23) Веротерпимость и свобода совести.

Понятие совести как ответственности человека за свои поступки появилось еще в Древней Греции. Первые попытки заявить о своих правах высказал дворянство в 13 веке. Речь, правда шла в основном о праве на справедливый суд В 14 веке в 95 тезисах М.Лютера уже можно найти обобщение все требований, которые предъявляла оппозиция церкви: свобода совести, беспрепятственное распространение Священного Писания, свободы религиозны союзов, вольная проповедь. То есть лозунги свободы вероисповедания можно рассматривать как первые политические требования свободы слова, собраний, печати, совести. В 17 веке Т.Гоббс провозгласил право человека на жизнь- «всякий имеет право на самосохранение», а в 1689 году английский парламент принял Билл о правах. В защиту веротерпимости выступали английские философы (Т Гоббс Дж Локк) 18 век можно назвать переломным в истории прав человека. Нормативно закреплены концепции прав человека вследствие буржуазных революций и создания США. Американская Декларация независимости (1776 г.). Билль о правах (1789-1791 гг.). французская Декларация прав человека и гражданина (1789 г.). Все люди рождаются свободными равными, все имеют одинаковые права на развитие своих сил и способностей, каждому должна гарантироваться надежная защита закона, все имеют прав на свободу совести и вероисповедания.

ВЕРОТЕРПИМОСТЬ — признание права на свободу религиозного самоопределения; толерантное, уважительное отношение к представителям других верований. Понятие ВЕРОТЕРПИМОСТИ сближается с понятием свободы совести, но не тождественно ему, так как иногда ВЕРОТЕРПИМОСТЬ не включает права человека не исповедовать никакой религии. В более узком смысле ВЕРОТЕРПИМОСТЬ, религиозная терпимость как юридический принцип, означает допущение государством наряду с господствующей религией существования на своей территории религиозных меньшинств, обеспечиваемого соответствующими законами — от признания за иноверцами права на отправление культа частным образом до предоставления им всех гражданских прав. Идеи ВЕРОТЕРПИМОСТИ возникли в средние века и проявлялись в рассуждениях о возможности согласия между представителями разных вер:  Пьер Абеляр (XII в.) описал гипотетический содержательный диалог между иудеем,христианином и язычником; Николай Кузанский (XV в.) проповедовал согласие между верами, в основе которых, по его мнению, лежит единая религия.  В эпоху Возрождения ВЕРОТЕРПИМОСТЬ стала важным принципом гуманизма.  В эпоху индустриального общества ВЕРОТЕРПИМОСТЬ в ряде стран становится государственным принципом.  В России еще А. Никитиным в путевых записях «Хождение за три моря» было отражено уважительное отношение к исламу и индуизму.  К ВЕРОТЕРПИМОСТИ призывали и последователи религиозных меньшинств —старообрядцы, молокане, духоборы, евангельские христиане. После Октябрьской революции 1917 г. в России из всех официальных документов было исключено упоминание о вероисповедании, провозглашены равные права граждан независимо от их отношения к религии, однако после утверждения тоталитарного режима принципы ВЕРОТЕРПИМОСТИ сменились преследованиями верующих. В XX — нач. XXI в. ВЕРОТЕРПИМОСТЬ проявляется не только в светской политике и культуре, но и в сфере межрелигиозных отношений, что способствует гуманизации отношений между людьми и укреплению безопасности в мире. Однако утверждению ВЕРОТЕРПИМОСТИ в индивидуальном и общественном сознании препятствуют религиозные нетерпимость и экстремизм, которые зачастую используются в сугубо политических целях.

