1.2.1. Социальные видения страхования

В. Зелизер в своих работах¹ отмечает, что достаточно долгое время многие аспекты страхования с точки зрения религиозных воззрений считались безнравственными. Осо­бенно это касалось страхования жизни, которое представля­лось самонадеянным вмешательством людей в божественное предопределение, чем-то вроде азартной игры, в которой приравнивались человеческая жизнь и деньги. Это мнение было сильно и в связи с тогдашней страховой практикой, формировавшаяся культура которой предполагала не только возможность снижения риска, но и возможность играть с ним. Так, например, ранние страховые общества заключали сделки, связанные с предполагаемой длительностью жизни третьих лиц². Апогеем культурной битвы за введение страхо­вания жизни стали дискуссии по поводу страхования жизни детей, которое его немногочисленные сторонники рассмат­ривали, как вид моральной ответственности, тогда как его многочисленные противники расценивали не иначе, как сти­мул к детоубийству. Подобное негативное видение страхова­ния жизни имело важные последствия для его учреждений на Западе, а именно: в середине XIX в. замедлилось их развитие, особенно во Франции и Соединенных Штатах.

Таким образом, на заре развития страхования его ини­циаторы должны были преодолеть мнение о страховании как об азартной игре, поощряющей неоправданный риск. В кон­це XIX — начале XX в. в связи с индустриализацией возни­кает социальное страхование, которое в целом сталкивается с той же проблемой. Его противники обращают внимание на снижение мотивации, ответственности и осторожности ра­бочих. Его защитники, говорят о том, что несчастные случаи, профессиональные заболевания, вынужденная безработица — неизбежные атрибуты производства. Но если работодатель в соответствии с законом будет вынужден компенсировать эти негативные явления, он будет прилагать гораздо больше уси­лий для того, чтобы не допускать их. Второе мнение в целом победило. Однако первоначально почти во всех странах со­циальные фонды страхования, из которых выплачивались пособия по безработице, болезни, компенсации несчастных случаев и пенсии формировались за счет двусторонних вкладов в результате добровольного отказа предпринимателей и рабочих от части их дохода.

Вышеприведенные видения страхования касались пробле­мы рго е1 соп1га. Что же касается содержания видения рго, то считалось, что социальная помощь должна быть дифферен­цированной и по-разному охватывать различные социальные группы. Сама же эта дифференциация отражала объективные процессы индустриализации и структуру рынка труда того времени. Во-первых, социальное страхование было «мужским», т. е. основывалось на том, что мужчина является кормильцем, а женщина не работает и получает право на компенсацию, когда становится вдовой. Во-вторых, полноценное право на возмещение ущерба было лишь у наемных рабочих, а самоза­нятые имели доступ лишь к самым низшим уровням социаль­ной помощи. В-третьих, в странах с развитыми системами профессионального обучения и профессиональной идентич­ности (особенно в Австрии, Германии и Швейцарии) социальная помощь очень резко дифференцировалась в зависимости от рода занятий. Дифференциация осуществлялась и по различ­ным социальным группам. Например, в Германии несколько большая помощь оказывалась нанятым рабочим из числа ино­странных иммигрантов •.

В дальнейшем тенденции развития социального стра­хования были разнонаправленными. С одной стороны, борь­ба за равные гражданские права привела к включению в систему страхования женщин и устранению некоторых других видов дифференциации в оказании социальной помощи. С другой, — дифференцировались суммы страхо­вых взносов в зависимости от получаемых доходов. Но главное то, что социальное страхование стало обязатель­ным и способствовало возникновению других видов обяза­тельного страхования.

После Второй мировой войны на основе новых либе­ральных идей возникает и реализуется концепция государ­ства всеобщего благоденствия, в которой страхованию отводится важнейшая роль. Всеобщее благоденствие в зна­чительной степени обеспечивается перемещением рисков с уровня индивидов, семей, общин, фирм на уровень обще­ства, которое непосредственно через правительственные учреждения и через законы, устанавливающие правила ве­дения бизнеса и рыночного обмена, нивелирует различные массовые издержки.

