PakharL_I_Kurs_lektsiy_po_sotsialnoy_filosofii_Ch_2

групп, и отстаивает интересы целого.24 Для выполнения своей функции, носитель идеи соборного единства должен обладать безусловным господством в своей группе. Между ним и прочими моментами коллективной личности должны установиться отношения господства и подчинения. Таким образом, государство, представленное разноплановыми личностями, цементируется правящим слоем.

Карсавин, как впрочем, и другие евразийцы уделяют достаточное внимание рассмотрению роли правящего слоя в государстве, принципов его функционирования, но практически нигде не дает четкой модели возникновения этого института, что несколько смазывает картину совершенного общества, создаваемую мыслителями в перспективе для России. Карсавин говорит, что правящий слой «находится в органической связи с массой населения и способен выражать ее сознание и волю».25 Другими словами, из всей массы, образующей симфоническую личность культуры, выделяются наиболее сознательные и деятельные личности. Объединяясь с себе подобными, они берутся отстаивать интересы саморазвития данной культуры, а в конечном итоге отстаивают замысел Бога о ней, перед эгоизмом менее сознательных личностей. Правящий слой сам становится некоторой соборной личностью – у его членов единое мировоззрение, волеустремление, организация. Эта группа порождает организованное правительство, которое выражает волю правящего слоя, так же как он, выражает волю и устремления всей симфонической личности. Этот принцип тем лучше функционирует, чем сильнее выражен

внем личный момент. В самом правительстве, настаивает Карсавин необходимо некоторое преобладание индивидуально-личного начала.

Следует заметить, что, по мнению Карсавина это иерархия в выражении народной воли, не означает то же, что и выяснение мнения народа по конкретному поводу, с помощью, например референдума. Дело

втом, что при подобном понимании правительства как наиболее сознательной группы правящего слоя, оно может определять волю народа, даже в том случаи, когда сам народ эту волю не осознает, или неправильно понимает. Правительство через посредство правящего слоя становится носителем народного миросозерцания и воли. То есть оно как бы непосредственно ощущает, что в соответствии с Высшей волей должен хотеть в данный момент народ, и к чему стремиться. «Выражая свое

миросозерцание и осуществляя свою волю, правительство тем самым выражает и осуществляет народное миросозерцание и народную волю».26 Своим единичным актом оно «дает выход» для множества единичноиндивидуальных актов: индивидуумы признают, одобряют, поддерживают действия правительства, и реализуют его волю. При этом совершенно

24Там же. С. 116.

25Там же. С. 128.

26Там же. С. 129.

191

неважно, что не все индивидуумы согласны с волей правящего слоя и правительства, неважно даже поддерживает ли его большинство образующее пресловутую симфоническую личность.

Таким образом, Карсавин представляет себе идеальное устройство общественной жизни следующим образом. Государство, которое, как мы помним, есть выражение личного бытия культуры, имеет самой конечной целью своего существования проведение в жизнь божественного замысла о данном народе. Государство состоит из симфонических личностей, которые в силу своего несовершенства нуждаются в объединяющим их начале. Таким началом выступает правящий слой, который выступает полномочным представителем народных масс данного государства, носителем культурного и политического единства. Сам правящий слой как коллективная личность тоже нуждается в выразителе его воли, каковым является правительство. И, наконец, правительство как симфоническая личность то же должно иметь своего дирижера, которым является его глава, президент, председатель и т.д. Такую форму правления Карсавин называет народностью или «демотичностью» государственной власти.27

Единственной угрозой описанной государственности, по мысли Карсавина может стать разрыв между народом и его правящим слоем. Поэтому «необходимо искать наилучшие формы взаимодействия между индивидуально-личным и общим в самом правительстве»28, и между правительством, правящим слоем и широкими массами населения. Однако где и как их следует искать, философ не уточняет, так же как не определяет каким формальным путем идет формирование правительства.

