Убытки правопредшественника можно учитывать в том же году, в котором завершена реорганизация
Если общество-правопредшественник понесло убытки в последний налоговый период до реорганизации, то правопреемник вправе осуществить перенос таких убытков в том же году. Для этого не нужно ждать начала следующего года.
Налоговый орган провел выездную налоговую проверку общества по вопросам правильности исчисления и своевременности уплаты налогов и сборов за период с 01.01.2009 по 31.12.2010. По результатам проверки налоговая вынесла решение о привлечении общества к ответственности за ряд выявленных нарушений
Одно из нарушений выражалось в неправомерном учете убытка правопредшественника, полученного до завершения реорганизации (16.02.2010), при исчислении налога на прибыль за 2010 год. По мнению налогового органа, общество было вправе осуществить перенос убытков, полученных в 2010 году его правопредшественником, только начиная со следующего налогового периода по налогу на прибыль организаций, то есть с 2011 года. В обоснование своей позиции налоговый орган сослался на письмо Федеральной налоговой службы РФ от 03.06.2010 № ШС-37-3/324@.
Общество оспорило решение налогового органа в части указанного нарушения. Суды встали на сторону налогоплательщика. Они указали, что если организация была ликвидирована (реорганизована) до конца календарного года, последним налоговым периодом для нее является период времени от начала этого года до дня завершения ликвидации (реорганизации) (п. 3 ст. 55 НК РФ). При этом если организация была создана после начала календарного года, первым налоговым периодом для нее является период времени со дня ее создания до конца данного года. Днем создания организации признается день ее государственной регистрации (п. 2 ст. 55 НК РФ). Юридическое лицо считается реорганизованным (за исключением присоединения) с момента госрегистрации вновь возникших юридических лиц.
Исходя из этого, суд сделал вывод, что последним налоговым периодом для общества-правопредшественника стал период до завершения процесса реорганизации (в указанном случае 16.02.1010), а первым налоговым периодом для правопреемника — с 17.02.2010 по 31.12.2010. Таким образом, учет убытков правопредшественника в том же году был правомерен.
Источник: определение ВАС РФ от 09.06.2014 № ВАС-6370/14
Налог на неотделимые улучшения в арендуемое имущество не регулируется гк рф
Капитальные вложения в арендуемое имущество облагаются налогом на имущество, несмотря на то, что Гражданский кодекс РФ говорит о том, что неотделимые улучшения арендумого имущества не являются собственностью арендатора.
Банк был арендатором помещения и в период действия договора аренды произвел неотделимые капитальные вложения в арендованное помещение. Эти капитальные вложения банк учел в составе основных средств, присвоил объекту инвентарный номер и уплатил налог на имущество. Затем банк предоставил в налоговую уточненную декларацию по налогу на имущество и уменьшил сумму ранее начисленного налога. Банк сослался на ст. 623 ГК РФ, согласно которой неотделимые улучшения в объекты недвижимости не могут являться собственностью арендатора. Однако по результатам камеральной проверки налоговая инспекция отказала банку в возврате излишне уплаченной сумму налога. По мнению инспекции, неотделимые капитальные вложения в арендованное имущество являлись собственностью банка, и их учет в составе основных средств не был ошибочным. Банк оспорил решение налоговой в суде. Суд первой инстанции удовлетворил его требования и указал, что в отношении неотделимых улучшений ст. 623 ГК РФ предусмотрена только возможность возмещения арендодателем стоимости этих улучшений, но не поступление их в собственность арендатора. Право собственности на неотделимые улучшения у арендатора не возникает, поскольку арендуемое помещение с неотделимыми улучшениями представляет собой единое целое — неделимую вещь, имеющую собственника — арендодателя. Однако суды апелляционной и кассационной инстанций поддержали налоговую инспекцию и отказали банку. Они сослались на положения ст.ст. 374, 375 НК РФ и признали банк плательщиком налога на имущество с размером налоговой базы, соответствующим размеру капитальных вложений в неотделимые улучшения арендованного объекта. Суды указали, что положения гражданского законодательства не регулируют вопросы уплаты налога на имущество. Обязанность по исчислению и уплате данного налога связана с фактом учета имущества в составе основных средств в соответствии с установленными правилами ведения бухгалтерского учета (п. 2.1 Правил ведения бухгалтерского учета в кредитных организациях, расположенных на территории РФ, утв. Положением Банка России от 26.03.2007 № 302-П).
Источник: определение ВАС РФ от 27.05.2014 по делу № А56-72308/2012.
НОВОСТИ
Прецедент месяца
ВАС РФ указал, что кредитор не вправе требовать регистрации права собственности на недвижимость должника-банкрота, переданную по соглашению об отступном. Его требования могут быть включены в реестр наряду с требованиями других кредиторов (определение о передаче дела в Президиум ВАС РФ от 22.05.2014 № ВАС-2826/14).
Суть дела
По соглашению об отступном общество передало концерну объекты недвижимости, что было оформлено актом приема-передачи. Однако оно уклонилось от государственной регистрации перехода права собственности на недвижимость. В дальнейшем общество было признано банкротом, в отношении него было открыто конкурсное производство. Концерн обратился в суд с заявлением о госрегистрации за ним права собственности на спорные объекты. Конкурсный управляющий оспорил соглашение об отступном, посчитав, что сделка была совершена с целью причинения вреда имущественным правам иных кредиторов должника и повлекла оказание предпочтения одному из них.
