4) Верховые болота, занимающие внутренние части междуречий с постоянным

застойным увлажнением (12 на рис. 26).

Кроме урочищ этого основного ряда локально встречаются некоторые

второстепенные (подчиненные) геосистемы (впадины с озерно-ледниковыми

песками и ленточными глинами, долины рек и ручьев, озера).

К востоку от Лужско-Оредежского ландшафта расположен Тосненско-

Волховский ландшафт (II). Он приурочен к древнему понижению в рельефе

коренных девонских пород, которые здесь в основ-

Рнс. 26. Фрагмент ландшафтной карты Ленинградской области.

Холмисто-котловинные и грядово-ложбинные местности с частой сменой условий дренажа, материнских пород

и почв: 1 — холмисто-моренные с преобладанием бескарбонатных валунных суглинков, слабоподзолистых почв,

ельников зеленомошных, 2 — камовые песчаные с преобладанием поверхностно- и слабоподзолистых почв,

сосняков зеленомошных и лишайниковых.

Междуречные дренируемые урочища: 8 — на известняках, прикрытых маломощным валунным суглинком, с

карстом, с дерново-карбонатными почвами и сложными ельниками, 4 — на карбонатном валунном суглинке с

дерново-карбонатными и слабоподзолистыми почвами, ельниками сложными и дубравнотравяными, 5 — на

бескарбонатных валунных суглинках, с сильно-подзолистыми глееватыми и среднеподзолистыми почвами и

ельниками кисличными, дубравнотравяными и черничными, б — на озерно-ледниковых ленточных глинах и

суглинках с сильноподзолистыми глееватыми почвами и ельниками разных типов, 7 — на озерно-ледниковых

песках и супесях с подзолисто-иллювиально-гумусово-железистыми почвами, с сосняками зеленомошными.

Междуречные слабодренируемые урочища: 8 — на карбонатном валунно и суглинке с дерново-

глеевыми почвами и ельниками травяными и заболоченными, 9 — на бескарбонатном валунном суглинке, 10 на

озерно-ледниковых ленточных глинах и суглинках с торфянисто- и торфяно-подзолисто-глеевыми почвами,

ельниками долгомошными и сосняками сфагновыми, 11 — на озерно-ледниковых песках и супесях с

торфянисто-подзолистыми иллювиальногумусовыми почвами и сосняками сфагновыми.

Урочища с постоянным застойным увлажнением; 12 — болота (преимущественно верховые

сфагновые грядово-мочажинные). Урочища с периодическим проточным переувлажнением: 18 — речные поймы,

14 — озера.

Ландшафты: I — Лужско-оредежский, II — Тосненско-Волховский, ///— Лужско-Плюсский,

IV — Верхи ел ужский, V — Ижорский

115

ном представлены верхнедевонской карбонатной толщей, повсеместно перекрытой четвертичными отложениями. В позднеледниковое время впадина была занята обширным приледниковым водоемом, оставившим мощную (до 15 м в центральной части) толщу ленточных глин. Поверхность ландшафта плоская, слабо террасированная, преобладающие высоты над уровнем моря — всего 30 — 40 м. Более восточное положение по сравнению с предыдущим ландшафтом сказывается в климате (см. табл. 4): зима несколько суровее (что особенно заметно по экстремальным температурам), лето теплее; общая теплообеспеченность увеличивается, но безморозный период сокращается. Количество осадков существенно не изменяется.

Тяжелые водоупорные грунты и плоский рельеф обусловливают слабый дренаж водораздельных пространств и развитие заболачивания. Общий план морфологического строения аналогичен тому, который был описан для Лужско-Оредежского ландшафта, но урочища формируются здесь на ином субстрате и несколько ином климатическом «фоне». Ленточные глины богаче морены первичными минералами и микроэлементами; местами сказывается влияние карбонатности коренных пород. В естественном растительном покрове дренированных урочищ нередко среди господствующих ельников встречаются широколиственные деревья.

