[Maikl_Polani]_Lichnostnoe_znanie_na_puti_k_postk(BookZZ.org)

деленного множества возможных способов проявления дан­ ного знания. Для того чтобы рассказать о том, что мы вна­

ем, мы ищем подходящие слова, и наши слова свяаываютея

друг с другом посредством корней, уходящих в знание. Пак писал К. Фооелер, «настоящие художники слова всег­ да совнают метафорический характер языка. Они все вре­ мя поправляют и дополняют одну метафору другой, позво­ ляя словам противоречить друг другу и заботясь лишь о связности и точности своей мыслю> 1. Дж. Хамфри справед­ ливо сравнивает способность выражать знание посредством неограниченного множества слов речи и способность крысы обнаруживать знание лабиринта посредством неогравичен­ ного числа тех или иных действий 2.

8. Образованный уи

R тому времени, когда эти страницы появятся в печати, Дональд Rеллогг, возможно, окончит университет. Может быть, он будет на пути к тому, чтобы стать иреуспеваю­

щим врачом, юристом или священником, которомусужде­

но стать авторитетом в медицине, праве или теологии, или

даже первоогкрывателем, чье величие будет оценено толь­ ко будущими поколевиями, тогда как шимпанзе Гуа, его

товарищ по играм и соперник по интеллекту до полутора­

годовалого возраста, никогда не выйдет за пределы той стадии умственного развития, которой оба они достигли в младенчестве. Своим превосходством в знании Дональд обязан неартикулированным силам (сочетанию в пракги­ чесних действиях наблюдения и понимания, свойственных пм обоим), которые привели в действие операциональные

принципы речи, печатное слово и другие лингвистические

символы, и возможно, обогатили унаследованное знание его собственными огкрытиями.

Приобретенное в процессе образования знание может быть различным. Это могут быть медицинские, юридиче­ ские и другие познания, или просто общая образованность. Мы ясно сознаем объем и специфику нашего знания, прав­ да, едва ли представляем его себе в деталях. Осознание этих деталей происходит в том случае, если мы овладеваем

151

предметной областью, в которую они входят в качестве ее частей. Это чувство по своей природе подобно неартикули­ рованному знанию, помогающему отыскать путь в сложной 'Ситуации, однако оно имеет более широкую сферу прило­ жвния благодаря участию в нем словесных и прочих линг­ вистических указателей. Их специфическая приспособлен­

ность для оперирования позволяет нам постоянно удержи­ 1ШТЬ в своем поле зрения огромный объем опытных данных и сохранять уверенность в том, что эти бесчисленные дан­ ные, если это понадобится, могут быть в нашем распоря­ жении. Таким образом, сознание нашей образованности в

конечном счете коренится в наших концептуальных спо­ собностях, неаависвмо от того, применямы ли они к опыту непосредственно или же опосредованы системой лингвисти­ ческих координат. Образование - это лазенгное знание,

осознаваемое нами посредством ощущения интеллектуаль­ ной силы, основанной на этом знании.

Сила наших повятий заключается в идентификации но­ вых проявлений известных нам вещей. Эта функция наших концептуальных схем родственна той функции наших пер­ цептивных схем, которые позволяют нам видеть новые объ­ -екты как таковые, а также функции наших потребностей, дающей нам возможность распознавать новые объекты как средства удовлетворения этих потребностей. она также, по-видимому, сродни свойственной практическвм навыкам способности подбирать ключи к новым ситуациям. Все это множество способностей - наши понятия и навыки, перцептивные схемы и потребности - можно объединить как проявления единой всеобъемлющей способности к антици­

пации.

Благодаря непрерывным изменениям, которые в каж­

дое мгновение вносят что-то новое в существующее в мире

положение вещей, наши антиципации неизбежно всегда должны сталкиваться с чем-то до известной степени новым и беспрецедентным. Поэтому мы вынуждены полагаться одновременно и на наши антиципации, и на нашу способ­ ность все время вновь приспосабливать их к новым и не имеющим прецедентов ситуациям. Это относится и к осу­ ществлению наших навыков, и к формированию восприя­ тий, и даже к удовлетворению потребностей: во всех слу­

чаях существующая у нас концептуальная схема имеет де-

-ло с антиципируемым ею событием и должна несколько изменяться в соответствии с ним. И это тем более верно но отношению к образованному уму: способность нвппе-

.152

рывно обогащать и оживлять свой концептуальный строй. усваивая новый опыт, есть приенак ингеллектуальной лич­ пости. 'Гаким образом, чувство обладания ингедлектуаль­ пым контролем над некогорой совокупностъю вещей всегда. сочетает в себе предвосхищение встречи с подобными же вещами, когорые, однако, в некоторых неспецифицируе­ мых отношениях будут новыми, с чувством доверия н на­ шей собственной способности успешно их интерпретиро­ пать, соответствующим образом модифицируя нашу схему антиципаций.