Позиция суда первой инстанции: после передачи недвижимости покупатель является ее законным владельцем
Суд первой инстанции поддержал позицию концерна и отклонил требования конкурсного управляющего. По мнению суда, стороны надлежащим образом заключили соглашение об отступном и исполнили его (оформили передачу имущества и провели взаимозачет).
После передачи владения покупателю, но до государственной регистрации права собственности, покупатель является законным владельцем этого имущества и имеет право на защиту своего владения на основании ст. 305 ГК РФ (совместное постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»). Поскольку общество уклонялось от госрегистрации, суд пришел к выводу о законности требований концерна (п. 3 ст. 551 ГК РФ).
Кроме того, суд не нашел оснований для признания соглашения об отступном подозрительной сделкой (в понимании Закона о банкротстве). Соглашение было заключено за год до признания должника банкротом, и суд не нашел доказательств осведомленности концерна о плохом финансовом состоянии общества.
Позиция апелляции: если у сторон один бухгалтер, кредитор должен знать о неплатежеспособности должника
Апелляция отменила решение суда первой инстанции и признала соглашение об отступном недействительным в соответствии со ст. 61.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». Суд пришел к выводу, что сделка совершена в период подозрительности, в результате ее совершения были ущемлены права кредиторов и оказано предпочтение одному из них – концерну. Суд обосновал осведомленность концерна о неплатежеспособности общества тем, что должность главного бухгалтера в концерне и обществе занимало одно и то же лицо. Соответственно оно располагало достоверной информацией о финансовом состоянии обоих юридических лиц. Поскольку сделка привела к уменьшению конкурсной массы, а также причинению вреда имущественным правам кредиторов, она совершена со злоупотреблением правом.
Позиция кассации: если имущество передано, покупатель может требовать его госрегистрации
Кассационная инстанция отменила решения нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение. Кассация решила, что конкурсный управляющий не представил доказательств отчуждения спорного имущества по заведомо заниженной цене либо наступления неблагоприятных последствий для общества, а также злонамеренного поведения обеих сторон сделки. Довод об информированности главного бухгалтера о причинении вреда кредиторам также был признан неубедительным.
После пересмотра дела суд первой инстанции удовлетворил требования концерна, а в удовлетворении заявления конкурсного управляющего отказал. Суд не нашел оснований для признания соглашения об отступном недействительным. Он подчеркнул, что иск покупателя о госрегистрации перехода права подлежит удовлетворению, если продавец исполнил обязательство по передаче имущества. При этом имущество считается переданным после его вручения покупателю и подписания сторонами соответствующего документа о передаче (п. 1 ст. 556 ГК РФ). Апелляция и кассация оставили это решение без изменения.
Позиция ВАС РФ:покупатель не может требовать регистрации недвижимости после открытия конкурсного производства
Передавая дело в Президиум ВАС РФ, коллегия судей отметила, что суды по-разному определяют момент исполнения обязанности должника по передаче недвижимости в качестве отступного. А от момента исполнения зависят последствия уклонения должника от госрегистрации недвижимости.
В одних случаях соглашение об отступном признается исполненным с момента подписания акта приема-передачи. При этом суды удовлетворяют требования кредиторов о понуждении должников исполнить обязательства об отступном. Но существует и другая позиция, когда соглашение об отступном считается исполненным с момента передачи как имущества, так и титула собственника. Если же должник уклоняется от исполнения соглашения, кредитор вправе предъявить ему денежное требование в рамках первоначального обязательства.
Суд подчеркнул, что исполнение договора купли-продажи недвижимости до регистрации перехода права собственности не изменяет отношения сторон с третьими лицами (п. 2 ст. 551 ГК РФ). Поэтому, если переход права собственности к покупателю не зарегистрирован, кредиторы продавца могут обратить взыскание на отчужденную недвижимость. При этом в рамках дела о банкротстве такие кредиторы должны быть поставлены в равное положение с кредитором, подписавшим соглашение об отступном. Следовательно, последний не вправе требовать регистрации за ним права собственности на эти объекты после открытия в отношении должника конкурсного производства. В этом случае кредитор вправе заявить свои требования о включении в реестр требований кредиторов должника, основываясь на первоначальном обязательстве.
ИНТЕРВЬЮ
«Известны случаи, когда барристер истца выступал с речью 6 недель»
О том, как русскому юристу работается в Лондоне, зачем на экзамены в солиситоры зовут профессиональных актеров и чем запомнилось дело «Березовский против Абрамовича», рассказал Роман Ходыкин, к. ю. н., партнер лондонского офиса фирмы «Berwin Leighton Paisner», солиситор Высших судов Англии и Уэльса.
БИОГРАФИЯ
В 2000 году с отличием окончил Иркутский государственный университет.
В 2003–2004 годах проходил обучение в Соединенном королевстве Великобритании по программе Pre-MA Programme in Business Law (диплом с отличием). Также обучался в Queen Mary, University of London и the London Institute of Advanced Legal Studies.
В 2005 году успешно защитил кандидатскую диссертацию в МГИМО по теме «Принципы и факторы формирования содержания коллизионных норм в международном частном праве».
Адвокат, солиситор Высших судов Англии и Уэльса.
— Здравствуйте, Роман! Мне лично Вы интересны, прежде всего, своей отвагой, поскольку не побоялись сменить привычные российские реалии на работу на западе с применением по большей части иностранного права. Насколько случаен был этот выбор и как вообще все начиналось?