В юго-западном направлении Лужско-Оредежский ландшафт сменяется Лужско-Плюсским (III) По коренному фундаменту он не отличается от Лужско-Оредежского, однако четвертичная толща и современный рельеф имеют принципиально иные черты. Здесь гряды камовых холмов высотой до 153 м над уровнем моря чередуются с впадинами, сложенными озерно-ледниковыми песками и супесями. Характерна большая пестрота и контрастность местоположений и морфологических единиц ландшафта. В отличие от двух предыдущих ландшафтов, где в естественном покрове преобладают еловые леса, в Лужско-Плюсском господствуют сосняки разных типов — от сухих лишайниковых до заболоченных сфагновых. Примечательно наличие флористически обогащенных «лужских боров», в которых встречаются даже степные виды. Южное положение ландшафта ясно отражается в климате: среди рассматриваемых пяти ландшафтов Лужско-Плюсский выделяется наиболее высокой теплообеспеченностью и наиболее длительным безморозным периодом. В характере многих фаций наблюдаются признаки перехода к подтайге.

Верхнелужский ландшафт (IV) также достаточно специфичен. Подобно Лужско-Оредежскому, это типичная низменная (60— 70 м над уровнем моря) слабодренированная моренная равнина, абрадированная озерно-ледниковыми водами. Однако коренными породами здесь служат не пески и песчаники среднего девона, а верхнедевонские карбонатные породы — известняки, доломиты, мергели. Благодаря этому обстоятельству морена обогащена карбонатами и на ней формируются плодородные дерново-карбонатные, 116

а также слабоподзолистые почвы. В климате также прослеживаются изменения в сторону увеличения запасов тепла. В результате здесь наблюдаются некоторые черты природы, сближающие этот ландшафт с подтаежными. Для плакорных (дренированных) урочищ в прошлом были характерны еловые леса с участием клена, липы, вяза, ясеня, дуба, лещины. Но из-за слабого дренажа преобладают междуречные урочища с заболоченными лесами на темноцветных дерново-глеевых почвах, обладающих высоким потенциальным плодородием, а глубинные части междуречий заняты огромными болотными системами.

Наконец, Ижорский ландшафт (V), часть которого попадает в границы участка, представленного на рис. 26, пожалуй, наиболее своеобразен. Он приурочен к древнему дочетвертичному плато, бронированному ордовикскими известняками. Платообразная поверхность, выработанная в известняках, приподнята над окружающими территориями (преимущественно до 120 — 150 м над уровнем моря) . Коренные породы обычно перекрыты маломощным карбонатным валунным суглинком. Относительно более высокое гипсометрическое положение по сравнению с соседними ландшафтами сказывается в довольно значительном понижении теплообеспеченности, а также в сокращении безморозного периода и некотором увеличении количества осадков. Однако богатство субстрата кальцием придает ландшафту более южный, подтаежный, облик. До освоения здесь произрастали богатые хвойно-широколиственные леса на почвах дерново-карбонатного типа. Другие характерные индивидуальные черты Ижорского ландшафта — хороший дренаж, наличие карстовых форм рельефа, почти полное отсутствие поверхностной гидрографической сети (поверхностные воды интенсивно поглощаются трещиноватыми известняками) . Морфология этого ландшафта сравнительно простая: доминируют волнистые плакорные урочища, ныне в значительной степени освоенные. Подчиненную роль играют группы моренных холмов или гряд, небольшие озовые гряды, понижения, заполненные озерно-ледниковыми супесями (иногда с озерами), небольшие болота, а также карстовые воронки и провалы.

Генетические, морфологические и другие различия между описанными ландшафтами находят отражение в степени и характере их хозяйственного использования, что может служить дополнительным, хотя и косвенным, диагностическим признаком ландшафта, точнее его ресурсного и экологического потенциала. Так, Ижорский ландшафт резко выделяется высокой сельскохозяйственной освоенностью (распахано 30% площади) . Второе место занимает Верхнелужский ландшафт (17%), а остальные сильно отстают по этому показателю (5 — 8%). В этих цифрах хорошо отражается неодинаковое по ландшафтам соотношение основных природных факторов земледелия (плодородие почвы, теплообеспеченность, естественная дренированность территории, пересеченность рельефа и др.). Хотя в рассматриваемых примерах широтные изменения климата