Сегодня во многих странах страхование по безработи­це, пенсии по старости и другие меры социальной защиты являются неотъемлемыми составляющими экономической безопасности людей. Однако следует задать вопрос: как сочетаются рыночный индивидуализм и коллективизм госу­дарства всеобщего благоденствия? Ведь культурные ценно­сти и нормы западных обществ не могут являться основой или благоприятным контекстом для строительства и посто­янного совершенствования такого государства. Отвечая на этот вопрос, Дж. Бэлдок утверждает, что контуры государ­ства всеобщего благоденствия возникают в периоды острых политических и экономических кризисов¹.

Так, «островки коллективизма» в культуре индивидуа­листического рыночного общества начали появляться в годы Второй мировой войны. Массовые разрушения в результате бомбежек и жертвы среди мирного населения способство­вали возникновению социальной солидарности, утвержде­нию коммунитаристских, альтруистических и редистрибу-тивных ценностей. Например, множество людей различных классов и сословий принимали в свои семьи эвакуирован­ных, оказывали посторонним людям материальную и мораль­ную помощь. И именно следование коллективистским цен­ностям стало основой послевоенных законодательств многих западных стран, направленных на создание общества всеоб­щего благоденствия, побудило политиков проводить соот­ветствующие социальные реформы².

В контексте концепции государства всеобщего благо­денствия основное видение страхования было выражено девизом «больше видов страхования для большего количе­ства людей». Подобное видение стало не только результа­том возросшей социальной солидарности, но и следствием объективного увеличения рисков, связанных с последстви­ями научно-технического прогресса и, в особенности, с использованием «военного» и «мирного» атома. Новое виде­ние породило бурный рост общественных и частных про­грамм страхования, а это в свою очередь привело к рефлек­сии новых рисков, подлежащих минимизации. Кроме того, благодаря увеличивающимся социальным гарантиям и воз­можностям частного страхования риск становится все бо­лее привлекательным, что побуждает огромное количество людей к инвестированию средств в венчурные проекты и к участию в биржевой игре. Возрастание культурной ценно сти риска особенно заметно в связи с популяризацией и раз­витием экстремальных видов спорта (альпинизм, парашютизм, фристайл, автоспорт, серфинг, трансокеанские регаты), кото­рыми стремится заниматься или просто интересуется все боль­шее количество людей, по крайней мере, в развитых странах. В то же время в исламских странах считается, что страхование в его западном понимании нарушает религиоз­ные запреты азартных игр, ростовщичества и вообще лю­бых контрактов, основанных на шансе. В связи с этим ис­ламские ученые и реформаторы, обеспечивая юридическое решение этой проблемы, попытались показать социальную (коллективистскую) природу страхования. Как указывает Ф. Фогель, помимо прочего было предложено считать стра­хование не системой двухсторонних контрактов для переда­чи определенных рисков (как это принято в западной тра­диции), а коллективным благотворительным мероприятием, объединяющим ресурсы мусульман для помощи друг другу в случае бедствий. Принятие такой идеологии позволило создать страховые компании, заключающие специальные контракты, в соответствии с которыми вкладчики в случае потери, понесенной кем-либо из них, обязуются делать пропорциональные взносы для ее восполнения. Таким обра­зом, исламская традиция рассматривает страхование как учреждение, уменьшающее или устраняющее риск для бла­га определенной социальной группы'.

Однако вернемся к дальнейшим трансформациям виде­ния страхования на Западе, которые были связаны с возник­новением в последней четверти прошлого века двух новых идей, имевших важные последствия для развития его (стра­хования) учреждений, форм и технологий. Первая идея со­стояла в том, что излишняя защищенность вредна, а неко­торое количество рисков полезно для людей. Эта идея возникла в контексте дискуссий о моральной опасности стра­хования, которые велись еще задолго до утверждения пара­дигмы государства всеобщего благоденствия. На проблеме моральной опасности мы остановимся ниже; здесь же дос­таточно сказать, что она заключается в увеличении риско­ванности поведения, издержки которого могут быть ком­пенсированы страхованием.