В статье «О государственном строе и форме правления» мысль Карсавина продолжает разрабатывать Трубецкой. Он берется пояснить принципы формирования правительства, останавливаясь на различных типах отбора правящего слоя. По его мнению, именно путь образования правящего слоя определяет специфику государства. «Как правящий слой вообще, так и государственный актив отбираются из общей массы данной общественно-государственной среды по какому-нибудь определенному принципу, но признак этот не во всех государствах один и тот же; в одних этот принцип – имущественный, в других – генеалогический и т.д.» - отмечает философ.29 Ведущим типом отбора правящего слоя в современной ему Европе Трубецкой считает демократический. Однако он тут же оговаривается, что этот тип отбора не только несовершенный, но и устаревший. При демократическом строе правящий слой состоит из людей, чья профессия заключается не столько в улавливании и отражении фактического общественного мнения, сколько в том, чтобы внушать

27Там же. С. 131

28Там же. С. 130.

29Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления. // Трубецкой Н.С. История. Культура.

Язык. - М.:Прогресс,1995. С.408.

192

гражданам разные мысли и желания под видом мнения самих этих граждан.30

Этому Трубецкой противопоставляет новый тип отбора правящего слоя, называемый «идеократическим», который в большой степени соответствует принципу симфонического единства. К сожалению,

философ детально не останавливается на пояснении самого процесса отбора правящего слоя. Он лишь замечает, что отчасти этот отбор близок к принципу иерархии советов в СССР, когда территориальные ячейки советов выделяют из своей среды наиболее достойных членов для представительства в советах высшего уровня, и так далее, вплоть до Верховного Совета. Делегаты низших советов, представляющие их волю в советах высшего уровня, принимают решения самостоятельно, без совещания с пославшими их товарищами. Таким образом, решения принимаемые советами высшей ступени могут отличаться от мнения большинства низших советов, но благодаря личному достоинству кандидатов от этих советов, принятые решения, как правило, отвечают подлинным интересам всех. В то же время, Трубецкой не отождествляет тип отбора правящего слоя при идеократии с советами народных депутатов, он замечает, что в этом деле значительная роль принадлежит мистическому стихийному выделению лидеров.31

Политически совершенным государством, насколько это вообще возможно в этом несовершенном мире, по мнению евразийцев, является именно идеократия. Идеократия это государство, построенное по симфоническому принципу свободного единства и подчинения.

Государство с хорошо сформированным правящим слоем, не потерявшим связи с народом и успешно проводящим политику согласования интересов и деятельности всех коллективных личностей, входящих в него.

Идеократическое государство как единая личность служит своей центральной идеи – идеи правительнице, которая по настоящему народна и исторична. Идея-правительница это как бы рационализованное выражение самого исходного замысла Творца о данном народе, поэтому она сочетает в себе и национальные и всемирные идеалы. Более того, только через национальные идеалы, возможно осуществлять всемирные цели, поэтому идеократическое государство всегда националистично. Ведущей идеей любого идеократического государства является служение особому миру с самодовлеющем месторазвитием, служение, способствующее выражению уникальности этой культуры.32

30Там же. С. 409.

31Трубецкой Н.С. О государственном строе и форме правления. // Трубецкой Н.С. История. Культура.

Язык. - М.:Прогресс,1995. С. 412-413.

32Савицкий П.Н. Евразийство как исторический замысел. //Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М.:

Аграф, 1997. С.98-113.

193

4. Оценка русской революции и исторических перспектив России.

Одной из ведущих и наиболее спорных тем евразийства была оценка русской революции, и определение своего к ней отношения. Основное отличие евразийцев от других политических движений эмиграции состояло в признании Октябрьской революции 1917 года исторически необходимой и закономерной. Евразийцы видели в революции движение вперед, пусть тяжелое и не всегда идущее по оптимальному пути, но движение, продолжающее исконное развитие России. Это направление, они оценивали как более естественное, чем развитие последних двухсот лет, поскольку оно возвращало страну на путь отличный от европейского, путь, как надеялись мыслители, евразийский.

В целом, революция интерпретировалась евразийцами как формообразующий фактор нового воплощения евразийской культуры в России. Российская империя, погибшая в огне революции, признавалась мыслителями омертвевшей культурой. Бывшая долгое время под западным влиянием, она утратила свои евразийские корни, а с ними и способность к обновлению.33 Евразийцы не считали революцию катастрофой, они видели в ней переход страны на следующий, высший уровень развития. По мнению Трубецкого, революция открыла для России исконный путь развития евразийского государства. Этот путь состоит в выполнении уникальной исторической миссии, которую нужно обрести через национальное евразийское самосознание.34

Думается, не будет большим преувеличением назвать деятелей евразийского движения своеобразными романтиками, увлеченными энергией обновления, присущей революции, и недооценивающими катастрофичность её результатов для культуры. В оценке событий 1917 года они исходили из тезиса, что революция как закономерный исторический процесс была подготовлена самой жизнью. Совершенно в гегелевском духе евразийцы трогательно верили в «хитрость мирового духа» революции, который все расставит по своим местам, и приведет все разумное в действительность.

