А.В. Тимофейчев Настроения крестьян Северо-Запада России и аграрная политика эсеров весной-летом 1917 года

История деятельности партии социалистов-революционеров в 1917 г. в целом и ее аграрные аспекты в частности не принадлежат к числу наиболее изученных тем в отечественной историографии. Среди немногочисленных работ советского периода, в которых рассматривалась подобная проблематика, можно выделить монографии таких авторов, как К.В.Гусев, В.Н.Гинев, Л.М.Астрахан¹. В постсоветской историографии эта тема также не получила заслуживающего внимания. Но, несмотря на нехватку крупномасштабных исследований по истории партии социалистов-революционеров, деятельность эсеров в 1917 г. неоднократно изучалась на региональном уровне. Правда, в этом отношении северо-западный район не может быть причислен к числу хорошо изученных, несмотря на то, что ситуация в деревне этой части России в 1917 г. исследовалась неоднократно².

В данной статье рассматривается аграрная политика эсеров весной-летом 1917 г. в сопоставлении с настроениями деревни Северо-Запада России. Требования крестьян, нашедшие отражение в различных постановлениях крестьянских организаций, и поведение северо-западной деревни в целом как факторы, оказавшие влияние на выработку эсерами своей линии поведения в аграрном вопросе, – все это анализируется в данной статье. В центре внимания автора – соотнесенность эсеровских мероприятий по аграрному вопросу с реальным положением российской деревни на примере Северо-Запада России. Северо-Запад интересен здесь тем, что в этом регионе радикально настроенные левые социалисты-революционеры занимали очень прочные позиции.

Революция, низвергнувшая самодержавие, поколебала традиционные устои крестьянской жизни. В этом отношении ситуация в деревнях Северо-Запада во многом была схожа с общероссийской. В губерниях региона заметно возросло число крестьянских выступлений, они становились все более радикальными, стала очевидной тяга крестьян к самоорганизации. Последняя проявилась в создании крестьянских комитетов на различных уровнях. Этому процессу способствовала специфика региона – сказывалась близость фронта, повлиявшая на многие стороны крестьянской жизни на Северо-Западе. Она имела одним из своих следствий то, что нередко в образовании новых органов управления участвовали представители воинских частей. Например, в Новгородской губернии «съезд войсковых частей постановил организовать Совет и выделил организационное бюро». Функции Совета до этого момента исполнялись полковым Советом³. Существуют многочисленные сведения об активности в этой связи кронштадтских моряков. О.Рэдки писал, что «кронштадтская организация эсеров уделяла много внимания крестьянству: располагающая значительными средствами и состоящая преимущественно из приверженцев левых взглядов, она уже в мае отправила около двух сотен агитаторов в деревню»⁴. Близость фронта обусловила активное участие военнослужащих в процессе трансформирования деревни, что в свою очередь являлось фактором, радикализирующим ситуацию.

Специфика региона заключалась также в том, что Петроград – центр политической жизни России – оказывал огромное влияние на жизнь близлежащих территорий. Самые свежие идеи в области переустройства социальной, экономической и политической жизни имели возможность быстро попасть в северо-западную деревню. Множество эсеровских агитаторов направлялось из столицы в село, хотя сами социалисты-революционеры считали, что число их недостаточно⁵. Немаловажное значение имели прочные связи многих непотомственных рабочих Петрограда со своими родными деревнями. Эти рабочие являлись проводниками столичных настроений в провинции. В свою очередь ситуация в столице, по крайней мере в отношении продовольственного вопроса, зависела от состояния деревни и поэтому способствовала росту интереса жителей Петрограда к ее положению. Красноречивым свидетельством этого служит резолюция Совета рабочих и солдатских депутатов Выборгского района Петрограда «о необходимости реквизиции частновладельческих земель и зерновых продуктов у помещиков и спекулянтов для ликвидации продовольственного кризиса»⁶. Несмотря на то, что подобная активность петроградских рабочих была более характерна для первой половины рассматриваемого периода, что объясняется «усталостью и подавленностью петроградцев во второй половине лета 1917 г. из-за событий на фронте»⁷, декларации, подобные вышеприведенной, становясь известными крестьянам, оказывали революционизирующее воздействие на ситуацию в деревне и в дальнейшем.

