§ 34. Историческая топонимика.

Географические названия едва ли не самые древние памятники, созданные человеком. В них отражены история языков и регионов, процесс освоения человеком новых пространств, социальные отношения, духовная жизнь народов.

Важным топонимическим термином является понятие топонимического субстрата. Слово «субстрат» в буквальном переводе обозначает «подслой». Субстратом принято называть пласт названий, происходящий из языка народа, ранее жившего на этой территории. Так, например, многие топонимы германии имеют славянское название: Шверин (славянское Зверин), Лейпциг (из Липск), Любек (по славянскому племени Любичей).

Главная опасность подстерегающая начинающего топонимиста – излишне доверие к легендам о происхождении тех или иных географических названий. Пример: в Рузском районе московской области жители верят в легенду о том, что название местного села Аннино происходит от того, что Иван Грозный заточил в церкви этого села свою сестру. В действительности же у царя Ивана не было сестер, а церкви никогда не использовались для заточения. Распространителям таких легенд обычно остается, неизвестна подлинная история возникновения топонима, бытовавшего, как правило, задолго до жизни тех деятелей, которым приписывается «историческое участие».

Одна из ошибок тех исследователей, что чрезмерно полагаются на всемогущество филологических методов в топонимике, состоит в том, что они механически переносят присущие филологии синхронические и диахронические методы изучения нарицательных слов на топонимы. Забывая о том, что в топонимике исходным материалом для исследования служат не устоявшиеся в соответствии с нормами того или иного языка формы имени собственного, а его устные и письменные варианты, далеко не всегда адекватные праформе. Век за веком люди беспощадно перевирали топонимы, приспосабливая их к нормам языка, существующим только в данном социуме. Известен казус с этимологией карельских топонимов Топой-ниеми, Пиридой-ниеми, Тарала Методы филологии при их «расшифровке» оказались бессильными. Истинный ответ дали местные жители. Это означает, сказали они, «Степин наволок», «Спиридонов наволок», «Тарасова деревня».

Или пример с известным французским городом Миланом. Можно с помощью филологических превращений "доказать", что Милан – латинизм из исходного Медиоланум – «середина долины» (ми > медиа). Возможно, это нетрудно сделать под готовый ответ. А если бы не было исторических документов? Здесь нужен исторический метод, критический анализ источника: кто, когда, в каких условиях написал, с чьих слов, кто переписал и т.д. Причем, рассматривая приведенные примеры, не забудем о том. что мы имеем дело всего лишь с «молодыми» микротопонимами. Имена больших рек с их тысячелетней историей пережили еще больше филологически необъяснимых топонимических метаморфоз. В иной деревне и в наши дни существуют разные образцы речи. Нечего и говорить, что по топонимам, оставшимся от языков народов, ведших полукочевую и кочевую жизнь, с ее постоянными межэтническими контактами, еще труднее, а в иных случаях невозможно проследить академически правильные палатализации, лабиализации, вокализации, дифтонгизации и т.д. – слишком велик элемент случайности.

Топонимист, в отличие от классического филолога, имеет дело не с подлинниками, а с суррогатами лексики, производной от неких «исходных» основ. Он не может знать, как в реальной жизни произносились гласные (а/ъ/о/Λ), согласные, где стояло ударение и т.д. К суррогату нельзя предъявлять тех же требований, что и к устоявшимся терминам, зафиксированным в переводных словарях. Из всего этого следуют выводы:

1) использование заведомо ложных предпосылок для получения истинного знания запрещено методологией научного познания и законами формальной логики;

2) топонимист обречен действовать в рамках вероятностной логики, между истиной и ложью. Его этимологии имеют лишь гипотетический характер; в максимальной степени они могут соотноситься с действительностью лишь благодаря использованию данных смежных научных дисциплин;

3) необходимо следовать принципам историзма. «Этимология – ничто, если она игнорирует причины, породившие названия. А эти причины – всегда и только исторические»; географические и языковые факторы вторичны по отношению к историческим (Никонов, с.27–28);

4) анализируя топонимы, филолог пользуется языками народов, проживавших на данной территории. Каких именно – на это ему указывает историк. Таким образом, филолог зависим от историка;

5) приоритет историзма оправдан еще потому, что исторические дисциплины имеют дело с конкретным материалом: документами, вещным инвентарем, объектами археологии и т.д. Все это осязаемо, измеряемо, а потому познаваемо. То же можно сказать о географической среде. Мы не умаляем плодотворности методов лингвистики – она научила «говорить» машины, она сделала огромный шаг вперед! Тем не менее, вынуждены констатировать причинно-следственную связь: именно историческая и географическая конкретика вызывает к жизни конкретику филологическую, а не наоборот.

Изучать топонимические субстраты легче всего по названиям рек и озер (гидронимам)6 эти названия. Особенно крупных рек, наиболее стойки. Одним из древнейших языковых слоев в гидрономии является иранский, оставленный скифскими и сарматскими племенами, обитавшими в степной зоне в 1 тысячелетии до нашей эры и в 1 тысячелетии после нашей эры. С этими ираноязычными народами связаны названия крупнейших рек степной зоны – Дона, Днепра, Днестра и Дуная. В их названиях присутствует корень дн, дон. Слово «дон» обозначает воду на осетинском языке, а он прямой наследник аланского, в свою очередь восходящего к сарматскому. Термин «вода» во многих языках служил для обозначения реки, а наиболее крупные потоки обычно называли просто реками.

Для лесной же зоны более характерен финно-угоский субстрат. Финно-угорские племена занимали ещё во 2-1 тысячелетии до нашей эры обширные пространства Восточной Европы. Одним из древнейших финно-угорских формантов является окончание –кша (Икша, Колокша), которое в древних языках этой группы, вероятно, означало, реку или ручей. Название рек, оканчивающееся на –кша и -кса распространены на огромной территории от прабережья Оки до Белого и Баренцового морей.

