Развитие ландшафта

В делении изменений ландшафта на обратимые и необратимые есть известная условность, поскольку полной обратимости не бывает. Допущение об обратимости теоретически и методически оправдано при исследовании режима функционирования ландшафта или поиске закономерностей долговременных ритмических колебаний: в этих случаях мы сознательно абстрагируемся от непрерывно идущего процесса направленных изменений. Этот процесс на первый взгляд незаметен и затушеван более ярко выраженными и легче фиксируемыми циклическими сменами состояний ландшафта. Однако после каждого цикла или нарушения структуры ландшафта какими-либо внешними факторами система возвращается к исходному состоянию с большим или меньшим «сдвигом».

Каждый цикл, даже относительно непродолжительный, например годичный, оставляет после себя в ландшафте некоторый необратимый остаток: теряется из-за стока какое-то количество минерального и органического вещества, в глубь водоразделов продвигаются овраги, прибавляется количество ила в озерах или торфа в болотах; незаметно, путем постепенного ежегодного количественного накопления увеличивается толща наносов на аллювиальных равнинах, происходит зарастание озер, деградация многолетней мерзлоты и т. д. Подобные процессы имеют определенно направленный характер, хотя и ритмически пульсируют, то ускоряясь, то ослабляясь по сезонам или стадиям многолетних циклов.

Отдельный цикл можно сравнить с витком восходящей спирали: его завершающее состояние отличается от исходного, и чем больше продолжительность цикла, тем сильнее это отличие. Поскольку долговечность ландшафта несоизмерима с длительностью крупнейших циклов, повторные циклы могут совершаться уже на иной ландшафтной основе. На протяжении одного геологического цикла на одной и той же территории успевают многократно смениться различные ландшафты, и ясно, что в ландшафтоведческом аспекте об обратимости геологического цикла не может быть речи. Для менее долговечных геосистем топологического уровня даже вековые и внутривековые циклы оказываются необратимыми. Рассматривая, например, в рамках отдельных фаций или урочищ восходящую или нисходящую ветвь 1850-летнего климатического цикла, мы будем воспринимать ее как направленный процесс усыхания или увлажнения, так как времени, на протяжении которого процесс идет в одну сторону, достаточно для полной трансформации геосистемы такого уровня. Этого, однако, нельзя сказать о ландшафте как системе более сложной, устойчивой и долговечной.

Вопрос о причинах, или движущих силах, развития ландшафта принципиально ясен. Долгое время географы объясняли трансформацию ландшафтов лишь воздействием какого-либо внешнего фактора (тектоническими движениями, изменениями солнечной активно-

8 — 793 225

сти, перемещениями полюсов Земли) или изменением одного из компонентов, который считался «ведущим». Во втором случае, по существу, причины смены ландшафтов также сводятся к внешним силам, поскольку «ведущие компоненты» — обычно климат или рельеф — находятся на входах в систему и оказываются простыми передатчиками внешних воздействий.

То, что ландшафты подвержены необратимым изменениям под воздействием внешних космических и тектонических сил, — бесспорный, не вызывающий сомнений факт. Однако признание этого факта не дает объяснения диалектической сущности развития ландшафта как процесса саморазвития, основу которого составляют борьба противоположностей и переход количественных изменений в качественные.

Способность саморазвития доказывается тем, что ландшафт поступательно изменяется и без вмешательства внешних факторов, при их постоянстве. Это было ясно еще В. В. Докучаеву, он показал, в частности, что озеро «носит в себе зародыши будущей своей смерти»: даже при постоянстве стока и других внешних условий оно постепенно мелеет, расход воды на испарение начинает превышать приход и в конце концов озеро неизбежно исчезает, т. е. превращается в комплекс другого типа (болото, солончак).