Деревня Северо-Запада не оставалась безучастной к положению в стране. Имел место целый ряд крестьянских выступлений. Их динамика в целом отражает состояние дел в большинстве регионов Европейской России: можно проследить постепенный рост количества выступлений с марта по июль 1917 г., после чего в августе происходит существенный их спад⁸. Формами подобных выступлений были захваты помещичьих и государственных земель, участков крестьян-отрубников, разбои в помещичьих имениях, несанкционированные покосы, невыплаты арендной платы и т.д. Это отразилось во многих документах. Так, например, сохранилась телеграмма управляющего имением «Уделы» Кирилловского уезда Новгородской губернии Ильина министру-председателю Г.Е. Львову с просьбой прислать солдат для охраны имения, так как «население избивает сторожей и требует моего выезда из усадьбы»⁹. Жалобы на мужиков содержатся в письме М.Елисеева, управляющего имениями М.В.Родзянко, в котором он жалуется на самоуправство крестьян Кушеверской волости Новгородской губернии, захвативших земли и угрожавших захватить скот помещика¹⁰.

На пленарном заседании Главного совета Всероссийского союза земельных собственников представитель Новгородской губернии сообщил, что «аграрные беспорядки наблюдались в южных уездах; в северных же, хотя крупных эксцессов не было, но попытки к дележу земли имели место»¹¹. Подобные действия были характерны, однако, не только для крестьян «самой спокойной на вид губернии», как сказал о Новгородской губернии ее представитель на сессии Главного земельного комитета¹². Псковский губернский комиссар сообщал министру юстиции 18 июля, что «аграрные правонарушения в Псковской губернии усиливаются». Комиссар писал также, что к самовольным запашкам частновладельческих полей, имевшим место с наступлением весеннего периода, с началом сенокосного времени прибавились случаи захватов частновладельческих покосов¹³. Свидетельством неспокойного поведения деревни Северо-Запада является также представление прокурора Псковского окружного суда прокурору Петроградской судебной палаты от 28 июля о деятельности Порховского уездного земельного и продовольственного комитетов, в котором говорилось, что крестьяне отбирали у собственников «землю, клевер, рожь, рубили лес, отбирали у военного ведомства луга»¹⁴. Есть свидетельства о крестьянских выступлениях и в Петроградской губернии¹⁵.

Таким образом, можно убедиться, что северо-западная деревня вела себя достаточно активно на протяжении весны-лета 1917 г. Однако если сравнить масштабы выступлений с волнениями, прокатившимися по другим регионам страны, то можно отметить, что размеры крестьянского недовольства на Северо-Западе значительно уступали общероссийским. В период пика крестьянских выступлений в июле в Псковской губернии их было зафиксировано 44, в Петроградской – 17, в Новгородской – 13¹⁶. Меньшее количество выступлений было отмечено среди великорусских губерний только в области Войска Донского. Причем разница в сравнении со всеми регионами, за исключением Приуральского, измеряется кратными величинами¹⁷. Это дает право считать Северо-Запад России одним из самых спокойных регионов страны в период весны-лета 1917 г.

Подобная ситуация объясняется особенностями землевладения в данном районе. Крестьяне Северо-Запада были лучше обеспечены землей, чем земледельцы центральных губерний. В северо-западных губерниях позиции хуторян и отрубников были очень прочными, что, кстати, обусловило крайне напряженные отношения между ними и крестьянами-общинниками, о чем сохранилось достаточно свидетельств¹⁸. Чем же руководствовались крестьяне в своих выступлениях против сложившихся в деревне отношений? Ответ получим, рассмотрев крестьянские наказы и решения крестьянских организаций. Проанализировав подобные документы, можно выделить ряд требований, на осуществлении которых настаивали земледельцы. Во многом они совпадали с решениями I Всероссийского съезда крестьянских депутатов. Основные требования, выдвинутые съездом – прекращение практики купли-продажи земли, снижение арендных цен и передача всех земель сельскохозяйственного назначения в ведение земельных комитетов¹⁹. Подобными же призывами были наполнены требования крестьян Северо-Запада. В постановлении крестьян одного из самых неспокойных уездов Псковской губернии, Порховского, первым пунктом содержится положение о том, что «всякая частная продажа земли и сдача в аренду воспрещается с 12 апреля 1917 г.»²⁰. Относительно перехода земель в ведение земельных комитетов показателен протокол заседания земельной комиссии при Шлиссельбургском уездном революционном народном комитете Петроградской губернии. В ходе заседания «комиссия признала необходимым... учредить местные волостные земельные комитеты». В функции этих комитетов входило, в частности, «заведование всем земельным фондом и распределение его во временное пользование между земледельческим населением»²¹.

