И. В. Сидорская

ИНФОРМАЦИЯ (лат. informatio - разъяснение, изложение, осведомленность) - одно из наиболее общих понятий науки, обозначающее некоторые сведения, совокупность каких-либо данных, знаний и т.п. В границах системно-кибернетического подхода И. рассматривается в контексте трех фундаментальных аспектов любой кибернетической системы: информационном, связанном с реализацией в системе определенной совокупности процессов отражения внешнего мира и внутренней среды системы путем сбора, накопления и переработки соответствующих сигналов; управленческом, учитывающем процессы функционирования системы, направления ее движения под влиянием полученной И. и степень достижения своих целей; организационном, характеризующем устройство и степень совершенства самой системы управления в терминах се надежности, живучести, полноты реализуемых функций, совершенства структуры и эффектив-

ности затрат на осуществление процессов управления в системе.

Само понятие "И." обычно предполагает наличие, по крайней мере, трех объектов - источника И., потребителя И. и передающей среды. И. не может быть передана, принята или хранима в чистом виде. Носителем ее является сообщение. Сообщение - это кодированный эквивалент события, зафиксированный источником И. и выраженный с помощью последовательности условных физических символов (алфавита), образующих некую упорядоченную совокупность. Средствами передачи сообщений являются каналы связи. По каналу связи сообщения могут передаваться лишь в единственно приемлемой для этого канала форме сигнала. Сигнал - это знак, физический процесс или явление, распространяющееся в канале связи и несущее сообщение о каком-либо событии, состоянии объекта наблюдения или контроля, команды управления, указания и т.п. Так, электрические сигналы распространяются в электронных и электрических цепях, акустические - в среде газа, жидкости или твердого тела и т.д. Несущий И. сигнал, передаваемый средой (каналом) и получаемый потребителем, имеет для последнего определенный смысл, отличный от самого факта поступления этой И. (сообщения). Это достигается за счет специальных соглашений, заключаемых между источником и потребителем И., в соответствии с которыми сигнал интерпретируется, т.е. из получаемого сигнала извлекается понятный потребителю смысл. Таким образом, простая физическая регистрация принятого сигнала еще не означает, что получена И. от источника, если с помощью известных потребителю правил из этого сигнала не будет извлечен смысл. При этом важно подчеркнуть, что сам сигнал может и не иметь непосредственной физической связи с событием или явлением, о котором он несет И. В этом смысле И. выступает как свойство объектов и явлений порождать многообразие состояний, которые посредством отражения передаются от одного объекта к другому и запечатлеваются в его структуре. Мозг человека посредством органов чувств получает огромный объем И.

И. является основным материалом мышления и лежит в основе всякой умственной деятельности. Краеугольным камнем в теории И. является презумпция того, что разнообразные сообщения, имеющие самые различные содержания и относящиеся к самым различным вопросам, могут быть переведены на общий язык, а И., которую эти сообщения несут, может быть количественно измерена. С помощью такой количественной меры можно оценивать передаваемые сообщения независимо от формы, в которую они облечены. Это положение создает объективную основу для построения общей научной теории И. Подобно тому, как введение понятия энергии позволило рассматривать все явления природы с единой точки зрения, так и введение понятия И., единой меры количества И. позволяет подойти с единой общей точки зрения к изучению самых различных процессов. Количество переданной И. и тем более эффект воздействия И. на получателя не определяются количеством энергии, затраченной на ее передачу. Поэтому одной из важнейших особенностей И. является ее

388

ИНФОРМАЦИЯ

И

неэнергетический характер. Сущность использования И. состоит в том, что приведение в действие больших масс вещества и процессов передачи и преобразования больших количеств энергии могут направляться, контролироваться при помощи небольших масс и количеств энергии, несущих И. Так, например, на автоматизированных робототехнических комплексах изготавливаются сложнейшие детали и узлы современных машин и осуществляется их сборка под воздействием весьма маломощных в энергетическом смысле управляющих сигналов, подаваемых встроенными в технологическую линию микропроцессорами на исполнительные органы станков и роботов. Кибернетический подход к И. интересен тем, что он абстрагирован от конкретных форм энергии и материи, с помощью которых осуществляются информационные процессы в живой природе, машинах и человеческом обществе.

В философии более трех десятилетий сосуществуют два различных подхода, две противостоящие друг другу концепции И. - атрибутивная и функциональная. Атрибутивная концепция трактует И. как свойство всех материальных объектов, т.е. как атрибут материи. Функциональная концепция, напротив, связывает И. лишь с функционированием самоорганизующихся систем. Каждая из этих концепций отражает определенный аспект И. и поэтому их можно рассматривать в единстве, при котором атрибутивная концепция делает акцент на независимости И. как атрибута материального объекта от процессов ее использования, отражая тем самым статический аспект И. Функционирование же кибернетической системы, с которой связывает И. функциональная концепция, отражает по своей сути динамический аспект И., определяющий И. через динамику информационных процессов. Объекты потому могут порождать процессы, что в них, этих объектах, содержится И., которая при определенных условиях может реализовываться в "передающую" часть отражения. Субъект извлекает из объектов И. и включает ее в контур познания и/или управления. При этом выявляется содержание, смысл И., она приобретает ценность, раскрываются ее семантический и прагматический аспекты. В этом контексте можно говорить об относительном и абсолютном характере И. Относительный характер И. выражается в том, что какой-либо объект является источником И. всегда лишь в отношении к другому, строго определенному и взаимодействующему с ним объекту, который способен в данных конкретных условиях воспринять (извлечь) и использовать в своих целях эту И. Абсолютный же характер И. выражается в том, что нет таких материальных образований (объектов), которые не обладали бы таким свойством, как И. Это справедливо как в отношении открытых (взаимодействующих) объектов (систем), так и замкнутых (изолированных), хотя в отношении последних с известной степенью идеализации можно говорить как о потенциальной возможности их обладать И. Встав в один ряд с такими фундаментальными категориями, как материя и энергия, И. превратилась в необычайно широкое понятие и продолжает раскрываться все шире и глубже.