не настолько существенны, чтобы вызвать зональную смену ландшафтов, эта смена все же постепенно подготавливается. Количественные изменения основных климатических показателей по широте заметить нетрудно (особенно сравнивая данные (в табл. 4) для Ижорского, Лужско-Оредежского и Лужско-Плюсского ландшафтов), так что полностью исключить в данном случае влияние зонального фактора на формирование ландшафтов нельзя. Если же продолжить наш анализ за южную рамку фрагмента ландшафтной карты (см. рис. 26), то вскоре появятся типично подтаежные ландшафты. В сущности Лужско-Плюсский и Верхнелужский ландшафты уже имеют переходный зональный характер. Подтаежные же черты Ижорского ландшафта обусловлены своеобразием его фундамента, т. е. имеют азональную природу. В горах ландшафты выделяются в пределах отдельных высотных ярусов. Что касается соотношения между ландшафтами и высотными поясами, то в сущности пояса надо рассматривать как морфологические части ландшафтов. Как уже указывалось в главе 2, высотные пояса отнюдь не всегда выражены в виде сплошных полос, они охватывают участки, генетически разнородные и часто территориально разобщенные. Фрагменты различных поясов нередко образуют сложную мозаику, сочетаясь в одном ландшафте на разных экспозициях и формах рельефа. В условиях относительно простой системы высотных поясов (например в тундровой, таежной зонах) ландшафты часто не выходят за пределы одного высотного пояса (горно-тундрового, горнотаежного) . Но в более сложных условиях, при переплетении контрастных элементов различных поясных рядов, ландшафт может включать части разных поясов. При этом один из них может быть доминантным, образуя как бы общий фон ландшафта, а другие — представлены лишь более или менее значительными фрагментами; но в иных случаях к одному ландшафту относятся сопряженные участки различных поясов в рамках того или иного высотного ландшафтного яруса (низко-, средне- или высокогорного). Таким образом, здесь мы видим аналогию с равнинными ландшафтами, в которых определенные урочища могут создавать общий фон либо разные урочища образуют сопряженные ряды или же более сложные территориальные комбинации.

Территориальные соотношения между ландшафтами и высотными поясами на примере бассейна р. Теберды (северный склон Большого Кавказа) иллюстрирует рис. 27. Легенда картосхемы построена в виде матрицы, в которой горизонтальным рядам соответствуют высотные пояса (обозначены арабскими цифрами), а вертикальным колонкам — ландшафты (обозначены римскими цифрами) . На схеме видно, что некоторые пояса имеют непрерывный характер (во всяком случае, в границах данной картосхемы), но другие — фрагментарны. Так, фрагменты пояса темнохвойных лесов приурочены к наиболее увлажненным долинам и придолинным склонам среднегорья. Наиболее фрагментарным распространением отличаются пояса сосновых

118

I Л Ш Ж V Ж

Рис. 27. Ландшафтная схема бассейна р. Теберды (по материалам А. Г. Исаченко и И. И. Тумаджанова). Среднегорные ландшафты продольных депрессий и поперечных долин: I —. Нижнетебердинский (на песчаниково-глинистых юрских отложениях), // — Среднетебердинский (на сильно­дислоцированных палеозойских отложениях), III — Верхнетебердинский (на докембрийских кристаллических породах). Высокогорные ландшафты складчато-глыбовых хребтов: IV — Тебердинско-Аксаутский, V— Тебердинско-Даутский (на сильнодислоцированных палеозойских отложениях), VI — Домбайский (на докембрийских кристаллических породах). Высотные пояса: 1 — ледниковый (нивальный), 2 — субнивальный (скально-осыпной), 8-— альпийский (горнолуговой), 4 — субальпийский (с криволесьем), 5 — горнотаежный (темнохвойнолесной), б — пояс сосновых лесов, 7 — пояс горных степей и нагорных ксерофитов, 8 — широколиственнолесной. Сплошные линии — границы ландшафтов, пунктирные — водораздельные гребни .

лесов и горных степей: они приурочены к сухим южным склонам, лежащим в ветровой тени. Участки субальпийского криволесья, напротив, встречаются только на северных склонах.

