Крёбер А.Л. Избранное. Природа культуры (Культурлогия. XX век). 2004

Инь Вэнь, fl. в конце IV в., царство Ци. Представитель «практического» даосизма, учившего об управлении посредством «восьми путей» и об «исправлении имен».

Мэн-Кэ, или Мэн-цзы (372—289); родился либо в царстве Лу, либо в соседнем Цзоу, Чжу. Конфуцианец, противник Мо-цзы и Ян-чжу. < Положения учения :> альтруизм и справедливость правителя оказывают исправляющее воздействие на народ; человеческая природа является доброй от Неба; великий человек имеет «сердце малого ребенка».

Гунсунь Лун, fl. между 300 и 258 гг. либо после, при Вэй, Ень, Чжао. Парадоксальный софист, искавший, подобно Зенону, сущностное тождество вещей скорее в бесконечном разнообразии, чем в бесконечности пространства и времени.

69

«Сяо-цзин-бян» (тот же период) - диалектический текст об истинных и ложных высказываниях, излагающий формальную, но не абстрактную логику.

Сюнь Куан, или Сюнь-цзы (ок. 315-235); род. в Чжао. Конфуцианец, номиналист, легист; испытал также влияние даосизма. Учил, что да-цзин-мин, или состояние наивысшей чистоты медитации, «пустое сердце», делает человека святым. Природа человека, сын, зла, но «искусственное», вэй, выстраивается посредством ученого размышления, которое ведет к обрядам, справедливости, морали. Справедливость и обряды необходимы ввиду особой способности человека к организации общества. Исправление имен имеет важное значение, даже если имена общеприняты.

Хань Фэй-цзы, ученик предыдущего, ум. в 233 г., при Цинь. Конечная форма легистских теорий с оттенком даосизма. Дао — источник всего; когда имена и вещи в согласии, правление хорошо. В человеке присутствуют два элемента: небесный — чувства и человеческий — рефлексия, а также страсти — желание и страх; последние контролируются посредством наград и наказаний. Правитель практикует бездействие, управляя через доверенных чиновников. Законы могут изменяться, но обладают высшим авторитетом; оправданием закона служит его действенность - кунь-юнь.

Лиэ-цзы, Ли Сы, середина III (или IV?) в.; быть может, мифический персонаж. Даос.

Учения Лао-цзы, Чжуан-цзы и Лиэ-цзы образуют последовательную систему мистицизма. Их общие черты: целью человека объявляется внутренняя пустота, которая одинаково выше и видения и экстаза и едина с дао

— изначальной сущностью, великим таинством, неисчерпаемым источником. Инь и ян — иллюзорные модусы этой субстанции; жизнь и смерть — фазы их течения. Мир подобен игре фокусника. Душа и материя не различаются, зато различаются интуитивное знание и воспринимаемый мир. «Цельный» человек (чэн-жэнь) живет и правит с помощью «бездействия», у-вэй. Большее или меньшее влияние этой доктрины заметно у некоторых недаосских философов: Конфуция, Ян-цзы, Хуэй Ши, Сюнь-цзы.

Это весьма примечательный список. Помимо конфуцианства, системы Мэн-цзы и даосизма, уцелевших в последующие времена, существовало большое количество других учений — Мо-цзы, Янцзы, Хуэй Ши, Гуньсуня Луна, не говоря о гадателях-метафизиках, номиналистах, легистах и диалектических софистах. Разнообразие философской мысли столь же велико, как и в тогдашней Греции.

Этот период начинается только ок. 550 г., если считать Лао-цзы исторической фигурой, и не ранее 500 г., если приписываемый ему трактат создан позднее. Заканчивается период вскоре после 250 г., примерно в 230 г. Гонения и сожжение книг в 213 г. не означали, по-видимому, резкого прерывания этого интеллектуального течения, а лишь увенчали его конец. Таким образом, про-

70

должительность творческого периода не превышала 300 лет, с погрешностью не более чем в 50 лет в ту или другую сторону.

Столь же четко это движение локализуется географически. Китай в то время занимал меньшую территорию, чем в позднейшие времена; но дело не только в этом. Почти все китайские философы родились — а большинство также достигли расцвета — в восточной части страны, за 114-м или 115-м меридианом. В основном это территории царств Ци, Лу и Вэй; следом идут царства Ень, Чжао, Сун, Чжэн и Чу. Царство Цинь начинает упоминаться только к 300 г. как место, посещаемое философами. В терминах современного административного деления Китая центр этой территории приходится на провинцию Шаньдун с прилегающими частями провинций Хэнань, Аньхой и Цзянсу; а в географических терминах данный ареал приходится на нижнее течение Хуанхэ, простираясь на юг вплоть до реки Хуай.