В зависимости от области исследований И. имеет множество определений: обозначение содержания, полученного от внешнего мира в процессе приспособления к нему (Н. Винер); отрицание энтропии (Бриллюэн); коммуникация и связь, в процессе которой устраняется неопределенность (К. Шеннон); передача разнообразия (У. Эшби); мера сложности структур (А. Моль); вероятность выбора (Яглом). Каждое из этих определений раскрывает ту или иную грань многоаспектного понятия И. как меры неоднородности распределения материи и энергии в пространстве и времени и меры изменений, которыми сопровождаются все протекающие в мире процессы. И. как объект научного исследования и изучения предполагает выделение технических, семантических и прагматических аспектов. В техническом аспекте изучаются проблемы точности, надежности, скорости передачи сообщений, технических средств и методов построения каналов передачи сигналов, их помехозащищенности и др. В семантическом аспекте исследования направлены на решение проблемы точности передачи смысла сообщений с помощью кодированных сигналов. Прагматический аспект исследования И. заключается в том, насколько ценным для потребителя является полученное сообщение с точки зрения влияния этого сообщения на последующее поведение потребителя. Идея, что И. можно рассматривать как нечто самостоятельное, возникла вместе с новой наукой - кибернетикой, доказавшей, что И. имеет непосредственное отношение к процессам управления и познания, обеспечивающим такие качества систем, как устойчивость и выживаемость. В кибернетической системе указанные два процесса оказываются тесно связанными. Действительно, для формирования оптимального поведения в среде своего обитания система должна постоянно приспосабливаться к непрерывно изменяющимся внешним условиям, исследуя, изучая и познавая эту среду путем сбора и обработки как внешней, так и своей внутренней И., в результате чего в системе формируется динамическая информационная модель внешнего мира. Поэтому необходимым условием любого процесса управления и/или познания, осуществляемом в живом организме, в технической системе или в человеческом обществе являются процессы сбора И., ее передачи, накопления, переработки и использования в процессах выработки управляющих воздействий для достижения целей управляемой системы. Кибернетика рассматривает взаимодействия системы со средой и систем между собой исключительно как информационные, в то время как другие науки те же взаимодействия могут исследовать в иных аспектах. Поэтому управление в кибернетических системах наиболее логично определяется именно через И.: как переход или перевод системы в одно из возможных для нее состояний, производимый либо самой системой, либо другой системой в результате получения и передачи И. Основная задача управления, с точки зрения кибернетики, - сохранение и накопление имеющейся и поступающей в систему И., что эквивалентно сохранению или повышению имеющейся организованности системы.

Говоря о двуединстве процессов управления и познания, в кибернетических системах различают два вида И.: 1) струк-

389

и

ИНФОРМАЦИЯ

турная (или связанная) И., присущая всем объектам живой и неживой природы естественного и искусственного происхождения и возникающая как результат отбора, фиксации и закрепления в системе в форме определенных структурных изменений ее положительного опыта взаимодействия с внешней средой, т.е. благодаря и в результате целенаправленных управленческих процессов; 2) оперативная (или рабочая), циркулирующая между объектами материального мира и используемая в процессах управления в живой природе, технических системах и человеческом обществе. Важно отметить существование глубокой аналогии между процессами управления и познания. В основе обоих этих процессов лежат активное отражение и цикличность. В их структуре - по два контура обратной связи. В первом контуре циркулирует т.наз. оперативная И., возникающая как результат отклонения параметров системы от заданных под воздействием среды (система управления) или как результат проявления свойств исследуемого объекта под воздействием сигналов субъекта познания (система познания). Во втором контуре в результате семантической фильтрации информационных потоков первого контура происходит отбор и накопление полезной, с точки зрения целевой функции, И., превращение ее в структурную и тем самым формирование процесса саморазвития системы на структурном уровне. В системе управления появляются такие ее новые свойства, как обучение, адаптация, прогнозирование (упреждающее отражение), что несомненно повышает жизнеспособность системы. В системе познания выявляются закономерности исследуемого объекта, формулируются гипотезы, доказываются теоремы, создаются теории.

И. как философская категория фиксирует не только всеобщие формы бытия, их связи и взаимообусловленность, но и является фактором развития от низшего к высшему в природе, обществе и познании. В связи с этим различают три формы И., соответствующие трем физическим сущностям кибернетических, целенаправленных систем: биологическая И. внутри живых организмов и между ними, машинная И. внутри и между машинами и социальная И. в человеческих сообществах. При всем качественном различии в содержании и формах представления указанные виды информационных процессов изоморфны в структурном отношении, что является объективной предпосылкой создания искусственных информационных систем, реализующих функции памяти, обратной связи, имитации реальных физических, биологических, социальных и иных различных по своей природе процессов и явлений. Активная роль И. в возникновении и развитии новых форм движения и информационных структур, а также единство и взаимосвязь структурной и оперативной И. особенно четко проявились в двух переломных скачках развития материи - от неживой природы к жизни и от высших животных к человеку и к человеческому обществу. Последнее способствовало резкому повышению интенсивности оперативной И. и взаимообщению людей в процессе их трудовой деятельности. Появление множества новых взаимосвязей и взаимодействий привело к образованию новой метаструктуры - человеческого общества. По мере накопления в обществе

различных видов И. невиданными темпами возрастает интенсивность ее потребления во всех сферах жизнедеятельности общества. Это приводит к дифференциации оперативной И. в обществе, к появлению таких ее видов, как социальная, научно-техническая, технологическая, статистическая, используемых в целенаправленной деятельности людей по созданию множества новых искусственных структур - орудий труда, машин, предметов быта, достижений наук, произведений искусств и т.п. - т.е. по формированию ноосферы. В связи с этим на первое место выдвигается содержательный аспект И., ее релевантность по отношению к деятельности людей.

Содержательная, ценностная сторона первоначального формально-математического понятия И. позволила объединить понятия "знание" и "И." в новое единое фундаментальное понятие "информационный ресурс". И. стала превращаться в важнейший стратегический ресурс общества. С расширением использования информационного ресурса связывается переход общества в принципиально новую фазу своего развития - т.наз. "информационное общество", где возможно появление принципиально новых форм социальной активности индивида и целых социальных групп в форме социально-информационных технологий. Информационные технологии возникают как средство разрешения противоречия между накапливающимися во все возрастающих объемах знаниями, ' с одной стороны, и возможностями и масштабами их соци- [ ального использования - с другой. Отсюда и двоякая роль \ информационных технологий: с одной стороны, это средство I преобразования знаний в информационный ресурс общества, | а с другой - это средство реализации социальных технологий | и преобразования их в социально-информационные технологии, которые уже могут непосредственно использоваться людьми в системах государственного управления и общественного самоуправления. Изучением и развитием теории информационных технологий и ресурсов и их роли в интеллектуализации общества на современном этапе занимается относительно молодая наука информатика. Мировая практика подтверждает известное научное положение о том, что интенсификация информационных процессов, все более углубленная переработка И. и всестороннее использование информационных ресурсов в управлении повышает устойчивость, приспособляемость к меняющимся внешним условиям, живучесть и надежность индивида, общественных систем. Прямым ^следствием интенсификации информационных процессов является ускорение развития человеческого потенциала, повышение уровня образованности и информированности людей и через это - формирование все расширяющегося социально, политически и экономически активного слоя населения. Таким образом, формирующиеся в обществе во все возрастающем объеме информационные ресурсы и ускоряющиеся темпы их потребления в системах управления всеми сферами жизнедеятельности общества с помощью социально-информационных технологий являются главными признаками информационного общества и ключевыми факторами оптимизации его развития.