По иному оценивали евразийцы большевиков и их идеологические установки. Не разделяя общую для эмиграции ненависть к ним, евразийцы в то же время явно недооценивали деятелей большевистского правительства. На расстоянии они воспринимались как временная сила, выброшенная на поверхность стихией революции, и которая в скором времени должна исчезнуть. Так, например, Трубецкой оценивал большевиков как новый правящий слой, органически, естественно и

33Савицкий П.Н. Евразийство как исторический замысел. //Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М.:

Аграф, 1997. С.101.

34Трубецкой Н.С. Вавилонская башня и смешение языков. // Мир России – Евразия: Антология. – М.:

Высшая школа, 1995. С.74-75.

194

стихийно выделившийся из народа. Мыслитель замечал, что это, безусловно, не лучшая часть народа, но часть, сумевшая услышать волю народа и решившаяся попытаться её воплотить.

Сувчинский в статье «Сила слабых» анализируя природу большевизма, приходит к выводу, что он эксцесс русского отношения к власти.35 Мыслитель находит в русской истории противоборство двух тенденций во власти – подчинять и подчиняться. Интеллигенция, последние два века претендовавшая на роль правящего слоя, сама подчинялась Западу, поэтому не чувствовала народной воли. Октябрь семнадцатого года, вобрав в себя стихийную мощь народных масс, выбросил интеллигенцию на Запад, тем самым, воздав ей должное. Большевики, сумев в этой ситуации проявить волю к власти, взяли её в свои руки. Но революция, как проявление народной воли не закончилась, так как массы не освободились, они подчинились революционерам большевикам, которые по своей природе являются худшей частью интеллигенции. Из чего следует, что, и они в скором времени будут выметены стихией революции.

Савицкий наиболее негативно из всех евразийцев оценивал большевиков, однозначно считая их власть и коммунистическую идеологию злом. Однако и он вынужден был признать оптимальность многих действий этой власти в конкретной исторической ситуации. Большевики, по крайней мере, справились с анархией, отмечает он, собрали страну, создали армию.36 Вряд ли в подобной ситуации на это была способна какая-то другая сила. После революции 1917 года в СССР

была создана вполне живучая система федеративного устройства, отмечает Савицкий, гораздо более жизнеспособная, чем в Имперской России. Крайне удачным для страны является так же то, считает мыслитель, что новое государственное устройство опирается на местное самоуправление, ориентированное не на национальный, а на территориальный принцип.37

Таким образом, большевизм воспринимался евразийцами как неизбежное зло, как промежуточная форма правления в России. Эдакое бессознательное воплощение народной воли и стихии революции. Большевизм это не идеология, считали евразийцы, это тактика, учитывающая реальный жизненный момент. В этом их сила. Именно поэтому так хороши, столь соответствуют моменту истории и русской евразийской культуре, придуманные большевиками «советы» как принцип организации власти.38

35Сувчинский П.П. Сила слабых. // Мир России – Евразия: Антология. – М.: Высшая школа, 1995. С. 55-

36Савицкий П.Н. Письмо к П. Струве «Еще о национал – большевизме». //Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М.: Аграф, 1997. С.272-279.

37Алексеев Н.Н. Советская федерация. // Мир России – Евразия: Антология. – М.: Высшая школа, 1995.

С.154-176.

38Сувчинский П.П. Сила слабых. // Мир России – Евразия: Антология. – М.: Высшая школа, 1995. С.56.

195

Однозначно негативно оценивали евразийцы коммунистическую идеологию, отказываясь видеть внутреннюю связь между идеями марксизма и жизненной стихией революции. Они были убеждены, что любая идеология как совокупность абстрактных доктрин не вытекает, и не может вытекать из жизни, и представляет собой умозрительную «надстройку» над политической и экономической реальностью.

