Глава VIII графика и орфография

§ 290. Письменная форма языка должна отвечать его основному назначению — служить средством общения между людьми. Следова­тельно, так же как и устная форма языка, она должна иметь возмож­ность передавать мысли. Поскольку звуковая сторона языка является лишь формой его существования, постольку письмоне должно быть обязательно связано с ней, чтобы выполнять свою основную функцию. И действительно, истории и этнографии известны такие системы письма, которые совершенно не считаются со звуковой стороной языка. Такое письмо может быть названо идеографическим, так как оно символи­зирует только идеальную сторону языка, не касаясь его материальной стороны; оно отражает содержание, а не звуковую форму.

Идеографическое письмо независимо от его характера (будь то пиктографическое, пользующееся реальными рисунками, или иерогли­фическое, пользующееся условными знаками) не имеет отношения к фо­нетике. Возникновение такого письма относится к глубочайшей древ­ности; оно отражает, по-видимому, такую ступень развития языков, когда план выражения в слове не обособлялся от плана содержания и не разлагался на звуковые элементы.

Дальнейшее развитие языков, рост их словарного состава и особен­но эволюция грамматического строя привели к известному обособле­нию звуковой стороны, к разложению слова на отдельные звуковые элементы: сначала — слоги, а затем — звуки (точнее — фонемы). На этой ступени развития языков оказалось возможным одно из ве-личайщих достижений человеческого ума — фонематическое письмо (слоговое и звуковое, или буквенное)¹. Идеографическое письмо, ра­зумеется, может сохраняться в языке и тогда, когда звуковой единицей становится фонема, и когда имеется уже фонематическое письмо; так, например, в корейском языке долгое время наряду с буквенным письмом сохранялась иероглифика.

В качестве примеров идеографического письма иногда приводят всевозможные условные обозначения, употребляющиеся у всех наро­дов. Рисунок паровоза на переезде через железнодорожный путь или Щит с изображением изогнутой стрелки на шоссе функционально со­ответствуют надписям «Берегись поезда!» или «Осторожно, поворот!», однако такого рода знаки не являются записью этих предложений; скорее образуют самостоятельную систему знаков. То же можно

~——.. ■_.

Так как на письме отражается всегда фонемный состав слов, то правильнее Называть его на фонетический, а фонематическим.

10 Л. Р. Знндер

281

сказать и относительно таких знаков, как %, Ц-, —, заменяющих написание слов: процент, плюс, минус.

§ 291. Огромное преимущество фонематического письма заключа­ется в том, что оно наиболее разносторонне отражает язык. Как в языке различение понятий осуществляется через звуковой облик слов, так и в фонематическом письме различение слов осуществляется через отоб­ражение их звукового облика. Точно так же, как все богатство слоц языка представляет в фонетическом отношении разнообразнейшие комбинации небольшого числа звуков — фонем, изображение всех этих слов на письме представляет комбинацию небольшого числа букв. Фонематическое письмо, отображающее материальную, звуковую сторону языка и только через нее идеальную сторону, теснейшим об­разом связано с фонетикой. Общая фонетика поэтому должна включать общую теорию фонематического письма.

§ 292. В системе письма того или иного языка обычно не разли­чают принципиально разных сторон ее, а между тем еще Бодуэн ввел в языковедение различение понятий алфавита, графики и орфографии [44]. Алфавит — это набор букв, используемых в письме на дан­ном языке, и их связь с фонемами этого языка. В системе алфавита каждая буква рассматривается вне сочетаний с другими буквами. С точ­ки зрения такой связи говорят об основном значении или функции соответствующей буквы. Так, буквы русского алфавита — б, д, г имеют своим основным значением или функцией обозначение фонем /о/, /а/, /§/. В аспекте алфавита неправильно было бы говорить, что эти буквы, несмотря на написания рог, кого, имеют, кроме того, функцию отображать соответствующие глухие согласные или что буквой г можно обозначить и фонему /у/. По этому поводу Щерба писал: «Од­нако никому в голову не придет утверждать, что звук в в русском языке может изображаться не только через букву е, но и через г; немецкую фамилию п'Чезе никак нельзя написать по-русски Гизе» [190, 195]. Графика — это совокупность правил отображения средствами алфавита фонем данного языка н их сочетаний в зависимости от фоне­тической позиции, но без учета того, в каких смысловых единицах (морфемах, словах) они встречаются.

