6.3. Стимулы “мать” и “отец”

Совпадают с данными, полученными на словарных изысканиях, и данные РАС по концепту “мать”:

Мать: отец 65, родная 64, моя 37, любимая 20, добрая 17, героиня, женщина 14, Родина, твою 13, мама 12, дочь 10, и мачеха 9, дорогая 8, Горький, семья 7, любовь 6, Горького, единственная, Мария, мать, мачеха, моя мама, одна, родной человек, старушка, сын 3, вашу, дитя, его, и дитя, любит, любить. М. Горький, мамочка, моя родная, нежность, платок, природа, родня, справедливая, старая, умная 2 (далее идут единичные реакции).

Здесь, так же, как и в пословично-фразеологическом материале, отсутствуют отрицательные оценки. Неединичная встречаемость имени М. Горького, безусловно, является рефлексом на изучавшийся в школе и потому всем известный роман “Мать”. По тем же причинам - частая встречаемость в средствах массовой информации - появляются сочетания “мать Мария”. Это же можно отнести и к встретившимся ранее в реакциях на другие стимулы сочетания типа “женщина, которая поет” (известная песня А. Пугачевой), “женщина в белом”(роман У. Коллинза, успешно экранизированный в нашей стране, а также входивший в свое время в орбиту “макулатурного”бума). На наш взгляд, сочетания такого рода, когда четко просматриваются экстралингвистические причины их появления среди ответов респондентов, можно исключить из рассмотрения как нерелевантные. Наряду с положительно коннотированными оценками и среди единичных реакций, и среди повторяющихся встречаются ассоциаты ненормативной лексики, что далеко не всегда связано только лишь с сексуальностью (см. Кирилина, 1998д).

Отец: мать 93, родной 56, семейства 32, мой 30, добрый 15, сын 13, папа 11, строгий, хороший 8, и сын, старый 7, мужчина, ребенка, семья 6, друга, любимый 5, детей, дома, отчим, Сергий 4, больной, и мать, одиночка, пришел, седой, семьи, сильный, суровый 3, алкоголик, батя, доброта, друг, крестный, любит, мама, машина, молодец, муж, народов, нет, отец, родители, русской демократии, солдата, умер, умный, усы, ушел 2 (далее идут единичные реакции).

Характеристики отца также преимущественно положительны. Отсутствует контрадикторность понятий мать - отец. Оба они часто характеризуются одинаковыми лексемами: родная/ной, моя/ой, любимая/ый, добрая/ый. При сопоставлении концептов мужчина - женщина такого сходства все же не отмечается, хотя их контрадикторность, как уже отмечалось, в русском языке не так высока, как в немецком. Это также повышает валидность аналогичных выводов, сделанных нами на материале фразеологии и паремиологии.

6.4. Стимулы “русский мужчина” и “русская женщина”

Здесь излагаются результаты эксперимента, условия проведения которого подробно изложены в Кирилина, 1999б, поэтому здесь мы ограничимся лишь описанием результата.

Проводимые нами исследования системных словарей показали своеобразие гендерных концептов в русском языковом сообществе, в частности, более высокую значимость и степень лексикализации концепта “женственность” в русской культуре по сравнению с немецкой.

Ассоциативный эксперимент проведен с целью проверки названных выводов. Сопоставлялось овнешнение языкового сознания составителей словарей с результатами овнешнения языкового сознания представительной группы носителей русского языка обоего пола. выявлялись реакции респондентов на стимулы “русский мужчина” и “русская женщина”.

Установлено, что русская женщина оценивается информантами обоего пола выше, чем русский мужчина. Русский мужчина оценивается женщинами ниже, чем мужчинами. Наибольшее число отказов от интерпретации относилось именно к русскому мужчине. Это говорит о том, что респонденты во многих случаях затруднялись определить типичные черты русского мужчины. При идентификации типичных черт русской женщины таких трудностей отмечено не было.

