5. Динамика развития гендерных стереотипов

Получив ряд выводов на языковом материале, относящемуся главным образом к прошлому веку, проследим теперь в общих чертах, что происходило в развитии ГС в последующие периоды. Мы выбрали советский период и период национал-социализма в Германии, затем остановимся на языковом творчестве Нового женского движения 70- годов в Германии и постсоветском периоде в России, так как эти фазы развития были переломными для общества.

Как указывает Б.А. Успенский, “социальные изменения широкого масштаба часто имеют своим следствием изменение (обновление) отношения к знаку. Отсюда - всевозможные попытки пересмотреть отношение между формой и содержанием в этот период, сопровождающиеся обычно резким изменением семиотичности поведения; можно сказать, что социальные реформы сопровождаются реформами семиотическими”(Успенский, 1996, с.189). Таким образом мы получим данные по трем хронологическим срезам, что позволяет говорить об определенных тенденциях в динамике ГС.

В советский период, как отмечает К. Тафель (Tafel, 1997) со ссылкой на труды Graf и Соболева, пословицы с наиболее агрессивным по отношению к женщинам содержанием исключались из состава словарей и сборников. Предпринимались даже попытки создать новые пословицы, отражающие изменившееся при советской власти положение женщин: Жена мужу не прислуга, а подруга; Женщина раньше рабыней бала, а теперь мужчине равна; После Октября женщина во вех правах равна (Tafel, 1997, S. 168). Массовоем участие женщин в трудовой деятельности, пропаганда равноправия в СМИ, создание образов творческих, общественно активных женщин средствами театра и кинематографа, “деэротизация” (Энгель, Шоре, 1994) общественного дискурса, прославление передовых работниц - сестер Виноградовых, П. Ангелиной и др., массовое освоение женщинами профессий, считавшихся мужскими - летчика, капитана дальнего плавания, тракториста и т.д., - все это, безусловно оказало влияние на функционирование ГС в сознании носителей русского языка.

В период национал-социализма, как отмечает Р. Зидер со ссылкой на большое количество трудов по истории семьи, утверждалась как идеальная модель семьи из “хорошо зарабатывающего отца, матери-домохозяйки и благоденствующих детей” (Зидер, 1997, с. 231). В тридцатые годы “ссуда при вступлении в брак, пособия на детей, продуктовые и бельевые подарки многодетным матерям поддерживали традиционную семейную идеологию и ролевой стереотип женщины как домохозяйки и матери” (Зидер, 1997, с. 231). В ходу было отрицательно коннотированное слов Doppelverdienerin, относящееся к работающим женщинам, так как рабочие места предназначались мужчинам.

Но уже с конца 30-х годов возник неудовлетворенный спрос на рабочую силу, и женщин стали вовлекать в производство. Романтизировался, как констатирует Р. Зидер, женский фабричный труд. Однако основной задачей женщины по-прежнему оставалась семейная сфера. Один из аргументов женского фабричного труда звучал так: женщины наиболее приспособлены для труда на конвейере, так как монотонный автоматический труд позволяет им размышлять о своих обязанностях домохозяек и воспитательниц. Однако и в этот период, как отмечает Р. Зидер со ссылкой на Г. Бок, проводилась исключительно биологизированная пропаганда женского образа. Аналогичные тенденции прослеживаются и в сценическом искусстве и СМИ (Deutsch-Schreiner, 1994).

В послевоенный период по ряду причин (см. Зидер, 1997, с.236-243) авторитарно-патриархальный взгляд на женщину сменился “умеренно патриархальным”.

Взлет Нового женского движения (Samel, 1995) вызвал, как говорилось выше, ряд изменений в языковой политике, нормировании языка, а также ревизию отражения ГС в печатной продукции и СМИ. Из словарей стали убирать дискриминационные пословицы типа Ein Mann ein Wort. Eine Frau ein Wörterbuch. Высокая активность феминистского движения обусловила возникновение новых пословиц и поговорок, граффити, направленных на повышение статуса женщины и ее самоутверждение: Eine Frau ohne Mann ist wie ein Fisch ohne Fahrrad. Новой редакции подверглись устойчивые словосочетания, отражающие патриархальность общества. Вместо die Väter des Grundgesetzes; der Glaube unserer Väter; Stadtväter usw. предлагались нейтральные формы: Verfasser/innen des Grundgesetzes; der Glaube unserer Vorfahren, Mitglieder des Stadtrates и т.д. (подробнее см. Samel, 1995; Кирилина, 1997в; Kirilina, 1997а, 1998а; Федотова, 1999). Огромную роль сыграла женская литература, в центре которой стояло бытие женщины (weiblicher Lebenszusammenhang). Анализируя современные немецкие драматургические тексты, А. Кревани приходит к выводу: “ Особенность новых (драматургических - А.К.) текстов состоит не в том, что они не представляют более женские образы жертвами общества и патриархата, а в том, что, хотя женщинам и грозит опасность, они активно борются с ней и отражают ее” (Krewani, 1994, S.52 -перевод наш - А.К.).