Подобные меры, которые необходимо было осуществить до созыва Учредительного собрания, основывались на более широком представлении о путях решения аграрного вопроса. Это представление хорошо отражено в наказе крестьян селения Ляково Новгородской губернии своим делегатам в крестьянский союз от 20 мая 1917 г. В нем говорилось, что «все земли – монастырские, церковные, удельные, кабинетские, помещичьи, частновладельческие – должны отойти в руки трудящегося народа бесплатно; частная собственность на землю уничтожается, и земля как не созданная руками человека не может быть ни продаваема и ни покупаема; землю в пользование получает только тот, кто может обрабатывать ее своим трудом при помощи своей семьи или в товариществе»²¹.

Три приведенных документа интересны тем, что в них можно заметить некоторые положения, в то время активно пропагандируемые партией социалистов-революционеров. Так, в первом документе – протоколе заседания представителей Порховского уезда – бросается в глаза требование о фактически всесословном характере волостных комитетов, которое, как известно, отстаивали социалисты-революционеры. Требование о том, что «каждый землевладелец... должен взять столько земли, сколько он может засеять собственными силами и ни в коем случае не больше того», также носит во многом эсеровский характер, смыкаясь с установкой социалистов-революционеров о необходимости введения трудовой нормы при решении земельного вопроса»²³. «Установление трудовой нормы» также упоминается в протоколе заседания земельной комиссии при Шлиссельбургском земельном комитете²⁴. В третьем документе – наказе крестьян селения Ляково – влияние эсеровских установок прослеживается наиболее отчетливо – как в том, что владельцем всей земли «должен быть непосредственно трудящийся народ», так и в изъятии земли из сферы товарно-денежных отношений²⁵. Поскольку документы достаточно типичны, то они дают основание рассматривать влияние социалистов-революционеров на деревню Северо-Запада как весьма значительное.

Что касается основных требований о запрете купли-продажи земли и передачи ее в ведение земельных комитетов, то они оказались неразрывно связаны с идеями партии социалистов-революционеров, особенно с того момента, когда В.М.Чернов становится министром земледелия. Именно воплощение этих требований в жизнь стало его главной задачей во время работы на этом посту.

Однако возникала противоречивая ситуация: с одной стороны, социалисты-революционеры представляли, и во многом даже формировали, крестьянские настроения, а с другой – пытались действовать в соответствии с этими настроениями, находясь в коалиционном правительстве и в иных органах государственной власти. Подобный двойственный характер партии социалистов-революцио­неров в 1917 г. создавал противоречие, связанное с несоответствием роли партии как выразителя крестьянских интересов и тем положением, которое она занимала в политической жизни России. Плюралистический характер, который был основой политического существования партии эсеров – об этом говорит практика участия в коалиционных правительствах, – вступал в противоречие с антагонизмом социального конфликта в деревне, о чем писал М.Хильдермайер²⁶. Неразвитость социально-экономических отношений в деревне эхом отзывалась в политической жизни страны: у партии эсеров был потенциально узкий круг политических союзников, что не способствовало снятию напряжения внутри страны. Недаром В.М.Чернов пенял на отсутствие «откровенно социал-демократической партии в России»²⁷, в сотрудничестве с которой можно было бы осуществить необходимые мероприятия в деревне, избежав при этом политического кризиса.

Фактором, усугублявшим остроту противоречия, стало отсутствие опыта легальной политической деятельности у социалистов-революционеров, что порождало у них излишний радикализм.

Противоречие между политическим поведением партии и ее ролью представителя интересов российского крестьянства необходимо было устранить, и различные группы в рамках партии эсеров по-разному видели пути достижения этого. С достаточной степенью условности можно выделить три варианта, соответствующих основным течениям партии эсеров: правый, центристский и левый. Правые, в согласии со своей реформистской традицией, стремились сдержать рост радикальных крестьянских настроений, до последнего пытаясь отстаивать необходимость коалиции с кадетами. Намного интереснее позиция центра, которую воплощал лидер эсеровской партии В.М.Чернов и которая была официальной доктриной эсеров на протяжении конца весны и лета 1917 г. Придерживаясь достаточно радикальных взглядов на пути решения аграрного вопроса, В.М.Чернов в то же время отстаивал идею союза с буржуазными партиями. Его идеи были зафиксированы как итоговые в постановлениях III съезда партии, проходившего в конце мая – начале июня 1917 г. Для этого съезда, как и для других собраний социалистов-революционеров в то время, характерно было отсутствие особого интереса к аграрной проблематике, что объяснялось как актуальностью других вопросов, так и определенной самоуспокоенностью эсеров, связанной с тем, что их лидер входил в правительство и активно боролся за осуществление программы аграрных мероприятий, одобренных партией.