— Я родился в Иркутске, там же закончил университет, после чего приехал в Москву поступать в аспирантуру. Привез с собой пять комплектов документов, поступал во все ключевые вузы и везде набрал высшие баллы. В итоге выбрал МГИМО, проучился там положенный срок и защитил в 2005 году кандидатскую диссертацию под научным руководством профессора С. Н. Лебедева. Мне сейчас очень пригодились знания иностранного языка, которые я получил в МГИМО. Я всегда мечтал заниматься международным частным правом и международным арбитражем, особенно учитывая, насколько тесно связаны обе эти сферы юридической практики. Как правило, все международные дела влекут за собой клубок проблем по МЧП. И мне очень нравится работать и размышлять над ними. Собственно арбитражем и МЧП я также занимался во время моего обучения в Лондоне в 2002 году. Какое-то время я работал в российском офисе фирмы «Clifford Chance», а в 2012 году перебрался с семьей в Лондон, где я стал партнером в фирме «Berwin Leighton Paisner». Собственно, в моей работе после переезда мало что поменялось, поскольку и из Москвы мы вели дела в Лондонском международном третейском суде, и в Стокгольмском арбитражном институте, и в прочих арбитражных центрах. Сейчас у меня двойная квалификация: я адвокат в Российской Федерации и солиситор высших судов Англии и Уэльса.
— Долго пришлось получать это звание?
— Недавно в Англии упростили процедуру получения этого звания именно для российских адвокатов. Конечно, другие российские юристы могут посчитать это ущемлением их прав, но подход этот правильный. В Англии юридическая профессия является регулируемой (включая правила принятия, поведения юриста, дисциплинарную ответственность и т. п.). Поэтому переквалификация допускается в отношении зарубежных юристов, которые входят в какой-то хотя бы отдаленный аналог английской регулируемой профессии. А российская адвокатура — все-таки профессия, подверженная регулированию и построенная на началах самоорганизации и самоконтроля.
Стандартная процедура такова: сначала обыкновенное юридическое образование, а затем дополнительное образование на предмет получения специальных навыков (написание юридических документов, проведение переговоров с клиентом и т. п.). После этого обязательный ученический договор (по-нашему — стажировка) в юридической фирме в течение 2 лет. При этом надо потрудиться по полгода в четырех разных департаментах (налоговый, судебный, недвижимость и др.). Нельзя, например, все 2 года просидеть в налоговой практике, как бы близка она не была.
— И это упрощенная процедура? Какая же тогда стандартная?
— Это как раз и есть стандартная. Я о ней рассказал, чтобы показать на контрасте. В качестве упрощенной процедуры для российских адвокатов придуманы три экзамена. Это были самые сложные экзамены в моей жизни. При этом ранее я провел не одно арбитражное дело по английскому праву и некоторые институты постиг во время работы. Первый экзамен по праву длится 6 часов, и надо ответить на 180 вопросов по 11 предметам (договорное, деликтное, уголовное, налоговое право, европейское право и др.). Все вопросы на английском языке, примерно на страницу каждый с пятью вариантами ответа. Причем ответы не очень отличаются друг от друга. Эта система гораздо сложнее той, при которой можно быстренько откинуть 2-3 явно неверных ответа и дальше выбирать между двух оставшихся. К примеру, вам говорят: «Выберите вариант ответа, который наиболее полно описывает какой-то конкретный вид деликта (скажем — public nuisance)». И в одном ответе не хватает какого-то признака, в другом добавлены признаки из деликтов других видов и т. п.
— Читатели, даже те, кого немного срезали на выпускных госэкзаменах в юридическом вузе, думаю, послушав сейчас эти ужасы, резко возлюбили систему отечественного юридического образования…
— Это был самый простой экзамен по сравнению с двумя следующими. В них проверялась комбинация теоретических знаний и практических навыков. Эти экзамены шли по 3 дня каждый. Так вот, второй экзамен — устный, на практические навыки. Он идет 3 дня, и каждый день проверяются знания по разным направлениям права. Первое задание на выступление в суде: 45 минут подготовки и 15 минут выступление. Причем надо разбираться во всех тонкостях: как называть судью в зависимости от иерархии, например, миледи или милорд в Апелляционном суде, либо мастер, если данный судья только по процессуальным вопросам. «Ваша честь» в Англии может применяться только в суде графств. Второе задание — переговоры с клиентом. Это редкое удовольствие и, кроме того, довольно дорогое, поскольку роль клиента выполняют профессиональные актеры, которые начинают плакать или скандалить и даже бросаться на испытуемого с кулаками. А экзаменаторы смотрят, как на это реагирует соискатель. И второе, на что смотрят — какую информацию удалось вытащить из «клиента», поскольку у тех прямая задача уклоняться от предоставления информации. Третье задание — написание письменной консультации для клиента по тому вопросу, с которым шел к нему. Собственно, информация вытаскивается из клиента при разговоре именно для того, чтобы была фактура для ответа, об этом тоже надо помнить в момент разговора.
Третий экзамен — снова письменный, и он тоже идет 3 дня. Каждый день одна и та же схема по разным областям права. И опять три задания. Первое — правовое исследование. Даются две правовые базы и какой-то сложный вопрос. Надо в течение часа найти и написать совет со всеми необходимыми ссылками на прецеденты, литературу. Второе задание — написание письма клиенту. И третье — составление юридического документа. Это может быть договор, претензия, завещание, исковое заявление и т. п. По второму и третьему экзамену оценка выставляется комбинированная: 50% — за навыки и 50% — за знания. При оценке навыков даже опечатки могли повлиять на оценку. В среднем от 40 до 60% соискателей заваливают каждый экзамен.
— Это только для русских они такие экзамены придумали или для всех?