Русская женщина характеризуется не только более высоко, но и более подробно. В ее характеристике четко просматривается образ женщины-богатырки, не утратившей, однако своей женственности и материнских черт. Почти не было зафиксировано отрицательных черт, стереотипно приписываемых женщинам - недостаточности интеллекта, сварливости, болтливости. Напротив, реакция “умная” является одной из наиболее частотных.

Среди реакций, которые можно отнести, скорее, к отрицательным, обнаружились импульсивность, перегруженность, безропотность.

Заслуживает внимания разная оценка женщинами и мужчинами отрицательных качеств женщин. Мы выделили их в отдельные подгруппы. Названные уже перегруженность, безропотность, неумение ценить себя имеют низкую частотность, однако это относится лишь к тому, что в анкетах при указании отрицательных качеств встречается мало одинаковых лексем. Сами же отрицательные качества имеют четко выраженную тематическую организацию. Это касается в первую очередь женских анкет. Русские женщины считают, что они слишком много работают и мало ценят себя, то есть имплицируется отсутствие здорового эгоизма.

Среди мужских анкет лишь в одной были отмечены отрицательные женские качества: коварство и своенравие, что полностью совпадает с отрицательным стереотипом, зафиксированным в системных словарях (см. Кирилина, 1997б). Однако частотность этих отрицательных реакций очень мала.

Все информанты, независимо от пола, ассоциируют образ русской женщины с терпением, добротой, трудолюбием, красотой, любовью (в первую очередь материнской) и самоотверженностью. Респондентки обращают внимание на высокую активность, решительность, энергию и целеустремленность русской женщины.

Респонденты в большей степени акцентируют, помимо уже названных качеств, хозяйственность и материнство, высокие нравственные качества: верность, отзывчивость, способность к сочувствию, эмоциональную теплоту.

По сравнению с числом лексем и выражений, относящихся к характеру и личностным качествам, ассоциативное поле “внешность” представлено менее развернуто в ответах лиц обоего пола. Наиболее частотное слово здесь - красивая. Однако развернутых характеристик внешности немного. Как правило, отмечаются крупные размеры: округлые формы, дородная, высокая, статная.

У информантов обоего пола реже, чем при характеристике мужчин, встречаются прототипические и визуальные образы. Такие реакции единичны (крестьянка; женщина со славянской внешностью).

Прототипические образы русского мужчины имеют более высокую частотность; Иванушка-дурачок, Иван Грозный, Обломов, актер Столяров из фильма “Цирк”.

В целом русская женщина характеризуется всеми информантами более положительно, наиболее частотные реакции у мужчин и женщин совпадают, хотя индекс частотности может несколько различаться. Так, женщины видят себя в первую очередь терпеливыми (7), добрыми (7), красивыми (5), умными (4), самоотверженными (4), любящими (3) и энергичными (это понятие выражается разными лексемами). Для мужчин русская женщина красивая (8), труженица (7), добрая (5), любящая (5), умная (4), терпеливая (3) (числа обозначают индекс частотности).

Характеристики русского мужчины женщинами и мужчинами обнаруживают большую разнородность и большее количество отрицательных или “половинчатых” оценок. Последние выражаются наличием слов-ограничителей но, иногда, как правило: Умный, но ленивый.

Наиболее частотные реакции женщин на стимул “русский мужчина”:

пьяница (4) + 4 выражения о склонности к пьянству; добрый (2), широкая натура (2), сильный (2). Отмечается также в разной форме отсутствие трудолюбия.

У мужчин стимул “русский мужчина” вызывает более положительно коннотированные ассоциации: умный (4), широкая натура/душа (4), добрый (3). В разной форме выражения представлено семантическое поле “сила”. Помимо названных качеств отмечаются прямота, отсутствие меркантильности, самопожертвование, находчивость, умение действовать в критической ситуации.

Этот факт может быть интерпретирован с позиции данных Муллина и др. (Mullin et al, 1996): респонденты оценивают лиц своего пола выше, нежели лиц противоположного пола. Однако в случае реакций на стимул “русская женщина” данные Муллина и др., во всяком случае на пилотажной стадии эксперимента, не подтверждаются.