Сущность внутренних противоречий как движущей силы развития геосистемы состоит в том, что ее компоненты в ходе взаимодействия стремятся прийти в соответствие между собой, т. е. система стремится к равновесию, но это равновесие может быть только временным, относительным, ибо сами же компоненты его неизбежно нарушают. Самый активный компонент, как известно,— биота. Стремясь наиболее полно приспособиться к абиотической среде, биота в то же время вносит в эту среду изменения в результате своей жизнедеятельности (например, в лесу происходит выщелачивание верхнего горизонта почвы и образование водоупорного иллювия в нижнем, в связи с чем ухудшаются дренаж и аэрация); следовательно, биоте приходится постоянно перестраиваться, приспосабливаясь к ею же измененным условиям, в результате постепенно перестраивается вся система. Внутренне противоречивые взаимоотношения существуют и между другими компонентами или процессами (например, между стоком и испарением), но главное противоречие — между биотой и абиотическими компонентами.

Саморазвитие ландшафта протекает относительно медленно и редко выражено «в чистом виде», ибо на него накладываются изменения, вызываемые внешними воздействиями (как особый род внешних воздействий можно рассматривать влияние на данный ландшафт процессов развития смежных ландшафтов и вмещающих региональных геосистем высших рангов — стран, областей и др.). Внешние воздействия нарушают закономерный ход развития (саморазвития) ландшафта, могут обратить его вспять и вовсе пресечь, в последнем случае нарушение оказывается катастрофическим. 226

Трансформации, обусловленные внешними причинами, строго говоря, нельзя относить к развитию, хотя они являются неотъемлемыми составляющими истории ландшафта, и в этой истории запечатлеваются даже более глубоко, чем закономерные эволюционные изменения. Примером могут служить катастрофические исчезновения многих ландшафтов в результате наступания материковых льдов или морских трансгрессий.

«Механизм» развития ландшафта состоит в постепенном количественном накоплении элементов новой структуры и вытеснении элементов старой структуры. Этот процесс в конце концов приводит к качественному скачку — смене ландшафтов. В свое время еще Б. Б. Полынов и Л. С. Берг обратили внимание на то, что в ландшафте могут быть представлены разновозрастные элементы. Б. Б. Полынов различал в ландшафте элементы реликтовые, консервативные и прогрессивные. Первые сохранились от прошлых эпох, они указывают на предшествующую историю ландшафта. Реликтовыми могут быть формы рельефа (например, ледниковые), элементы гидрографической сети (сухие русла в пустыне, озера), биоценозы и почвы (степные сообщества с соответствующими почвами в тайге, древние торфяники и т. п.) и целые фации или урочища. Консервативные элементы — те, которые наиболее полно соответствуют современным условиям и определяют современную структуру ландшафта. Прогрессивные элементы наиболее молодые, они указывают на тенденцию дальнейшего развития ландшафта и тем самым служат основанием для прогноза. Примеры прогрессивных элементов: появление островков леса в степи, пятен талого грунта в области многолетней мерзлоты, эрозионных форм рельефа в моренных ландшафтах.

Процесс развития ландшафта наиболее отчетливо проявляется в формировании его новых морфологических частей, возникающих из первоначально едва заметных парцелл, или фациальных микро-комплексов: эрозионных промоин, очагов заболачивания в микропонижениях, сплавин, куртин деревьев или кустарников на болоте, таликов в мерзлоте и т. п. Но для того чтобы трансформировалась вся морфологическая структура ландшафта, требуется значительно более длительное время. Полностью проследить закономерности этого процесса можно лишь при относительном постоянстве внешних зональных и азональных условий. Фактическая картина развития ландшафта складывается из многих перемен, обусловленных сложным переплетением внутренних и внешних стимулов. В ходе развития на прогрессивное движение накладываются ритмические колебания и регрессивные сдвиги.

К сложным и дискуссионным вопросам теории развития ландшафта относится вопрос о его возрасте. Высказывалось мнение, что возраст ландшафта следует отсчитывать со времени появления новой территории — после выхода ее на поверхность в результате регрессии моря или отступания ледникового покрова. Однако если

227

континентальный режим на данной территории может существовать непрерывно с архея, это вовсе не значит, что ландшафты здесь архейского возраста. Даже на территориях, освободившихся от материковых льдов 10 — 15 тыс. лет назад, ландшафты не раз сменялись вследствие зональных трансформаций климата, которые влекли за собой смещение ландшафтных зон. Естественно, что смена ландшафтных зон одновременно является и сменой ландшафтов. Такие события хорошо изучены, в частности, для области Валдайского оледенения.