Идеология может соответствовать или нет историческому моменту. И коммунизм как негативная религиозная идеология, хорошо соответствовал моменту революции. Его отрицательная установка, оказалась востребованной при сломе старого и отжившего.39 Савицкий считал, что именно благодаря коммунистической идеологии победила русская революция – в ней было то, что нужно России, всепоглощающая, грандиозная идея, сочетающая в себе национальные и всемирные идеалы.40 Но теперь коммунизм как идеология исчерпал себя – были уверены практически все евразийцы. В нем нет созидательного начала. Для дальнейшего исторического развития России-Евразии, СССР требуется новая идеология, новая экономическая политика. О кризисе коммунистической идеологии хорошо свидетельствует, например упадок творчества и искусства в СССР.41 Новую идеологию и правильный вектор исторического развития способно дать евразийство – в этом его основная цель.

Размышляя об историческом будущем России, евразийцы надеялись принять самое деятельное участие в его строительстве. Трубецкой находил, что исторический путь России отличается и от европейского развития и от, так называемого, общемирового, которые увлеченные прагматикой, утратили внутренний смысл. Евразийцы были убеждены, что в России должно быть сформировано национальное государство нового типа – идеократия.

Главное отличие идеократического государства Евразии будет в идеологии. Исходя и того, что всякая идеология религиозна, мыслители особое внимание уделяли этому вопросу. Само собой разумеющемся для них было то, что в основе новой идеологии должно лежать православное христианство, как единственная истинная религия. Но тот факт, что Евразийская Россия мыслилась не столько европейским, сколько азиатским государством, не оставлял места религиозной ортодоксальности. Евразийцы следовали экуменическим установкам в вопросе межрелигиозного общения. Они придерживались той точки зрения, что в язычестве, которое в массовом порядке исповедует азиатское

39Евразийство: Опыт систематического изложения.// Мир России – Евразия: Антология. – М.: Высшая школа, 1995. С.233-241.

40Савицкий П.Н. Подданство идеи. // Мир России – Евразия: Антология. – М.: Высшая школа, 1995.

С.67-68.

41Трубецкой Н.С. Упадок творчества. // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. - М.:Прогресс,1995.

С.444-449

196

население Евразии, буддизме, и прочих религиозных системах, в силу их многовекового существования не может не содержаться хотя бы зерно истины. Вот опираясь на это зерно, с не православными конфессиями и нехристианскими религиями, и следует вести диалог, который бы помог в отдаленной перспективе создать вместе с ними Соборную Церковь.42 Поэтому хотя в основе новой идеологии и будет лежать православие, другие религии так же займут в ней свое место.

В своем увлечении проектами идеократического государства как будущего евразийской России, представители этого движения подняли, казалось бы, уже не актуальную, для начала XX века тему соотношения власти церковной и власти светской. Как было показано выше, действенным историческим началом, полной исторической личностью, евразийцы называли культуру, которую в реальной жизни представляло государство. Но ни государство, ни культура не демонстрировали соборности в единении входящих в них людей. Полной симфонической личностью, по их мнению, является только Церковь, то есть только церковной общине удается объединять своих членов так, что их эгоизм отступает перед соборным единением в духе. Поэтому церковная соборность есть идеал коллективной личности, каждый представитель которой стремится к выражению церковного единства более, нежели своего «я». На этом основании можно считать Церковь единственным полноправным деятелем в истории. Но здесь евразийцы замечают явное противоречие – Церковь как совершенная соборная личность может считаться единственным полноправным субъектом деятельности, он в то же время, Церковь в силу своего предназначения, ориентации на высшие, а не прагматические цели, не должна выступать субъектом общественной, политической и прочей временной деятельности. Из этого Трубецкой делает вывод о том, что представителем Церкви в повседневной жизни можно считать государство. Опираясь на такое понимание Церкви и государства, и должны строиться отношения между ними.