Части одного и того же пояса встречаются на разных геологических фундаментах и в разных ландшафтах. Большинство ландшафтов, как мы видим, имеют неоднородную высотнопоясную структуру, хотя один из поясов может играть роль доминантного. Но ландшафт не должен выходить за пределы одного высотного яруса. Принадлежность к конкретному ярусу обеспечивает единство геологического фундамента, основных климатообразующих процессов и генетическую целостность ландшафта, а также определенную однородность его высотнопоясной структуры. Заметим, что каждому ярусу присуща особая часть высотнопоясного ряда, заключающая генетически и структурно близкие пояса. Это четко прослеживается и на рис. 27. В матричной легенде ясно обособляются две группы ячеек (клеток) — в правом верхнем и левом нижнем углах. Первая охватывает всю высокогорную группу геосистем — как ландшафтов, так и высотных поясов, а вторая — среднегорную. Нетрудно заметить, что среднегорному ярусу присущи горно-лесные высотные пояса (с экспозиционными фрагментами горно-степных), тогда как в высокогорном ярусе наблюдается особый набор поясов — от субальпийского до нивального. Таким образом, специфика средне- и высокогорных ландшафтов проявляется достаточно ярко через их характерные высотно-поясные структуры. Полный ряд ярусов и поясов — снизу доверху — служит диагностическим признаком не ландшафта, а региональных систем более высокого ранга, а именно ландшафтных округов, которые рассматриваются в главе 6, посвященной физико-географическому районированию.

Внимание ландшафтоведов давно привлекает вопрос об основной ступени, или единице, в иерархии природных территориальных комплексов (геосистем). Хотя отдельные специалисты отрицали необходимость подобной «узловой» категории, опыт исследовательской работы и практической деятельности ландшафтоведов свидетельствует о реальности основной единицы и об ее важном значении для упорядочения как разнообразных фактов, относящихся к ландшафтоведению, так и его теоретических основ. Такой единицей и служит ландшафт, занимающий узловое положение на стыке геосистем региональной и локальной размерностей.

В главе 2 уже были определены принципиальные различия между региональными и локальными геосистемами и установлено место ландшафта как низового региона, завершающего систему региональной дифференциации эпигеосферы. К этому можно добавить, что изучение региональных и локальных физико-географических единиц требует применения разных методов: если локальные ПТК изучаются обязательно в натуре, т. е. путем полевых исследований, включая стационарные наблюдения и ландшафтную съемку, то познание

120

высших физико-географических единств основывается, главным образом, на применении камеральных методов исследования, на анализе и обобщении литературных источников, карт, дистанционных снимков. Особенность ландшафта состоит в том, что его познание требует применения наиболее широкого комплекса методов — как полевых, так и камеральных. А. А. Григорьеву принадлежит мысль о том, что ландшафт — это наименьшая территориальная единица, сохраняющая все типичные для данной зоны, области и вообще более крупной, чем ландшафт, региональной единицы, черты строения географической среды. Аналогичные соображения высказывал В. Б. Сочава. Сравнивая ландшафт с региональными системами высших рангов, мы видим, что последние, представляя собой более или менее сложные территориальные сочетания разнородных ландшафтов, гетерогенны в зональном и азональном отношениях. Поэтому ни одна из высших категорий физико-географического районирования не может служить физико-географическим эталоном, т. е. олицетворять собой специфическое территориальное сочетание и региональных, и локальных особенностей природы, а тем самым представлять характерный местный комплекс природных условий жизни и деятельности людей, конкретную местную природную среду.

С другой стороны, как отметил В. Б. Сочава, отдельные урочища или другие локальные геосистемы не дают полного представления о местной структуре географической среды и в силу этого не могут рассматриваться как основные таксономические единицы в ландшафтоведческой иерархии. В мозаике фаций или урочищ можно встретить системы, не типичные для данного региона и не дающие всестороннего представления о своеобразии местной природы. В тайге, например, в благоприятных местоположениях встречаются фации с широколиственными лесами, а в неблагоприятных — «тундровины», как бы переносящие нас в тундру. Даже такие типичные и широко распространенные урочища, как болотные в тайге или овражные в степи, сами по себе еще не дают полной, целостной картины местной природы. Лишь все урочища или фации, взятые в совокупности, в характерных территориальных сочетаниях, площадных соотношениях и взаимных связях, т. е. как единый ландшафт, создают целостное представление о физико-географической специфике той или иной территории.