Таким образом, возраст ландшафта нельзя отождествлять с возрастом его геологического фундамента или с возрастом суши, на которой он развивался. Совпадение возможно лишь в том случае, когда ландшафт формируется на молодых участках морского дна, обнажившихся уже в современную эпоху, например на площади бывшего дна Каспийского моря, которая осушилась в результате понижения его уровня. На таких новых территориях еще не успели смениться различные ландшафты, и мы наблюдаем первичные процессы их формирования, начало которых совпадает с выходом территории из-под уровня моря.

Теоретически возраст ландшафта определяется тем моментом, с которого появилась его современная структура, или, согласно В. Б. Сочаве, возраст ландшафта измеряется временем, прошедшим с момента возникновения его инвариантного начала. Однако на практике установить такой момент крайне сложно — уже по той причине, что история ландшафтов изучена слабо, и мы не всегда имеем возможность восстановить ее этапы. Принципиальная же сложность задачи определяется тем, что новая структура сменяет старую не внезапно: процесс перестройки — от появления новых элементов до установления полного соответствия между компонентами — может быть длительным. Качественный скачок также имеет определенную продолжительность. В течение некоторого промежутка времени «старый» и «новый» ландшафты как бы перекрываются. Даже после катастрофических перемен между ними сохраняется известная преемственность, многие элементы прежнего ландшафта достаются в наследие новому, в него полностью переходит наиболее консервативный компонент — геологический фундамент, а также морфоструктурные черты рельефа, и долго могут сохраняться реликтовые почвы и биоценозы.

С представлением о возрасте ландшафта близко соприкасается понятие долговечности. Долговечность ландшафта — продолжительность его существования, т. е. время, в течение которого он может сохранять основные черты своей структуры и функционирования. Здесь мы сталкиваемся с аналогичной трудностью — долговечность различных элементов ландшафта неодинакова. Как в процессе становления ландшафта, так и в процессе его «старения» и смены новым ландшафтом различные структурные элементы не могут появляться и исчезать одновременно и мгновенно. 228

Признавая структуру основным критерием при определении возраста ландшафта и его долговечности, мы оказываемся перед новым вопросом: что принять за точку отсчета — время появления элементов новой структуры или же то время, когда сложилась современная структура. В любом случае ответ будет недостаточным и формальным, в нем не найдет отражения стадиальность развития ландшафта. Всякий ландшафт переживает две главные стадии в своем развитии: 1) стадию формирования и 2) стадию эволюционного развития. Первая протекает сравнительно быстро, например на новой территории, появившейся в результате регрессии моря или отступания материкового ледяного покрова. «Готовый» геологический фундамент сразу же подвергается воздействию солнечной радиации, атмосферных осадков, поверхностных вод, начинает заселяться растениями и животными. В начале этой стадии ландшафт характеризуется быстрой изменчивостью и носит черты молодости и несложившейся структуры: несформировавшиеся биоценозы, слабо развитые почвы, малорасчлененный рельеф, неразработанная гидрографиче-. екая сеть.

Постепенно, однако, компоненты ландшафта приходят в относительное соответствие (равновесие) друг с другом и с общими зонально-азональными условиями развития, территория морфологически все более дифференцируется, ландшафт приобретает черты устойчивой структуры — достигает зрелости. С этого момента он переходит во вторую, более продолжительную стадию медленной эволюции, когда источником дальнейших трансформаций служат противоречивые взаимодействия компонентов — если не произойдет существенного изменения внешних условий, могущих резко нарушить нормальное течение процесса саморазвития.

Таким образом, понятие «возраст ландшафта» как бы расчленяется на два: возраст первичных элементов современного ландшафта в недрах прежней структуры и возраст современного ландшафта в буквальном смысле слова — как сложившегося устойчивого образования.