Линия Чернова заключалась в том, чтобы, сохраняя принцип коалиции с буржуазией, попытаться провести необходимые эсерам преобразования. При этом декларировалась приверженность социалистическим ценностям. Двойственный характер положения партии в соответствии с этой доктриной воспринимался как выгодный, так как в случае необходимости давал возможность давления на буржуазных союзников, о чем неоднократно заявлял лидер эсеров²⁸. Эта манера поведения принесла свои плоды: итоги деятельности Чернова на посту министра, хотя и не рассматривались соратниками по партии как удовлетворительные, были, однако, и небезуспешны. Запрет купли-продажи земли, оформленный законом от 12 июля, можно считать достаточно значительным достижением эсеров, так как он впервые поставил под сомнение права собственника в России и носил, таким образом, «знаковый» характер.

В отношении Северо-Запада России интереснее всего третий вариант подхода к решению аграрного вопроса – тот, который отстаивали левые социалисты-революционеры. Подобный интерес связан с тем, что в этом регионе позиции левых эсеров были особенно сильными; тем более, что эсеры северо-западных губерний могли оказывать существенное влияние на выработку позиции всей партии уже потому, что в Петрограде располагался ее ЦК.

Левые социалисты-революционеры Северо-Запада заявили о себе сразу же после Февральской революции: Петроградский комитет партии социалистов-революционеров представлял в первые послереволюционные дни П.А. Александрович, человек, исповедовавший радикально интернационалистические взгляды. В это время наиболее злободневными вопросами было отношение к войне и к Временному правительству. Но и в этой обстановке социалисты-революцио­неры не забывали окончательно о земельных делах: в манифесте от 1 марта, подписанном «Петербургским комитетом социалистов-революционеров», говорилось о том, что необходимо принудить Думу немедленно решить не только проблему войны, но и земли²⁹.

Впоследствии выступления левых по аграрному вопросу активизировались, что в немалой степени было связано с обновлением состава их лидеров, и установлением контроля над Северной областной организацией партии эсеров. В марте из-за рубежа возвратился Б.Д.Камков, ставший самым авторитетным лидером левых. Излагая на Всероссийском совещании Советов свои взгляды на задачи, стоящие перед революцией, он сказал, что революция не может не быть осложнена классовыми и политическими преобразованиями. Коснувшись ситуации в деревне, Б.Д.Камков задал вопрос о том, способно ли Временное правительство хотя бы минимально разрешить земельную проблему в интересах революционного народа и, отвечая на него, заявил, что «общая линия поведения Временного правительства не совпадает с линией интересов трудового крестьянства и пролетариата»³⁰.

Не доверяя Временному правительству, какой же способ решения земельного вопроса предлагали сами левые эсеры? Ответ находится в стенограммах ожесточенных прений на Северной областной конференции, состоявшейся во второй половине мая 1917 г. В ходе обсуждения доклада по аграрному вопросу П.П.Прошьян, получивший известность своей агитаторской деятельностью в воинских частях, заявил, что захваты земли зашли слишком далеко; однако он полагал, что не стоит сопротивляться подобным действиям, а следует лишь подчинить этот процесс своему руководству. Его поддержал Иващенко, заявивший, что «захватом земель крестьянская Русь разрешает на местах аграрный вопрос». Радикализм и непримиримость собравшихся подтверждает тот факт, что опровергать подобные мнения пришлось В.М.Чернову. Он пытался убедить левых, что в ходе захватов образуется слой мелких собственников, тогда как социалисты-революционеры стремятся к уравнительному принципу³¹. Едва ли умозрительные доводы партийного лидера могли убедить радикалов. Тем не менее в своем противоборстве с центристами и правыми они основной упор делали не на аграрный вопрос, а на вопросы о войне и власти.

Ярким свидетельством этого выступает поведение левых на III съезде партии, где компромиссные предложения центристов по аграрному вопросу не встретили резкого сопротивления левого меньшинства. То же наблюдалось и в течение всего лета. В летние месяцы левые сделали ряд шагов по направлению к организационному оформлению и обособлению, однако все это происходило на фоне ожесточенной полемики по вопросам о сохранении коалиции и отношению к войне. Даже на VII съезде партии, состоявшемся в первой половине августа и формально посвященном аграрному вопросу, где левые дали настоящий бой правым и центристам, сама аграрная проблематика практически не дебатировалась. Таким образом, создавалась ситуация, когда наиболее последовательные ревнители крестьянских интересов – левые социалисты-революционеры, особенно активные на Северо-Западе России, – резко сократили интенсивность своих нападок на политику в аграрной сфере, принятую и проводимую большинством партии летом 1917 г.

