Кросскультурная перспектива

Как раз за углом от семьи Кассинджа живет одна молодая женщина, которая убежала из дома — но слишком поздно, чтобы избежать увечья поло­вых органов.

Этой женщине, Мариам Разак, было 15, когда ее семья заперла ее в комнате, где пять женщин удер­живали ее, пытающуюся вырваться, в то время как шестая отрезала ей клитор и половые губы.

Это событие оставило у Мариам непроходя­щее ощущение того, что ее предали те люди, ко­торых она больше всего любила: ее родители и ее парень. Сейчас, девять лет спустя, она считает, что эта операция и вызванная ею инфекция ли­шили ее не только способности к сексуальному удовлетворению, но и возможности иметь детей.

Именно любовь привела Мариам к этому уве­чью. Она и ее друг детства, Идриссу Абдель Разак, говорят, что они занимались сексом в подростко­вом возрасте, и затем он решил, что они должны пожениться.

Не предупредив Мариам, он попросил своего отца, Идриссу Сейбу, обратиться к ее семье за раз­решением на брак. Его отец предложил значитель­ное приданное, и родители Мариам дали свое со­гласие, в го время как ей самой ничего не сказали.

«Мой сын и я попросили ее родителей сделать ей обрезание, — рассказывает Идриссу Сейбу. — Другие девочки, которых предупреждали зара­нее, убегали. Именно поэтому мы решили не го­ворить ей о том, что будет сделано».

В день, назначенный для операции, парень Ма­риам, 17-летний водитель такси, работал в Сокоде, городке к северу от Кпалиме. Сегодня он готов до­пустить, что знал о готовящейся церемонии, но не предупредил Мариам. Сама Мариам теперь счита­ет, что вместе они могли бы найти способ обмануть своих родителей и убедить их, что она прошла че­рез эту процедуру, если бы только ее парень под­держал ее.

Когда он вернулся, то узнал, что ее пришлось срочно увезти в больницу, так как кровотечение не прекращалось. В больнице у нее развилась ин­фекция, и она оставалась там в течение трех не­дель. Но в то время как, по ее словам, ее тело выздоравливало, чувство горечи усиливалось.

И она решила не выходить замуж за челове­ка, который не сумел ее защитить. Она заняла у знакомой 20 долларов и на дешевом такси доб­ралась до Нигерии, где жила у друзей. Ее роди­телям понадобилось девять месяцев, чтобы най­ти ее и вернуть домой.

Ее парню потребовалось еще шесть лет, что­бы вернуть ее доверие. Он покупал ей в подарок одежду, обувь и украшения. Он говорил ей, что любит ее и умолял о прощении. В конце концов ее гнев смягчился, и в 1994 году они поженились. С тех пор они живут в доме его отца.

Но Мариам Разак знает, что она потеряла. Она и ее нынешний муж занимались любовью в юно­сти, до того, как она прошла через калечащую опе­рацию, и, по ее словам, секс приносил ей большое удовлетворение. Сейчас, говорят они оба, она ни­чего не чувствует. Она сравнивает постоянную потерю способности к сексуальному удовлетво­рению с неизлечимой болезнью, которая оста­ется с вами до самой смерти.

«Когда он идет в город, он покупает снадобья, которые дает мне перед тем, как мы займемся сек­сом, чтобы я чувствовала удовольствие. Но это не то же самое», — говорит Мариам.

Ее муж соглашается: «Теперь, когда она обре­зана, чего-то недостает в этом месте. Она ничего не чувствует там. Я стараюсь доставить ей удо­вольствие, но это не очень-то получается».

И на этом их горести не кончаются. Они к тому же не способны зачать ребенка. Они обра­щались к докторам и к народным целителям — все безрезультатно.

Идриссу Абдель Разак обещает, что он не возьмет себе другой жены, даже если Мариам не забеременеет: «Я люблю Мариам с тех пор, как мы были детьми. Мы будем продолжать искать вы­ход».

И если у них когда-нибудь будут дочери, он обещает отослать их из страны, чтобы защитить от отрезания половых органов.

Источник: S. Dugger. The New York Times METRO, 11 сентября 1996

иии, и в конце концов нелегально прибыла в Штаты. Она обратилась с просьбой об убежище, но судья по делам иммиграции первоначально отвел ее доводы как малоубе­дительные. После того как она провела свыше одного года в тюрьме, Апелляционный совет по иммиграционным делам постановил в 1996 году, что увечащие операции жен­ских гениталий действительно представляют собой акт преследования и являются

законным основанием для предоставления женщинам убежища (Dugger, 1996). Не­смотря на то что подобная практика иногда рассматривается как культурный импера­тив, который следует уважать, это судебное постановление и другие события в разви­тых странах подчеркивают идею, что подобные операции представляют собой наруше­ние прав человека, которое должно быть осуждено и прекращено (Rosenthal, 1996).

Увечащие операции женских гениталий нередко имеют глубокие корни во всем об­разе жизни представителей той или иной культуры, отражая патриархальную тради­цию, в рамках которой женщина рассматривается как собственность мужчины, а жен­ская сексуальность подчинена мужской. Этот обычай может оцениваться как фунда­ментальная составляющая обрядов инициации, символизирующих приобретение девушкой статуса взрослой женщины, и поТому служить источником гордости. Но с усилением внимания к правам человека во всем мире, и в том числе в развивающихся странах, нарастает противодействие подобной практике. Яростные дебаты ведутся в тех странах, где эти процедуры продолжают применяться. Более молодые и знакомые с западным образом жизни женщины — нередко при поддержке своих^мужей — призыва­ют к тому, чтобы придать обрядам инициации более символический характер, что по­зволило бы сохранять положительное культурное значение традиционного ритуала, но избежать болезненного и опасного хирургического вмешательства. Феминистки в западном мире особенно красноречиво высказываются поданному вопросу, утверж­дая, что подобные процедуры не только опасны для здоровья, но и являются попыткой подчеркнуть зависимое положение женщины. Такие споры представляют собой клас­сический пример столкновения между специфическими для отдельной культуры обы­чаями и меняющимися в глобальном масштабе взглядами на сексуальность и тендерные проблемы.

Обсудите увечащие операции женских гениталий в разных культурах и в разные исто­рические периоды. Какой смысл придавался этой процедуре? Можете ли вы назвать какую-либо подобную практику в вашей стране? Как вы думаете, в какой мере люди, не принадлежащие к данной культуре, имеют право активно призывать к прекращению подобной практики?