Орфография — это правила отображения на письме фонем­ного состава морфем или слов в зависимости от их этимологических или морфологических связей; иными словами — правила написания морфем и слов¹.

¹ Бодуэн называл графикой гсвязь писанно -зрительных элементов с элементами только пр относительно-с луковым и, в отвлечение от ассоциаций с представлениями морфологическими И семасиологическими», а орфографией — «связь аисанно-зри тельных представлений не только с представлениями произпосителыю-слуховыми но тоже с представлениями морфологическими и семасиологическими» [44, 41).

Щерба, называвший иногда графику «правилами алфавита», определял эти гои>' тин следующим образом: «необходимо отличать правила алфавита, т. е. способы нзе'¹ ражении фонем данного языка, совершенно независимо от того, как пишутся 1 или иные конкретные слова, от орфографии в собственном смысле этого слова, т.' способа написания конкретных слова [16, 135]. Термин «рафика» удобнее, че

262

С точки зрения графики правильным будет всякое написание, которое обеспечивает однозначное чтение данного слова, соответствую­щее его произношению. Например, слово /уа'§га1/ можно было бы изобразить с точки зрения русской графики четырьмя способами: еагзал, вогзал, вакзал, вокзал, так как каждое из этих написаний может быть прочтено, согласно правилам чтения русского языка, которые являются обратной стороной правил графики, только соответственно его произношению. Орфография выбирает, исходя из того или иного принципа, один наиболее целесообразный вариант написания, который и считается «правильным». В иных случаях орфография не дает окон­чательного решения, допуская не один, а два варианта написания. Так, до недавнего времени можно было писать идти и итти, чорт и черт и т. п. Таким образом, орфография опирается на графику, которая охватывает все возможные написания слов, существующие в резуль­тате письменной традиции данного языка.

§ 293. Первым вопросом общей теории письма является вопрос о том, должен ли алфавит содержать специальные буквы или обладать какими-нибудь иными средствами для различения на письме аллофо­нов одной фонемы. Совершенно очевидно, что в этом нет никакой необ­ходимости, так как различие аллофонов не существенно для смысла, а главное — обусловлено фонетическим положением фонемы. Нали­чие одного знака для фонемы никогда не может дать повода к раз­ночтению; в каждом случае автоматически будет употреблен единственно возможный в данном сочетании аллофон. Тем не менее случаи различ­ного обозначения аллофонов одной фонемы изредка встречаются в язы­ках [205, 10—11]. Поводом для этого может оказаться наличие у данной фонемы двух равноправных аллофонов, Так, например в туркменском латинизированном алфавите имелись разные буквы для обозначения заднеязычного смычного глухого (буква к) и соответ­ствующего увулярного (буква ц), хотя оба они являются комбинатор­ными аллофонами одной фонемы; аналогичным образом две буквы {§ и д) имелись для обозначения двух аллофонов соответствующей звонкой фонемы.

§ 294. Вторым вопросом общей теории письма является вопрос о составе букв алфавита данного языка, о допустимости или недопусти­мости обозначения одной буквой разных фонем. Сущность фонетического письма заключается, как указывалось выше, в том, что оно отображает звуковую сторону языка. Отсюда — смысл, назначение отдельной буквы состоит в том, что она, как правило, изображает отдельную фонему.

Неправильно было бы делать из этого вывод, что число букв в ал­фавите определенного языка должно быть равно числу его фонем; такой язык вряд ли найдется. Нередко (особенно в старописьменпых языках) в силу исторически сложившейся традиции одной и той же фонеме мо-

«правила алфавита», хотя он имеет и не лингвистическое значение, обозначая разные виды алфавитов — русский, латинский, греческий и т. д. Этому термину отдал предпочтение и Щерба в посмертно опубликованной работе «Теория русского письмая.

10'

283

гут соответствовать не одна, а несколько букв. Так, в русском дорефор­менном алфавите гласные /е/ и Г\1 обозначались каждый двумя буква­ми е и п>, и и 1.