Диапазон негативно коннотированных реакций русских мужчин также довольно широк. Наиболее часто, как и в женских реакциях (но в более мягкой форме), отмечается склонность к злоупотреблению спиртным.

Обобщенная картина реакций в отношении русского мужчины (реакции, частотные для всех респондентов, независимо от пола) складывается следующим образом: склонный к пьянству, широкая натура, добрый, сильный.

Выводы:

1. В русском языковом сознании образ женщины имеет более положительную оценку, чем образ мужчины. Женственность ассоциируется не со слабостью, а с силой, решительностью, выносливостью, терпением, любовью, умом и красотой. Реакции, отражающие внешние параметры русской женщины, соотносятся с крупными размерами. В славянских языках смысл больших размеров находился в тесной связи с идеей силы. Таким образом, лексема сила (сильный) непосредственно входит в число частотных реакций на стимул русский мужчина, тогда как образ русской женщины ассоциируется с силой более опосредованно - через описание ее внешности. Учитывая частотность крылатой фразы “Коня на скаку остановит...”, можно заключить, что в образе русской женщины сочетаются сила и внешняя привлекательность, не исключающие друг друга.

2. Русские мужчины высоко оценивают русских женщин, делая акцент не столько на внешности, сколько на личностных качествах - им дается более развернутая характеристика.

3. Сексуальные аспекты отношения полов выражены слабо, преобладают оценки нравственные.

Пункты 2 и 3 могут быть интерпретированы по-разному. С одной стороны, стимулы “русская женщина” и “русский мужчина”, безусловно, имеют обобщающий характер, то есть являются “неспециализированными”, по терминологии Н.Д. Арутюновой, убедительно показавшей, что “неспециализированная” личность определяется, прежде всего, по совокупности нравственных качеств и норм поведения” (Арутюнова, 1999, с. 203). Обширное поле личностных качеств может объясняться именно обобщенностью концепта-стимула.

С другой стороны, есть веские основания рассматривать обнаруженные факты как особенность русской ментальности: не только в нашем эксперименте, но и в целом ряде других работ, материал которых был более представительным, отмечаются аналогичные результаты. Так, при анализе словарных статей женщина и мужчина в РАС обращает на себя внимание низкая частотность среди реакций испытуемых лексем, относящихся к сфере физической сексуальности. То же наблюдалось нами и при анализе русских пословиц. Зато сфера духовных качеств широко представлена как в исследованном нами фразеологическом материале, так и в материалах ассоциативного эксперимента. Н.В. Уфимцевой (1996) показано неодинаковое место физической сексуальности в языковом сознании русских и англичан. В пользу такого вывода говорят также исследования Каштановой (1997), Вильмс (1997) и Яновской (1998).

4. Русские женщины более критичны к русским мужчинам, чем наоборот.

Русский мужчина предстает как человек прежде всего приверженный пагубной страсти - пьянству. Реакция “пьяница” оказалась в женском ассоциативном поле наиболее частотной, а также нередкой в мужском ассоциативном поле. Мужчины оценивают себя выше, чем их оценивают женщины, однако ниже, чем они сами характеризуют женщин.

5. Низкий удельный вес отрицательных качеств среди реакций на стимул русская женщина и высокая частотность лексем самоотверженность, самопожертвование, доброта позволяют выдвинуть два предположения:

а) мужчины ориентируются в своих оценках на идеальный образ, а женщины производят положительную оценку себя ;

б) мы уже отмечали, что анализ системных словарей показывает неиерархичность понятий женщина и мать: эти лексемы обнаруживают различные синтагматические и сочетаемостные характеристики; в области паремиологии у лексемы мать отсутствуют отрицательные коннотации. Все отрицательные суждения относятся лишь к лексемам женщина/баба. Отсюда можно заключить, что и в ответах респондентов отразился в первую очередь образ матери, которому не свойственно приписывание отрицательной оценки. В пользу этого довода говорят и реакции женщин на стимул “русский мужчина”, аналогичные высказыванию: нечто, что требует опеки и заботы.