Именно эта большая равнина, а не среднее течение Хуанхэ или долина Вэй, как часто утверждают, была, по всей вероятности, изначальным регионом развития раннекитайской цивилизации, идентифицируемой по ранним правящим династиям. Еще за несколько столетий до рождения философии династия Шан основала здесь свою столицу; и возможно, что плотность населения тогда здесь была выше, чем сейчас. Все географические соображения говорят именно за этот регион, а не за Туркестан, как за предполагаемое средоточие развитой культуры. Какая-то навязчивая идея побуждает одного авторитетного исследователя за другим выводить китайскую цивилизацию из внутренней Азии или из максимально внутренних районов Китая. Тот факт, что династии Чжоу и Цинь, последовательно - и не надолго — подчинившие себе весь Китай, происходили, соответственно, из нижней и средней частей долины Вэй, лишь на первый взгляд подтверждает данную точку зрения, как и тот факт, что чужеродные культурные элементы, по-

-51

видимому, проникали в страну через долину Вэй. Ни временное политическое господство, ни район проникновения чуждого культурного материала не существенны при решении вопроса о том, где и как впервые сложились формы богатой и оригинальной цивилизации. Для Китая таким местом следует считать, по-видимому, восточную низину. Столетия спустя философия возникнет именно там, где корневая система цивилизации была наиболее мощной и глубже всего уходила в почву.

Промежуточный период

Когда в 206 г. на смену империи Цинь пришла династия Хань, феодализм по-прежнему оставался в подавленном состоянии, но

71

ученость вскоре сумела оправиться от потрясений. Эдикт против книг был отменен в 191 г., а в 124 г. император У-ди постановил о введении преподавания конфуцианства и о сдаче по нему экзаменов для занятия чиновничьих должностей. Коротко говоря, начала устанавливаться та тесная связь между определенной философской школой и государством, которая сохранялась вплоть до ХХ в. Тем не менее — а может быть, именно в силу этой связи - период Хань оставил после себя комментаторскую традицию, а не новые системы философской мысли. Даосизм, которому покровительствовали и лично благоволили многие императоры, процветал, но скорее как религия, чем как философия, и к концу эпохи Хань выработал достаточно развитые институциональные формы, сходные с папством. С течением времени даосское учение все более тяготело к астрологии, алхимии и оккультизму. Его величайший расцвет приходится, пожалуй, на период, непосредственно предшествующий падению династии Хань в 220 г. н. э.

На смену даосизму пришел буддизм. Впервые получив официальное признание при Хань, он неуклонно укреплял свои позиции в послеханьский период и достиг кульминации в последние два столетия эпохи Шести династий и в первое столетие империи Тан, ок. 400—700 гг. Это период, когда были основаны китайские секты или школы буддийской мысли, одни — индийцами, другие

— китайцами; когда прославленные пилигримы, от Фа Сяня до И Цина, отправлялись в Индию, чтобы приобщиться к истокам учения; когда патриархи буддизма, от 28-го до 34-го, жили в Китае. При поздних Тан буддизм то поощрялся, то подвергался гонениям; но предметом спора выступали скорее число, благосостояние и влияние монастырей, чем вопросы идеологии. В лучшем случае буддизм скорее обогатил китайскую мысль, чем породил собственную философию — как обычно ожидается, по определению, от развитой религии.

При поздних Тан была предпринята попытка разработать философскую систему; ее автором был ортодоксальный конфуцианец Хань Юй (768—823/824); но его учение бедно по содержанию и лишено глубины.

Прослеживается резкий контраст между периодом Чжоу, с одной стороны, и двенадцатью столетиями от первых Хань до начала Сун — с другой. К концу более ранней эпохи возникли глубокие, подлинно философские учения на почве неофициальной, традиционной, национальной культовой религии. Эта философия свершилась и, во всяком случае, закончилась как раз в тот момент, когда прежний политический порядок исчерпал себя и сменился новым, более организованным. Начиная с этой эпохи,

72

религия тоже принимает организованную форму, и прежняя история систематизированной абстрактной мысли сменяется историей перемежающегося успеха соперничающих официальных религий, религиозных доктрин и ученого комментирования старых идей.

Конфуцианцы

Дун Чжуншу (170-90 до н. э.), Хинли; пожалуй, крупнейший конфуцианец эпохи Хань. Лю Сян, или Лю Цзы-Чжэн (80—9 до н. э.), потомок Хань.

Лю Синь, сын последнего.

Ян Сюн (53 до н. э. - 18 н. э.), из Сечуаня.

Ван Чун (27—97), из Чжэнцзяна монистический материалист и крайний скептик. Ma Жун (79-166).

Чжэн Сюань (127-200). Сюнь Юэ (148-209).

Лю Шао, род. в Хинли, fl. 224 г.; «Сяо-цзин» — классическое учение о сыновнем благочестии.

Названные лица и их окружение представляют ту организованную традицию, на которой основывалось конфуцианство.

Даосы

Хуай-нан Цзы, ум. в 122 г.; принц из династии Хань и «алхимик».

-52

Чи (или Си) Кан (223-262), из Анвэй; принадлежал к числу «семи мудрецов бамбуковой рощи», алхимик. Го Сян, ум. в 312 г.