О. И. Семенкм

390

ИНХЕНЬЕРОС

И

ИНХЕНЬЕРОС (Ingenieros) Xoce (1877-1925) - аргентинский философ, психолог, социолог, общественный и политический деятель, врач-психиатр. Свою теоретико-методологическую позицию определял как "философию человека, идеала и моральных ценностей", или как "новую метафизику опыта" и "новую метафизику будущего" (еще одно самоопределение - "функциональная этика"). Непосредственным учителем И. был аргентинский социолог Х.М. Рамос Мехиа, автор книги "Аргентинская толпа" (1899).

На творчество И. (особенно раннее) сильное влияние оказали концепции Г. Спенсера (см.) и Ч. Дарвина, но больше он опирался все же на уже сложившуюся собственную аргентинскую традицию (Э. Эчеверриа, Х.Б. Альберти, Д.Ф. Сармьен-то). Эволюция взглядов И. подчинена логике движения от исходных позитивистских установок к их преодолению (однако вплоть до последних работ у И. прослеживается "соскальзывание" к редукции биологического типа, что стимулировалось его врачебно-профессиональными интересами), к концепции "архентинидада" (аргентинский аналог "философии мексиканской сущности") и к формулировке программы преобразования метафизики в духе идей, близких методологии европейского неорационализма (как версии философии науки). Как практикующий врач И. использовал некоторые идеи 3. Фрейда. В советской историко-философской традиции творческая эволюция И. трактовалась как движение от "автохтонного" аргентинского позитивизма к материализму и марксизму (что требовало жесткой селекции наследия И. в пользу его "естественнонаучной" составляющей и акцентирования работ психологического и, частично, социологического характера). И. считал себя социалистом (в частности, декларировал тезис об обобществлении средств производства как базисе социализма). Его первая, опубликованная в 18 лет, брошюра называлась "Что такое социализм?" Ближайшим учеником и соратником И. был А.Н. Понсе, считающийся основоположником марксистской (по сути неомарксистской) традиции в Аргентине, продолженной, в частности, учеником Понсе Э.П. Агости. Ученики и последователи называли И. "Моральной силой народа". Отец И. был деятелем 1-го Интернационала, издавал первую на Сицилии социалистическую газету "Иль новеро", вынужден был по политическим мотивам эмигрировать в Аргентину. И. изучал медицину сначала в Колехио Насиональ Централь, а затем в Университете Буэнос-Айреса, где некоторое время параллельно учился и на факультете права. Там же (с 1900) читал курс экспериментальной психологии и руководил (с 1904 по 1909) одноименной кафедрой. Докторская диссертация И. была посвящена проблемам симуляции сумасшествия. Вместе с Х.Б. Хусто возглавлял студенческое движение, затем Движение за университетскую реформу в Аргентине (считал университет школой социального действия, приспособленной к среде и времени; обновление университета рассматривал как вариант революции "сверху"). В 1896-м - участник Учредительного съезда Социалистической партии Аргентины (Хусто был избран президентом, И. - секретарем). Редактирует партийную газету. В 1902-м вышел из партии. Эволюционизировал к

либерализму. В 1905 был представителем Аргентины на пятом Психологическом конгрессе в Риме (около полутора лет прожил в Европе). В 1907, вернувшись из Европы, возглавил Институт криминалистики, с 1909 - президент Аргентинского медицинского общества. В знак протеста против вмешательства властей в научно-исследовательскую деятельность уехал в 1911 в Европу - сначала в Лозанну, затем в Гейдельберг, где прослушал курс философии. В эти годы происходит окончательный поворот И. к философско-социологической проблематике. В 1914 вернулся в Буэнос-Айрес, в 1915 выпустил первый номер журнала "Ревиста де фолософиа" (совместно с Понсе в 1923-1925), который возглавлял до конца жизни, в 1923 - основал ежемесячник "Реновасьон" (основная проблематика - единство Латинской Америки). В ноябре 1918 сделал доклад "Историческое значение максималистского движения", в котором описывал события 1917-го года в России и ряд переломных точек цивилизационного ("максималистского") движения человечества, формирующего "новое сознание" человечества (Античность, Христианство, Возрождение, Реформация, Новое время, Французская революция). В 1925, вернувшись в политику, создает Латиноамериканский союз, в этом же году организовал в Париже Антиимпериалистическую латиноамериканскую ассамблею. "Россия - это Галилея, большевики - апостолы", - утверждал И. в статье "Моральные силы русской революции" (1920).

Основные работы И.: "Симуляция сумасшествия" (1900); "Латиноамериканская эволюция" (1901); "Симуляция в борьбе за жизнь" (1902); "Хроники путешествий" (1906); "Криминология" (1907); "Основы психологии" (1911, программная работа по психологии, трактующая ее в триединстве филоге-нетики - сравнительной психологии, социогенетики - социальной психологии, онтогенетики - индивидуальной психологии); "Принципы биологической психологии" (1913); "Средний человек" (1913, работа, предвосхитившая многие концепции неклассической социологии); "Наука и философия" (1917); "К морали без догм" (1917); "Аргентинская социология" (1917, последняя глава осталась незаконченной); "Тезисы относительно будущего философии" (1918, в работе проективно описаны основные черты философии 20-го в. в духе "новой метафизики опыта", т.е. нового рационализма); "Эволюция аргентинских идей" (т. 1-2, 1918-1920, первый вариант - 1910); "Новые времена" (1921); "Моральные силы" (1925, работа, задавшая направление последующим разработкам архентинидада в рамках "философии латиноамериканской сущности" и "философии освобождения", ее рассматривают как завещание И.); "Университет будущего. (Научная философия об организации университетов)" (исходно - доклад 1916 на Втором американском конгрессе в Вашингтоне; предвосхищение Движения за университетскую реформу в Аргентине (провозглашено в 1918); работа опубликована в 1957) и др.