Результат анкетирования совпадает с выводами Г. Гачева: “...русская любовь между мужчиной и женщиной - той же природы, что и любовь к родине. Но это значит и обратно: что и мужчина от любви к женщине ждет не огненных страстей, но того же упокоения, что дает родина=мать-сыра земля” (Гачев, 1994, с..21). В народной ментальности “в отношении женщины к мужчине преобладает материнское чувство: пригреть горемыку, непутевого” (Там же, с. 24).

Обобщая рассмотренные в главе 4 вопросы, можно констатировать следующее:

1.В ассоциативных экспериментах проявилась высокая оценка женского интеллекта, в целом положительное отношение к женщине, значимость ее внешности, невысокая контрадикторность полов. Практически неизменной осталась высокая ценность материнства и такие качества, как любовь, самоотверженность, самопожертвование. Несколько размыт мужской образ. Частотными являются как реакция “сильный”, так и “красивый”, а реакция “умный” не является частотной. “Традиционно мужской” стереотип, на наш взгляд не выражен. За исключением реакции “сила/сильный” и разного рода лексем, относящихся к тематической группе “надежность”, иных частотных реакций мы не обнаружили. Негативные оценки мужчин связаны в основном с пьянством, отчасти с супружеской изменой. Многие реакции, особенно относящиеся к личностным качествам, повторяются как в оценке мужчин, так и в оценке женщин. На наш взгляд, мужское доминирование в результатах современных ассоциативных экспериментов практически не представлено.

Муж и жена рассматриваются как комплементарные сущности и также практически не противопоставляются друг другу. Многие их наиболее частотных реакций на эти стимулы совпадают. Не зафиксировано преобладания негативной лексики в оценке женщин, хотя в мужских оценках исследовавшихся Е.Ф. Тарасовым, она имеет место в большей степени, чем в результатах нашего эксперимента. Возможно, это связано с тем, что опрашивалось большее количество информантов.

Вместе с тем жена чаще определяется через отношение к мужу, однако обратное также представлено, хотя и в меньшей степени. Стереотип “злая жена” выражен значительно слабее, чем в материале пословиц и поговорок, а “умная”, “добрая” жена, наоборот, появляется чаще, чем в материале пословиц и поговорок.

И в материале системных словарей, и в психолингвистических экспериментах преобладают нравственные оценки. Сексуальное взаимодействие полов представлено слабо. Высоко оценивается материнство. С известной долей осторожности можно предположить, что женщина видится носителям русского языка прежде всего как мать, даже в тех ситуациях, когда она выступает в иной функции (жена, женщина и т.д.), однако, этот вопрос требует дальнейшего изучения.

Можно заключить также, что ГС, с одной стороны, сохраняют свою значимость: в разные хронологические периоды материнство, любовь, самоотверженность для женщин и сила для мужчин остаются значимыми факторами, что отражается в языке. Наиболее постоянным оказался материнский стереотип. Существенное место занимает семья.

С другой стороны, имеет место определенная динамика ГС, связанная с историческими и социальными изменениями. По сравнению со словарным материалом, усилились положительные черты, приписываемые женщинам. Психолингвистические эксперименты не позволяют утверждать, что к числу стереотипных женских черт относятся интеллектуальная недостаточность, болтливость. В меньшей степени представлена сварливость, хотя выражающие ее лексемы все же встречаются. Большую значимость приобретает внешность женщины, однако внешность мужчины также имеет значение.

Таким образом, культурная репрезентация пола поддается манипулированию посредством акцентуации определенных ГС в общественном дискурсе.

2. Сравнение русского языкового материала с немецким наряду с многими сходными чертами обнаружило, как показано выше, некоторые различия в интерпретации женского образа. На материале английского языка также были получены данные, подтверждающие этот факт.