Это не трюизм, а самая суть нашего предмета. Стран­ пасть наших мыслей в действительности гораздо глубже, чем мы знаем, а их основной смысл раскрывается позднее. другими мыслителями. Это обстоятельство уже подчер­ кивалось мною в первой главе в качестве прианака объ­ ективности. Так, Копернин отчасти предвосхитил ОТНрЫТИЯ :Кеплера и Ньютона, поскольку рациональность его систе­ мы была близка к реальности, не раскрывшейся перед его глазами полностью. Сходным образом Джон Дальтон (а за­

долго до него многочисленные предшественники его атом­

ной теории) усмотрел и описал туманные контуры той ре­ альности, которую современная ядерная физика раскрыла п детализировала отчетливо. Мы знаем также, что матема­ тические концепции часто обнаруживают свой глубочай­ ший смысл лишь для последующих поколений, когда выяв­ ляются такие следствия этих концепций или такие их обоб­ щения, о каких раньше и не подозревали. Более того, могут выявляться все новые и новые непредвиденные способы

операционального применения некоторого математического

формализма, что в свою очередь подталкивает наш колвб­ лющийся разум к выражению новых концепций. Такого

рода выдающиеся интеллектуальные достижения демонст­ рируют те силы, которые, как я доказывал выше, в той или иной мере свойственны всем нашим концепциям и которые ваключаются в их способности приобретать смысл в новых

ситуациях, выходящих за рамки отчетливо выраженных ожиданий.

Почему же мы позволяем нашим понятиям направлять весь ход и течение наших мыслей? Потому что верим, Ч'Ю

присущая им рациональность является залогом того, что они соприкасаются с реальностью, схватывают какие-то ее аспекты, Ибо когда мы создаем понятие, Пигмалион, жи­ пущий в нас, всегда готов пойти вслед за своим творением;

и в то же время, даже идя вслед за пим, он готов переце-

153

лывать его, полагаясь на свое восприятие реальности. При­

знавая понятия, мы доверяем им власть над нами, посколь­

ку всегда видим в них проблески реальности, указания па реальность, и это служит гарантией того, что, развивая эти понятия, мы сможем и в будущем опираться на них, осваи­ вая все новые и новые ситуации. В основе этого процесса лежит наша личная убежденность в том, что связь поня­ тия с реальностью является непреходящей. Таким обра­ зом, мы не просто сами устанавливаем для себя стандарты, мы при этом верим в свою способность распознавать объ­ ективную реальность; в этом ааключается подлинный па­ радокс. Понимание этого приближает нас к окончательной Формулировке концепции истинности, которая станет для меня итогом настоящего рассуждения. Однако прежде я должен буду еще несколько углубить этот предмет.

9. Переосмыслевие языка

Я показал, что большей частью своего знания образо­ ванный ум обязан вербальным источникам. Следовательно, его концептуальная схема будет развиваться в основном

путем слушания или проианесения слов, а принимаемые им

концептуальные решения обычно влекут за собой также решение по-новому понимать или употреблять слова. В лю­ бом случае всякое употребление языка для описания опы­

та в меняющемся мире предполагает его применение к че­ му-то такому, что не имеет прецедентов в данной предмет­ ной области. В результате нескольно модифицируется как

значение языка, так и структура нашей концептуальной схемы 1.

Я уже имел это в виду, когда говорил об обозначеняи как об искусстве и уподоблял происходящий в течение всей жизни процесс становления значений слов процессу осмыс­

ления и переосмысления наших сенсорных ключевых при­

знаков. Теперь следует собрать воедино и развить эти идеи в контексте более полного анализа того способа, посредст­ вом которого повторение лингвистических высказываний

првменительно к тем или иным конкретным случаям вле­

чет за собой изменение их значения каждый раз, когда мы

их слышим или сами проивносим.