Именно в это время В.М.Чернов, используя свою должность министра земледелия, ведет чрезвычайно активную борьбу за осуществление некоторых мероприятий в деревне. В июле начинается античерновская кампания в буржуазной прессе. Действиями Чернова объяснил свой уход из правительства министр-председатель Г.Е.Львов. В ответ эсеры начали свою кампанию. В печатных изданиях социалистов-революционеров появляются статьи с характерными заголовками: «Грозные признаки», «Вопль деревни», «Земля и голод», «Неотложное дело», «Пока не поздно»³². Налицо, таким образом, попытка эсеров сохранить относительную эффективность той политической линии, которую они проводили с начала мая. При этом левые выступили солидарно с большинством партии. Когда партия эсеров стремилась использовать двойственность своего положения, присущую всем русским социалистам, за исключением большевиков и анархистов, и пыталась обращаться к правительству как подлинный представитель крестьянских интересов, левое меньшинство шло вместе с основной частью партии.

Необходимо отметить, что со времени III съезда левые, по крайней мере в отношении аграрного вопроса, вели себя в соответствии с выработанной на съезде линией. Возможно, это был просто тактический маневр – они собирали силы, возможно, рассчитывали на успех общей тактики, так как партия потенциально обладала большими возможностями. Однако из чего бы они не исходили, они поддержали политику балансирования между различными социальными и политическими силами при попытке осуществить меры, казавшиеся необходимыми для решения земельного вопроса.

По-видимому, выработанная на съезде линия политического поведения устраивала многих в партии, и левые социалисты-революционеры тут не исключение. Тем более, что на Северо-Западе они не наблюдали массовых проявлений крестьянского недовольства: уже упоминалось, что это был один из самых спокойных в данном отношении регионов, хотя практика насильственных действий крестьян по отношению к частной собственности, во многом вытекавшая из последовательного истолкования эсеровской программы, давала достаточно поводов для идей радикального решения земельного вопроса, свойственных социалистам-революционерам российского Северо-Запада.

___________________

¹ См., например: Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. Исторический очерк. М., 1975; Гинев В.Н. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917 г. Л., 1977; Астрахан Л.М. Большевики и их политические противники в 1917 году. Л., 1973.

² См., например: Губарева В.М. Борьба большевиков за установление и упрочение Советской власти на Северо-Западе России. Л., 1982; Седов А.В. Своеобразие крестьянских комитетов 1917 года на Северо-Западе России // Северо-Запад в аграрной истории России. Калининград, 1994; Маркова М.Т. От земельных комитетов к земельным отделам 1917-1918 // Северо-Запад в аграрной политике России. Калининград, 1997.

³ Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис. М., 1958. С.253.

⁴ Radkey O.H. The Agrarian Foes of Bolshevism. Promise and Default of Russian Social-Revolutionaries. N.Y., 1958. P.373.

⁵ Российский центр хранения и использования документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф.274. Оп.1. Д.13. Л.34.

⁶ Революционное движение в России в апреле... С.292.

⁷ РЦХИДНИ. Ф.274. Оп.1. Д.13. Л.34-36.

⁸ См.: Кравчук Н.А. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября. М., 1971. С.155,203.

⁹ Революционное движение в России в апреле... С.582.

¹⁰ См.: Революционное движение в России в июле 1917 г. Июльский кризис. М., 1959. С.450.

¹¹ Там же. С.479.

¹² Гинев В.Н. Указ. соч. С.88.

¹³ Революционное движение в России в июле... С.466.

¹⁴ Там же. С.474.

¹⁵ См.: Кравчук Н.А. Указ. соч. С.155-156.

¹⁶ См. там же. С.155.

¹⁷ См. там же. С.106.

¹⁸ См.: Революционное движение в России в июле... С.479; Кравчук Н.А. Указ. соч. С.168.

¹⁹ См.: Гинев В.Н. Указ. соч. С.82-86.

²⁰ Революционное движение в России в апреле... С.644.

²¹ Там же. С.616.

²² Революционное движение в России в мае-июне. Июньская демонстрация. М., 1959. С.399-400.

²³ Революционное движение в России в апреле... С.644-645.

²⁴ Там же. С.616.

²⁵ Революционное движение в России в мае-июне... С.399-400.

²⁶ См.: Хильдермайер М. Шансы и пределы аграрного социализма в российской революции // Россия в ХХ веке: историки мира спорят. М., 1994. С.134.

²⁷ Дело народа. 1917. 3 сентября.

²⁸ Дело народа. 1917. 7 мая.

²⁹ Radkey O.H. Op. cit. P.139.

³⁰ Всероссийское совещание Советов. М., 1958. С.140-141.

³¹ Дело народа. 1917. 24 мая.

³² См.: Гинев В.Н. Указ. соч. С.116.