И., проектируя проблематику философии на 20 в. и пытаясь определить сам ее статус в новых социокультурных условиях, выдвинул цель реабилитации метафизики как "новой метафизики": "метафизики опыта" и "метафизики будущего".

391

и

ИНХЕНЬЕРОС

Первая задача этой программы формулируется им как задача тотальной критики "старой" ("традиционной") метафизики и ее переинтерпретации - критического трансцендентализма И. Канта ("Мудрец из Кенигсберга, которого больше хвалили, чем читали, осудил старую метафизику от имени другой, которую сам же поспешил дискредитировать под давлением социальных догм, несовместимых с его собственной логикой"). Основной порок всей предшествующей метафизики, согласно И., - догматизм. Поэтому он целиком принимает кантовскую программу критики (считая ее радикальной переформулировкой принципа сомнения Р. Декарта), но вменяет Канту в вину сохранение позиции трансцендентального субъекта и подчинение философии догматизму этики (как ранее она была подчинена теологии). Т. обр., согласно И., недостатки "старой" метафизики не были преодолены немецким трансцендентальным идеализмом, более того, последний породил в 19 в. кризис метафизики как таковой, превратив ее в "мертвую науку, в ученую эвристику предрассудков и легенд", в "бесцветную тавтологию" в трудах последующих комментаторов, не находящих импульса для ее дальнейшего развития и сделавших ее герменевтикой, т.е. "палеометафизи-кой" гипотез, ограничивающейся "побелкой надгробных памятников, не всегда достойных уважения". Отсюда констатация необходимости "освобождения от всякой метафизики" как "первого условия интеллектуального прогресса" в позитивизме, "растворяющем" философию в науке, или тенденция к спиритуализации философского знания, "растворяющей" его в мистицизме (примером чего служит для И. "виталистический эволюционизм" А. Бергсона). Фактически подобные установки означают для И. попытку констатировать "смерть философии" ("с провозглашением конца метафизики утверждается смерть всей философии"), так как для него философ -"это тот, кто ставит новые метафизические проблемы или по-новому пытается ставить старые, кто формулирует или согласовывает правильные гипотезы, чтобы их решать". "Кроме этих случаев, - отмечает И., - титул "философа" обыкновенно присваивается ученым или литераторам по необдуманности или из вежливости". Т. обр., вторая задача программы формулируется И. как необходимость полного обновления метафизики "в постановке ее проблем, методологии ее гипотез, ее языке, ее структуре". Вне метафизики лежит уже область науки, занимающейся опытным знанием, а не философии, основная задача которой - изучение внеопытного знания ("метафизика - единственный вид философии, который не может стать наукой и который является strictu sensu [в строгом смысле] всей философией"). Неуклонное расширение поля научного познания не упраздняет метафизику (всегда нечто будет оставаться "за" опытом), поэтому культура 20 в. "вместо того, чтобы отрицать существование проблем, неразрешимых опытным путем, будет стремиться ставить их по-новому...". Метафизика вечна, коль вечны внеопытные проблемы и коль скоро познание есть познание "постоянно изменяющихся взаимосвязей". Даже если представить, что "все" доступно опыту, изменение этого "всего" (объектов и условий опыта) отрицает как возможность окончательного познания,

так и сведение всего познания к опытному (т.е. научному). При этом "внеопытное" как предмет познания метафизики (равно - философии) не соответствует: 1) ни "сверхъестественному", 2) ни "абсолютному", 3) ни "трансцендентальному", 4) ни "умонепостижимому", 5) ни "непознаваемому" ("все эти понятия включают в себя свойства вещи в себе, это ноумены в противоположность феномену как объекту опыта"). Внеопытное познаваемо, но познаваемо гипотетически, всегда соотносимо с опытом и изменяется по мере изменена этого опыта (вечность внеопытных проблем никоим образом не доказывает правильность гипотез, с помощью которых пытаются объяснить такие проблемы). Познание относительно и его задача состоит в замене "верными гипотезами" таких, "неправильность которых уже доказана". В этом суть "новой метафизики" как "метафизики будущего", как философии принципиально "открытой", а не "замкнутой" и "догматичной". Третья задача философской программы И. -показать, что "новая метафизика" невозможна иначе, как "метафизика опыта", т.е. показать, что внеопытное обусловлено опытным и изменяется под его воздействием. Т. обр., философия возможна только как философия науки, как "научная философия" ("философские идеи могут быть только естественным завершением... научных исследований и... их ценность будет зависеть, в первую очередь, от широты этих исследований"), но при этом она не поглощается наукой (как у позитивистов), а вступает с ней в сложное взаимодействие, в котором наука и философия (метафизика) взаимно обусловливают друг друга, при этом строго демаркируя себя друг от друга и от других областей человеческой деятельности (прежде всего от "литературы", что для И. в социокультурных условиях Латинской Америки означало требование профессионализации философии). Итак, наука - это область опытно полученного, приращиваемого и расширяющегося знания, которое подчинено в значительной мере методологии позитивизма (которой И. отдал известную дань в своих конкретно-научных исследованиях), а "предметом метафизики являете» формулирование правильных гипотез о внеопытных проблемах". Гипотезы, "сводящиеся к гармоничному и связному объяснению внеопытного, составляют метафизическую систему", находящуюся в "процессе постоянного формирования", опирающуюся на опытное (экспериментальное) знание и характеризующуюся: 1) универсальностью (она суть "преодоление всех форм опыта, так как все они граничат с вне-опытными проблемами", суть система гипотез, "основаннаи на законах, доказанных частным опытом", и необходимая "для объяснения проблем, стоящих за пределами настоящего или возможного опыта"); 2) возможностью совершенствоваться (она, предлагая постоянно новые гипотезы, заменяет замкнутые системы открытыми, находящимися в процессе непрерывного становления; гипотезы формулируются не как "окончательные утверждения", а как "приблизительные"); 3) антидогматизмом (она "имеет метод, но не имеет догм", все ее гипотезы являются "критическими", но не "трансцендентальными", "т.е. исправимыми и доступными совершенствованию, как только вступят в противоречие с результатами