Вторая идея вытекала из новой трактовки риска. В клас­сическом либерализме и либерализме благоденствия риск был связан лишь с ущербом, и поэтому главная задача страхования состояла в его минимизации. Однако станови- лось все более ясным, что риск не может сводиться лишь к возможному ущербу, что он также имеет и положительную сторону, которая очень существенна как источник прибыли и процветания любого предприятия и должна быть оценена.

Эти идеи изменили представления о соотношении меж­ду экономической целесообразностью, риском и страхова­нием, что привело к новому видению страхования, которое различными авторами называется посткенсианским, неоли­беральным, продвинутым (айуапсес!) либеральным¹. В целом неолиберальное видение делает акцент на индивидуальной ответственности за риск, что должно разрушить массовые анклавы риска, социализированные парадигмой «большее количество страхования для большего количества людей».

Р. Эриксон, Д. Барри и Э. Дойл следующим образом формулируют ключевые положения концепции неолибера­лизма относительно риска, управления им и ответственности за него².

• Минимальное государственное вмешательство (а тинта! 31а1е). (У людей достаточно доброй воли, самоконтроля и способности к самоуправлению на уровне организа­ций, а гражданское общество само является основой вос­производства социальной солидарности.)

• Рыночный фундаментализм. (Свободный рынок по­ощряет самостоятельных индивидов и общности уча­ствовать в рыночных отношениях, которые стимули­руют экономический рост и, благодаря страхованию, управляют риском, обеспечивая процветание и безо-

. пасность общества.)

• Принятие риска. (Действуя в условиях рыночной неопределенности, люди должны быть образованны­ми, осведомленными, рефлексирующими риск и гото­выми к изменениям в их жизни.)

Индивидуальная ответственность за риск³. (Каждый индивид должен заботиться о своей личной «полити- ческой экономии», принимать персональные решения об участии в функционировании различных рынков, и в том числе делать выбор в пользу тех или иных рынков и форм безопасности.) • Принятие неравенства. (Все различия и неравенства, вытекающие из различных режимов ответственнос­ти, являются неизбежным результатом различий ин­дивидуальных выборов.) Неолиберальное видение придает особое значение раз­витию частного страхования, поскольку оно является истин­но рыночной альтернативой социальному страхованию, на которое во многом опиралась социальная защита государ­ства всеобщего благоденствия. Таким образом, неолибера­лизм не допускает инерции населения, которая, как счита­ется, порождается зависимостью людей от государства вследствие государственного регулирования рисков. Вместо этого общество становится хорошо осведомленным и ответ­ственным за принимаемые решения. Рынки страхования и другие рынки, увязанные с ними, создают сеть безопасно­сти, которая выступает важнейшим механизмом рефлексив­ной модернизации, вынуждая людей постоянно соизмерять и рассчитывать свои действия.

Как видим, акценты неолиберализма выражаются и в используемой терминологии. Вместо понятия «государство всеобщего благоденствия» здесь используется понятие «сеть безопасности». В ряде стран государственная система социаль­ного страхования по безработице переименована в систему страхования занятости¹. Использование и соответствующая интерпретация новых понятий должны показывать людям, что им следует брать на себя больше ответственности за контроль над рисками и рассчитывать лишь на кратковременную под­держку государства. Предпринимаются и практические шаги, чтобы «показать» это. Так, в 1996 году в США правительствен­ная помощь нуждающимся семьям была ограничена пятилет­ним сроком, в течение которого их члены должны принять меры по улучшению своего материального положения.

Неолиберализм предполагает разумный баланс прав и обязанностей. При этом законные индивидуальные права могут институционально ограничиваться, а обязанности увеличиваться вследствие реальных ограничений в режимах страхования и функционирования других, связанных с ними учреждений в пользу прав сети безопасности на знание. Так, активизация терроризма увеличивает права сети на наблю­дение за отдельными людьми для обеспечения безопасности большинства. Возможно, наиболее яркий пример в связи с этим — недавнее решение правительства Исландии заклю­чить контракт с одной из компаний на создание банка дан­ных о ДНК всего населения¹.