СВОБОДА МЫСЛИ, СОВЕСТИ, РЕЛИГИИ И УБЕЖДЕНИЙ — принцип международных правовых документов (Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г.; Парижская хартия для новой Европы от 21 ноября 1990 г. и др.), выражающий одно из фундаментальных прав человека в духовной области. Право на СВОБОДУ МЫСЛИ, СОВЕСТИ, РЕЛИГИИ И УБЕЖДЕНИЙ включает свободу принимать религию или атеистические убеждения по своему выбору; свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими.Человеку невозможно уйти от акта ценностного предпочтения. В этом смысле свобода выбора, писал М. Шелер, у него заключается лишь в избрании из множества ценностей хорошую и разумную или плохую, противную разуму идею абсолютного. Отметим, что от выбора ценности зависит весь строй человеческой жизни, его культуры и цивилизации. В этих условиях свобода мысли, совести, религии и убеждений являются противоядием от насильственного внедрения какой-либо идеологии.  Понимание (и требование) свободы в аспекте религиозных отношений в разных исторических ситуациях наполнялось разным содержанием. В условиях соединения государственной и церковной власти, подчинения церкви государству или государства церкви возникали идеи независимости церкви от государства, взаимного невмешательства церкви и государства в дела друг друга. Господство какого-то религиозного направления и стеснение инаковерия обуславливало оформление принципов веротерпимости, религиозной свободы, свободы религиозной совести. Складывающийся религиозный плюрализм приводил к мысли о необходимости признания свободы и равенства религий и вероисповеданий. По мере становления и развития правовых государств формулировалось равенство политических и гражданских прав независимо от вероисповедания. Расширение процесса секуляризации способствовало появлению представлений о свободе совести, осознанию права не только на исповедание религии, но и на неисповедание религии, на атеистические убеждения, утверждению светского государственного образования и воспитания.  Исторический опыт нашей страны показывает, к каким негативным последствиям приводит идея государственной религии и связанное с ней попрание свободы совести. В условиях несвободы происходит вырождение самой религии и ее ценностей. Так, многие русские мыслители социальные катастрофы, случившиеся в России в ХХ в., связывали с тем, что Русская Православная Церковь, находившаяся на положении служанки царизма, утратила доверие народа. Ее значительная часть, избавленная от необходимости перепроверять свое повседневное бытие, переродилась в закостенелую организацию, не отвечающую запросам жизни, духовным нуждам людей. А культ личности Сталина, в котором государственная власть пришла к собственному самообожествлению и утвердила себя как высшую ценность, привел к существенной деморализации общества, когда классовые ценности ставились выше родственных и общечеловеческих.  Секулярное государство, защищающее свободу совести своих граждан, содействует единству общества, построенному на терпимости, уважении к правам и достоинству личности. 

Так, в соответствии со ст. 18 Всеобщей декларации прав человека «право на свободу мысли, совести и религии… включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения». Мы видим, что стандарты свободы совести, по существу, сводятся к ее религиозным аспектам. Слово «убеждения», употребляемое в ст. 18, остается нераскрытым и двусмысленным: то ли оно уточняет понятие религии, то ли употребляется как нечто альтернативное ей. Такая «прорелигиозная» тенденция не удивительна. Дело в том, что на протяжении длительного исторического периода многие мировоззренческие вопросы решались исключительно с позиций религиозного миропонимания, религиозной морали. В связи с этим понятие свободы совести (в том числе его правовой аспект) приобрело более узкий смысл – как право индивида самостоятельно решать, руководствоваться ли ему в оценке своих поступков и мыслей поучениями религии или отказаться от них. В результате не сводимые друг к другу понятия свободы мысли, свободы совести и свободы вероисповедания смешались, в том числе и на страницах важных международных и государственных документов. Широкое, объемное, касающееся буквально каждого индивида понятие «свобода совести» было сведено исключительно к свободе вероисповедания (т.е. к свободе, касающейся только индивидов, считающих себя верующими) и даже более того – к деятельности религиозных объединений (т.е. к коллективной форме реализации права на свободу вероисповеданий).