392

ИНХЕНЬЕРОС

И

опыта"; кроме того, антидогматизм означает увеличение плюральное™ - "терпимость к философским мнениям, которые не соответствуют общераспространенным верованиям, будет увеличиваться с каждым днем"); 4) безличностью (она будет развиваться "все большим числом компетентных людей", как и в науке организовываемых в особые сообщества: группы или школы, создающие условия для совпадения мнений "многих исследователей, придерживающихся противоположных доктрин"). С эпохи Возрождения, указывает И., наметилась тенденция противопоставления наук метафизике, что, в конце концов, поставило философию вне науки и привело к выделению из нее группы дисциплин, претендующих на статус науки (логики, эстетики, этики, т.е. "психологических наук", так как логический, эстетический и моральный опыт суть различные аспекты одного опыта, "взятого в трояком его аспекте - специфическом, социальном и индивидуальном"). "Психологические науки", не став полностью опытными, порождают внеопытные проблемы, которые остаются за метафизикой, не исчерпывая последнюю. С другой стороны, они не образуют специфической области "наук о духе", отличаясь от других научных дисциплин только предметом, но не сущностью. Тем не менее "психологические науки" формируют свой собственный опыт ("изучают различные аспекты естественного формирования опыта") в отличие от так называемых "наук о природе", выдвигающих проблемы, стоящие за пределами их собственного опыта.

Из отмеченного И. делает два вывода: 1) все науки, при всех их возможных различиях, продуцируют опытное знание (что только и делает их науками), являются основой для формирования внеопытных гипотез философии, а изменяя в ходе своего развития параметры опыта, вынуждают корректировать сами эти гипотезы; 2) в течение 20 в. философия будет продолжать "освобождаться от превратившихся в науки областей, и метафизика станет ее единственной областью (незаменимой эпистемологией)", разрабатывающей свои гипотезы с точки, которая "станет для всех наук пределом их опыта (всякий раз временно)". С третьей неразрывно связана четвертая задача философской программы И. - показать неразрывную связь между возможностями опытного знания и состоянием метафизики (философии), с одной стороны, и социокультурными условиями определенной исторической эпохи (региона, страны) - с другой. "Я считаю, - писал И., - что доктрины философов будут непонятны, если игнорировать политическую и религиозную историю общества, в котором они писали; их личные идеи не могут быть абстрагированы от убеждений, стремлений и идеалов, характерных для их эпохи в целом, их социальной среды, ибо они всегда составляют точку их опоры или мишень их нападок". Обнаружить это возможно лишь при удержании "исторической перспективы". Последняя позволяет, во-первых, увидеть груз схоластического наследства старой метафизики (это относится прежде всего к проблематике божественного и бессмертия души) и распознать ложные проблемы и неверные формулировки гипотез, а во-вторых - преодолеть влияние философской моды, которой подвержены те, "кто не имеет собственных взглядов", а в

силу этого лишь ошибочно носит "имя философа". В результате появляется возможность на основе вскрываемой в исторической перспективе "метафизической логики" (т.е. логики внеопытного гипотетического знания, особого типа содержательной логики) "очистить" проблемы познания (наиболее устойчивы, согласно И., "идолы театра" и "идолы рынка") и выработать терминологически адекватный язык их описания, а самое главное - избавиться от принципа авторитета ("политического, религиозного, социального, образовательного"), закрывающего "на замок уста еретиков", заставляя их подчиняться "общераспространенным верованиям" и считаться с господствующим "социальным догматизмом" ("все великие философы были в какой-то степени еретиками по отношению к социальному догматизму своей среды и своего времени"). Давление общества породило "лицемерие философов", заключающееся в том, что философы "прямо или косвенно уступали тем самым догмам, которые пытались исправлять". В духе своих ранних работ И. был склонен рассматривать "лицемерие философов" как симуляцию, т.е. мошеннический способ жизни в обществе". Истоки данного явления (именно как сознательного лицемерия, а не невольного заблуждения) И. усматривает в эпохе Возрождения и прежде всего в теории двух истин. Так, большинство крупных философов Нового времени (Ф. Бэкон, Г. Галилей, Д. Юм, Дж. Локк, Б. Спиноза, Р. Декарт, Г.В. Лейбниц, Кант, Г.В.Ф. Гегель, Спенсер), согласно И., были атеистами в силу неизбежной логической необходимости, но... притворялись теистами, уступая социальному догматизму". (Отзвуки теории двух истин И. усматривал в разделении философии природы и философии духа). Второй источник "лицемерия философов" - конфликт между метафизикой и моральными догмами, "прославление этико-аффективного в противовес логико-критическому". Особые претензии в этом плане выдвигаются И. к "догматической этике" Канта, подчинившей себе метафизику (сам И. - сторонник функционалистской этической доктрины, которую обозначает как "обновленную этику"). Без преодоления "лицемерия философов" невозможна "метафизика опыта". Однако преодоление "жизненной лжи" - это лишь одна ("негативная") сторона соотношения знания и социума. Вторая ("положительная") связана с проблемой социокультурного идеала, без которого невозможна "метафизика будущего", которая "беспрерывно обновляется" вместе с эволюционизирующими в среде разрабатывающими ее людьми и является "неустойчивым равновесием между увеличивающимся опытом и исправляемыми гипотезами". Идеал при этом понимается как постоянно обновляемый гипотетический прообраз совершенства, полученный на основе социокультурного опыта и стремящийся к универсализации. "Идеал есть высший результат естественной функции мышления". Он строится на уважении к прошлому, но последнее нельзя смешивать с настоящим и тем более нельзя искать в нем прообразы будущего. Философия должна всегда быть проективной, нацелена в будущее, даже если это чревато ошибками ("для человечества лучше ошибаться, различая при этом рассвет, чем успешно предугадывать вечернюю молитву"). Нужно не восхвалять "великих",