Таким образом, ядром неолиберального управления риском является активный выбор. В пределах ответственно­сти за предпринятый риск наши неудачи являются резуль­татом наших непродуманных решений. Каждый человек — это водитель, который сам определяет направление и ско­рость движения, необходимость и место ремонта, и поэтому сам несет ответственность за все хорошее и плохое, случив­шееся в пути. При этом страхование связывает индивиду­альное самоуправление с институциональными методами обеспечения безопасности. Неолиберализм — это «инсти­туционализированный индивидуализм»².

В России страхование имеет довольно сложную исто­рию. Оно начало развиваться намного позже, чем в Евро­пе³, но, несмотря на это, в дореволюционный период Россия стала одной из крупнейших страховых держав, весьма при­влекательных для европейских и американских партнеров. В советский период страховой рынок был разрушен и мо­нополизирован двумя государственными компаниями — Госстрах и Ингосстрах. Советская система страхования была стабильной, но директивной, нерыночной, что и отразилось на состоянии и видении страхования с современной России.

Сегодня на российском рынке функционирует около 2000 страховых организаций (это, например, меньше, чем рекламных агентств) и крупных среди них немного. Суммы, которые тратятся на страхование, ничтожны и в последние годы составляют примерно 6 — 7 млрд долларов, что в десят­ки раз меньше, чем в цивилизованных (и даже не в самых цивилизованных) странах. Услугами страховых компаний пользуется около 5 % россиян, которые расходуют на стра­ховые услуги не более 0,5 — 0,6 % своих доходов. В развитых странах эта цифра превышает 30 %⁴.

Социальное видение страхования россиянами можно охарактеризовать как консервативно-патерналистское, что обусловлено целым рядом причин. Во-первых, такое видение является «продолжением» советского менталитета. Многие россияне, особенно старших поколений, не ценят свободу финансового и имущественного самоопределения, ждут от государства бесплатного предоставления услуг по медицинс­кому обслуживанию и социальной защите. Согласно резуль­татам социологических и маркетинговых исследований пос­ледних лет, опубликованных в журналах «Коммерсант», «Эксперт», «Практический маркетинг» и «Эксклюзивный мар­кетинг», полностью или преимущественно ожидают помощи от государства свыше 85 % россиян. В то же время установка на получение государственной помощи в решении жизненно важных проблем и компенсации рисков постепенно ослабля­ется. Не в последнюю очередь это связано с несоответствием ожиданий людей и действий государства в области медицинс­кой и социальной защиты. Например, в обеспечении старости на государство рассчитывает лишь менее четверти респонден­тов, остальные надеются на самих себя и/или на свою семью.

Вместе с тем отношение россиян к определенным рискам и опасностям нельзя назвать иждивенческим. В случаях отка­тов реформ, неудовлетворительного административного управ­ления, стихийных бедствий «страховая философия» людей заключается в выживании за счет собственных сверхусилий. Не последнюю роль играет здесь и надежда на «русский авось».

Во-вторых, видение страхования россиянами отличается недоверием к страховым компаниям. Противоречивость си­туации заключается в том, что люди обращаются к страхо­ванию затем, чтобы обезопасить себя, но в то же время в условиях экономической нестабильности (особо ощутимый удар по страхованию нанес дефолт 1998 года), в силу недо­статочного профессионализма страховщиков (современный страховой рынок еще достаточно молод) и недобросовестно­сти некоторых из них (цивилизованная рыночная культура в стране еще формируется), страховые компании сами являют­ся источниками риска.

Наконец, пассивность россиян в вопросах страхования во многом объясняется недостаточностью денежных средств. Исследования показывают, что, например, расходы граждан на страхование имущества практически синхронно возраста­ют вместе с увеличением их доходов.

Таким образом, сложившееся положение со страховани­ем в России не внушает оптимизма. Вместе с тем следует считать, что развитие рыночной демократии в нашей стране неизбежно будет способствовать развитию этого важнейшего института до видения и уровня мировых стандартов.