Го Бо (276-324), астролог; основатель или систематизатор геомантии, фэн-шуй; комментатор «Эрш-я». Го Хун, IV в., автор «Баопу-цзы» - важнейшего текста позднего даосизма.

Сю Сюнь, ум. в 374 г., из Юннани. Тао Хун Цзин (452-536).

Буддийские школы или секты

«Чистая страна», основана Юй Юанем (333—416).

Чань Цун, или школа медитации, японск. дзэн; <начинается> с Бодхидхармы (Та Mo), патриарха, приехавшего в Китай в 527 (520) г.

Тянь Тай, возникла при династии Суй (589-618). Лю Цун, основана Тао Юанем (595-687).

Ци Энь, или Фа Сян Цун, основана Сюань Цзаном (602-664).

Цю Ше, или школа реальности; опирается на «Вазисубандху» в переводе Сюань Цзана. Буддийские пилигримы в Индии

Фа Сянь (399-414). Сюань Цзан (629-645). И Цин (671-695).

73

Философия <эпохи> Сун

Примерно через 50 лет после воцарения династии Сун появляется целая плеяда мыслителей и эрудитов, развивавших настоящую философию неоконфуцианского толка или метафизическую натурфилософию школы Син Ли. По своему формальному религиозному статусу эти люди были конфуцианцами. Но буддийская и даосская мысль к тому времени столь крепко сплавилась со всей китайской культурой, что позволила им не просто поддерживать и комментировать старую традицию, а развивать подлинно новую систему или ряд систем. Западному человеку кажется, что эти системы в основном остаются в рамках древней философии Чжоу; но взгляду китайца они открываются как новаторские, конструктивные, и это следует признать решающим. Активный период этой <фазы> роста длится с 1050 по 1200 г. Примерно половина его приходится на эпоху Северной, или объединенной, династии Сун; а вторая половина — на Южную Сун, когда север страны оказался в руках варваров. Его кульминацией явилось творчество Чжу Си (1130-1200).

Шао Юн (1011-1077), из Хинли.

*Чжоу Дуньи (1017-1073), из Хунаня.

*Шан Цай (1020—1076), дядя следующего мыслителя, из Хэнани. *Чэн Хао (Миндао) (1032-1085), род. в Лояне.

*Чэн И (Инь Чуан) (1033—1107/1108), брат предыдущего.

Последние четверо вместе с Чжу Си являются у-цзы, или пятью мастерами Син Ли.

Их современниками были «социалистический» реформатор Ван Ань-ши (1021—1086), и величайший историк после Сыма Цяня, Сыма Гуан (1019-1086).

Школа Шу, основана Су Сюнем (Лао Чуань) (1009—1066), из Мэй-шаня; и его сын Шу Чэ.

Ху, или Ху Сян, Хунаньская школа. Основана Ху Аньго (Вэнь Тин) (1074-1138), Фуцзянь; его сын Ху Хун; внук Ху Чжисуй (современник Чжу Си) и другие.

Ян Ши (1053—1135), из Фуцзяни, ученик Чэн И, учитель отца Чжу Си. Ся Лян-цзо, Люй Далинь, Юй Изо - другие ученики Чэн И.

**Чжу Си (1130-1200), из Фуцзяня.

Лу Сяншань, или Лу цзююань, или Лу Цзычин (1140—1192), из Фуцзяня.

Период после Сун

Период после Сун. В отличие от этого созвездия позднейшие персонажи разбросаны, и, за исключением первого из них, следующего в своем учении за Лу Сиан-шанем спустя более чем 300 лет, все они являются прежде всего критиками или эрудитами (scholars).

74

Ван Янмин (1472—1528), из Чжэнцзяня.

Ку Тинлин (1612-1681).

Инь Юань (Си Чай) (1635-1704). Тай Чэн (Тун Юань) (1722-1777).

Лю Фэнлу (1775-1829), из Цзянсу.

Подводя итог, скажем следующее. Китайская системообразующая философия, если отличать ее от религиозной мысли и практики, а также от парафилософии, развивалась двумя волнами: первая приходится на конец феодального периода, или эпоху Чжоу, между 550/500 и 200 гг.; вторая, более короткая, — на период между 1050 и 1200 гг. Философское творчество первой волны обычно признается не только более фундаментальным, но и более объемным, и выказывает много параллелей с греческой философией. Вторая <фаза> роста хронологически примерно совпадает с

-53

последним этапом арабо-испанской философии и ранним этапом христианской схоластики. Хотя обе <фазы философского> роста в Китае имели место в одной и той же стране и оперировали одним и тем же языком, они несколько дальше разведены во времени, чем греческая и средневековая арабо-латинская философии.

§ 12. Обсуждение

Итак, мы рассмотрели девять или десять крупнейших ростов философии. Встает вопрос: какие общие черты обнаруживаются в формах их ростов или в их отношениях к тем культурам, частью которых они являются?