393

и

ИНХЕНЬЕРОС

а попытаться сделать в этом веке и на основе опыта этого века то, что пытались сделать они на основе опыта своего века". В этом пункте программа обновления метафизики как построения "научной философии" пересекается у И. с другой его проективной программой - созданием философии архен-тинидада, реализованной его последователями как часть "философии латиноамериканской сущности". В рамках этой программы социальный опыт берется И. в исторической проекции "беспрестанного обновления концепций, норм и ценностей" как элементов национальной культуры ("правильное понимание прошлого учит бороться в настоящем и предвидеть будущее", но при этом история периодически должна "продумываться" заново); метафизика трактуется в конечном итоге как учение о человеке в совокупности его отношений к реализованному нацией социокультурному опыту, по отношению к которому она и формулирует "правильные гипотезы", а человек простраивает схемы своей деятельности; идеал же понимается как достижение экономической и политической справедливости ("справедливости в неравенстве" по формуле И.) и утверждение принципов солидарности в отношениях между людьми (закрепляемых в системе воспитания; с этим связана идея И. об обновлении университета как варианта революции "сверху") на основе формирования нового морального сознания человечества, в которое составной частью входит национальное самосознание. ("Идеалы - это последовательный ряд фонарей в мыслительной эволюции индивидов и рас. Воображение зажигает их, предвосхищая опыт, предваряя его результаты"). В этой связи И. и провозглашает идею архентинидада - программу выпроизводства "нового человека" Латинской Америки (способного обеспечить ее "второе освобождение" на основе преодоления ее зависимости), формирующегося на основе смыслов, которые "раса, родившаяся в этой части мира, могла отпечатать на опыте и идеале человечества". (Раса для И. является высшим типом объединения людей: индивиды образуют классы, классы - группы, группы - расы, расы - человеческий вид в целом). Это и есть тот идеал, разработке которого должна быть подчинена аргентинская философия, на основании которого должно быть воспитано новое интеллектуальное и моральное поколение, а реализации которого должна быть подчинена национальная политика (только в этом случае она перестанет быть областью, в которой "симуляция достигает апогея"). Идеал не только продуцируется меньшинством, но и является проекцией "высшего человека". Согласно социологии И. (которая понимается им как естественная наука, изучающая "общую эволюцию человеческого рода и частную эволюцию общественных групп"), выделяются три социокультурных типа человека: "низший", влекомый инстинктами, биологической наследственностью (редко встречающийся тип); средний (или посредственный), озабоченный социальной адаптацией и занятый имитацией всего, что связано с "высшим" типом человека, строящим свое поведение на основе индивидуальной изменчивости (а потому всегда одиноким и пребывающим "в себе"). Только "высший человек" обладает подлинной (аутентичной) человеческой сущностью, является представи-

телем "моральной аристократии достоинства". "Высшие" образуют меньшинство, интеллектуально и морально превосходящее общество, в котором оно живет, и руководствующееся в своей деятельности вырабатываемым идеалом. Большинство же любого сообщества - "средние люди", характеризующиеся индивидуальной посредственностью ("средний человек - это тень, отбрасываемая обществом", он действуя на основании традиции, а не идеала, он всегда "анонимное предприятие"); если же они занимают доминирующие позиции в обществе, то "моральная нищета опустошает страну". Ответственность за это несет меньшинство, жившее от Родины, но не работавшее на нее, не смогшее преодолеть своего безволия и апатии. "Социальное изменение является результатом активной деятельности думающего меньшинства. Прогресс - не результат желания масс, почти всегда приспосабливающихся к обстоятельствам, а усилие просвещенных групп, которые ведут за собой массы". Подлинная жизненная цель человека - спроецировать в себе мир и самому епроеци-роваться в мире, воплощая идеал эпохи и нации, а тем самым перестать быть объектом чужого манипулирования и войти в меньшинство, определяющее лицо нации. Отдавая должное институтам права ("Право есть структурная организация функциональных изменений, и служит продлению существования целостности определенной социальной группы и ее компонентов"), И. считает основополагающим регулятором социокультурной жизни мораль, понимая саму историю кап "учебник гражданской морали" (в оценке Агости), в которой событие ценно своим этическим резонансом. "История без морали... - это машина глупостей, она принижает достойных, оправдывая презренных...". Считая, что "нравственность скрыта во всей общественной жизни", так как "людям нужно быть нравственными для того, чтобы жить социализированными", И. настаивает на том, что нравственность нельзя абстрагировать от реальной жизни, не умертвив ее в системе моральных догм. Мораль не есть система неизменных принципов, она беспрестанно обновляется с изменением общества и зависима от него, и чем глубже человек погружен в социокультурную жизнь, тем более конкретно и эффективно его нравственное воздействие на нее. Человек несвободен от "суммы необходимостей" и от норм морали, поэтому свобода воли есть, с этой точки зрения, не более чем "чистая иллюзия" "в русле социальной эволюции", а свобода суть ситуационное состояние индивида, необходимое для того, чтобы воображение смогло создать адекватный эпохе идеал. "Свобода есть полезная ошибка для вынашивания идеалов". Нравственность как естественный результат и основа социокультурного опыта принципиально адогматичиа. Отсюда требование "новой морали без догм" (ее основные категории - страдание и удовольствие, добро и зло) и "нового морального сознания" как условия преодоления господствующего в современном мире "состояния диктатуры, капиталистической или пролетарской", и утверждения социалистических принципов солидарности, с одной стороны, и ценностей архентинидада (самосознание-культура-нация) - с другой.

В.Л. Абушенш

394

ионин

и

ИНЦЕСТ, инцестуозность (лат. incestus - нечистый, порочный) - сексуальные отношения (коитус) с кровными родственниками (родителями и детьми, братьями и сестрами и т.д.); кровосмешение. Предполагается, что в первобытном обществе И. был довольно широко распространен и в ряде ситуаций выступал в качестве доминирующей (или общепринятой) формы сексуальной жизни различных человеческих сообществ. В процессе эволюции культуры И. был практически повсеместно запрещен, табуирован, хотя в незначительной мере существовал как форма династических браков фараонов, императоров и царей и ситуативный вид отношений (библейское повествование о Лоте и его дочерях, материалы судебных архивов и пр.). Ныне существует в форме нетипичного секса, особенно характерного для алкоголиков и лиц с различными расстройствами психики. В мифологии, религии и морали осуждается как грех. В законодательстве большинства стран мира квалифицируется как уголовное преступление и соответствующим образом карается.

