сходного и разного рождается знание), как понятийная категория (ибо она выражает соотношение сходного и разного в объекте по отношению к другим объектам и миру в целом, причем понятие об этом соотношении представлено всеми языковыми категориями и средствами) и как языковая категория, поскольку каждый язык возник

87

èразвивается в процессе означивания этого соотношения сходного

èразного.

Категория сравнения в таком понимании является категорией категорий, ибо остальные категории языка ей подчинены как ее разноуровневые разновидности, как способы представления языковыми средствами все тех же самых сходств и различий. Наименование предмета, его идентификационные и таксономические характеристики есть не что иное, как установление его сходства с другими предметами, причем это не одноплоскостное и не единождыоперациональное сходство, а последовательное и параллельное, линейное и стереоскопическое, системное и полевое, иерархизованное и ассоциативное, т.е. сходство со всеми возможными семантическими корреляциями. Вместе с тем само наличие таких корреляций свидетельствует о различиях между наименованиями предметов на основе установленного сходства. Достаточно проиллюстрировать сказанное существованием в языке эндоцентрических рядов [14] типа существо – человек – ребенок – мальчик – сын и т.п.

Введение предметной номинации в структуру предложения в качестве субъектного актанта, или, иначе, предикация этого предмета, есть резюмирование его отличия от себя самого по предицируемому признаку. Аналогично можно трактовать и атрибуцию предмета: любое определение предмета, вербализованное атрибутивным словосочетанием, придаточной частью, полупредикативным оборотом и другими единицами языка, – это фиксация отли- чия данного предмета от других предметов из его класса или от него самого по иным основаниям характеризации (т.е. та же, но уже в статике, предикация).

Представление предицируемого предмета в том или ином мо- дально-временном плане, с утверждением или отрицанием, в про- странственно-временных и других обстоятельственных характеристиках, в сопоставлении и в детерминированных связях с другими предикациями других предметов – это просто разветвленная сеть зафиксированных в синтаксических единицах все тех же различий этого предмета на основе установленных на каждом этапе какихлибо сходств. А еще дальше его отличие от других предметов осуществляется уже на уровне текста и гипертекста.

Если категория сравнения столь глобальна, что равна по своей сути самому языку, то как представить модель ее описания? Ведь тогда придется создавать совершенно иную модель и самого языка. Иначе говоря, требуется иная, «эквативно-компаративная», грамматика языка. Выполнимо ли это «технологически», особенно если учитывать и диахроническую ось языка? В принципе это осуще-

88

ствимо, хотя здесь необходим большой коллектив исследователей разных направлений и дисциплин. Но не нужно, и вот почему.

Во-первых, многие сходства и различия уже получили свое описание в дискретизации универсума, в других категориях и парадигмах. Главное, как пишет Н.Н.Холодов, видеть эту «прошитость» языка сходствами и различиями. Описанию же следует подвергнуть сами способы вербализации сходного и разного, как то: «интегральный признак», «инвариант», «изоморфизм», «ЛСГ», «поле», «гипероним» и т.д. – это означающие сходства, «дифференциальный признак», «вариант», «алломорфизм», «лексико-семантический вариант», «гипоним» и т.д. – это означающие различия.

Во-вторых, и это принципиально важно, иной ракурс рассмотрения языка под углом сходного и различного предполагает, что модель языка будет цементироваться не структурой его взаимодействующих подсистем, а градацией на шкале «сходное (экватив) – разное (компаратив)». Сколько делений на этой шкале – пять, десять, пятьдесят?.. Все, конечно, зависит от меры точности, с какой можно определять градацию сходного и различного. Предшествующие наши предварительные попытки представить параметрическую модель функционально-семантического поля сравнения [10] остановились на самых крупных градуальных зонах, которые, с некоторыми сегодняшними поправками, разбиваются от экватива к компаративу в следующем порядке: экватив, т.е. тождество (разумеется, не онтологическое, а гносеологическое) – сходство – эквивалентность (приравнивание) – подобие (в том числе и уподобление) – соответствие – временное равновесие сходного и разного – несоответствие – неравенство – доминирование – преимущество – превосходство (суперлятив) – уникальность

(абсолютив).

В каждой названной зоне, несомненно, обнаруживается своя градация, более того, степень дифференциации различий в каждой из зон тоже может быть различна. Здесь может быть применена методика выделения категориальных (типовых) ситуаций (или фреймов этих ситуаций) и описание средств их выражения. Предварительные наши опыты показывают, что это вполне реализуемо.

Возникает вопрос о границах разумного: что из уже градуированного другими дисциплинами (фонологией, лексикологией, грамматикой) и упакованного в таксономические классы, категории, группы, принять в качестве готового и бесспорно укладывающегося в те или иные зоны, а какие явления следует подвергать анализу и новой, в соответствии с параметрической моделью, классификации? Представляется, что критерием отбора материала может быть

89

степень прозрачности и языковая реализация логической структуры сравнения: если структура, даже при определенной степени материальной невыраженности некоторых ее элементов, сохраняет свою прозрачность, то единицу, ее представляющую, следует подвергнуть анализу и поиску ее места на нашей шкале.

Прежде чем иллюстрировать сказанное, напомним, что логи- ческая структура сравнения предполагает в единице наличие че- тырех элементов: (1) сравниваемого объекта, или компаранта (в другой терминологии – субъекта сравнения), 2) объекта, с которым сравнивается данный объект, или компарата (объекта сравнения), 3) основания, или общего для утверждения их сходства/различия признака, 4) компаратора, или средства выражения компаративного значения (некоторые исследователи [15] называют его модулем).

Полная реализация такой структуры представлена, например, в предложении типа Сын по характеру похож на отца, где сын –

это компарант, отца – компарат, по характеру – основание сравнения, похож – компаратор. В предложении Сын похож на отца один из компонентов структуры (основание) материально не выражено, но может распознаваться коммуникантами контекстуально или ситуативно. В следующих двух предложениях Ты сын своего отца и Что отец, что сын материально отсутствует основание, а также необычно представлены и компараторы: в первом случае это местоимение свой, несущее сему сходства, во втором – повторяющееся и этим своим повтором несущее сему сходства местоимение что, совмещающее предметное значение с функцией повторяющегося соединительного союза (напомним: соединение – то же сходство).

Однако употребление слов отец и сын в предложениях, которые не представляют данные слова как компарант и компарат (например, Сын пишет письмо отцу) уводит нас в текстуальные, ситуативные или семантические «раскопки», которые, конечно, в любом случае могут нас вывести на сходство сына с отцом, но для описания категории сравнения это уже не является облигаторным, равно как не являются облигаторными и сами номинации отец, сын, лексическое значение которых уже представляет их отнесенность к определенным таксономическим классам по сходству (сема родства) и по различию (сема возраста). К тому же логическая «структура» таких номинаций представлена только одним компонентом, а значит, и не составляет системы. Однако случаи типа мальчик-отец уже должны стать объектом анализа, поскольку в логической структуре реализованы и компарант, и компарат, и ком-

90