— Для всех. Но надо понимать, что юристам из стран общего права, таким как Австралия, США, такие экзамены сдавать гораздо легче. По сути, их системы права построены на английской. Немаловажно также и то, что они сдают экзамен на родном языке, в то время как я такой привилегии был лишен. Подготовка заняла у меня нереальное количество времени. Поскольку параллельно приходилось работать, ведь у меня шел один арбитраж в активной фазе, приходилось готовиться ночами, в выходные…
— Да, подготовка юристов в России отличается…
— Где в России выпускник набирается практических навыков? Явно не на университетской скамье. В этом плане реформа российского юридического образования просто необходима. Я был доцентом МГИМО и вел семинары по гражданскому процессу. На четвертом курсе я просил студентов написать исковое заявление и говорил им так: «Ребята, стиль и качество написания данного иска могут быть любыми, я не буду это проверять. Ваша задача в том, чтобы исковое заявление было принято судом к рассмотрению». У меня из всей группы только у одного человека это получилось. Всем остальным суд или оставил бы иск без рассмотрения, или вообще вернул бы исковое заявление. И получается, что всему этому российский студент учится не в вузе, а на практике. Это здорово, если вы попали в хорошую практику, где научили. А если в плохую?
— Я так понимаю, Вам пришлось уйти из МГИМО. Скучаете по академической науке?
— Да, безусловно, скучаю. Но я сейчас получил должность приглашенного профессора в Колледже Клэр Кэмбриджского университета в Лондоне и читаю там курс по международному арбитражу и международному гражданскому процессу. Восполняю образовавшийся вакуум.
— Я видел монографию какого-то известного английского процессуалиста, в издании которой Вы принимали участие в качестве переводчика на русский язык. Расскажите подробнее.
— Да, я был редактором перевода на русский язык книги Нила Эндрюса «Система гражданского процесса Англии», которая вышла в издательстве Инфотропик-Медиа в 2012 году. Надо сказать, что последняя переводная работа по английскому процессу была опубликована в 1980 году, поэтому к тому времени действительно назрела необходимость в такой книге. Кроме того, Нил Эндрюс является одним из самых уважаемых процессуалистов в Великобритании. У него уникальное сочетание: он читает лекции по договорному праву и по процессу. В России ученые редко сочетают материальное и процессуальное право. А ведь профессор Эндрюс начинал заниматься договорным правом, но поскольку английское договорное право в своей основе базируется на судебных прецедентах, он стал еще и процессуалистом.
— Мне кажется, процессуалист, вышедший из материального права, дорогого стоит. А сами что-то публикуете сейчас?
— Недавно в Нью-Йорке была опубликована моя монография на английском языке «Arbitration Law of Russia: Practice & Procedure» («Арбитражное право России»). Также я веду колонку «Арбитраж на постсоветском пространстве: взгляд из Лондона». Кроме того, регулярно пишу на разные темы, как на английском, так и на русском языках.
— Ну, а в Англии как к Вам относятся коллеги по цеху? Не видят конкурента? Не брюзжат что-то вроде «понаехали тут»?
— Надо понимать, что в Англии довольно много русских споров. Даже официальная статистика показывает, что в Лондонском международном третейском суде споров с участием именно российской стороны — 19%. А если к этому добавить споры с участием кипрских компаний или компаний с Британских Виргинских островов, то количество разбирательств с участием наших соотечественников будет примерно одна треть. Также много споров украинского и казахстанского происхождения. Поэтому русскоговорящие юристы нужны, и я не один такой. Кто-то приехал из Америки, кто-то квалифицировался как я. И нам всем пока хватает работы.
Что касается пренебрежения, я бы не сказал. Удивление бывает. У меня в декабре было дело с суперзвездным составом арбитража. Одним из арбитров был Лорд Хоффман. Это просто живая легенда в Англии, бывший судья Палаты Лордов, который вынес немало знаменитых прецедентов. Также в составе был сэр Дэвид Стил, судья в отставке. А председательствовал известный американский арбитр Джефри Хертцфильд. Конечно, изначально они относились ко мне с настороженностью, но потом все остались довольны, как мне показалось. Поэтому небольшое предубеждение есть, но оно быстро развеивается, если хорошо работать.
И вообще, арбитраж — довольно демократичный институт. Меня он и привлекает тем, что сегодня веду дело в Лондоне, завтра в Париже, послезавтра — в Нью-Йорке. Правда, в английском арбитраже бывает такое, когда одна сторона назначает арбитром одного барристера, другая — другого барристера, а вместе они выбирают арбитром судью в отставке. И тогда они устраивают то, что в Англии называют «суд без париков» — копирование классического английского гражданского процесса.—
— А что в этом плохого?
— Ну, прежде всего то, что если бы мой клиент хотел классического гражданского процесса, он не стал бы согласовывать арбитражную оговорку, а пошел бы в английский суд. Правила арбитражного разбирательства существенно проще и менее формализованы. Это отражается, в том числе, на сроках. То, что в арбитраже идет 5 дней, в гражданском процессе может легко занять 3 недели. Недавно при обсуждении реформы гражданского процесса рассматривали предложение о том, чтобы ограничить вступительную речь барристера одной стороны двумя днями. И это только вступительная речь! За ней идет исследование доказательств, а потом заключительная речь. Казалось бы, что можно говорить так долго? Ан нет! Известны случаи, когда барристер истца выступал с речью 6 (!) недель…
— Слышен звук падающего тела… Это я. А за реформой нашего третейского разбирательства следите? Что в ней нравится, а что не очень? Вот я уже услышал, что в Англии судьи в отставке могут выступать арбитрами. А у нас это только предлагается. Но идем в общей канве, получается?