В 20 в. проблема И. привлекла внимание ученых и общественности главным образом вследствие знакомства с результатами различных сексологических исследований и интерпретацией И. в психоанализе 3. Фрейда (см.) и работах его последователей. По Фрейду, установление в первобытном обществе табу на И. явилось одним из важнейших моментов и одним из пусковых механизмов создания морали и культуры. Однако вместе с тем он настаивал на существовании врожденного (наследуемого) инцестуозного неосознаваемого (бессознательного) влечения и осознаваемых инцестуозных фантазий, которые у всех людей в детские годы направлены на родителей (Эдипов комплекс). Фрейд считал, что в зависимости от переживания Эдипова комплекса (см.) формируются психика и личность человека и что при определенных обстоятельствах инцестуозное влечение (в форме Эдипова комплекса) инициирует возникновение невроза и становится одним из его компонентов. В аналитической психологии Юнга (см.), наряду с частичным принятием идей Фрейда, исследовались врожденное, бессознательное инцестуозное влечение девочки к отцу (комплекс Электры); инцестуозные чувства; различные психологические аспекты инцестуозных фантазий; психологическая ценность, место и роль табу на И. в создании здорового общества. В гуманистическом психоанализе Фромма (см.) инцестуозность истолковывалась расширительно и приобрела межличностные и социологические измерения. Признавая наличие инцестуозных влечений у детей, Фромм вместе с тем полагал, что в стандартных ситуациях порождаемые ими коллизии разрешаются относительно безболезненно, хотя в аномальных случаях могут предопределить многие моменты жизни человека и его судьбу. Например, мужчина, полностью не изживший Эдипов комплекс, всю оставшуюся жизнь будет испытывать сексуальное влечение только к таким женщинам, которые по отношению к нему будут выполнять материнские функции любви, восхищения и надежной защиты. Согласно Фромму, избыточная привязанность к матери зачастую приводит к возникновению "инцестуозного симбиоза", под которым он понимал явление и уровень наиболее глубо-

кой связи с матерью или ее эквивалентными заместителями (семьей, племенем и т.д.), характеризуемые определенной неотъемлемостью. Но при этом, по Фромму, основная причина сильной эмоциональной привязанности к матери, нередко обретающая форму невротического синдрома, кроется не столько в сексуальном тяготении, сколько в экзистенциальных ситуациях. Определенной новацией Фромма в истолковании проблем И. стало выделение им особого злокачественного типа инцестуозного влечения, который, по его мнению, является главным корнем некрофилии. Фромм, например, считал, что именно этот тип И. обусловил основные характеристики и направленность личности А. Гитлера.

Считая первичные инцестуозные ориентации и привязанности человека существенными ограничителями его взаимодействия с другими людьми, Фромм утверждал, что нормальное становление человека предполагает обрыв инцестуозных связей и обретение свободы. При этом он полагал, что привязанность к родителям является фундаментальной, но далеко не единственной формой инцеста, поскольку в процессе социальной эволюции их функциональными эквивалентами для человека становятся племя, нация, раса, государство, класс, политическая партия и множество других институциональных структур и организаций, отношение к которым со стороны индивида носит неосознаваемый инцестуозный характер. По Фромму, инцестуозные ориентации и привязанности питают национализм и расизм, которые являются симптомами неспособности человека воспринимать себя и других в качестве свободных существ. Настаивая на том, что развитие человечества идет в направлении от инцеста к свободе, Фромм считал, что именно это обстоятельство дает ключ к объяснению универсальности табу на И.

В.И. Овчаренко

ИОНИН Леонид Григорьевич (р. 1945) - российский социолог, специалист в области теоретической социологии.

Окончил философский факультет МГУ (1970). Доктор философских наук (1981), профессор (1990).

С 1973 по 1988 - в Институте социологии АН СССР; младший научный сотрудник, старший научный сотрудник. В 1988-1989 - зам. директора, и.о. директора НИИ культуры Минкультуры СССР и АН СССР. С 1989 работает в Институте социологии: главный научный сотрудник, руководитель секции "Социодинамика культуры и ценности российского общества". С 1998 - декан факультета прикладной политологии Государственного университета - Высшей школы экономики.

И. начинал как историк социологии, сосредоточившись на исследовании антипозитивистских концепций социологии (социальная феноменология, символический интеракционизм, этноменология) и социологической классики (В. Дильтей, Г. Зиммель, М. Вебер, Ф. Теннис). В сотрудничестве с И.С. Коном, Г.В. Осиповым, Ю.Н. Давыдовым и др. И. предпринял первое в отечественной науке систематическое исследование концепций зарубежной социологии 20 в. И. перевел на русский язык ряд важных классических и новейших работ философии и социологии Запада.

395

и

ИСКУССТВЕННОЕ и ЕСТЕСТВЕННОЕ

С конца 1980-х в центре интересов И. - темы культурологии, философии и социологии культуры. И. истолковывает культуру не как эпифеномен социальной жизни, а как глубинную матрицу возникновения и воспроизводства социальных форм и отношений, подлинный движитель социального изменения и развития. В этих же работах И. предложена сформулированная в русле социодраматургического подхода концепция культурного инсценирования как механизма социального изменения.

Основные сочинения: "Понимающая социология. Исто-рико-критический очерк" (1978); "Георг Зиммель - социолог" (1981); "Слово и дело критики" (1989); "Russische Metamorphosen" (1995); "Основания социокультурного анализа" (1996); "Социология культуры" (1996 и 1998); "Свобода в СССР" (1997) и др.

ИСКУССТВЕННОЕ и ЕСТЕСТВЕННОЕ - категории, указывающие на разные модусы существования объектов деятельности и культуры и задающие принцип дуализма в отношении них. В соответствии с ним системы деятельности (а также языка, культуры и мышления) должны рассматриваться как результат взаимодействия и склейки двух принципиально разных механизмов: искусственного механизма, регулируемого целями и сознательно используемыми нормами, соответственно выражаемого в телеологических терминах: целей, проектов, норм, техники; и естественного механизма, описываемого в терминах объективированных явлений, спонтанных процессов, средовых условий и фиксируемого с помощью феноменальных описаний, моделей, законов и закономерностей. В таком явном виде принцип И.иЕ. был сформулирован Щедровицким (см.) как один из принципов систе-модеятельностной онтологии.

Все организованности культуры и деятельности в рамках такого подхода полагаются кентавр-системами или искусственно-естественными образованиями. В силу этого они не могут быть описаны в онтологически однородных терминах и требуют привлечения по меньшей мере бинарных, дуалистических схем. Это предположение радикально проблематизи-рует и ограничивает применение естественно-научной методологии в социально-гуманитарной сфере. Соотношение И.иЕ. в человеческой деятельности, культуре, мышлении, языке оказывается "пробным камнем" новых методологических подходов. Новая эпистемическая ситуация связана с тем, что объектом исследовательского внимания становятся уже не чисто природные явления в их сопоставлении с человеческой техникой и культурой, а вторичные процессы оестеств-ления и оискусствления (артификации) в рамках самой деятельности. Речь может идти о таких совершенно различных феноменах, как массовое сознание, человеко-машинные системы или развивающее обучение. В новой системе координат проблематизируются или получают новую интерпретацию категории исторически различных культурных парадигм; "космос" и "таксис", "тварное" и "нерукотворное", "природа" и "свобода", "инстинкт" и "разум" и др.