В СМИ появился женский образ, отражающий независимую, суверенную женщину и некоторое ее превосходство над мужчиной. Эту тенденцию мы рассмотрели подробно, назвав ее “weiblicher Machismo” (женский мачизм) в Kirilina, 1998а. В этот же период возникли новые номинации, отражающие независимость женщин. Многие из них - заимствованные англо-американизмы: Powerfrau, Lonely-Wolf-Woman, Alibi- Frauen.

Изменились и мужские ГС. Ряд авторов отмечает активно насаждаемую товаропроизводителями тенденцию к созданию более “нежного” мужского образа - мужчины, пользующегося парфюмерией и косметикой, следящего за модой и не приверженного маскулинным ценностям (Hurton, 1995), что отражается в номинациях : Beau, Macho, Softy. Это также можно отнести к новым тенденциям, так как мужские ГС, фиксируемые тезаурусом Дорнзайфа (как установила Н. Ермакова, рукопись) рисуют иную картину. Наиболее репрезентативно с тезаурусе представлены мужская дружба, настойчивость, рвение, умение противостоять чему-либо. Наиболее отрицательно оцениваются отсутствие интеллекта, хвастовство, неумеренная погоня за модой, лень, пьянство, неудачливость. Сопоставление словарного материала с текстами современной прессы обнаружило наряду с уже отмеченными тенденциями также влияние прежних ГС: силы, могущества (Kraftkerl, Kraftmeier, Mächtiger Mann, Steuermann).

В целом названные авторы отмечают тенденцию к “стиранию граней” между мужскими и женскими ГС, а также социальную обусловленность этой тенденции.

В русском языке постперестроечного периода мы можем наблюдать обратный процесс (общую характеристику состояния русского языка в постсоветский период см. Stadler, 1997). В постсоветский период гендерная асимметрия усилилась, права женщин оказались ущемлены, как показывают многие исследования (Рощин, 1996, Воронина 1998, Гаспарян, 1999). СМИ, реклама при всем разнообразии происходящих в них процессов обнаруживают тем не менее особенность, резко отличающую постсоветский период от советского, - эротизацию образа женщины, представление ее как сексуального объекта (Кирилина, 1998г; Воронина, 1998; Грошев, 1999). Кроме того, изменилось содержание женских и мужских журналов. В советский период основными женскими журналами были “Работница” и “Крестьянка”, поднимавшие большей частью вопросы трудового законодательства, сообщавшие о выдающихся женщинах и в меньшей степени отражавших традиционно женские виды домашней активности, шитье, приготовление пищи и т.д. В 1995 г., по данным Лу Мими (1998), в России выходили 53 женских журнала и почти все они посвящают свои страницы так называемой “женской проблематике” в самом патриархальном смысле слова. Из таблиц, приводимых Лу Мими (с. 62) явствует что женские издания наиболее активно освещают роль женщины как воспитательницы детей и хранительницы домашнего очага. Примерно половина изданий не исключает из своего содержания вопросы феминистской активности, самореализации, но они не находятся на первом плане и уступают андроцентричному взгляду на женщину. Мужские журналы (“Андрей”, “Медведь”, “Playboy” имеют совершенно четкую андроцентричную ориентацию).

Названные тенденции, с одной стороны, свидетельствует об акцентуации определенных ГС в различные исторические периоды, с другой, - говорит о том, что распространяется не вполне свойственный русской культуре стереотип.

Мы лишь кратко очертили динамику ГС во времени. Это, безусловно, тема для отдельной монографии. Тем не менее даже эскизное описание изменений ГС во времени позволяет констатировать как устойчивость, так и изменчивость ГС, а также зависимость акцентуации отдельных ГС от исторических процессов.

В заключительном разделе главы производится еще одно сопоставление: полученные на материале системных словарей данные сравниваются с результатами психолингвистических исследований.