— Да, наверное, так. В Швеции даже действующие судьи могут выступать арбитрами. И в этом есть свои плюсы, а не только минусы, которые лежат на поверхности. Например, плюсом считается то, что судья получает бесплатный опыт участия в разбирательствах. Повышает тем самым свою квалификацию и готовится к будущим сложным процессам. Молодой судья, например, попадает в один состав к двум матерым арбитрам и решает дело вместе с ними. Что может быть ценнее такой практики? Второй плюс в том, что судьи начинают лучше понимать третейское разбирательство и к нему растет доверие со стороны судей. Наконец, это разрешенный источник дохода для судьи. Ведь платит ему не сторона, а арбитражный институт — суд. Минусы тоже понятны — коррупция. Можно отблагодарить судью за что-то, назначив его на дело с большим гонораром арбитра.
— Боже, какой витиеватый способ. Мне кажется, наши коррупционеры до таких сложных конструкций пока не доросли.
— Есть еще один недостаток — авторитет судьи. В нашей практике был случай, когда решение было вынесено действующим судьей Верховного суда Швеции. Он вынес его с процессуальным нарушением. В арбитражном разбирательстве недопустимо принимать какие-то аргументы, если они не были подвергнуты обсуждению сторонами. Если у судьи в голове есть аргумент, он обычно говорит: «Стороны, представьте свои позиции по такому-то аргументу…». В данном деле судья этот подход нарушил. Мы обратились к местным юристам, чтобы узнать, какова вероятность отмены решения. Они нам ответили, что это грубое нарушение и безусловное основание для отмены. Но поскольку это судья Верховного суда, никто его решение не отменит.
— Природа людская не меняется и к северу от наших границ…
— Ну а судьи в отставке уж точно могут быть арбитрами. И тогда мы увидим, кому стороны действительно доверяют. Что касается реформы в целом, то у нас ее уникальность заключается в том, что ни в одной развитой стране не было такой ситуации с карманными третейскими судами, которая сложилась в России. Теперь у нас вся реформа направлена на борьбу с ними. И это неизбежно начинает мешать нормальному разбирательству с участием честных сторон. Видимо, надо было больше использовать уголовное преследование недобросовестных лиц. Тут есть еще одна тонкость. Юридическая профессия — регулируемая, а обязанности солиситора перед коллегами по цеху и судом превалируют над его обязанностями перед клиентом. Могу привести пример с уголовными делами. Клиент говорит барристеру: «Я убил, но я хочу, чтобы в суде ты говорил, будто я не убивал». Барристер не вправе так делать. Он обязан отказаться представлять клиента. Ведь если он заявит, что клиент не убивал, то, по сути, он будет вводить суд в заблуждение.
Если экстраполировать это на третейское разбирательство, то я могу лишиться статуса солиситора, если буду представлять клиента в третейском суде, который создан как механизм для мошеннических целей. И тогда мне придется покинуть профессию навсегда. А я рассказывал, чего мне стоило в нее попасть. Поэтому у нас коллегии адвокатов должны чистить свои ряды. И именно на уровень коллегий адвокатов надо переносить то регулирование, которое у нас пытаются включить в закон.
— Если бы это прочитали адвокаты по уголовным делам, у них бы просто произошел взрыв сознания. Они бы закипели от негодования. Клиент должен отказаться от такого барристера, нанять нового и уже более свою ошибку не повторять, то есть не признаваться?
— Да, видимо так. Кроме того, у английского адвоката есть обязанность сохранять целостность профессии. Это препятствует ему, например, постоянно работать на одного и того же клиента, поскольку при продолжительных отношениях возникает конфликт интересов, некая синергия, которая может вызвать соблазн поставить интересы клиента выше интересов правосудия.
— Получается, что они в процессе гоняются за объективной истиной?
— Объективную истину установить невозможно. Отсюда появился стандарт перевеса вероятностей. Потому что только это можно реально доказать. Если мы считаем, что более вероятно нечто, чем противоположное ему, мы считаем этот факт установленным. Но при этом есть ряд механизмов, которые направлены на целостность данного процесса, чтобы он не подрывался изнутри. Возвращаясь к реформе третейских судов, я хочу подчеркнуть, что в ней есть элементы, которые надо приветствовать, и ее нельзя отвергать целиком. Но есть элементы, которые явно неправильны. К ним относятся введение какого-то ценза для арбитров, что они должны иметь степень, ученое звание, входить в список. Вообще-то список — это советское изобретение. Например, председателя МКАС назначает Президиум, а он может выбрать только из соответствующего списка арбитров, который ведется у них. А почему? В Лондонском международном третейском суде, если стороны заранее не договорились о персоналиях арбитров, вообще всех арбитров назначает суд. Но при этом идут консультации со сторонами. Есть и ограничения. Например, председатель состава арбитража и соло-арбитр не могут иметь национальность одной из сторон. Видимо, считается, что одна национальность может повлиять на объективность.
— А расширение арбитрабильности корпоративных споров Вы же поддерживаете?
— Да, конечно. Это один из позитивных моментов реформы, ибо раньше суды все корпоративные споры считали неарбитрабельными. Я понимаю логику суда, ведь когда речь идет об оспаривании в третейском суде решения собрания акционеров, такое решение может затронуть всех акционеров, участников, а не только истца и ответчика по спору. Теперь же хотя бы часть их точно можно передавать в арбитраж. Если это спор о признании недействительной сделки купли-продажи акций, то конечно он должен быть арбитрабилен. Или спор о реализации права drag along…
— Что такое «drag along»?