Ответ прост: никакие. Тот факт, что две философские системы никогда не совпадают по содержанию, общеизвестен. Если они как-то связаны, то одна система выстраивается на другой; если дойти до подлинно творческого уровня, окажется, что конечные построения первой системы служат основанием второй. Если же они не связаны между собой и развиваются не ведая друг о друге, как, например, китайская и средневековая западная философии, — тогда любые совпадения между ними всегда отрывочны или ограничены отдельными терминами. Тем более это справедливо в отношении внешних конфигураций культурного роста.

Верно, что большинство цивилизаций, породивших настоящую философию, породили ее в двух ростах, или раздельных движениях. Рассматривая как различные восточную и арабо-испанскую философии, мы фактически получаем цельную пятичленную классификацию: китайская, индийская, греческая, арабская и западная

75

философии. Но отношения между двумя ростами каждой пары различаются по значимости, продолжительности и величине промежутка между ними. Так, позднегреческая, или средиземноморская, <фаза> роста, олицетворением которой является Плотин, почти единодушно признавалась впоследствии внутренне более скудной, чем раннегреческая философия, достигшая кульминации у Платона и Аристотеля. На Западе, напротив, средневековая схоластика обычно оценивается ниже философии Нового времени в том, что касается внутренне присущих ей, постоянных, универсальных человеческих ценностей. В отношении греческой философии вердикт истории гласит: великая философия с последующей попыткой возрождения; в отношении европейской мысли — великая философия, имевшая ограниченных предшественников. Что касается Китая, здесь первый рост обычно ставится выше; если же обратиться к арабам, выше оценивается, пожалуй, второй. Несколькими параграфами ниже будет показано, что длительность <ростов> и промежуток между парами ростов в каждой цивилизации имеют более или менее равную степень «иррегулярности».

Столь же многообразно и отношение философского развития к религии. Средневековая западная философия почти целиком развивается в границах христианского вероучения; философия Нового времени начинается вне этих границ. Первая разрабатывалась людьми Церкви; вторая — светскими философами. Греческая философия возникла в цивилизации, где она оставалась безразличной к религии: эллинские культы были скромными и неорганизованными, догматика почти отсутствовала, а черты, делающие религию единой, были преимущественно эстетическими. Начиная с Фалеса, проблема приспособления к религии практически не встает; даже когда модели философии были реализованы и оставшаяся энергия философствования направилась по каналам морализаторства, эта мораль по существу оставалась свободной от регулирующих норм религии. Быть может, именно этот факт помогает объяснить взлет религиозно-мистического течения неоплатонизма пять столетий спустя. Греческая культура не обладала достаточным религиозным компонентном, чтобы удовлетворить <потребности> более широких и менее образованных кругов населения. Результатом этого стало развитие религиозных течений, над которыми в конечном счете и возобладало христианство. Но христианство было достаточно чуждо классической греческой культуре, а потому принималось с неохотой. Неоплатонизм явился как компромисс и защита: он предлагал эмоциональное религиозное содержание в старой философской

76

форме. Аналогичная реакция — гностицизм с его возвратом к мифотворчеству. С другой стороны, раннее христианство со слепым упорством стремилось к окончательному вытеснению греческой мысли. Сосуществуя с ней в едином пространстве средиземноморской цивилизации, оно заимствовало из этой мысли диалектический метод и достаточное количество понятий, чтобы бороться с ней путем апологий и пропаганды. Первых христиан интересовала не философия, а христианское вероучение; поэтому они создали лишь суррогатную философию.

-54

В Индии философия и религия выросли из общего корня и остались переплетенными побегами. Напротив, Китай начал с религии, в которой преобладала культовая сторона; в результате ортодоксальной китайской философии пришлось нести религиозное бремя не столько в виде вероучения, сколько в виде культа. Главное оппозиционное течение, даосизм, имело то фундаментальное отличие, что попыталось ввести в свою систему элемент религиозного опыта, отделенного от культа. Наконец, арабам посчастливилось иметь религию, которая возникла среди народа скудной культуры и бедных традиций, а потому обладала элементарными догматами и простым культом. Вследствие этого философия смогла развиваться в рамках ислама относительно беспрепятственно. Затруднения арабской философии скорее были обусловлены наукой; вернее, то были трудности новой цивилизации, унаследовавшей обширный корпус уже готовых знаний, учений и философских идей.