Как правило, не только в старописьменных, но и в младописьмен­ных языках число букв в алфавите меньше числа фонем. Теоретически здесь нет ничего недопустимого, так как задача письма состоит не в по-фонемном отражении звуковой стороны слов, а в передаче звукового облика их в целом. Хотя в написании русского слова /]агык/ число букв и меньше числа фонем, его составляющих, написание язык точно передает его звуковой облик в целом. Принципиальное отличие графики от транскрипции и состоит в том, что она не должна точно передавать фонемный или звуковой состав речи. Буква алфавита тем и отличается от транскрипционного знака, что в комбинации с разными другими буквами она может передавать разные фонемы.

Совершенство графики определяется тем, насколько она позволяет, по возможности небольшим числом букв, полно и вместе с тем просто передавать на письме звуковую сторону языка. В русском языке 35 согласных фонем; если бы каждой фонеме должна была соответствовать особая буква, то русская азбука содержала бы сверх имеющихся в ней еще 15 букв для обозначения палатализованных согласных. Достоин­ством русской графики можно считать именно то, что она введением одной буквы («мягкий знак»), не имеющей самостоятельного значения, и четырех дополнительных букв для гласных (е, ё, ю, я для обозначения фонем /е/, /о/, /и/, /а/ после палатализованных согласных) обеспечи­вает обозначение палатализации, не перегружая русской азбуки; пяти букв оказывается достаточно, чтобы функционально заменить

пятнадцать.

Выше указывалось, что графика должна обеспечивать однознач­ное чтение слов; это ее основной принцип. Если одно и то же написание может быть прочтено двояко, то это, несомненно, является недостатком графики. Так, сложность английской графики делает ее зачастую непригодной для написания фамилий. Не зная, как звучит фамилия того или иного автора, читающий в иных случаях оказывается не в со­стоянии ее прочесть (ср., например, фамилию Ни§пез которая читается /]и:г/ Юз). Тем не менее практически такой недостаток, если он только не столь распространен, как в английском языке, не делает графику неудовлетворительной. В русской графике очень часто не пользуются буквой ё (подробнее см. об этом 1751). Вследствие этого сочетания палатализованных согласных с гласными /е/ и /о/ не различаются в написании. В таких случаях, как летчик, мед, лев, место и т. п., правильное чтение подсказывается значением слова; слово же все, написанное отдельно, может обозначать и /Гк'е/ и /Ь'о/. Если число таких омограмм, значение которых выявляется только из контекста, невелико, как это имеет место в данном случае в русском языке, то указанный недостаток графики, хотя и затрудняет чтение, но более или менее терпим. Поэтому буква ё употребляется в основном в учебных пособиях.

Стремление к сокращению числа букв в алфавите заставляет иногда прибегать к одинаковому обозначению двух фонем. Так, в якутском

284

языке нет специальной буквы для редко встречающего носового /}/, который передается на письме так же, как и соответствующий неносо­вой — буквой й. Правильное чтение такого рода написаний подсказы­вается контекстом. Несмотря на допустимость таких отклонений от основного принципа графики, нельзя не признать, что они осложняют, ухудшают ее. Это сказывается в особенности при обучении грамоте, облегчение которого должно быть признано одной из важнейших задач теории письма.

Допустимостью несовпадения числа букв и числа фонем, несоответ­ствия состава алфавита составу фонем теоретически обосновывается воз­можность использования одного алфавита самыми различными языками. Истории известно широкое распространение арабского и латинского алфавитов. В настоящее время огромное значение приобретает приня­тие русского алфавита самыми разнообразными языками Советского Союза. При этом в ряде случаев принимается не только русская аз­бука, но и принципы русской графики. Так, во многих языках исполь­зуется основной принцип русской графики, заключающийся в том, что различие согласных передается через различие букв для следую­щих за ними гласных. В эвенском, например, буква д перед о обозна­чает переднеязычный согласный (долбо 'ночью' /а!о1Ьо/), а перед бук­вой ё (обозначающей тот же гласный, что и о) — среднеязычный со­гласный (дел 'камень' /йо1/).

§ 295. Третьим вопросом общей теории письма является вопрос о допустимости обозначения одной фонемы разными буквами. При этом следует различать два случая: во-первых, когда обозначе­ние одной фонемы разными буквами связано с наличием в алфа­вите лишней буквы; во-вторых, когда оно связано с чередованием фонем.