Как уже отмечалось, зарождение нового ландшафта может быть обусловлено как внутренними, так и внешними факторами, причем последние приводят к более резким трансформациям и играют роль основных ориентиров при восстановлении истории ландшафта. Так как нормальная эволюция ландшафта требует постоянства внешних зональных и азональных условий, то стабильность последних на протяжении определенного отрезка времени, в течение которого не наблюдалось сколько-нибудь заметных подвижек ландшафтных зон, сохранялся устойчивый тектонический режим, отсутствовали макро-региональные колебания типа оледенения — межледниковья, может служить отправным моментом для выяснения возраста современных ландшафтов. Одним из важных индикаторов при этом, по мнению некоторых исследователей, является почва.

Зрелый почвенный профиль служит своего рода «памятью ланд­шафта», свидетельствуя об относительной устойчивости всех физи-

229

ко-географических факторов почвообразования в течение всего того времени, на протяжении которого формировалась данная почва. Для образования зрелой почвы требуется от нескольких сотен до нескольких тысяч лет. Так, возраст курского чернозема — около 3000 лет. В первом приближении можно считать, что устойчивое существование современных ландшафтов — во всяком случае, с момента последней перестройки зонально-азональной среды — соответствует этому времени.

Известно, что стабильность зональных условий возрастает с приближением к экватору. Надо полагать, что современные экваториальные и субэкваториальные ландшафты отличаются более почтенным возрастом, чем ландшафты умеренных широт, и соответственно большей «дряхлостью». Это предположение подтверждается рядом прямых и косвенных признаков. Одним из них может служить мощная латеритная кора выветривания. Для образования слоя такой коры мощностью 1 м требуется около 50 тыс. лет в стабильных климатических и тектонических условиях. 50-метровые толщи латеритной коры в саваннах Африки говорят о многих сотнях тысячелетий медленной эволюции и старения ландшафтов при относительной стабильности внешних условий. Правда, в современную эпоху лате-риты здесь не образуются и являются по существу реликтовым образованием — свидетелем более гумидного климата. Так что в данном случае можно говорить не о возрасте современных ландшафтов, а о примере долговечности.

Вопрос о возрасте ландшафта нельзя считать вполне решенным. Впрочем, практически не так важно точно установить «день рождения» ландшафта, как выяснить устойчивые современные тенденции и закономерности его развития и тем самым создать предпосылки для разработки прогноза его дальнейшего поведения. Эта задача относится уже к прикладному ландшафтоведению и приобретает все большее значение в эпоху, когда поведение ландшафта зависит не только от природных закономерностей, но и от вмешательства человеческого общества.

5

. Систематика ландшафтов Типы ландшафтов Земли

Принципы классификации ландшафтов

Каждый ландшафт, по выражению Л. С. Берга, неповторим как в пространстве, так и во времени. Невозможно найти два одинаковых ландшафта. Из этого, однако, не следует, что исключено всякое качественное сходство между ландшафтами. Сравнение позволяет установить группы ландшафтов, принципиально близких по происхождению, структуре, динамике и другим существенным признакам, и тем самым классифицировать их.

Классификация — универсальная общенаучная процедура, без которой исследование не может считаться завершенным. Разработка классификации заставляет теоретически осмыслить все многообразие фактов, относящихся к изучаемым объектам. В классификации находит свое выражение синтез закономерностей развития, строения, функционирования, размещения сложных систем, в том числе и ландшафтов. Ландшафтная классификация имеет большое организующее значение как основа для научного описания ландшафтов всей Земли или любой ее части, вскрытия пробелов в наших знаниях о ландшафтах Земли и планирования исследований (например, размещения ландшафтных стационаров).

Велико и практическое (прикладное) значение классификации. Число конкретных ландшафтов в мире должно измеряться пяти- или шестизначной цифрой. В практических целях (например, при оценке условий для развития сельского хозяйства или потребности в мелиоративных и природоохранительных мероприятиях) бывает слишком сложно и даже нецелесообразно анализировать и оценивать каждый ландшафт в отдельности. Чаще возникает необходимость разрабатывать те или иные типовые нормы или мероприятия (градостроительные, агролесомелиоративные,

природоохранные и т.п.) применительно к типовым же природным условиям, т.е. к некоторому, по возможности не очень большому числу ландшафтных групп. Здесь на помощь и приходит классификация, в которой огромное множество ландшафтов сведено в некоторое число типов, классов, видов. Можно ожидать, что типологически близкие ландшафты будут обладать сходным комплексом природных условий и ресурсов и в то же время