Переосмысление языка может иметь место на самых различных уровнях. (1) Ребенок, учась говорить, осушест-

1 См. соображения 'У. Хааса о живом языке: Н а а s W. Оп Spe-

aking а Language. - Гп: "PAS", 1951,51, р. 129-166.

154

вяяет его рецептсено. (2) Поэты и ученые могут вводить. новые слова и учить других их уnотреблеnию. (3) Пере­

осмысление происходит также и на промежигочном уров­

не при повседневном использовании языка, в ходе которо­

1"0 без веяного сознательного стремления к нововведениям

язык незаметно видоизменяется.

Мы последовательно рассмотрим все эти три случая. Однако сначала я должен указать на еще одну воямож­ пость, которая может служить нам путеводной нитью. iI\. Пиаже определял подведение нового случая под ранее

установленное понятие как процесс ассимиляции, тогда

как под адаптациейон понимал образованиеновых или из­ мененных понятийв целях освоенияновыхданных'. Я буду

пользоваться этими терминами для описания двух взаимо­

связанных процесов, посредством которых мы и применя­

ем, и изменяем наши понятия: это сочетание я считаю важным для всех концептуальных решений, хотя в каж­ дом конкретном случае может преобладать один из этих

двух пропессов.

Различие между ассимиляцией опыта с помощью' фиксированнойинтерпретативнойсхемы и адаптацией та­ кой схемы для включения в нее уроков опыта приобретает новое и более точное значение, когда сама схема артикули­ рована. В этом случае ассимиляция соответствует идеалу безличного и следующего жестким правилам употребления

языка, адаптация же основывается на личном вмешатель­

стве говорящегов правила языка, для того чтобы они удов­ летворяли новым данным. Первое есть нечто рутинное, второе - эвристический акт. Примером первого процесса

служит продедура счета, где интерпретативная схема -

используемые для счета числа - неизменна. Примером

второго может служить поэтическое творчество или же соз­

дание новых систем математических обозначений для вы­ ражения новых покятий. В идеальном случае ассимиляция вполне обратима. Адаптация же по самому существу свое­ му необратима. Ибо изменить наш способ выражения­ значит изменить ту систему отсчета, в рамках которой мы

1 Р i а g е t J. Psychology of InteIligence; Р i а g е t J. Plays, Dre- ашв and Imitation in Childhood. London, 1951, р. 273. Пиаже употреб­

ляет термины «ассимиляцию> и «аккомодацию>. В качестве более rrриемлемого английского синонима второго термина я пользуюсь словом adaptation (адаптация). У самого Пиажв термин adaptation используется в более широком смысле, включающем оба эти про­

цесса.

155

будем в дальнейшем интерпретировать наш опыт; это ана­ 'П1Т изменить самого себя. В отличие от формальной проце­

дуры, которую мы можем по желанию воспроизвести или

свести к ее предпосылкам, адаптация предполагает обра­ щение к новым предпосылкам, не поддающимсл строгой аргументации с позиций прежних принципов. Это реше­ ние, проистекающее из нашего собственного личного суж­ -дения: решение изменить исходные предпосылки нашего

суждения и тем самым изменить наше интеллектуальное

бытие, так чтобы оно стало более приемлемым для нас

самих,

И снова это настоятельное стремление к самоудовлетво­ рению не является чисто эгоцентрическим. Мы добиваемся большей ясности и связности как в речи, так и в том, о чем мы рассказываем, пытаясь найти решение нековй пробле­ мы, - решение, на которое мы в дальнейшем могли бы по­ ложиться. Это стремление открыть нечто и твердо это уста­ новить. Самоудовлетворение, которого мы пытаемся при этом достичь, есть лишь знак пекоего всеобщего по своему характеру удовлетворения. Изменение своей интеллектуаль­ ной индивидуальности осуществляется в наде/Кде достичь тем самым более тесного контакта с реальностью. Мы дела­ ем решительный шаг только для того, чтобы получить бо­ лее твердую опору. Указания на то, каков будет этот ожи­ даемый контакт, весьма гипотетичны и могут даже оказать­ ся ложными. И все же их нельзя рассматривать как слу­ чайные угадывания при бросании костей. Ведь способность

делать открытия не похожа на удачу азартного игрока.