Расширенное толкование категорий И.иЕ., по сравнению с традиционными оппозициями типа "природа - культура", | "инстинкт - разум", получило распространение в различных | подходах. Например, Хайек (см.), разрабатывая эволюционную теорию морали, расширяет употребление категории Е. на процесс культурной эволюции, подчеркивая тем самым его спонтанность и независимость от сознательных намерений отдельных индивидов. Поппер, напротив, выдвигает на передний план И. характер культурных и моральных норм. И это неслучайно: в книге "Открытое общество и его враги" Поппер (см.) стремится построить не объяснительную теорию эволюционного толка, а скорее сформулировать некоторые принципы социальной инженерии. Фигуре все объясняющего историциста он противопоставляет фигуру социального технолога. Нормы культуры поддаются оценке и за них люди могут нести ответственность - именно этот аспект важен с позиций социальной инженерии, хотя Попперу приходите» оговаривать, что нормы не являются результатом произвольной конвенции или целиком продуктами разума. Таким образом, он расширяет употребление категории И. Хотя подходы Поппера и Хайека имеют много общего, тем не менее столь разная категориальная фиксация норм культуры весьма показательна.

Граница между И.иЕ. внутри самой культуры и деятельности оказывается не субстанциональной, абсолютной, но каким-то образом зависящей от самоопределения исследователя и способа выделения объекта. Интерпретация соотношения категорий Е.иИ. исторична. Соответствующая проблематика неоднократно меняла свои тематические контексты. Вычленяются онтологические, логические, эпистемологические, семиотические, антропологические аспекты проблемы И.иЕ. Несмотря на разнообразие, их объединяет одно: понимание того, что традиционные формы отношений между И.иЕ., заданные прошлыми культурными парадигмами (античность, Средневековье, Новое время, эпоха Просвещения), неадекватны новой социокультурной реальности.

Исторически проблематику И.иЕ. можно обнаружить уже в платоновском диалоге "Кратил", где обсуждается вопросе том, закрепляет ли язык форму за содержанием "по природе* или "по соглашению". И уже в другой постановке эта же проблема проходит сквозь все Средневековье (спор об универсалиях). Номиналисты подчеркивают "тварный" характер универсалий и их конвенциональный характер, трактуя единичные вещи в относительно естественной модальности. Реалисты, говоря об универсалиях, напротив, настаивают на их "нерукотворном" статусе "объекта" и "сущности", переноа при этом маркер "тварности" скорее на единичные вещи, И.иЕ. компоненты в мышлении и знании находятся в центре оппозиции эмпиризма и рационализма: являются ли знани (идеи) результатом конструктивной деятельности разума иле они имеют естественную основу в ощущениях и чувства Смена теологической картины мира на онтологию природы приводит не толь::о к изменению способа интерпретации И.иЕ., но и к появлению нового тематического контекста: природа и техника, или, в методологическом аспекте, сои-

396

искусственный интеллект

и

ношение искусственно-технического (инженерного) и естественно-научного подходов. В общей форме проблема связи онтологии природы и технического действия человека ставилась и решалась Ф. Бэконом в "Новом Органоне". Заданная им парадигма определила форму осмысления проблемы И.иЕ. на протяжении более трех веков.

С развитием исторического мировоззрения проблема И.иЕ. получаст новое направление тематизации. Источником проблематизации выступают дискуссии о природе человеческих законов, норм и моральных установлений. В этой связи, например, Д. Юм замечал, что этика постоянно совершает грубую ошибку, полагая, что из описания того, что имеет место, можно вывести какие-то утверждения о моральном добре и долге. Тем не менее общая форма отношений между "Е." и "разумным", установленная и закрепленная Просвещением, допускала как натуралистическую трактовку ряда культурно-исторических процессов, так и онтологизацию разума или перенос рационалистических схем на естественно-исторические и эволюционные процессы (например, приписывание истории цели или историческую объективацию "прогресса"). Как соотносятся между собой сознательные действия отдельных субъектов, реализующих те или иные нормативные (целевые, проектные и т.д.) представления и берущих ответственность за их реализацию, и "естественный" ход истории, определяемый сложившимися материальными и социокультурными условиями? - так можно сформулировать историко-философскую постановку проблемы И.иЕ.

По-существу, эта проблема была поставлена уже Марксом и его рассуждениями о естественно-историческом процессе. Хотя предложенное решение не может быть признано удовлетворительным, чем, собственно, и была вызвана последующая критика Погшсра. Общее решение, предложенное в 20 в., казалось простым - нужно установить онтологическую двойственность систем и организованностей деятельности как искусственно-естественных образований (Щедровицкий), или, как писал Поппср, установить дуализм фактов и норм, т.е. взаимную независимость феноменальных и нормативных описаний. Наибольшее распространение и проработку получила, однако, чисто логическая сторона проблемы И.иЕ., выраженная в так называемом "принципе Юма": невозможно с помощью одной логики перейти от утверждений со связкой "есть" к утверждениям со связкой "должен". Но не меньшее значение имеет онтологическая и методологическая стороны вопроса. То, что жестко противопоставляется в логике, в онтологии должно быть связано в рамках единого системного представления объекта - деятельности, языка, мышления. И методологическая постановка: каковы способы и формы организации объектов нашей деятельности как искусственно-естественных систем. Этот вопрос становится ключевым в сфере оргуправлепия, где именно определение баланса между контролируемыми естественными процессами и искусственными воздействиями на систему составляет главную проблему. Практическая реализация принципа И.иЕ. в деятельности означает, что субъект должен всякий раз заново производить самоопределение по отношению к ситуации деятельности,

выделяя в ней "Е." и "И." компоненты. Ничто в деятельности не является "Е." или "И." самим по себе, оно становится им в зависимости от позиции, занимаемой субъектом в деятельности.

Наиболее артикулированную и технически отработанную форму этот принцип получил в СМД-мстодологии (см.). Здесь категории И.иЕ. употребляются не только в общей объяснительной функции, по и как: 1) конструктивные элементы ряда онтологических схем, 2) методологическое средство анализа конкретных систем деятельности, 3) реальный принцип самоопределения в деятельности по отношению к ее материалу и предмету, дающий основания для проявления активности (введения и инициирования факторов, проявления свободы и творчества) и пассивности (принятия данности, учета факторов и условий, следования законам). Исходя из квалификации систем деятельности в категориях И.иЕ., определяется форма выражения этих систем в языке: искусственная сторона выражается и терминах норм, проектов, целей, а естественная - в терминах законов, описаний и моделей.