231

однотипно отзываться на хозяйственные и мелиоративные воздействия. Создание классификации ландшафтов — сравнительно новая и очень сложная, пока еще недостаточно разработанная проблема. Принципы такой классификации могут различаться в зависимости от того, какие критерии положены в основу объединения ландшафтов. Всякая естественная (не искусственная) классификация основывается на существенных инвариантных свойствах объектов — на их генезисе, структуре, динамике. Эти критерии должны иметь, очевидно, руководящее значение и в ландшафтоведении. Но степень сходства может быть разной, что находит свое выражение в ступенчатости классификации, т.е. в использовании системы таксономических подразделений. По мере перехода от высших таксономических ступеней к низшим в классификацию вводятся все новые критерии, благодаря чему последовательно, по мере сужения круга охватываемых ландшафтов возрастает степень их общности. Следовательно, сходство ландшафтов сохраняется на всех ступенях систематизации — на уровнях типа, класса, вида, но на низших ступенях общих признаков будет больше, а на высших — меньше.

Разработка классификации требует сочетания индуктивного и дедуктивного подходов. При индуктивном подходе первичным материалом служат конкретные ландшафты, которые в результате выявления общих признаков объединяются в классификационные категории низшего порядка (назовем их видами), а затем последние группируются в роды, классы и т.д. При дедуктивном подходе сначала устанавливаются классификационные категории самого высокого порядка (назовем их типами), в рамках которых далее вычленяются таксономические подразделения последовательно все более низких рангов.

Индуктивный подход обеспечивает полноту учета конкретного ландшафтного разнообразия и индивидуальных особенностей ландшафтов отдельных территорий, но имеет чисто эмпирический характер. Если не руководствоваться определенными общими идеями и не «привязывать» детальные местные классификации к единой системе высших таксономических ступеней, то мы получим множество частных классификаций, которые трудно или вовсе невозможно «состыковать» между собой. К сожалению, из практического опыта известно много примеров такой ситуации. Поэтому необходимо, не дожидаясь, пока будут выявлены, описаны и сведены в первичные типологические объединения все ландшафты Земли (такая перспектива нереальна по крайней мере на ближайшие десятилетия), создать «сверху», т.е. дедуктивным путем, опираясь на уже известные ландшафтно-географические закономерности, принципиальную систему ландшафтов Земли на уровне самых высоких классификационных единиц. Такая система будет служить основой для упорядочения и увязки многочисленных детальных классификаций ландшафтов, которые разрабатываются в рамках различных административно-232

политических или природных единств. В то же время использование индуктивного подхода («снизу») необходимо для детализации общей дедуктивной схемы и в конечном счете для создания возможно более полной и подробной ландшафтной классификации всей суши Земли. Важнейшим рабочим инструментом классификации служит ландшафтная карта. На основе сплошного картографирования прорабатывается массовый материал ландшафтных съемок, проводится сравнение ландшафтов, органически сочетаются дедуктивный и индуктивный подходы. Последнее осуществляется в силу необходимости охвата и увязки в легенде карты всего ряда таксономических ступеней — сверху донизу. Чрезвычайно важно то, что карта не допускает ни пробелов, ни перекрытий. Это значит, что каждый контур карты получает строго определенное, единственное место в классификации (и соответственно в легенде карты); его возможное, «случайное» дублирование в составе какого-либо иного типа, класса или вида исключено. С другой стороны, ни один контур карты не может оставаться «пустым» — ему обязательно надо найти место в системе классификационных подразделений. Таким образом, сравнительно-картографический метод обеспечивает полноту и логическую строгость систематики ландшафтов. Естественно, если речь идет о разработке общенаучной системы ландшафтов, которая не должна страдать узостью и эмпиризмом, присущими региональным схемам для небольших территорий, необходим ландшафтно-картографический охват достаточно обширных площадей, а лучше — всей суши. Это требование было учтено при разработке ландшафтной классификации, которая излагается в дальнейшем. Она основана на ландшафтном картографировании территории СССР в масштабе 1:4 000 000 и всех материковв более мелких масштабах '. Сходства и различия ландшафтов определяются многими причинами, и важно определить, в какой последовательности эти причины должны учитываться в таксономическом ряду. Важнейшие процессы функционирования ландшафтов, такие, как влагооборот, биологический круговорот веществ, почвообразование, продуцирование биомассы, определяются тепло- и влагообеспеченностью ландшафта, т.е. поступлением солнечной энергии и активной влаги. Распределение же тепла и влаги и их соотношение зависят от широтной зональности, секторности, высотной ярусности ландшафтов, и эти важнейшие закономерности ландшафтообразования должны служить исходными «координатами» при классификации ландшафтов. Исходя из приведенных соображений, в качестве высшей таксономической ступени классификации предлагается считать тип ландшафтов. Основной критерий для разграничения типов ландшафтов — важнейшие глобальные различия в соотношениях тепла и вла-