Столь же многообразны отношения <философии> с наукой, в равной степени способной заглушить всякую философскую активность. Одну крайность представляют арабы: только у них великий философ был также великим ученым. Китай мало развивал собственную науку, а древность китайской цивилизации предохраняла ее от заимствований, возможных разве что путем медленного и частичного просачивания. В основном же китайцев заботила книжная ученость. Индия тоже мало развивала собственную науку. Она была привнесена в страну извне, причем в редуцированном виде, в то время как философия, подкрепленная религией, уже крепко утвердилась в цивилизации. Греки начали с почти неразличимого слияния философии и науки, но успешно дифференцировали их по мере развития той и другой в дружественном союзе. После Пифагора ни один выдающийся философ не внес существенного вклада в науку, и наоборот. Знаменитое предупреждение над воротами платоновской Академии28* приложимо только к абстрактной математике; и считать его, пожалуй, нужно не столько реальной практикой, сколько

77

жестом: его устремленность к идеалу направлена не на эмпирическую, а на мистическую сторону горизонта. Аристотель может показаться исключением; но он был философом, который не пренебрегал эмпирией и который простирал свой организаторский гений также за пределы области науки: прежде всего он систематизировал и упорядочивал науку. И когда греческая философия покончила с метафизикой, она сделалась в гораздо большей мере набором моральных суждений, чем наукой: однако эпикурейская система показывает, что старая симпатия к науке сохранилась.

Средневековая философия проблем такого рода не знала. Она существовала в эпоху Церкви и отсутствия научной деятельности. Напротив, философия Нового времени встречается с эрой научного ажиотажа, начинаясь позднее, чем новая наука, и заканчиваясь раньше. Предшественники этой философии пропагандировали науку, а ее основатели — Декарт и картезианцы — занимались наукой в той же мере, что и философией. То же самое верно в отношении одного-двух поколений последователей Лейбница. Но в целом, начиная уже с Декарта и в дальнейшем по нарастающей, разграничение сфер науки и философии совершается, вероятно, с большей определенностью, чем во времена греков. Чувственный мир был предоставлен науке; к сверхчувственному миру подходили осторожно, исподволь или издалека, и основная деятельность философии сосредоточилась вокруг проблем познания. Лишь к концу XIX в., в фазе послекульминационного истощения, философия попыталась соединиться с наукой или найти в ней убежище — смотря по тому, как мы предпочтем это назвать.

Время, охватываемое философией, также варьируется, как очевидно уже из того факта, что внутри одной цивилизации философия часто переживает два подъема. Западная цивилизация сформировала свою философию в течение пяти столетий схоластики; арабская — в течение двух веков. В других цивилизациях начало философии слишком неопределенно, чтобы можно было делать точные сравнения. Но греки начали философствовать через 300 лет после того, как научились писать; а китайцы — не ранее чем через 600 лет, если не в два-три раза позднее. Индийская философия была, наверно, старше индийской письменности. Месопотамия и Египет обладали письменностью в течение нескольких тысячелетий, но так и не создали должным образом сформулированной философии. Между этими вещами нет, очевидно, значимой зависимости, не говоря уже о закономерности.

78

В одном пункте просматривается некоторая согласованность, или тенденция к регулярности — в продолжительности продуктивного развития. В половине случаев она не превышает 300 лет.

-55

Примерно 300 лет, чуть более или менее

Греция, 585-280 (или 230?) до н. э.

Китай эпохи Чжоу, 550/500-230/213 до н. э. Восточноарабская философия, 800/850—1100. Средневековый Запад, 1080—1380.

Современная западная философия, 1630-1875 (или 1580-1890, от Бруно до Ницше).

Меньшая продолжительность

Испано-арабская философия, 1050—1200. Китай эпохи Сун, 1050-1200.

Большая продолжительность

Позднеиндийская философия, 100-1000 (=100-500 и 600-1000?).

Неопределенная или не поддающаяся измерению продолжительность

Раннеиндийская философия.

Поздняя средиземноморская философия.

Раннеиндийская философия слишком скудна датировками, чтобы можно было делать выводы. Позднеиндийская философия уже приводилась в качестве примера необычной, беспрецедентной длительности. Ее можно разбить на две фазы, каждая продолжительностью около 400 лет. Даже если дальнейшие исследования не отменят такой разбивки, все равно этот показатель весьма далек от 300-летнего периода. <Время> поздней средиземноморской философии трудно определить изза преобладания в ней религиозных вопросов, наличия христианских и нехристианских течений, а также отсутствия выраженной кульминации. Для неоплатонизма, от Аммония (учителя Плотина) до Прокла, можно указать временной промежуток с 210 по 460/485 гг.; для христианской патристики, от Юстина до Августина — со 130/150 по 410/430 гг.: несколько менее 300 лет, если брать каждый период в отдельности, и несколько более 300 лет, если объединить их. Я колеблюсь в отношении такого определения; но предлагаемые даты представляются наиболее обоснованными.

Если суммировать, то мы получаем пять отдельных этапов развития примерно в 300 лет — между 250 и 350; один пример, когда такая продолжительность вызывает сомнения; один случай гораздо большей длительности, но этот период, возможно, распадается на две фазы, каждая продолжительностью ок. 400 лет; два примера очень четко очерченных этапов развития длительностью всего лишь в 150 лет; и один пример, когда фаза роста слишком неопределенна, чтобы можно было принять ее

79

в расчет. Все это дает основание считать, что некоторая степень единообразия существует. Разумеется, общее число рассмотренных примеров слишком мало, так что вполне полагаться на полученный итог нельзя до тех пор, пока сопоставимые результаты не будут извлечены из исследования других форм культурной деятельности.