Так, аналогичная работа была проведена О.Ю. Леонтьевой и А.П. Мартынюк (1989) на материале английского языка. Ее результаты несколько отличаются от выводов нашего эксперимента. Большинство лексических единиц, положительно характеризующих женщин, входят в семантическую зону “Внешность”. Для мужчин такой зоной оказался “Интеллект”. Семантическая зона “интимное поведение” представлена значительно шире, чем в русском языке (см. также Уфимцева, 1996). Наиболее частотна в ней отрицательно коннотированная лексика. В семантической зоне “Интеллект” лексические единицы, характеризующие мужчин, примерно вдвое превосходят количество единиц, называющих женщин. В семантической зоне “Дееспособность” обнаружена была лишь одна лексическая единица, положительно характеризующая женщин (bee) - резкий контраст с русским материалом. В семантической области “Социальное поведение” отрицательно окрашенные лексические единицы, характеризующие мужчин значительно преобладают и по общему количеству случаев и по количеству используемых лексем. Ряд замечаний В.И. Карасика (1996) о негативных обозначениях женщин в русском и английском языках также дает основания говорить о сниженной мизогинии русского языка.

В исследовании И. Броверман и др. (Broverman et al., 1972), проведенном в англоязычной американской среде, установлен факт большего количества положительно коннотированной лексики, относящейся к наименованиям мужчин; женщина чаще описывалась в связи с ее отношением к мужчине, от которого она так или иначе зависела (отец, муж и т.п.). К числу частотных женских характеристик были отнесены безынициативность, неуверенность в себе, зависимость от других, мягкость, тактичность, эмоциональность, религиозность. Как видно из изложенного, результат этого исследования также обнаруживает существенные расхождения с данными, полученными в русскоязычной среде.

Следовательно, можно говорить о несовпадении стереотипов фемининности и маскулинности в разных культурных средах. Безусловно, вопрос это должен быть изучен более основательно с использованием более крупных массивов данных и с привлечением другого языкового материала.

Заключение

Систематизация научных взглядов на изучение гендерного фактора в языке позволяет отнести социальный пол к числу релевантных для лингвистики объектов. Гендер может быть исследован не только с позиций социолингвистики, но и в целом ряде лингвистических дисциплин, рассматривающих проблемы когниции, рефренции, номинации, дискурсивные закономерности, текст, лингвокультурологические и многие другие вопросы.

Основные теоретико-методологические положения гендерного концепта основаны на четырех взаимосвязанных компонентах: это культурные символы; нормативные утверждения, задающие направления для возможных интерпретаций этих символов и выражающиеся в религиозных, научных, правовых и политических доктринах; социальные институты и организации; а также самоидентификация личности. Гендерные отношения фиксируются в языке в виде культурно обусловленных стереотипов, накладывая отпечаток на поведение, в том числе и речевое, личности и на процессы ее языковой социализации. Гендерные стереотипы (ГС) могут и должны исследоваться в сопоставительном плане, что позволит как обнаружить универсальные черты, свойственные ГС во всех или многих культурах, так и определить их культурную специфику.

Поскольку гендер является компонентом как коллективного, так и индивидуального сознания, его необходимо изучать как когнитивный феномен, проявляющийся в стереотипах, фиксируемых языком, и в речевом поведении индивидов, осознающих с одной стороны, свою принадлежность к мужскому или женскому полу, с другой, - испытывающих определенное давление аксиологически не нейтральных структур языка, отражающих коллективное вúдение гендера.

В настоящее время в отечественном языкознании можно констатировать растущий интерес к ГИ и консолидацию усилий по формированию лингвистической гендерологии - самостоятельного научного направления, в центре которого находятся гендерные аспекты языка и коммуникации. Ситуация становления требует системного осмысления важных теоретико-методологических вопросов. Однако даже в тех странах, где ГИ ведутся очень интенсивно, они обнаруживают методологическую неоднородность. Наиболее четко определяются: а) исследования, осуществляемые при помощи дерридеанской деконструкции; б) исследования диагностического характера, имеющие практическую направленность - определение идентификационных признаков мужской и женской речи в виде симптомов первого и второго порядка в тех случаях, когда пол является релевантным фактором коммуникации. В первом направлении идеологические установки ученых в большей степени влияют на интерпретацию результатов. В этой связи для становления отечественной лингвистической гендерологии существенным представляются как общеметодологические вопросы, так и частнолингвистические методы.