' См.: Исаченко А. Г. Ландшафты СССР. Л., 1985. С. 320; Исаченко А. Г., Шляпников А. А. Природа мира. Ландшафты. М., 1989. С. 504; Ландшафтная карта СССР для высших учебных заведений. М., 1988.

233

ги, в гидротермическом режиме ландшафтов. Конкретными классификационными признаками служат такие показатели, как радиационный баланс, сумма активных температур (за период с средними суточными температурами выше 10° С), коэффициент увлажнения и коэффициент континентальности по Н. Н. Иванову. Кроме того, следует учитывать средние и экстремальные температуры воздуха, количество осадков, величину испаряемости. Общность ландшафтов одного типа проявляется в водном балансе, современных геоморфологических и геохимических процессах, условиях жизни органического мира, его структуре, продуктивности, запасах биомассы, биологическом круговороте веществ, типе почвообразования. Очень важной характеристикой каждого типа ландшафтов служит сезонный ритм природных процессов. Наконец, каждому типу ландшафтов присуща своя высотно-поясная «надстройка», т.е. особый тип поясности. Поскольку в основу выделения типов ландшафтов положены наиболее общие критерии теплообеспеченности и увлажнения, следует ожидать, что они будут связаны с определенными ландшафтными зонами и секторами. Можно сказать, что тип ландшафтов — это объединение ландшафтов, имеющих общие зонально-секторные черты в структуре, функционировании и динамике. По зональным признакам все типы можно сгруппировать в группы, или серии, которые представляют собой аналоги по теплообеспеченности, а по секторным — в ряды, представляющие аналоги типов по увлажнению (рис. 46). Номенклатура типов ландшафтов складывается соответственно из двух элементов: один указывает на положение в ряду теплообеспеченности (арктические и антарктические, субарктические, бореальные, суббореальные, субтропические и т.д.), другойна положение в ряду увлажнения (от гумидных до экстрааридных).

Существует также традиционная «зональная» ландшафтная номенклатура, основанная на использовании геоботанических признаков, например «вечнозеленые лесные ландшафты», «широколиственнолесные ландшафты», «таежные ландшафты» и т.д., но она менее удачна и не всегда пригодна для глобальных схем. Так, в южном полушарии нет таежных лесов, а вечнозеленые леса могут произрастать в гидротермических условиях, близких к тем, в которых у нас растут широколиственные или даже таежные леса. Кроме того, зональные геоботанические названия в той или иной мере характеризуют лишь ландшафты равнинных ярусов и неприменимы к горным ярусам, где формируются пояса, не имеющие ничего общего с «зональной» растительностью равнин. Номенклатура, основанная на гидротермических признаках, более универсальна. Например, понятие «суббореальные гумидные ландшафты» охватывает и равнинные ландшафты с широколиственными (листопадными) лесами, и некоторые их южноамериканские аналоги с вечнозелеными лесами в условиях достаточно прохладного (суббореального) климата, и всю