Она зависит от природных дарований, развитых в ходе обу­ чения и направляемых интеллектуальным усилием. Она

сродни достижениям в искусстве и, как они, не поддается точному анализу, но далеко не случайна или произвольна.

Именно в этом смысле я называл денотацию искуест­ 110М. Изучать язык или изменять его значение - это неяв­ ное, необратимое, эвристическое деяние; это трансформация нашей интеллектуальной жиани, проистекающая из наше­ го собственного стремления к большей ясности и связности

в надежде прийти таким путем к более тесному контакту

среальностью. В самом деле, всякая модификация антици­ пирующей схемы, понятийной, перцептивной или мотива­ пионной - есть необрагимый эвристический акт, который изменяет наш образ мышления, восприятия и оценки, в надежде прибливитъ наше понимание, восприятие или по­ требности к тому, что истинно и справедливо. Хотя любая

156

113 этих нелингвиотичесних аднптаций воздействует на наш язык, я буду в дальнейшем по-прежнему рассматривать лишь взаимодействие между упомянутыми в начале на­ стоящего раздела модификациями понятийных и лингвис­

тических схем.

( 1) Первый из трех уровней, на примере которых я

предложил иллюстрировать переосмысление яаыка, это уро­

вень овладения речью в детстве. Он начинается с проб и 'ошибок, которые взрослому могут покаватъся нелепыми и глупыми, но В которых проявляется гипотетический харак­ тер употребления языка, свойственный вообще всякой ре­ чи. Ребенок может покавать на развевающееся на ветру

гоцой». Такие ошибочные обобщения детей при угадыва­ нии значений слов известны, как «детский вербалиам» 1, НО ошибки, совершаемые взрослыми, совершенно аналогичны. Так, мало кто, по-видимому, знает, что обычное прилага­ тельное «агсп» может означать «хитрый» или «лукавый». Даже весьма образованные люди могут скааагь, что это слово означает «льетивый», «ааиснввающийэ, «иронвч­ пый», «претендующий на аристократизм». Несколько лет назад журнал «Readers Digest}) еженедельно публиковал список из десяти общеизвестных слов с просьбой к читате­

лям определить, к какому из трех упомянутых тут же

классов относится понятие, обозначенное соответствующим словом. Редко у кого все ответы были правильными. Мы знаем сравнительно твердо значения наиболее употреби­ мых слов, но н этой известной нам лексине примыкает несметное множество малопонятных выражений, которые мы редко решаемся употреблять. Подобные колебания от­ ражают чувство интеллектуальной неуверенности, побуж­ дающее нас идти ощупью к большей ясности и связности.

Я уже говорил о своей убежденности в том, что мы дол­ жны доверять своей способности оценивать нвадекватносгь пашей собственной артинудяции. Теперь я привлеку ваше внимание к этой способности, сказав, что словесные ошаб­ Ю1 идут рука об руку с неправильным пониманием того, о чем идет речь. Мальчик, называющий одним и тем же

словом «погода» дождь, прищепки и мельницы, имеет не­ адекватное, а потому неустойчивое понятие о «погоде», в котором соединены все эти различные вещи. Я припоминаю

одно озадачившее меня в детстве понягие, в котором для

1 Р i а g е t J. Judgement and Reasoning, р. 115.

157

Достигнув лучшего понимания своей предметной области. они благодаря этому смогли более точно о ней говорить. Подобные языковые инновации связаны с формированием новых повятий так же, как овладение уже сформировав­ шейся языковой системой связано с освоением существую­ щих представлений о предметной области. описываемой :этой системой. Так же, как в случае детского вербадиэма,

примеры путаницы в естественных науках, которые мы

приводили, состоят в недостатке интеллектуального кон­ троля, вызывающем затруднения и устраняемом путем

совершенствования понятий и языка.

Здесь я должен позволить себе кратное отступление, чтобы детальнее рассмотреть процесс, посредством !ЮТОрО­

го устраняется путаница в этих и аналогичных им случаях.