— Это очень интересная, на мой взгляд, конструкция. Если в компании два участника — миноритарный и мажоритарный, — то у миноритарного участника есть риск, что он не сможет продать никому свой пакет, поскольку инвесторы не захотят быть в одной компании с данным мажоритарным участником. А целиком всю компанию инвесторы, например, готовы приобрести. Чтобы выйти из такой ситуации, два участника заранее включают в свое акционерное соглашение положения о том, что в случае получения добросовестной оферты третьего лица на весь или контрольный пакет акций, миноритарный участник может потребовать от мажоритарного акционера либо купить у него акции по той цене, по какой их теоретически готовы купить посторонние инвесторы, либо продать свои акции вместе с миноритарием. Вот Вам спор о правах на акции. Арбитраж может принудить ответчика продать акции. Почему он не должен быть арбитрабилен?
— Согласен. У меня тут нет сомнений. Я знаю, что Вы участвовали в громком процессе «Березовский против Абрамовича». Помню Ваш доклад в 2013 году, посвященный этому делу. Материалы размещены на официальном сайте ВАС РФ, хотя доклад получился, к сожалению, не таким подробным, каким мог бы, из-за недостатка времени. Поэтому, может быть, расскажите, чему научил Вас этот процесс?
— В этом процессе мне очень понравилась работа юристов. Достаточно почитать протоколы заседаний на право.ру. Читается, как Агата Кристи! Интересно даже просто отражение истории. У нас ведь многого из того, что на самом деле происходило, не известно.
— А, ну да. Адвокаты ведь врать не мог-ли… Хотя запросто могли врать российские участники событий, нет?
— Специфика перекрестного допроса в английском процессе такова, что истина все равно выходит наружу. Поэтому, если даже участники и врали, суд их изобличал.
— Возвращаясь к другим процессам с Вашим участием — в каких странах Вам приходилось вести дела?
— За годы практики я представлял интересы клиентов в разных арбитражах. Много дел было в Лондонском международном третейском суде, Арбитражном суде Международной торговой палаты (Париж), Арбитражном институте торговой палаты Стокгольма, Американской Арбитражной Ассоциации (Нью-Йорк), Международном центре по урегулированию инвестиционных споров (Вашингтон). Даже довелось представлять интересы спортсменов в отделении Ad Hoc Спортивного Арбитражного суда. Вся прелесть арбитража в том, что возможности выступать в арбитражах разных государств, как правило, не ограничены необходимостью состоять в местной адвокатуре.
Каждое дело интересно и уникально по-своему. Мне лично запомнилось одно дело, где наш клиент заключил договор по английскому праву о приобретении земельных участков в Подмосковье. Потом выяснилось, что участки зарезервированы для государственных нужд. Мы успешно доказали, что резервирование земель по российскому праву эквивалентно обременению по английскому праву. Но в деле был прекрасный эпизод в ходе перекрестного допроса нашего клиента — крайне состоятельного российского лица. Он рассказывал в своих показаниях, что после того, как он узнал о резервировании, он приехал к продавцу и сказал ему, что тот его обманул. Продавец в ответ сказал, что у него нет денег выкупить участки обратно, но он может отдать ему в качестве компенсации свой частный самолет. Состав арбитража был под большим впечатлением, когда наш клиент ответил ему: «У меня уже есть три самолета и мне четвертый не нужен…».
Другое дело было как раз в связи с ранее упоминавшимся drag along. Спор рассматривался по регламенту Лондонского международного третейского суда, мы представляли мажоритарного акционера. По сути, у нашего клиента были все основания полагать, что оферта третьего лица была сфабрикована миноритарием. В такой ситуации мы заявляли, что это не есть «добросовестная оферта третьего лица», поэтому условие договора о drag along не применяется. Параллельно нам пришлось заниматься обеспечением арбитражных расходов и сборов, вопросами разделения разбирательства на стадии и т. п.
— Роман, большое спасибо за интервью. Желаем Вам и в дальнейшем выигрышных и интересных процессов.
Беседовал Андрей Владимирович Егоров, главный редактор «АП».
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Утрата груза перевозчиком. Спорные вопросы ответственности в практике ВАС РФ
Наталья Владимировна Тололаева аспирантка юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, специалист 3-го судебного состава ВАС РФ
Когда перевозчик отвечает за случайную гибель груза
Гарантирует ли перевозчик доставку груза в пункт назначения
Кто отвечает за утрату груза в ДТП по вине третьего лица
Общие положения Гражданского кодекса РФ содержат нормы об ответственности, но, несмотря на это, кодекс специально оговаривает вопрос вины перевозчика за нарушение договора перевозки груза. Так, перевозчик отвечает за несохранность груза, если не докажет, что утрата, недостача или повреждение груза произошли вследствие обстоятельств, которые он не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело (ст. 796 ГК РФ). Аналогичная норма содержится во всех отечественных транспортных уставах и кодексах (п. 1 ст. 118 Воздушного кодекса, ст. 95 Устава железнодорожного транспорта, ст. 117 Кодекса внутреннего водного транспорта, ст. 34 Устава автомобильного транспорта). Исключение составляет только Кодекс торгового мореплавания, который закрепляет возможность освобождения перевозчика от ответственности, если он докажет, что утрата, повреждение или просрочка произошли вследствие обстоятельств, возникших не по вине перевозчика (подп. 12 п. 1 ст. 166). То есть прямо вводит критерий вины для привлечения к ответственности. Сам же ГК РФ в ст. 401 называет только два критерия для привлечения к ответственности: наличие вины (несоблюдение требований заботливости и осмотрительности при исполнении своего обязательства) и ответственность за случай субъектов предпринимательской деятельности (они несут ответственность за сам факт неисполнения и освобождаются от ответственности лишь в случае, если докажут, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы). Все подходы к решению вопроса об ответственности перевозчика можно свести к следующим:
перевозчик отвечает только при наличии собственной вины;
перевозчик отвечает независимо от вины, кроме обстоятельств непреодолимой силы;
основания ответственности перевозчика являются специальными и не охватываются ни понятием вины, ни понятием непреодолимой силы.