234

1110°

11000

10000 I-. •.•..- '*^.^Собаннобь/е^:.':-:^::*-»*\ *Савонно6ые\ {{/// 9000 ^Пустынные ^Ъпустыненныё^-'>.^\ типичные* ВООО

0,2

0.1

0.3 0,4 0,5 0.6 0,8 1.0 1,2 <* 1.6 2,0

5,0 б.ОКу

Рис. 46. Типы ландшафтов Земли в связи с теплообеспеченностью и увлажнением: Х1₁₀ — сумма температур выше 10° С, К_у— коэффициент увлажнения (шкалы даны в логарифмическом масштабе). Зональные ряды типов ландшафтов — аналогов по теплообеспеченности: А — арктические и антарктические, Са — субарктические (Са, — северные, Са₂ — типичные, Са, — южные), БСа — бореально-субарктические, Б — бореальные (Б; -- северные, Б₂ — типичные, Б₃ -- южные), БС6 — -бореальносуббореальные, Сб — суббореальные (Сб/ — типичные, С6₂ — переходные к субтропическим), Ст — субтропические, Т — тропические, Сэ — субэкваториальные, Э — экваториальные. Ряды типов ландшафтов — аналогов по увлажнению: 1 - экстрааридные, 2 — аридные, 3 — семиаридные, 4 — семигумидные, 5 — гумидные

высотную «надстройку», формирующуюся на фоне суббореальных гумидных зонально-секторных условий.

Большинство ландшафтных типов представлено различными вариантами в обоих полушариях, на разных континентах, а нередкой в разных секторах одного континента. В таких случаях к названию типа прибавляются соответствующие эпитеты, указывающие на региональную приуроченность, а в тех случаях, когда варианты обусловлены изменениями степени континентальности, то и на этот признак. Примеры полных наименований: ландшафты бореальные (таежные) умеренноконтинентальные

восточноевропейские; бореальные (таежные) умеренноконтинентальные североамериканские; суббореальные экстрааридные (пустынные) резкоконтинентальные среднеазиатские; суббореальные экстрааридные (пустынные) крайнеконтинентальные центральноазиатские. При повторном упоминании подобных названий или когда из контекста ясно, о чем идет речь, можно обойтись сокращенными обозначениями (например, таежные восточноевропейские, пустынные среднеазиатские ландшафты и т.п.). Размещение типов ландшафтов суши показано на карте (рис. 47). Характерные черты ландшафтов каждого типа, как правило, лучше всего выражены в центре его ареала; на периферии появляются признаки перехода к соседним типам. Это обстоятельство дает основание подразделять типы ландшафтов на подтипы, которые отражают постепенность зональных переходов. Во многих типах ландшафтов естественно выявляются три подтипа — северный, средний и южный (например, в тундровых, таежных, суббореальных степных) . Но это не является правилом, особенно для тех ландшафтных типов, которые сами по себе имеют переходный характер (лесотундровые, подтаежные, лесостепные, субсредиземноморские и др.) или имеют относительно небольшой, нередко фрагментарный ареал (приокеанические лесолуговые и, луговые, и некоторые другие) . В подобных случаях может быть выделено два подтипа или же тип ландшафтов вовсе не расчленяется на подтипы.

На следующей таксономической ступени в классификацию вводится гипсометрический фактор, который служит критерием выделения классов и подклассов ландшафтов, отражающих ярусные ландшафтные закономерности. Главным высотным ландшафтным уровням соответствуют два класса ландшафтов — равнинный и горный. О существенных различиях между ними уже достаточно было сказано. Напомним, что главная отличительная особенность горных ландшафтов — наличие высотной поясности. В составе равнинного класса различаются два подкласса — низменные и возвышенные ландшафты (в том и другом могут быть особые барьерно-предгорные варианты), в классе горных ландшафтов — подклассы низко-, средне- и высокогорный. В выделении подклассов отражается постепенная трансформация характерных зонально-секторных признаков каждого типа по мере нарастания высоты над уровнем моря. 236

Высотные пояса учитываются через ярусное деление горных ландшафтов, т.е. через подклассы. Как уже было сказано, каждому типу (а также подтипу) ландшафтов присущ специфический полный ряд, или спектр, высотных поясов; отдельному подклассу отвечает определенный отрезок этого спектра, т.е. тот или иной пояс либо сочетание поясов и их фрагментов. На нижних ступенях ландшафтной классификации в качестве определяющего критерия выступает фундамент ландшафта — его петрографический состав, структурные особенности, формы рельефа. Учет этого критерия дает основания для выделения в конечном счете классификационных единиц наиболее дробного таксономического уровня — видов ландшафтов. Ландшафты одного вида характеризуются наибольшим числом общих признаков и максимальным сходством в генезисе, наборе компонентов, структуре и морфологии. Морфологическое строение служит одним из ведущих признаков при объединении конкретных ландшафтов в виды. Видовое разнообразие ландшафтов чрезвычайно велико. Только на территории СССР насчитываются многие сотни видов ландшафтов. Примеры видов представлены на рис. 48.