В России этой ситуацией не преминули воспользоваться заинтересованные властные группы, поддавшиеся древнему искушению превращать религии в политический и идеологический фактор. В результате они протащили через Госдуму, а общество получило федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», служащий образцом отсутствия представления о свободе совести как общечеловеческом феномене, как ценности, прежде всего личностной и частной, религиозный смысл которой является лишь одним из множества возможных. С хорошо отрегулированной, точнее, заневоленной свободой совести спокойнее спится любой власти. Однако мир меняется. Представления о совести углубляются, освобождаясь от религиозного содержания и приобретая глубоко личностный и, одновременно, социальный, экологический и космический масштаб. Совесть, по В. Франклу**, это интуитивная способность отыскивать единственный смысл, кроющийся в каждой ситуации, даже смысл, противоречащий сложившимся ценностям, когда они уже не отвечают быстро изменяющимся ситуациям, тенденциям. Именно поэтому свобода совести – это всегда динамика, шанс добиться лучшего, возвысить индивида и возвыситься самому человечеству. Всеобщая декларация прав человека говорит, что субъектом права на свободу совести является каждый. То же устанавливает и российская Конституция. Не все как общность, но каждый как индивид. Ибо каждый индивид имеет естественную потребность в самосознании. И только во вторую очередь мы можем говорить о потребности разделить (согласовать, ограничить, скорректировать и т.п.) эту систему ориентации с ближними. И лишь в третью очередь – о потребности индивидуально и коллективно выразить свою приверженность основным ценностям действиями, разделяемыми другими. Вероятно, законодательно закрепленное право на удовлетворение этой индивидуальной мировоззренческой потребности и есть свобода свести. Следовательно, законодателя не должно волновать, является ли система ориентации каждого индивида религиозной или нерелигиозной, ведь речь идет о мировоззренческой, частной, по сути, глубоко интимной стороне человеческого существования. Законодательство не должно содержать принципов разделения граждан на верующих и неверующих, материалистов и идеалистов, свободомыслящих или догматиков… Реальная демаркация в этой сфере – это не противоположность или конфликт между верой в бога и атеизмом, религиозным догматизмом и свободомыслием, а конфликт между гуманистической правовой установкой и установкой, легализующей неравноправие между людьми по мировоззренческому принципу.

Немаловажно в этом деле разобраться с термином «религия». В правовом и самом широком смысле религий может быть ровно столько, сколько людей на Земле. Но в России этот термин широко используется в очень узком, теологическом смысле, будучи монополизированным (подобно понятию «духовность») господствующими церквами, что формирует не терпящую конкуренции клерикальную идеологию. Российское государство весьма настойчиво предлагает нам, не задумываясь, отказаться от свободы выбора и довериться власти, которая «отечески» печется о нашем же благополучии. Нам предлагается жить не по законам, а по благодати и принципам справедливости (как их понимают и трактуют властные группы), характерным для крепкой патриархальной семьи. Естественно, в семье все спорные вопросы решаются отнюдь не путем судебных процедур, а «по справедливости», согласно которой авторитарная и абсолютистская нравственность отождествляется с законом. Видимая ясность, простота и традиционность декларируемого должного пленяет многих. Утопический тип сознания как следствие подавления свободы мировоззренческого выбора составляет архаический фундамент тех реальностей постсоветского общества, которые образуют его тоталитаристскую составляющую, позволяющую верхам постоянно подменять законодательство – моралью, за которой всегда можно различить волчьи уши беззакония. При этом напрочь притупляется понимание закона как гаранта прав личности. Под законом вообще понимается лишь необходимость послушания государству. Примером является действующий закон «О свободе совести и религиозных объединениях». Опыт его применения позволяет предположить, что подобное «специальное» законодательство, применяемое государством в дополнение к действующей уголовно-правовой системе защиты общества от злоупотреблений в сфере свободы совести, камня на камне не оставляет от объекта защиты. Под предлогом защиты свободы совести государство фактически лишает общество этой свободы. Некорректен при применении в системе права сам принцип разделения общества на «верующих» и «неверующих», лежащий в основе Закона и позволяющий властным структурам по своему усмотрению определять сферу, являющуюся изначально не предопределенной для кого-либо, кроме каждого отдельного индивида. Декларирование особых прав на объединение для «верующих» с предоставлением специального статуса «религиозное объединение», якобы с целью наиболее полной реализации их прав, на практике наделяет власть неограниченными возможностями устранения любой альтернативы очередной рождающейся на наших глазах государственной идеологии, бесстыдно облачающейся в религиозные одежды***.