Поскольку ГК РФ не дает прямого ответа на этот вопрос, актуальным становится обращение к судебному толкованию ст. 796. Наиболее распространенными, а также наглядными для определения критерия вменения ответственности перевозчику являются три вида споров с перевозчиками груза:
ответственность перевозчика за утрату груза в результате кражи или разбойного нападения;
ответственность перевозчика за утрату груза в результате случайного пожара;
ответственность перевозчика за утрату груза в результате ДТП по вине третьего лица.
Каждый из этих споров в разное время рассматривался Президиумом ВАС РФ.
Разбойное нападение на перевозчика — классический пример непреодолимой силы
В деле о разбойном нападении на водителя Президиум ВАС РФ пришел к выводу об обязанности перевозчика возместить стоимость груза, используя при этом ссылку на вину. Суд решил, что исходя из смысла норм п. 1 ст. 796 ГК РФ, ст. 132 УАТ РСФСР, для освобождения от ответственности перевозчик должен доказать, что он проявил ту степень заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась в целях надлежащего исполнения своих обязательств, и предпринял для этого все необходимые меры. Ответчик, являясь профессиональным перевозчиком, не мог не предполагать, что при транспортировке дорогостоящего груза возможно его хищение. Таким образом, хищение груза в данном случае не может рассматриваться как обстоятельство, которое нельзя было предотвратить, например, путем страхования ответственности (постановление от 18.01.2005 № 14480/03).
В данном деле ВАС РФ, решая спор об ответственности перевозчика, фактически воспроизводит п. 1 ст. 401 ГК РФ (то есть критерий вины) и приравнивает к нему норму ст. 796 ГК РФ. Однако нельзя не заметить противоречивость данного постановления. Используя критерий вины, Президиум вменил в ответственность перевозчику разбойное нападение. Это обстоятельство никогда не относилось к возникающим по вине должника и классически представляло собой один из примеров непреодолимой силы1. Степень заботливости, с которой можно попытаться предотвратить разбойное нападение, не относится к среднему обычному стандарту, установленному п. 1 ст. 401 ГК РФ.
Но в данном постановлении ВАС РФ вводит критерий вины, а также два важных впоследствии развитых им критерия: профессионализм перевозчика и возможность страхования им своей ответственности.
Единственным основанием освобождения от ответственности за утрату груза могут стать обстоятельства вне разумного контроля
Единственным основанием освобождения перевозчика от ответственности за утрату груза могут стать препятствия вне разумного контроля. Часто на рассмотрение судов попадают споры об утрате груза в результате ДТП. Так, ВАС РФ рассмотрел одно из дел о привлечении к ответственности перевозчика за утрату груза в результате ДТП по вине третьего лица. Суд первой инстанции пришел к выводу, что водитель перевозчика не допустил нарушения ПДД и не виновен в ДТП, в результате которого был уничтожен спорный груз. При этом водитель не имел возможности предотвратить столкновение машин или избежать его, прекратить развитие пожара и сохранить груз. Эти обстоятельства дали суду основание считать, что перевозчик действовал с достаточной осмотрительностью, поскольку, действуя даже с максимальной осмотрительностью, он не смог бы избежать этого ДТП. Суд признал водителя невиновным в утрате груза (определение от 29.09.2010 № ВАС-9587/10 о передаче дела в Президиум ВАС РФ).
Президиум ВАС РФ не поддержал эту позицию и привлек водителя к ответственности (постановление от 14.12.2010 по делу № А31-6093/2009).
В другом деле о привлечении перевозчика к ответственности за утрату груза в результате ДТП по вине третьего лица ВАС РФ прямо указал на ответственность перевозчика за случай и возможность освобождения только при доказанности обстоятельств непреодолимой силы (определение об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ от 22.08.2013 № ВАС-7125/13).
Таким образом, происходит отождествление п. 1 ст. 796 ГК РФ с п. 3 ст. 401 ГК РФ.
Вместе с тем на уровне Президиума используется новое толкование п. 1 ст. 796 ГК РФ и вводится критерий «обстоятельства вне разумного контроля». Знаковым в этом отношении является постановление Президиума ВАС РФ от 20.03.2012 № 14316/11.
На рассмотрение Президиума ВАС РФ был вынесен вопрос об ответственности перевозчика за утрату груза в результате пожара, возникшего из-за случайного возгорания колеса (лопнувшая покрышка перебила трубки топливной системы, в результате чего загорелся автомобиль). Автомобиль и груз полностью сгорели. Президиум ВАС РФ пришел к выводу о наличии ответственности перевозчика. В постановлении четко указано, что ст. 796 ГК РФ закрепляет иное правовое регулирование по сравнению с п. 3 ст. 401 ГК РФ. Одновременно Президиум отметил, что по смыслу норм ст. 796 ГК РФ, ст. 34 УАТ РФ перевозчик несет ответственность независимо от наличия или отсутствия вины в нарушении обязательства по перевозке. Единственным основанием освобождения его от ответственности за утрату груза могут стать препятствия вне разумного контроля перевозчика — обстоятельства, которые перевозчик не мог принять в расчет при заключении договора и устранение которых от него не зависело. При этом возгорание транспортного средства не относится к таким обстоятельствам, поскольку не является объективно (а не субъективно) непредотвратимым. Оно относится к обычным рискам предпринимательской деятельности, которые являются разумно предвидимыми и снижаются, в частности, за счет страхования гражданско-правовой ответственности перевозчика.