Разъединение тенета и смысла, будь то у ребенна или у ученого, есть признак пробдемной ситуации для ума. Воэнвиающая в этих случаях путаница всегда лежит 11 покятийвой сфере. Существуют неваввсимыв данные, по­

лученные в ходе исследования поведения животных, о том,

что путаница может воаникатъ 'на чисто доречевом уровне 1.

I Следующий пример принадлежит Rёлеру, проводившему на­ блюдения над шимпанзе. Находившемуся на свободе шимпанзе давали палку. а на пол внутри метки клали банан. С трех сторон клетка была огорожена досками; с той стороны, с которой банан лежит ближе всего, между горизонтально принолочепными досками был оставлен промежуток. Противоположная сторона клетки была перекрыта брусьями. Следовательно, была создана такая обстанов­ ка, когда животное могло добраться до банана, только оттолкнув его палкой от дощатой стороны к брусьям противоположной стороны (а оттуда шимпанзе может достать банан, обойдя вокруг кяетки). ЭТО решение уже было найдено животным раньше. Теперь оно собиралось его воспроизвести, начав толкать банан от себя. Но внезапно ему помешал myм, и оно как будто забыло о своем на­ мерении, уступив более прпмитивному порыву потянуть банан на себя, что бесполезно, поскольку доски не позволили бы достать угощение. Оставив затем эту бесполезную попытку притянуть ба­ нан, животное обошло вокруг метки до противоположной сторо­ ны, пытаясь достать банан., как обычно, но теперь это было, ко­ нечно, совершенно невозможно. Rёлер пишет: «3амешательство Чики было предельным, когда она уставилась в клетку и увидела, что предмет ее устремлений очень далек от брусьев (К о h 1е r W., ор. cit., р. 267). Моторная схема «отталкивание банана палкой и затем обход метки для доставанпя банана через брусья» оказа­ лась здесь смешанной со схемой «подтягивавие банана к себе». Животное продолжало попытки реализовать первую схему, хотя оно уничтожило ее предпосылки, перейдя ко второй. Беспокойство,

«оторое можно заметить у животных, поставленных в тупик зада­ чей, будет позже описано полнее.

159

Когда ребенок путает омонимы, или смешивает яначения

сходных по звучанию слов, или становится в тупик перед

словесно сформулированными задачами, которые он на

практике уже давно умеет решать, использование им язы­

ка затуманивает то, что ранее уже стало ясным для его

бессловеоного понимания. Такого рода трудности можно устранить, если научить ребенка понимать и использовать

речь в соответствии с предшествовавшим нвартинулиро­

ванным пониманием предмета. Современная аналитиче­ ская философия показала, что этот подход может оправдать себя и в философских вопросах. ИХ можно иногда разре..

шить, определив значение терминов в соответствии с па­

шим пониманием их предмета на уровне здравого смысла.

Однако не всегда чисто спекулятивные проблемы столь бесплодны. Например, рассуждения о проблеме вечного двигателя. Эта проблема оказалась разрешена лишь с от­

крытием законов механики, причем размышления над про­

блемой вечного двигателя в определенной мере этому от­ крытию способствовали. Парадокс, занимавший Эйнштей­

на в его школьные годы и касавшийся поведения света в лаборатории, которая сама движется со скоростью света,

был разрешен лишь тогда, когда Эйнштейн реформировал

понятие одновременности и создал сиециальную теорию от­

носительности. Столь же важную роль сыграли различные

логические и семантические парадоксы в стимуляции не­

давнего развития логических понятий. Я считаю, что раз­ решение философских загадок вроде той, которая возни­

кает в связи с вопросом о возможности предсказания своих

собственных действий, также может привести к важным концептуальным открытиям 1. На этом, в сущности, осно­

вана вся моя книга; я пытаюсь путем совершенствова­ ния понятий разрешить очевидное противоречие, происте­ кающее из веры в то, что я мог бы возможно оспаривать.

Ранее я предположил, что при расхождении текста и значения мы окавывавмся перед следующим выбором:

(1)(а) скорректировать значение текста, (б) переосмыслить текст,

(2)переосмыслить опыт,

(3)отказаться от текста как бессмысленного.

Случай (1а) здесь рассматривается как рецептивный

процесс, посредством которого мы совершенствуем наше

1 СМ.: С r а n s t оп М. Freedom: А new Analysis. London. 1953,' р. 163.

160