Быть может, кажущееся частичное единообразие в продолжительности этапов роста в какой-то степени объясняется скрытыми элементами принятого мною определения продуктивной философии. По сути, мы занимаемся сравнением высокоразвитых, систематизированных, абстрактных форм мышления, какие порождаются крупнейшими цивилизациями лишь однажды или дважды, а некоторыми и ни разу. Очевидно, для того, чтобы конкретная цивилизация могла стать предметом такого сопоставления, она должна обладать большим запасом культурной энергии; а коль скоро эта энергия достигла уровня философских формулировок, следовало бы ожидать наличия значительного пространства, где реализуется ее избыток. Реализация такого избытка энергии требует значительного времени (я вынужден выражаться метафорами из-за отсутствия точной терминологии). Тем не менее даже такое суженное объяснение предполагает два допущения: во-первых, наличия более или менее равного объема культурной «энергии», необходимой для достижения «потолка»; во-вторых, наличия более или менее равного «философского пространства» в общем здании культуры. Нет никаких внутренних оснований, по которым эти допущения не могли бы быть высказаны: множество историков постоянно высказывают подобные допущения и настойчиво выстраивают их на основании своего образа мыслей. Правда, современные историки, обладающие развитым научным самосознанием и чувствительные к «уникальности» каждого исторического явления, стремятся воздерживаться от подобных интерпретаций как находящихся вне собственной сферы исторического исследования. И они, безусловно, правы. Что касается критериев, история как сложившаяся на сегодняшний день дисциплина приходит к концу. В то же время тот факт, что у определенной черты историки останавливаются, еще не означает, что за этой чертой ничего нет. Точно так же тот факт, что все

-56

исторические явления обладают аспектом уникальности, еще не означает, что они не могут обладать и другим аспектом — частичным единообразием. Подлинная проблема заключается в том, чтобы понять, каковы, собственно, факты: оказываются ли явления внутренне сходными достаточно часто, чтобы это можно было считать значимым? Или их сходство обязано ожидаемой

80

случайности, особенно при большой широте рассмотрения? Или же к сходству приводит выбор, направляемый несогласованным определением терминов? Об этих вещах я судить не могу и покоряюсь тому, чту для меня очевидно.

Что касается интервалов между ростами внутри одной и той же цивилизации, здесь, несомненно, нет никаких признаков единообразия. Вот тому свидетельство:

Китай, 213 г. до н. э. - 1050 г. н. э., всего 1250 лет.

Греция, 280 (230) г. до н. э. - 210 г. н. э., всего 450-500 лет.

Западная Европа, 1380-1630 гг., всего 250 лет.

Арабская философия: восточноарабская фаза кончается в 1100 г., испанская начинается в 1050 г., интервал 50 лет. Индия: точные хронологические границы не определяются, но не более 600 лет; возможно, гораздо меньше.

Пример арабской философии, очевидно, несколько отличается от прочих, так как она подверглась гораздо большим географическим смещениям. Но и остальные примеры столь разнятся, что ни о каком подобии нормы не может быть и речи.

Данное соображение влечет за собой следующий вопрос: не уменьшает ли отсутствие единообразия в интервалах вероятность того, что видимая тенденция к одинаковой продолжительности ростов реальна, т. е. статистически достоверна, а не есть случайный результат, полученный в малых сериях? Наш ответ: да, уменьшает, но не кардинально. Мы так мало разбираемся в поведении культуры, что нам может представляться, будто в том, как происходят <явления культурного> роста, единообразия гораздо больше, чем в условиях, их породивших. Я не поддерживаю такую интерпретацию. Вероятность <ожидаемых событий>, как мне кажется, против нее. Но такую возможность нельзя отметать совершенно. В данной области нам нужен максимум детально проанализированного знания и минимум субъективных мнений.

Тенденция к регулярности в общей длительности продуктивного промежутка времени сомнительна в свете того факта, что в отношении внутренней упорядоченности <этапов> роста они имеют некоторые различия в том, что касается времени наступления кульминации, направления географических смещений и национального состава.

Оба западных движения прогрессировали центробежным способом: их исходным пунктом была Франция. Грубо говоря, географическое смещение в арабской философии осуществлялось по той же модели, что и в позднесредиземноморской мысли: неопифагорейство, неоплатонизм, гностицизм, христианство зародились в Египте

81

и Сирии, откуда распространились по миру. Быть может, параллель этому — частичное смещение индийской философии из долины Ганга в южную Индию. С другой стороны, продуктивная греческая философия началась на одной из окраин эллинского мира, распространилась по его периферии, достигла кульминации в центре, а в самом конце опять распространилась вширь.

