[Maikl_Polani]_Lichnostnoe_znanie_na_puti_k_postk(BookZZ.org)

Эксперимент Майнельсока - Морли здесь вообще не упоминается. Его результаты были предугаданы Эйн­

штейном задолго до того, как он услышал о нем, на ос­ вове чистого умозрения и рациональной интуиции. Чтобы окончательно убедиться в этом, я обратился с во­ просом к самому профессору Эйнштейну, который под­ твердил тот факт, что «эксперимент Майкельсона - Мор­

ли повлиял на открытие теории относительности весьма

пезначительно» 1.

В самом деле, опубликованная в 1905 г. первая работа Эйнштейна, в которой была сформулирована специальная теория относительности, практически не дает оснований для неверной трактовки этого открытия. Она начинается с большого параграфа. где речь идет об аномалиях в элек­ тродинамике, в частности упоминается об отсутствии симметрии в интерпретации движения, когда, с одной сто­ роны, мы имеем движущвйся проводник и покоящийся магнит, а с другой - покоящийся проводник И цвижу­ щийся магнит. Дальше в работе говорится, что «подобные примеры, как и неудавшиеся попытки наблюдать движе­ ние Земли относительно «светоносной среды», ведут к

предположению, что не только в механике, но и в элек­ тродинамике никакие свойства тел не соответствуют по­ нятию абсолютного покоя» 2. Обычная трактовка теории

относительности как теоретического отклика на ЭRспери­

мент Майкельсова - Морли оказывается, таким образом, явным домыслом. Она является результатом философ­ ского предубеждения. Когда Эйнштейну удалось открыть рациональность в природе без помощи каких-либо на­ блюдений, кроме тех, что были известны уже по крайней мере пятьдесят лет, поаитввистские учебники быстро

замяли скандал, приукрасив его открытие несуществовав­ шими подробностями.

В этой истории есть и еще более любопытный аспект. Дело в том, что программа, осуществленная Эйнштейном, была заложена уже в той самой позитивистской концеп­

ции науки, которую его открытие полностью опровергло.

OH~ была прямо сформулирована Эрнстом Махом, кого­

рыи, как мы видели, первым выдвинул концепцию науки,

I ПуБЛИRация этого утверждения была одобрена Эйнштейном

в начале 1954 г.

с. 7.2 Эй Н ш т е й н А. Собрание научных трудов. М., 1965, т. 1,

31

приравнявшую ее н расписанию поездов или телефонному справочнику. Он критиковал ньютоновскве определения пространства и абсолютного покоя на том основании, что они не могут быть проверены опытным путем. Он обвинял их в догматизме, так как они были сформулированы не на основе опыта, а также в бессмысленность, так как они не указывали ни на что, что можно было бы проверить В опыте 1. Мах настаивал на необходимости пересмотра ди­ намики Ньютона таким образом, чтобы в ней не фигурн­ ровали никакие иные движения тел, кроме движений одного тела относительно другого, а Эйнштейн приапал, что книга Маха оказала в молодости «глубокое влияние»

на него и, следовательво, на его открытие теории относи­

тельности 2. Однако, если Мах был прав, утверждая, что вьютоновсков понятие пространства и абсолютного покоя бессмысленно - поскольку в нем нет ничего, что можно проверить на истинность, - тогда отказ Эйнштейна от

ньютоновского пространства с точки зрения такого пони­

мания проверна на истинность не прибавлял ровным счетом ничего. Он не приводил к открытию каких-либо новых фактов. Между тем Мах ошибался: он забыл о рас­

пространении света и не понимал, что в этом отношении

ньютоновсков понятие пространства можно проверить

опытным путем. Эйнштейн, который это понял, покааал, что ньютоновоков понятие было не бессмысленным, а

ложным,

Огромная заслуга Маха состоит в том, что он указал на такую картину механичеокой Вселенной, из которой было исключено ньютоновское допущение о существова­ нии выделенной точки, пребывающей в абсолютном покое. Его видение можно назвать сверхкопернинанским; оно со­ вершенно расходится с нашим привычным опытом. Ведь веяний воспринимаемый нами объект мы инстиннгивно рассматриваем на фоне, который представляется нам неподвижным. Отбросить эту презумпцию наших чувств, которую Ньютон воплотил, постулировав «абсолютное

пространство», «непроницаемое и неподвижное», озна­ чало сделать гигантский шаг на пути н теории, выходящей за пределы чувственного восприятия и осно­ ванной на разуме. Сила этого шага заключается нан раз

1 М а с h Е. Die Mechanik in ihrer Entwicklllng, 2nd edn., Leipzig, 1889. р. 213-214.