Изучение локальных геосистем как таковых, вне ландшафта как целого имеет мало смысла, ибо они значительно более открытые системы, чем ландшафт, и существуют лишь как его части во взаимодействии с другими, сопряженными локальными геосистемами. Любая фация или любое урочище обязательно предполагает наличие определенного другого или нескольких других урочищ и фаций. В самом деле, фация средней части склона существует только потому, что есть фации нижней и верхней частей того же склона. Вершинных фаций не бывает без склоновых, овражных урочищ — без 121

водораздельных, холмы предполагают наличие котловин и т. д. Таким образом, основным объектом ландшафтного исследования должны быть не отдельные морфологические части ландшафта, а их сопряженные системы в пределах такой территории, которая достаточна для выявления их закономерных сочетаний, а это и есть ландшафт.

Заметим, что отдельные фации и урочища, по замечанию Н. А. Солнцева, не оригинальны. Сходные фации и урочища многократно повторяются, индивидуальные черты у них отступают на последний план, и исследуются эти геосистемы, как правило, в типологическом разрезе. Это значит, что географ не должен изучать каждую конкретную фацию, каждое конкретное урочище, достаточно выбрать по нескольку представителей из каждого типа. При изучении высших региональных единств, напротив, необходимо применять индивидуальный подход, а типологический подход играет второстепенную роль или практически вовсе теряет значение. Имея дело с ландшафтами, приходится обращать внимание как на индивидуальную специфику каждого из них, так и на типологические особенности различных групп ландшафтов, и трудно сказать, что важнее в данном случае. При изучении ландшафта, следовательно, в наибольшей степени сочетаются оба подхода к изучению геосистем.

Внутри ландшафта наблюдается более тесная сопряженность между различными геосистемами, чем вне его. В. Б. Сочава считает, что ландшафт представляет собой систему, имеющую свой тип регионального метаболизма — малого, регионального, круговорота вещества и энергии. Это значит, что интеграционные процессы в ландшафте выражены сильнее, чем в крупных региональных системах — физико-географических странах, секторах и др. Поэтому никакая другая геосистема, кроме ландшафта, не представляет лучших возможностей для изучения процессов географической интеграции и дифференциации.

Основные свойства геосистем, их структура, функционирование, динамика, эволюция наиболее полно раскрываются при изучении ландшафтов. В комплексах этого ранга можно проследить сложные и разнообразные потоки вещества и энергии, и соотношения между вертикальными и горизонтальными системами географических связей. Если первичной ячейкой для анализа вертикальных связей служит фация, то горизонтальные связи можно выявить лишь при изучении ландшафта как целого, т.е. присущих ему сопряженных фациальных рядов. Подобные ряды, специфические для разных ландшафтов, служат основой для познания интеграционных процессов в геосистемах. Ландшафт — значительно более автономная и более устойчивая система, чем фация или урочище. Он труднее поддается преобразованию, чем его морфологические части. Это обстоятельство имеет важное практическое значение в связи с проблемами оптимизации 122

растущего хозяйственного воздействия на природный комплекс (о чем подробнее говорится в последней главе книги).

С социально-экономической точки зрения ландшафт представляет собой низовой природно-ресурсный и экологический район. Выделение ландшафта по принципу зонально-азональной однородности обеспечивает охват всех природных ресурсов в их характерном, специфическом территориальном сочетании. Каждый ландшафт заключает индивидуальный комплекс природных ресурсов — тепловых, водных, минеральных, биологических. Тем самым он обладает определенным хозяйственным и экологическим потенциалом, например сельскохозяйственным, энергетическим, рекреационным и т. д. На этом основании В. Б. Сочава, В. Б. Четыркин и другие исследователи пришли к заключению, что ландшафт — это такой природный комплекс, в отношении которого можно ставить вопрос о едином направлении хозяйственного развития, что он «представляет собой наименьшее пространство, на котором могут быть осуществлены единообразные приемы хозяйственного использования» ^! и может рассматриваться как «базовая категория при... разработке рекомендаций по комплексному учету природных условий в региональном планировании хозяйственной деятельности» ².