Что касается кульминации, то иногда она наступает почти в самом конце роста: Аристотель, Авиценна, Аверроэс, иногда — фактически в начале его второй половины: Кант, Аквинат; но никогда (если иметь дело с точными датами) она не наступает в первые две трети общей продолжительности роста. Трудность заключается в том, чтобы решить, когда деятели периода заката все еще создают новые идеи, а когда они только перегруппировывают или переформулировывают старые. Для Индии и Китая трудно согласовать между собой суждения местных и европейских исследователей. Вероятно, китайский ученый безоговорочно отдаст пальму первенства Конфуцию и будет прав, если видеть в Конфуции выразителя китайской культуры в целом; но если видеть в нем философа, то на взгляд западного исследователя он уступает полдюжине его последователей.

Что касается народов, участвовавших <в рассматриваемом процессе>, то греческая, китайская и, вероятно, раннеиндийская философии были однонациональными; а поздняя средиземноморская, мусульманская, западноевропейская в обеих фазах и, вероятно, позднеиндийская — многонациональными (разумеется, в рамках единой более обширной цивилизации). Этот вопрос, очевидно, связан не столько с философией как таковой, сколько с составом цивилизаций в целом. Более существенной именно для философии представляется языковая среда. Обычно, она едина: дравиды писали философские сочинения на санскрите; персы, турки и евреи — на арабском. В

-57

Римской империи царило двуязычие, и философские труды здесь создавались как на греческом, так и на латыни. Средневековая западная мысль выражалась исключительно на латыни; и только в Новое время начали употребляться многие языки и выявилась последовательность, в какой нации вовлекались в процесс философского развития. До 1600 г. вполне зрелая, систематическая и оригинальная философия была создана только на пяти языках: санскрите, греческом, китайском, латинском и арабском.

Пожалуй, самый общий вывод, какой можно сделать из наших данных, таков: философское творчество редко и неоднородно, причем эта неоднородность тоже распределяется не кое-как, а в виде плотных сгущений. Пять рассмотренных цивилизаций процветали в четырех ареалах: в Китае, Индии, области Восточного

82

Средиземноморья (греки и арабы) и Западной Европе. Около 600 г. до н. э. философская деятельность, с тех пор получившая фундаментальную значимость для человечества, началась одновременно в первых трех ареалах. Это дает нам три временных промежутка в 2500 лет вплоть до настоящего времени, когда философия получила признание, ценилась, изучалась. Западная Европа начала позднее, но добавила еще по меньшей мере 1000 лет, доведя суммарный итог до 8500 лет. Из них примерно 3200 лет содержат всю новую философию, все оригинальные идеи, развитые до философского уровня. Иначе говоря, философия процветала в течение чуть более трети от общего времени существования цивилизаций, в которых она выделилась в качестве особого рода деятельности.

Но даже такой взгляд слишком поверхностен, потому что носит слишком общий характер. В каждом конкретном случае философская продуктивность имела место лишь в одном участке ареала данной цивилизации. Раннекитайская философия сосредоточена в северо-восточном Китае; индийская — в долине Ганга и затем в южной Индии. Когда процветала греческая философия, регионы позднейшей арабской цивилизации безмолвствовали, а в последующие времена наоборот. Европейская философия целиком ограничивается Западной Европой, и то в большинстве случаев нации в своем философском развитии последовательно сменяют друг друга. Даже в XIII в., когда философское производство в Европе приняло наиболее интернациональный характер, Франция выпадала из него. Если принять во внимание крупные цивилизации, не породившие чистой философии — Египет, Месопотамию, Персию, Японию, — а также те культуры, которые принято именовать полуцивилизациями, то доля времени <философского развития> окажется гораздо меньшей.

Нижеследующая диаграмма представляет эти периоды и ареалы концентрации. Она также демонстрирует кажущееся внезапным одновременное начало философии в Китае, Индии, Греции. Разумеется, эту одновременность часто отмечали и обсуждали. Западные ученые анализировали возможность индийско-греческого взаимовлияния в VI в. до н. э.; некоторые китайские исследователи, обращаясь к древней легенде об уходе Лао-цзы на запад, выстраивали теорию, согласно которой китайский философ был основателем буддизма, вернувшегося в Китай столетия спустя. В настоящее время свидетельства таких контактов довольно незначительны, не поднимаются выше уровня простой возможности и в целом считаются неубедительными. Существует также теоретическая вероятность, что здесь сработали еще не известные нам наднациональные

83

факторы, неким неведомым образом воздействующие на человеческую цивилизацию в целом. Занимая такую позицию, мы подходим (если не переступаем ее) к той пограничной линии, которая отделяет нас от чистой интуиции и веры. И тем не менее не воспрещается на краткое время заглянуть в эту туманную область, чтобы проверить, нет ли там признаков достоверной очевидности.