Основная масса исследований, особенно в русле деконструкции, проведена на материале влиятельных европейских языков и американского английского. Степень разработанности проблематики на материале других языков ниже.

Отечественная лингвистика имеет определенный опыт исследования гендерных аспектов языка и речи, особенно в части разработки методик идентификации. Вопросы же языковой политики, направленной на создание гендерно нейтральной нормы, снижающей андроцентричность языка, пока лишь декларируются. Необходимая для них теоретическая база отсутствует. Эта проблема зависит, на наш взгляд, от индивидуального восприятия, а также тесно связана с развитием феминистских идей. Ее разработка будет зависеть от степени развития феминистской идеологии. Учитывая, однако, что феминистский дискурс в России набирает силу, можно предположить, что и вопросы реформирования языка будут обсуждаться более интенсивно. Это требует от лингвистов сосредоточить внимание на анализе выразительных средств русского языка в аспекте гендера, чтобы создать научно обоснованную базу для будущих дискуссий. Кроме того, необходим анализ результатов применения гендерно нейтральных языковых структур, используемых в других странах в целях преодоления “языкового сексизма”, а также степени их эффективности.

Мы считаем, что изучение женственности и мужественности как культурных концептов является одним из наиболее перспективных направлений гендерных исследований, так как его результаты позволяют повысить обоснованность и объяснительную силу остальных направлений лингвистической гендерологии и выявить степень применимости к русскому языку полученных в мировой лингвистике результатов. Безусловно, фемининность и маскулинность обнаруживают как универсальные, так и особенные черты. Определение общего и особенного становится, таким образом, одной из важнейших целей гендерных исследований.

Женственность и мужественность как культурные концепты имеют несколько измерений - историческое, синхронное (актуальное), образное (внутреннюю форму). Каждое из этих измерений поддается лингвистическому описанию, что позволяет идентифицировать культурную репрезентацию гендера в языке, исчислить гендерные стереотипы и проследить их динамику во времени. Культурная репрезентация пола поддается манипулированию посредством акцентуации определенных ГС в общественном дискурсе.

Проведенное исследование приводит к выводу о культурной обусловленности этой динамики, диалектическом единстве изменчивости и устойчивости и в целом о релевантности лингвокультурологического исследования гендерных аспектов языка и коммуникации.

Мужественность и женственность - культурные концепты, исследование которых должно проводиться в нескольких культурных кодах, в том числе и в языке, что включает анализ и описание как всего потенциального инвентаря ГС в системе языка, так и изучение актуализации определенных ГС в коммуникации в зависимости от исторического периода (и/или от социального заказа).

Для более точного описания особенностей фемининности и маскулинности, а также мужского и женского речевого поведения необходим анализ характерологических свойств рассматриваемого языка. Характерологические особенности языков могут интерпретироваться в терминах метафизической оппозиции “женственность/ мужественность”. При этом следует учитывать метафорический характер этих наименований. Особенности русского языка соотносимы с метафорой женственности.

Сравнение русского языкового материала с немецким наряду с многими сходными чертами обнаружило некоторые различия в интерпретации женского образа. На материале английского языка также были получены данные, подтверждающие этот факт. Наши данные позволяют предположить, что - хотя андроцентричность, безусловно, присуща всем языкам - степень андроцентричности разных языков неодинакова. Следовательно, можно говорить о несовпадении стереотипов фемининности и маскулинности в разных культурных средах. Имеет смысл поэтому исследовать отражение образа женщины и мужчины в языке, сосредоточив внимание как на гендерных асимметриях, так и на контрастивном анализе гендерных стереотипов в разных языках.

Безусловно, вопрос это должен быть изучен более основательно с использованием крупных массивов данных и с привлечением разнообразного языкового материала. Наш анализ не носит исчерпывающего характера и может быть в дальнейшем продолжен, детализирован и расширен.

<end>