Невозможным оказалось объяснение ни из финно-угоских, ни из славянских язвков многочисленных названий рек, кончающихся на –жма, -зьма, - шма, (Клязьма, Вязьма, Кинешма, Кесьма). Эта группа формантов вероятно относится к неизвестному еще до финноугорскому субстрату. Седов обратил название, что ареал распространения этих речных формантов близок к ареалу распространения памятников льяловской археологической культуры эпохи неолита. Так географические названия доносят до нас голоса людей, живших 4-5 тысяч лет назад.

В западной части центра России существует значительный балтский субстрат. Гидронимы балтского типа широко распространены в Беларуси, северной Украине и на запад и юго-запад от Москвы (в московской, калужской, тульской, смоленской областях). Однако основная часть и названий рек, и тем более населенных пунктов Восточной Европы, несомненно славянского происхождения. Они легко поддаются этимологизации и широко и повсеместно распространены.

Сложен вопрос об этимологии слова Волга. Упоминаемое античными авторами название древнее ее название Ра, несмотря на существование различных гипотез на этот счет, остается неясным. В тюркских языках Волга именовалась Итиль, что означает «река». Отсюда вполне вероятно предположение, что русское название реки происходит от славянского «влага» и первоначально также могла означать просто «река». Однако существует и другая гипотеза о финно-угорском происхождении гидронима: в эстонском языке «Валге» означает белый, светлый; тогда волга может переводиться как белая или светлая. Высказывалось предложение и о более древнем, дофинноугорском происхождении названия. Этому разнобою во мнениях не стоит удивляться, чем крупнее географический объект, тем обычно труднее установить его этимологию.

В названиях населенных пунктов (ойконимов) можно выделить много разных типов наименований. Названия древнейших русских городов часто связаны с именами их основателей и владельцев. Так, имя полулегендарного кия, вероятно отразилось в названии Киева – города кия. Известно, что Владимир мономах был основателем города Владимира, а Ярослав мудрый – Ярославля.

Другой распространенный тип городских названий – по реке, на которой стоит город. В этом списке – Москва, Вологда, Воронеж, Вязьма, Донецк, Курск, Иркутск, Полоцк, Слуцк, Уфа.

Распространен тип названий по занятиям горожан, постройкам, пунктам сбора дани или налогов и т.п. к таким названиям относятся имена многочисленных поселений древних солеваров: Соликамск, Солигорск. С солеразработками, вероятно, связано и название украинского Галича. Давно замечено, что корень «галь» означал в древности, возможно, в кельтских языках места солеразработок. К названиям этого типа относятся: Винница – винокуренный завод, Бронницы – поселение изготовителей кольчуг, Мытищи – место сбора пошлины – мыта.

Выше речь шла о названиях возникших стихийно. Но есть названия, которые дает государственная власть в честь тех или иных исторических личностей, государственных деятелей и т.п. Петр 1 основал Санкт-Петербург, в течении 18-19 века многие города получили названия в честь царей и цариц: Екатеринбург, Павлогорад, Александровск, Николаевск-на-Амуре. С середины 20-х годов переименования городов стали принимать характер компании, что привело к насильственному изменению городской и отчасти сельской топонимии страны. Городам присваивались имена партийных и государственных деятелей, писателей, ученых. При этом нередко живых. (Сталинград – Волгоград, Донецк – сталино, сталинабад – Душанбе), (Тверь – Калинин, Кенигсберг – Калининград областной), (нижний новгород еще при жизни писателя стал горьким).

Название сельских населенных пунктов образовывались по нескольким типам. Один из них названия по местным географическим условиям (дубровка, Борки. Березники, Криница, Залесье). Многие сельские поселения получали названия по именам основателей, причём эти названия также возникли стихийно, естественно. Крестьянин по имени Волк или Семен строил новое поселение – починок, состоявшую обычно из одного крестьянского двора. Его так или называли – Волков или Семенов починок. Впоследствии починок превратился в деревню, сохранившую имя основателя в деревню Волкову или Семенову. Другой тип названий, характерный в первую очередь для сел, -- по местной церкви. Таковы села архангельское, рождественскоц, воскресенское, боросоглебское, петровское и т. п. зачастую село имело два, а то и три названия: по церкви, по владельце, а порой и по-прежнему владельцу.

Название сел и деревень, восходящее к имени владельца, образовавались при помощи разных формантов. В равной степени возможны названия Иваново, Ивановское и Ивановка. Исследователь Никонов нанес на карту распространенность разных формантов названий различных сельских пунктов и выяснил, что массовое распространение названий с формантом –ка (ивановка, петуховка) относится к территории южнее созданной в конце 16 века засечной черты. Таким образом, этот формант более поздний, и названия при его помощи возникало у селений, которые были основаны главным образом после конца 16 века. Поэтому название деревни ивановка указывает на ее более позднее возникновение, чем название петрово. Четко разделяются территориально форманты названий селений и на Украине. Так формантный анализ помогает изучить ход освоения тех или иных территорий, процесс расселения.

Неотъемлемая часть топонимики составляет микротопонимика, изучающая названия более мелких объектов, которые нанесены не на карты, а на планы местности. К микротопонимам относятся названия отдельных рощ, полей, лугов, троп, даже иногда домов. Важно собирать эти названия: ведь они обычно известны только местным жителям, нигде не зафиксированы и быстро исчезают из памяти. А эти микротопонимы дают обширный материал, дают обширный материал для краеведения, изучения социальной психологии и народного быта.