-58

Выход угадывается из диаграммы: нужно сопоставить конечные данные об этапах философского развития с наблюдаемыми феноменами в их начале. Если сходные феномены одновременности прослеживаются еще где-либо в истории, то это

84

подкрепляет предположение, согласно которому одновременное возникновение философии в VI в. до н. э. объясняется не чистой случайностью, а факторами, действующими согласно некоторой системе или порядку, нам еще неведомому. И наоборот.

Действительно, обнаруживается еще один момент <времени>, когда три из наших пяти цивилизаций одновременно породили философию: с 1050 по 1200 г. В самом деле, если восточное и западное мусульманские движения считать разными <этапами>, мы получаем на вторую половину XI в. четыре философских роста: конец восточноарабского этапа и начало западноарабской философии, схоластики, китайского неоконфуцианства. Но за исключением числа представленных цивилизаций здесь прослеживается мало параллелей с созвездием VI в. до н. э. Один из позднейших ростов находился в завершении своей кульминации; два других представляли собой вторую <фазу> роста в рамках той же цивилизации; четвертый знаменовал начало цивилизации, философский пик которой наступит лишь через 700 лет. Все эти <примеры философского> роста имеют ту общую черту, что все они в той или иной мере опираются на предшествующие <фазы> роста. Ничего удивительного в этом нет, если принять во внимание, что

-59

к 1050 г. философия существовала уже полтора тысячелетия. В мировой истории тоже нет никаких явных признаков, которые указывали бы на XI— XII вв. как на период, стимулирующий широкую философскую активность. Так, Индия именно к началу этой эпохи уже полностью выполнила свою роль в философском развитии и навсегда ушла со сцены.

Нагромождение <имен> уравновешивается пустотами; имеются два, а может быть, даже три или четыре таких промежутка: два века до и один после Христа; VI в. после Христа, если сверхдлинный индийский этап в историческом времени распадается на две фазы; XV и XVI вв.; и, насколько я могу судить, настоящий момент - последняя четверть ХХ в. И опять-таки нет никаких видимых оснований к тому, чтобы эти всеобщие перерывы произошли именно тогда, когда они произошли: в период вызревания христианства, в эпоху Ренессанса и в наше время.

Фактически диаграмма создает впечатление, что распределение равномерно и не подчиняется какому-либо принципу, приложимому ко всей совокупности данных. Этот вывод подтверждает и количественный анализ графика. В период длиной в 2500 лет (с 600 г. до н. э. по 1900 г. н. э.) представлены пять цивилизаций, в

85

целом составляющих 12500 лет1. Сумма минимально продолжительных периодов активного роста - 2850 лет, если не учитывать примерно еще 600, более сомнительных, лет в начале и в конце периода. Если же половину этого сомнительного количества лет мы примем за достоверную величину и причислим к предыдущей, то получим вероятную величину в 3150 лет2, среднюю между минимумом в 2850 лет и максимумом в 3450 лет. Это почти ровно четвертая часть от общего количества лет. Иначе говоря, философия создавалась в течение одной четвертой части срока, представленного на диаграмме. Поскольку у нас имеются пять цивилизаций, то среднее число активных философских ростов в каждой из них во всякий данный момент времени будет равно одной целой и одной четвертой.

Из этого следует, что если мы разделим наш общий объем времени в 2500 лет на 51, причем расстояние между этими временными точками будет равно 50 годам (точки смены веков и середины века), то мы получим 51 х 5/4 , или примерно 64 случая философской активности в эти 51 момент. Далее, диаграмма показывает, когда одновременно наблюдаются два, три и более случаев роста, когда лишь один, а когда ни одного. В приведенной ниже таблице я поместил во вторую колонку число примеров каждого такого типа. В противовес этому распределению данных можно рассчитать ожидаемую частоту каждой комбинации (два роста, ни одного роста, одновременная активность) на основании средней вероятности. Она сопоставима, скажем, с относительной частотой выпадения различных комбинаций при бросании пяти четырехгранных игральных костей, у которых одна сторона помечена: бросок считается удачным, или «активным», когда кость падает помеченной стороной вниз. Эта ожидаемая частота приводится в третьей колонке, а ее преобразование для наших 51 случаев, соответствующих 51 временным точкам, указывается в пятой колонке. Очевидно, что наблюдаемая частота и частота теоретически вероятная во второй и четвертой колонках в значительной степени совпадают; во всяком случае, они достаточно близки, чтобы допустить, что серьезная возможность такого распределения совпадений, или одновременности, обусловлена случайностью в большей степени, чем чем бы то ни было еще. Иначе говоря, по крайней мере на этот раз игральные кости истории не были налиты свинцом, и нет нужды выискивать какие-то глубоко залегающие факторы, контролирующие общезначимый для всего человечества порядок развития, ибо никаких

1Эта цифра больше, чем указанная ранее величина в 8500 лет, потому что тогда мы говорили только об ареалах (не цивилизациях) после того, как они однажды породили философию.

2Преждеупомянутая величина в 3200 лет является округленной.

86

признаков порядка нет. Совпадения во времени — просто случайность, не выходящая за рамки закона вероятности.

-60