2 Эй н m т с й II А. Собрание научных трудов, т. IV, с. 266.

32

цесс верификации, поскольку рассматриваются только те примеры, где реальная верификация не проиввоцится.

В то время, когда Миллер сообщил о результатах сво­ их экспериментов, на основе теории относительности бы­ ло сделано еще мало прогновов, которые можно было бы проверить опытным путем. Ее эмпирическую основу со­ ставляли преимущественно наблюдения, сделанные до ее появления. Интерпретация этих известных явлений, дан­ ная на основе новой теории, была привнана рациональ­

ной, поскольку все они выводились как следствия из од­ ного рационального привципа. Совершенно аналогичным образом ньютововская интерпретация трех законов I~еп­ лера, периода обращения Луны и явлений земного тяго­ тения, осуществленная в понягиях общей теории трави­ тации, немедленно завоевала себе авторитет и признание еще до того, как на основе ее были сделаны какие-либо прогнозы. Именно это внутреннее рациональное совер­ шенство теории относительности заставило Макса Борна, несмотря на свойственный ему сугубо эмпирический под­ ход к науке, еще в 1920 г. приветствовать «величие, сме­

лость и ясность мыслю>, присущие теории относительно­

сти, которая сделала научную картину мира «более пре­

венная формула, напечатанная крупным шрифтом на об­ ложке журнала «Тайм». Было показано многократно, что уменьшение массы т при высвобождении энергии е в ре­

вультатв ядерной реакции удовлетворяет соотношению е= тс-, где с - это скорость света. Однако такие верифи­

кации теории относительности не что иное, как подтверж­ дения первовачальных суждений Эйнштейна и е1'О после­ дователей, которые связали себя с этой теорией задолго до Этих верификаций. Но еще более удивительно то, что

Эти подтверждения относятся также и к мыслям Эрнста

Маха, который задолго до ЭТО1'О сделал попытку заложить более рациональные основы механики, выдвинув про­

грамму релятивистской физики в то время, КО1'да такая

цель еще ни перед кем не вставала.

Современной физике присущи, как я уже говорил, красота и сила рациональности совершенно НОВО1'О типа.

I В Оr n М. Einstein's Theory of Relativity. London, 1924, р. 289.

35

Когда классическая физика вытеснила пифагорейскую

традицию, математическая теория превратилась в про­ стой инструмент для вычисления значений физических величин. Они определялись понятиями механики, кото­ рая, как считалось, служит основой всех явлений приро­ ды. Геометрия также оказалась вне рамок природы и призвана была осуществлять априорный анализ евкли­

дова пространства, которое рассматривалось как вмести­ яище всех естественных явлений, само в них не участ­ вующее. Теория относительности, а следовательно, и квантовая механика, и вообще вся современная физика вернулась к математической концепции действительности. Основные особенности теории относительности были пред­ восхищены математиком Риманом при создании неевиди­ довой геометрии; ее дальнейшая разработка опиралась па твнзорное исчисление, бывшее до той поры чисто спе­ кулятивным разделом математики, с которым Эйнштейна по счастливой случайности познакомил один математик в Цюрихе. Аналогично Макс Борн обнаружил, что мат­

ричное исчисление кан нельзя лучше подходит для раз­

вития квантовой механики Гейзенберга, которую без это­ го не удалось бы довести до уровня конкретных выводов. Эти примеры можно продолжить. Все они свидетельст­ вуют о том, что в современной физике проявление способ­ ности человеческого разума обнаруживать и описывать ваключвнную в природе рациональность предшествует об­ ращение к сфере опыта, где установленное ранее матема­ тическое совершенство открывается как эмпирический факт.

Таким образом, теория относительности восстановила то органическое соединение фивики и геометрии, которое в наивном сознании пифагорейцев выступало как само собой разумеющееся. Теперь мы понимаем, что евклидо­ ва геометрия, которая до появления общей теории отно­

сительности казаяась правильным. предсгавлением опыта, описывает лишь весьма поверхностные аспекты фиаиче­ ской действительности. Она является исчерпывающе раз­ работанной идеализацией метрических отношений твер­ дых тел, совершенно абстрагированной от таких их свойств, как масса или действующие на них силы. Воз­ межиость ТаНОГО расширения геометрии, чтобы она вклю­ чалав себя законы динамики, была осуществлена мечет

перехода к многомерному инеевклидовому пространству,

l\P"ор:о~расумqтри~ащ).сь в сфере чястой.магематвкв еще

1q

ДО того, как МОЖН0 было хотя бы даже вообразить какое­ то э~ширическое изучение этих результатов. Первый шаг 13 этом направлении сделал Минковский, который в 1908 г.