В итоге наряду с критерием профессионализма и возможности страхования перевозчиком своей ответственности Президиум вводит дополнительные критерии для признания перевозчика ответственным, а точнее, обстоятельства, освобождающие его от такой ответственности, — объективная непредотвратимость и непредвидимость. Эти признаки объединяются под названием «обстоятельства вне разумного контроля».
В данном случае очевидно влияние ст. 79 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года (далее — Венская конвенция). Согласно этой норме сторона не несет ответственности за неисполнение любого из своих обязательств, если докажет, что оно было вызвано препятствием вне ее контроля и что от нее нельзя было разумно ожидать принятия этого препятствия в расчет при заключении договора либо избежания или преодоления этого препятствия или его последствий.
Между тем в соответствии с Венской конвенцией выделяется три признака «обстоятельств вне разумного контроля».Неисполнение должно быть вызвано обстоятельствами, которые находятся вне сферы влияния должника, то есть эти обстоятельства должны носить внешний характер по отношению к предприятию должника. Напротив, к сфере риска должника относятся, например, финансовая платежеспособность и материально-техническое обеспечение (наличие запасов, своевременное осуществление поставок третьими лицами, недостатки оборудования).
Эти обстоятельства должны быть непредвидимы при заключении договора.
Наступление этих обстоятельств и, соответственно, их последствий должно быть непредотвратимо. Причем непредотвратимость не зависит от вины должника, и вводится объективный масштаб, который ориентирует на действия любого разумного человека при равных обстоятельствах2.
Понятие «обстоятельства вне разумного контроля» Венской конвенции легко соотносится с понятием «обстоятельства непреодолимой силы» п. 3 ст. 401 ГК РФ, которое сформулировано даже более определенно. Они прямо совпадают по признакам внешнего характера и объективной непредотвратимости. Но пункт 3 ст. 401 ГК РФ вводит критерий чрезвычайности, то есть исключительности данного события, его экстраординарности. Так, нельзя, например, считать обстоятельствами непреодолимой силы ежегодный разлив реки или ежегодно выпадающие в виде дождя или снега осадки, если они не отличаются необычным масштабом3. В то время как «обстоятельства вне разумного контроля» подразумевают непредвидимость при заключении договора. Как и любой критерий, основанный на вменении стороне знания и возможности учета данного обстоятельства, непредвидимость более размыта и менее определенна, чем чрезвычайность.
Таким образом, несмотря на множество вариантов толкования п. 1 ст. 796 ГК РФ (вина, непреодолимая сила, специальное основание) в практике Президиума ВАС РФ, общей тенденцией является вменение перевозчику ответственности за случайную утрату груза и возможность его освобождения только при доказанности обстоятельств непреодолимой силы4.
Ответственность исключается лишь при обстоятельствах, которые не смог бы предотвратить идеальный перевозчик
Если обратиться к истории появления критерия п. 1 ст. 796 ГК РФ «обстоятельства, которые должник не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело», то можно заметить, что он является практически дословным воспроизведением п. 2 ст. 17 Женевской конвенции о международной дорожной перевозке грузов от 19.05.1956 (далее — КДПГ). В соответствии с этой Конвенцией перевозчик освобождается от ответственности, если утрата груза, его повреждение или опоздание произошли по вине правомочного по договору лица, вследствие приказа последнего, не вызванного виной перевозчика, дефектом самого груза или обстоятельствами, избежать которые перевозчик не мог и последствия которых он не мог предотвратить.
Подобное описание обстоятельств, освобождающих перевозчика от ответственности, было связано с сознательным отказом от признака «внешние обстоятельства» в определении непреодолимой силы. То есть перевозчик мог быть освобожден от возмещения ущерба, возникшего в результате случая, связанного с внутренней организацией работы перевозчика, лишь бы этот случай был объективно непредотвратим и непредвидим. Однако немецкая делегация выступила против такой интерпретации ввиду ее неопределенности, и в пояснительной записке немецкого закона о ратификации этой Конвенции было зафиксировано, что «обстоятельства, которые перевозчик не мог предотвратить и устранение которых от него не зависело» следует понимать как «обстоятельства непреодолимой силы»5. В 1998 году немецкий законодатель все-таки смирился с общеевропейским решением и провел реформу своего транспортного права6, введя в § 426 Торгового уложения следующее основание освобождения перевозчика от ответственности: перевозчик освобождается от ответственности, если утрата, повреждение или просрочка в доставке груза возникли по обстоятельствам, которые перевозчик не мог избежать даже при высшей степени заботливости и последствия которых он не мог предотвратить7. Этот критерий равняется на поведение «идеального» перевозчика. И конкретный должник освобождается от ответственности только, если «ни один перевозчик в мире» не смог бы предотвратить это событие. Однако решение трех рассмотренных выше споров отличается только для ответственности перевозчика за гибель груза в результате ДТП по вине третьего лица. Перевозчик будет освобожден в таких случаях от ответственности подобно тому, как если бы он объезжал выбежавшего на дорогу ребенка. Однако он несет ответственность за кражу, разбой и недостатки транспортного средства8.