Первый случай, частично рассмотренный выше, имеет место либо в результате заимствования чужого алфавита (например, буква б в русской дореформенной азбуке, употреблявшаяся в греческих заим­ствованиях), либо в результате утраты какого-нибудь фонемного противопоставления (буква п>, например, потеряла самостоятельное значение после слияния обозначаемой ею фонемы с фонемой /е/). Само собой разумеется, что двоякое отображение одной фонемы, свя­занное с существованием лишней буквы, является обузой для графики, служащей серьезным препятствием к ее усвоению.

Второй случай представлен, например, в обозначении глухих согласных на конце слов в русском языке либо буквами для глухих, либо буквами для звонких согласных (ср. /ко!/ кот и /хо1/ ход, /пой/ мое и /уоз/ воз и т. п.). Неупотребительность в данном положении звон­ких согласных, замена их соответствующими глухими обеспечивает однозначное чтение каждого такого написания и поэтому делает его возможным с точки зрения графики. Таким образом, графика учиты­вает не только состав фонем данного языка, но и связи, существующие между отдельными фонемами, т. е. систему фонем. Допустимость обозначения одной фонемы разными буквами делает в этом случае графику более гибкой, глубже связанной со всеми фонетическими процессами, присущими данному языку. . ,

285

§ 296. Четвертым вопросом общей теории письма является вопрос о допустимости обозначения сочетания фонем одной буквой. Здесь опять-таки следует различать два случая. Во-первых, когда сочетание фонем всегда обозначается данной буквой и двоякого написания его не бывает; таковы русские буквы я, ю, е, которые являются в русской графике единственным средством для обозначения сочетании /}а/, /]и/, /]е/ в определенных положениях (в начале и в середине слои после гласных и после букв -6, ь). Эти буквы не могут быть признаны лишними; они не мешают четкости правил графики, не усложняют их. Во-вторых, когда сочетание фонем может обозначаться не только специальной буквой, но и сочетанием букв, соответствующих каждой фонеме. Примером этого может служить буква х в немецкой графике, которая употребляется в том же значение, что и сочетание сЬз (ср. Нехе /пекзе/ и жпз /гекв/). Сюда же относится и русская буква щ, если принять за основу тот вариант общерусского произношения, в котором нет [$':]; сочетание /зс/ может обозначаться в русской графике также и двумя буквами (чаще всего — сч). В этом случае, который в принципе совпадает с обозначением одной фонемы двумя буквами, соответствующая буква должна быть признана ненужной; она усложняет графику, мешает легкому усвоению ее. Ребенок, изучающий русскую грамоту, должен механически заучивать написания таких слов, как щетка, счет, щадить, счастье и т. п.

§ 297. Наконец, пятый вопрос общей теории письма — это допу­стимость обозначения одной фонемы сочетанием из двух или несколь­ких букв, Здесь возможны разные случаи. Во-первых, когда одна из букв не употребляется в самостоятельном значении, а является по функции как бы диакритическим знаком, Таковы в русском алфавите буквы ъ и ь, а в алфавите северокавказских языков — знак I, служа­щий для обозначения так называемых геминат, и т. п. Во-вторых, когда каждая из букв, входящих в сочетание, употребляется и само­стоятельно, например сочетания сН и п§ в немецком и английском язы­ках. В-третьих, удвоенное написание какой-либо буквы, часто употреб­ляющееся для обозначения долгих фонем. Так, в эстонском языке и в тюркских языках Советского Союза долгие гласные передаются на письме соответствующими удвоенными буквами. Таким же способом передаются долгие согласные в итальянском языке. В-четвертых, «аналитическое» изображение дифтонгов и аффрикат, имеющих моно­фонематическое значение, т. е. обозначение каждого из компонентов отдельной буквой. В качестве примера можно привести написание аффрикаты «з» через сочетание дж, принятое во многих языках Советского Союза, или же наиболее распространенное в разных язы­ках написание дифтонгов.

Теоретически все перечисленные случаи допустимы, если они не дают повода к разночтению. Однако во всех случаях, кроме первого и третьего, наличие в алфавите специальных букв делает его более совершенным.