представил геометрию, выражавшую специальную теорию

<относительности и включавшую классическую механику в качестве предельного случая. Законы физической ди­

намики выступили здесь как геометрические теоремы для

четырехмерного неввюшдового пространства. Последую­ щие исследования Эйнштейна, который пошел по пути

.дальнейшего обобщения геометрии такого типа, привели 1{ созданию общей теории относительности, постулаты 'Которой были выбраны таким образом, чтобы обеспечить ,инвариантность выражений для любых систем отсчета, раССl1атривающихсякак физически эквивалентные.В этой 'Системе постулатов траектории физических масс прохо­

дят по геодезическим линиям, а свет распространяетсяпо

нулевым линиями. I\orAa законы физики оказываются -гаким образом частными интерпретациями теомвтриче- -ских теорем, напрашивается вывод, что содержание физической теории во многом определяется тем, что она об­

.ладает такого же рода совершенством, что и чистая гео­

метрия - и вообще чистая математика, -- которая супrе­

ствует и развивается во имя этого совершенства.

4. Объективноеть и современная фиаика

Нельзя рассчитывать, что мы примем такого рода тео­ рии без сознательного признания их красоты, которая нас радует, и глубины, которая приводит нас в восторг. В то же время наиболее распространенная сейчас концепция науки, основавпая на разделении субъективности и объ­ €ктивности, стремится - и должна стремиться любой це­ ной - исключить из картины науки это явление страст­ ного, личностного, чисто человеческого создания теорий Или в крайнем случае минимиэировать его, сводя к фону, который можно не принимать во внимание. Ибо совре­ менный человек избрал в качестве идеала знания такое представление естественной науки, в котором она выгля-­ дит Как набор утверждений, «объективных» в том смысле,

что содержание их целиком и полностью определяется

наблюдением, а форма может быть конвенциональной Чтобы искоренить это представление, имеющее в нашей

культуре глубокив корни, следует признать интуицию,

внутренне ПРИСущую самой природе. рацвональносги, в

качестве законной и существеввей части н,~УЧНе>й тее­ рии. Поэтому интерпретации, сводящие науку к эконо­ мичному описанию фактов, или к конвенциональноиу языку для записи эмпирических выводов, или к рабочей гипотезе, призванной обеспечить удобство человеческой

деятельности, - все они определенно игнорируют рацяо­

нальную суть науки.

В силу этого в тех случаях, когда существование этой

рациональности проявляется слишком явно', ее стремят­

ся скрыть с помощью разного рода эвфемиамов, СТЫДЛИВЫХ иносказаний - подобно тому как в Ввкторианскую эпоху ноги именовали конечноетями, - старательно набегая

называть вещи своими именами и ааменян, например,

«рациональность» на «простогу». Нет сомнения, что про­

стота может рассматриваться пап приенак рационально­

сти, а теория может достигать вершин простоты, Но ве­ ликие теории редко бывают просты в обыденном смысле этого слова. Как квантовая механика, так и теория отно­ сительности сложны для понимания; факты, рассматри­

ваемые в теории относительности, можно запомнить в те­

чение нескольних минут, но нужны долгие годы для того,

чтобы освоить саму эту теорию и увидеть эти факты ор­ ганически встроенными в ее контекст. Этот секрет оТКрЫ­ вает нам Герман Вейль, говоря: «требование простоты

вовсе не очевидно, но мы должны позволить природе

учить нас распознавать подлинную внутреннюю просто­

ту» '. Иными словами, говорить об энвввалвнтности ра­

циональности и простоты можно, только если понимать

«простотуз в весьма специфическом смысле, иввестпои

лишь ученым.

Мы понимаем термин «простой», имея в виду «рацио­ нальный», «разумный», «согласный нашему рааумениюэ, и эти выражения фактически стоят за всяким употребле­ нием термина «простой». Таким образом, термин «простой» лишь замещает ряд других терминов и употребляется не в собственном значении. Благодаря употреблению этого

термина существенная черта науки привносится в наше

сознание как бы контрабандой, поскольку ложная концеп­ ция объективности запрещает нам говорить о ней прямо.

Все снаванвое о «проогетев можно с таким же успе­

хом применить также к «симметрии» и к «экономична.

сти». Это - дополнительные штрихи, варакзерааующве

I W е у 1 Н., ор, cit., р. 155.