Исходным принципом этих отношений провозглашается «симфоническая согласованность» – отдельность государства, внутренне подчиненного Церкви.43 В представлении евразийцев это будет означать, что государственная идеология будет согласована с Церковными установками. Правящий слой будет скреплен общностью религиозного мировоззрения, так что церковные установки будут как бы изнутри направлять жизнь государства. К сожалению, само понимание Церкви, как мы уже говорили выше, не связывалось евразийцами с конкретной религией. Так что по существу, эти размышления о роли Церкви в государстве приходится признать или очень туманными и

42Евразийство: Опыт систематического изложения.// Мир России – Евразия: Антология. – М.: Высшая школа, 1995. С.233-241.

43Трубецкой Н.С. Мысли об автаркии.//Там же. С. 260-262.

197

незаконченными, или заключить, что в идеократическом государстве Церковь будет выполнять идеологические функции напрямую не связанные с верой.

В завершении характеристики идеократического государства как политического будущего России-Евразии, следует отметить несколько черт, которые евразийцы заимствовали из реалий СССР и признавали достойными закрепления и развития. Так, экономический строй будущего Евразийской идеократии должен основываться на этатизме и плановости. В области воспитания и обучения должна проводиться продуманная государственная политика. В области внутренней политики – однопартийность, при которой партия совпадает с правящим строем. Всеобщая воинская повинность и идеологизированность армии завершает картину идеократической «утопии».44И как в свое время лозунг «православие, самодержавие, народность» отражал идеологическую установку Российской империи, лозунг «конфедерация, евразийский

национализм, православие» должен был стать символом российскоевразийской идеократии.45

44Трубецкой Н.С. Идеократия и армия. // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. - М.:Прогресс,1995.

С.408

45Трубецкой Н.С. Мысли об автаркии.//Там же С.436-338.

198

Учебная литература.

Алексеев П.В. Социальная философия: Учебное пособие. – М., 2003. Антология русской философии. В трех томах. – Т. II, Т. III – СПб,

2000.

Барулин В.С. Социальная философия. Учеб. для вузов. 2-ое изд. М., 2000.

Буржуазная философия ХХ века. М., 1974.

Гобозов И.А. Введение в философию истории. – М., 1993. Евлампиев И.И. История русской философии. Учеб. пособие для

вузов. М., 2002.

Кемеров В.Е. Введение в социальную философию. Учеб. для вузов.

М., 1996.

Мир России – Евразия: Антология. – М., 1995.

Момджян К.Х. Введение в социальную философию. Учебное пособие.

М., 1997.

Философия истории. Антология. Учебное пособие для студентов гуманитарных вузов. – М.,1995.

Первоисточники.

Бакунин М.А. Государственность и анархия // Философия. Социология. Политика. - М., 1989. – С. 291-526.

Белл Д. Приход постиндустриального общества. – М., 1998. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. – М., 2003.

Вебер М. Избранные произведения. - М., 1991. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М., 1991. Карсавин Л.П. Философия истории. – СПб., 1993.

Конт О. Дух позитивной философии (Слово о положительном мышлении). - Ростов н/Д, 2003.

Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. - М., 1990.

Ленин В.И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов? // Полн. собр. соч. Т.1.

Ленин В.И. Государство и революция // Полн. собр. соч. Т. 33. Маркузе Г. Разум и революция. Гегель и становление социальной

теории. - СПб, 2000.

Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. К генеалогии морали. – М., 2001.

Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология. – М., 1996. Новая технократическая волна на Западе. Антология. – М., 1986. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. – М.,1991. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. - М., 2003.

199

Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. - М., 1992.

Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю // Избранные философские произведения. В 5-ти т. – Т.1. - М., 1956.

Савицкий П.Н. Континент Евразия. – М., 1997.

Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские. - М., 1999. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. - М.,1992.

Тойнби А. Дж. Постижение истории. – М., 1991. Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. – М., 1995. Франк С.Л. Духовные основы общества. - М., 1992.

Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. – М., 1990. № 3. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. – М., 1995. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика просвещения. М.- СПб., 1997. Чаадаев П.Я. Философские письма и статьи // Сочинения. – М., 1989. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и

бессмертии. ХIХ век. – М., 1995.

Чернышевский Н.Г. Антропологический принцип в философии // Сочинения в 2-х т. - Т.2. - М., 1987. – С.146-229.

Чернышевский Н.Г. Капитал и труд // Сочинения в 2-х т. – Т.2. - М., 1987. – С. 3-69.

Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. – М., 1993.

Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. – М.,1992. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.,1991.

200