Рассматривая различные ландшафты, например с точки зрения условий развития сельскохозяйственного производства, мы замечаем, что каждый из них в этом отношении представляет своеобразную целостность, определяемую специфическим сочетанием региональных и локальных условий. К региональным («фоновым») характеристикам ландшафта относятся, в частности, общие агроклиматические условия — тепло- и влагообеспеченность, которые зависят от положения ландшафта в системе зон, подзон, секторов и высотных уровней (ярусов) . Локальные условия (точнее локальное разнообразие) определяются морфологией ландшафта и выражаются в закономерном наборе участков, различающихся по микроклиматам, уклонам поверхности, естественной дренированности, почвенным разностям и другим местным особенностям. Эти участки, соответствующие морфологическим подразделениям ландшафта, с сельскохозяйственной точки зрения представляют собой типы земель, или естественных угодий, и в совокупности образуют земельный фонд данного ландшафта. Агропроизводственное значение ландшафта состоит, следовательно, в том, что, с одной стороны, в нем находит выражение определенная общая региональная специфика природных условий, а с другой — характерная структура земельного фонда, позволяющая разрабатывать конкретные дифференцированные рекомендации по рациональному использованию земель.

Это можно проиллюстрировать на примерах нескольких ланд-¹ Сочава В. Б. Введение в учение о геосистемах. Новосибирск, 1978. С. 170.

Крауклис А. А., Снытко В. А. Изучение функциональных взаимоотношений между географическими фациими в ландшафте/ Структура, динамика и развитие ландшафтов. М., 1980. С. НО. 123

шафтов, схематически отображенных на рис. 26. Наиболее высоким сельскохозяйственным потенциалом среди них выделяется Ижорский ландшафт, что определяется прежде всего плодородием дерновокарбонатных почв. Кроме того, сельскохозяйственному освоению здесь способствуют хороший дренаж (отсутствие переувлажнения земель), платообразный рельеф с небольшими уклонами, благоприятствующий созданию крупных полевых массивов, хотя общая (фоновая) теплообеспеченность несколько понижена по сравнению с соседними ландшафтами. На втором месте следует поставить Верхнелужский ландшафт. Почвы здесь также плодородны, тепла даже больше, чем в Ижорском ландшафте, поверхность ровная, удобная для распашки, но обширные площади междуречных урочищ подвержены длительному переувлажнению и не могут быть освоены без осуществления сложных и дорогостоящих мелиоративных мероприятий.

Лужско-Плюсский ландшафт по сельскохозяйственному потенциалу значительно уступает предыдущему. Он характеризуется большой пестротой земельного фонда, связанной с пересеченностью камового рельефа, наличием крупных площадей заболоченных урочищ, а также болот. Общий «фоновый» недостаток — бедность почв, преимущественно песчаных по механическому составу. Позитивный природный фактор — относительно повышенная теплообеспеченность, но в силу особенностей структуры земельного фонда сельскохозяйственная освоенность имеет выборочный характер и пахотные земли разбросаны небольшими массивами.

Не останавливаясь подробно на двух других ландшафтах, отметим лишь, что их сельскохозяйственный потенциал очень невысок. По фоновым характеристикам климата и почв эти ландшафты можно отнести к «средним», т. е. типичным для северо-запада южной тайги и вполне пригодным для сельскохозяйственного освоения. Однако морфологическое строение их таково, что они могут быть использованы лишь выборочно. Значительная часть территории занята заболоченными урочищами, а освоение обширных систем водораздельных торфяников практически исключено. В результате сельскохозяйственное освоение приобрело здесь типично приречный характер. Описанные различия между ландшафтами хорошо отражаются в показателях их современной распаханности, которые ранее уже были приведены. Таким образом, необходимость выделять в иерархии геосистем основную, или узловую, единицу диктуется не только теоретическими соображениями, но имеет и глубокий практический смысл. Ландшафт играет как бы организующую роль в необозримом многообразии геосистем различных уровней и рангов. По мнению В. Б. Сочавы, в ландшафте совмещаются все частные (отраслевые) системы районирования, т. е. с ландшафтом совпадают районы климатические, геоморфологические, почвенные и другие, и представление о ландшафте тем самым имеет организующее значение не только для

124

собственно физической географии, но и для отраслевых физико-географических дисциплин.