Между подклассом и видом можно различать промежуточные классификационные ступени, но они не имеют принципиального значения и к тому же пока недостаточно ясно определились в качестве универсальных категорий ландшафтной систематики.

Проиллюстрируем весь классификационный ряд на двух примерах:

1

Тип:	ландшафты бореальные (таежные) умеренноконтинен-тальные восточноевропейские
подтип:	южнотаежные	вид:	холмисто-моренные на цо­коле из карбонатных пале­озойских пород
класс:	равнинные
подкласс:	возвышенные

Тип:	ландшафты суббореальные экстрааридные (пустынные) крайне- континентальные центральноазиатские
подтип:	северные пустынные	вид:	складчато-глыбовые на докембрийских породах с кобрезиевыми пустошами и каменистыми россыпями
класс:	горные
подкласс:	высокогорные

Переходим к краткому обзору типов ландшафтов земного шара.

237

Рис. 47. Зональные группы типов ландшафтов Земли:

1 — полярные ледниковые, 2 — арктические и антарктические внеледниковые, 3 — субарктические (тундровые), 4 — бореально-субарктические (лесотундровые), 5 — бореально-субарктнческие приокеанические (лесо-луговые), 6 — бореальные (таежные), 7 — бореально-суббореальные (подтаежные), 8 — суббореальные гумидные (широколиственнолесные), 9— субсредиземноморские, 10 — суббореальные муссонные, переходные к субтропическим, 11— суббореальные семигумидные (лесостепные), 12 суббореальные семиаридные (степные), 13 суббореальные аридные (полупустынные), 14 — суббореальные экстрааридные (пустын

ные), 15 - - субтропические гумидные (влажные лесные), 15 - - субтропические зимнегумидные (средиземноморские), 17 — субтропические семигумидные (лесостепные) и семиаридные (степные), 18 — субтропические аридные (полупустынные) и экстрааридные (пустынные), 19 — тропические экстрааридные (пустынные), 20 — субэкваториально-тропические аридньн (опустыненно-саванновые), 21 — субэкваториально-тропические семиаридные (типичные саванновые), 22 — субэкваториально-тропические семигумидные (влажно-саванновые, лесосаванновые), 28 — тропические гумидные (влажные лесные, экспозиционные), 24 — субэкваториальные сезонно-гумидные (лесные переменно-влажные), 25 экваториальные (влажные лесные)

Рис. 48. Фрагмент ландшафтной карты Центральной Европы.

Централъноевропейские суббореалъные гумидные (широколиственнолесные) ландшафты. Низменные: 1 — аллювиальные террасированные (включая долины крупных рек), 2 аллювиальные песчаные с эоловыми формами, 3 моренные в области максимального оледенения, возвышенные: 4 — лёссовые, 5 — пластовые на мезозойских мергелях, 6 — пластовые на мезозойских известняках, 7 пластовые на мезозойских песчаниках, 8 внутригорные котловинные, 9 — предгорные холмистые на неогеновых молассах, 10 — высокие (переходные к низкогорным) куэстовые на юрских известняках, 11 — высокие (переходные к низкогорным) предгорные с ледниковой и водно-ледниковой аккумуляцией, 12 — цокольные холмистые на кристаллических породах; низкогорные: 13 — флишевые, 14 — известняковые, 15 песчаниково-сланцевые (герцинские массивы), 16 кристаллические, 17 — лавовые; среднегорные: 18 — известняковые, 19 — песчаниково-сланцевые, 20 — кристаллические; высокогорные: 21 — нерасчлененные, 22 — горные ледники. Ландшафты лесостепного типа: 23 — нерасчлененные